- Тебе нравится? - спрашивает папа, - о чем там?
Нелли на секунду поднимает голову.
- "Неудачи и провалы в строительном плане природы".
- А, хм, - откашливается папа.
- Землеройкам, - говорит Нелли, - нужно все время поддерживать температуру тела ровно в тридцать девять градусов, иначе они умрут.
Поэтому они целый день только и делают, что едят. Ужас, да?
- Интересно, - папа смотрит на дорогу.
- А панды, - продолжает Нелли, - от постоянной жратвы такие ленивые, что им уже не до секса. И в зоопарках им приходится показывать порнофильмы для панд, чтоб они все-таки размножались.
Мама громко откашливается.
- Класс, как облажалась природа, да? - Нелли смотрит на меня.
Я не обращаю на нее внимания и глажу по голове Клару, листающую свою книжку.
Мама поворачивается к нам.
- А что вы себе выбрали?
- Специальная литература.
Клара поправляет рептильи очки, точь-в-точь как мама свои, когда что-нибудь читает.
Мама и папа смеются.
- О чем же? - интересуется мама.
Клара смотрит на картинки в книге.
- Думаю, о пипи.
- Что-то? Дай-ка!
Мама выворачивается назад и пробует взять у Клары книгу.
- Не-е-е, это моя специальная литература! - Клара ни за что не хочет отдавать, но мама посильнее будет. Она лихорадочно пролистывает книгу.
- Вольфганг! - говорит она потом. - Ты что, совсем уже спятил? Дойдет до того, что она начнет все это пить!
- Ну это ж ее продукт! - говорю я.
- Хочу мою книгу! - хнычет Клара.
- Я даже не видел, что… - папа мямлит, а что - невозможно понять, потому как Клара орет уже благим матом.
Нелли с интересом слушает и выглядит ужасно довольной.
- Хочу мою специальную литературу!
- Нет, - мама убирает книгу в сумочку. - Она тебе не подходит!
- Это моя специальная литература! - воет Клара. - Даже Антье сказала!
- Антье? - Мама возмущенно смотрит на меня в зеркало заднего вида. - Это ты навязала ей?
- Фигня, - отвечаю я поспешно, - она сама нашла книгу где-то на полке.
- Антье сказала, что это специальная литература для меня! Хочу мою специальную литературу! Литерату-у-у-у-у-у-у-уру-у-у-у!
Я затыкаю правое ухо, чтобы не оглохнуть. Нелли - левое, кажется, она уже не так наслаждается нашим спором. Я уже жалею, что попросила папу купить книгу. Слава богу, Клара постепенно прекращает орать и только тихо всхлипывает. Потом она кричит "Динозавры!" и показывает в окно. Я выглядываю: на обочине и вправду стоит огромный тиранозавр реке, а под ним написано что-то про какой-то музей.
- Ага! Клара хочет в музей, - говорит папа и поворачивает. Здесь еще больше указателей и еще больше динозавров на них. Ну теперь мы хотя бы не заблудимся. Мне совершенно не хочется в музей с динозаврами, но Клара и папа возбужденно ерзают в своих креслах и ждут не дождутся, когда же мы приедем.
Нелли тоже не в восторге. Правда, она всегда выглядит так, словно ей все не нравится.
На пустой парковке толстяк в странной униформе долго и нудно препровождает нас к тому месту, где надо встать. Он ждет, пока папа заглушит мотор и тут же бежит к следующей машине, из которой уже выходит семья, которая умудрилась самостоятельно припарковалась на стоянке, где сотни свободных мест.
Я разглядываю людей. Они немного похожи на эмишей с рынка: женщина и девочка с пучками и в длинных юбках.
- Ну где ты там? - кричит мама.
- Да, - говорю я и бегу всех догонять.
Вход в музей стоит двадцать долларов с носа, но папа платит, не моргнув глазом.
А внутри сразу же начинается динозаврий ужас.
Тут настоящий доисторический лес, с огромными динозаврами, которые двигаются и жутко орут. У одного из тиранозавров в пасти что-то окровавленное. Клара балдеет. Папа тоже. Он поднимает ее высоко, прямо к динозаврам и объясняет, когда они жили да отчего умерли. Маме откровенно скучно и она говорит, что, пожалуй, отправится в кафетерий.
- Да-да, - говорит папа.
- Погляди-ка! - кричит Клара и показывает в угол. Там сидят двое - очень похожие на людей куклы. - Они живут вместе с динозаврами?
- Э-э, нет, - говорит папа, - в то время, когда жили динозавры, людей еще не было.
- А вот и нет, - говорит Нелли и показывает на информационный щит, на котором значится "Почему Библия говорит правду", а потом объясняется, что Земле всего-то пара тысяч лет, а не миллиарды, и что можно научно доказать, что не было никакой эволюции, а мир сотворил Господь Бог.
Папа бледнеет. Нелли принимается переводить Кларе текст. Папа шикает на Нелли, но та не унимается. Папа затыкает Кларе уши, уводит ее и говорит:
- Ты ведь хочешь увидеть и других динозавров, правда?
- Да! - кричит Клара.
В следующем зале стало ясно, что он погорячился. Там уже не было никаких динозавров, а только Адам и Ева, в раю, голышом, а еще жуткая электрическая змея. Нелли говорила Кларе, что змея - это и есть дьявол, и Клара рыдала, а папа снова шикал на Нелли, но она все не унималась: "Дейвил, уй-уй, дьявол, черт!". Клара рыдала все сильнее, и папа в конце концов взял ее за руку и вывел из зала.
Я смотрю на Нелли.
- Ты и вправду веришь во все это?
Та качает головой.
- He-а, но я знаю, что от этого он сразу начинает беситься!
Я разворачиваюсь и ухожу в следующий зал.
Останавливаюсь у стенда. "Единственное, что нам нужно, - читаю я, - это положиться на него, и он укажет нам верный путь".
Это наверняка путь в Грейсленд.
В кафетерии нет ни мамы, ни папы, ни Нелли.
Иду на улицу. Они все стоят у машины, и если глаза меня не подводят, мама ругается с папой.
И точно. Когда я подхожу, мама как раз выговаривает папе, что он хоть раз в жизни может придержать свое мнение при себе, а папа огрызается маме, что она никогда не поддерживает его, даже когда он говорит то, с чем она согласна. Он видит меня и командует: "Все в машину!"
Мы едем молча, а потом мама начинает смеяться.
- Здорово, как ты сказал им все, что думаешь!
Папа тоже смеется.
- Вот дают, сразу же выкинули нас оттуда!
- Но ты же прав на все сто: это музей промывки мозгов! - говорит мама.
А потом они рассказывают нам в сотый раз историю про то, как они были в гостях у бабушки и дедушки в Бад Каннштатте и подменили цифры в сборнике псалмов, которыми с алтаря показывают нужные страницы во время службы - так, что получилось "сорок семь одиннадцать" и "ноль восемь пятнадцать". Обычно мне ужасно скучно ее слушать, но сегодня история мне даже нравится.
4
На следующий день мы снова трясемся в машине. Я непременно заработаю тромбоз, как те старушки, что маринуются часами в автобусе, отправляясь на шопинг в соседнюю страну.
А еще я жутко устала, потому что прошлая ночь оказалась престранной.
С одной стороны, у меня была своя комната. Нелли ни за что не хотела жить в одной комнате со мной, и папа немедленно оплатил ей одноместную.
- Ага, значит, Нелли будет спать в отдельной комнате! - сказала я, а папа был такой усталый после бесконечной езды и так хотел прилечь, чтобы почитать новые железнодорожные справочники, что я тоже получила свою комнату.
Вот как все просто.
Оставшись одна, я разделась догола и встала перед зеркальными дверями шкафа.
Увидев свои ляжки и задницу, долго не могла поверить - когда это они успели обрасти такими складками? Как у старухи! Живот висит тряпкой, когда я стою, но тут хотя бы гладкая кожа. Только мои груди мне более-менее понравились.
Как звучит-то: груди. Раньше такие штуки были только у мамы или у женщин по телевизору. Единственный недостаток моего бюста - его трудно отличить от жирных складок, из которых состоит живот.
Как только я увидела эти мячики в зеркале и вспомнила мороженое "Сандей", то взбесилась так, как давно не бесилась.
- Что ты наделала? - закричала я своему отражению. - Ты, жирная, уродливая идиотка!
Зубы сжались до боли.
А потом я принялась бить себя по животу, так сильно, что уже не могла дышать. И кричала, кричала, повторяя: "Я ненавижу тебя!"
Потом я взяла ручку и стала колоть ею ляжку - пока она вся не покрылась множеством маленьких дырочек, красно-синих по краям.
А потом я без сил сидела на кровати - больше не могла бить себя, колоть, не могла кричать и плакать, и тут я вспомнила книгу, которую однажды взяла у мамы в кабинете.
Там говорилось про расстройства приема пищи. Одно из них называется булимией - если у человека булимия, то его сразу после еды тошнит и вся пища снова выходит. И тогда я пошла в ванную, взяла зубную щетку, перевернула ее и засунула в горло. Горло сразу свело тошнотой - так сильно и мерзко, что я тут же вытащила щетку. А потом снова засунула, снова вытащила, снова засунула… но у меня никак не получалось держать ее внутри так долго, как надо. Даже для рвоты я слишком неумелая.
Тогда я просто взяла зубную пасту и почистила зубы. Это меня успокоило - я встала перед зеркалом и пометила ручкой все, что надо убрать. Места, где можно было бы просто отсосать жир, я только обвела, а там, где надо подтянуть кожу, заштриховала. Одной рукой я натягивала кожу, а другой рисовала. И каждый раз, когда я думала - все, хватит, то тут же видела еще какое-нибудь место, и когда я наконец-то села на постель, вся кожа, всюду, была в синих кругах и штрихах.
Потом я сделала список того, что еще, кроме отсасывания жира, надо будет сделать: зубы у меня слишком кривые, а нос - слишком прямой. Мой лоб слишком высок, правда, я сомневаюсь, что существуют операции, которые помогут сделать линию волос ниже. И еще надо изменить цвет волос.
Может быть, покраситься в рыжий? Но если красить мои светло-соломенные волосы, то, небось, получится морковно-оранжевый. Так сказала парикмахерша, когда я два года назад хотела стать рыжей. "Ты будешь выглядеть, как репа! - вскричала она. - Хочешь, чтоб тебя путали с Пеппи Длинныйчулок?" Но я хотела быть похожей вовсе не на Пеппи Длинныйчулок, а на маму. У нее темно-рыжие волосы. У Клары тоже. Мама все время гладила ее по волосам и приговаривала: "Вот именно так я выглядела ребенком, именно так!"
А я сидела рядом, светло-соломенная, и копила деньги на парикмахерскую. И потом эта глупая парикмахерша говорит запросто, что с рыжим ничего не выйдет. Это "не выйдет" гудело у меня в ушах всю дорогу домой.
Не выйдет, не выйдет, не выйдет.
Сидя на кровати в своей комнате, я подумала: а вдруг теперь-то выйдет. Наука ведь не стоит на месте, ученые уже наверняка знают, как сделать волосы еще красивее.
Засыпая, я представляла себе свою жизнь - стройную и рыжеволосую. Просто замечательную.
- Ну, вот мы и на месте! - сообщает папа спустя три часа. - Это Государственный парк Эри!
Повсюду густые зеленые деревья, а меж ними - маленькие коричневые деревянные хижины. У большого деревянного дома папа паркуется.
- Разживемся-ка хижиной, - говорит он и выходит.
Мне непременно нужно проверить, не лопнули ли мои ноги. Поэтому я вытаскиваю норвежский железнодорожный справочник, кладу его назад и догоняю папу. В большой деревянной хижине за стойкой стоит какой-то парень. У него оливковая рубашка, а на голове - шляпа.
- Это рейнджер, - поясняет папа.
- Ага! - восклицаю я. Без папы бы я ни за что об этом не догадалась.
Рейнджер улыбается нам с папой.
- Могу ли я помочь вам и юной леди?
Как мило. Папа говорит, что нам нужна хижина на пять человек.
- Нет проблем, - говорит рейнджер, снимает со стены за спиной ключ и выходит из-за стойки. - Я покажу вам дорогу.
Мы выходим за ним из хижины, и Нелли вдруг отрывается от своей книги. Мама опускает окно.
- Он покажет нам дорогу, - объясняет папа, - потом я вернусь к машине и заберу вас.
Нелли выскакивает из машины.
- Я с вами.
Она улыбается рейнджеру. Тот улыбается в ответ. По пути к хижине Нелли говорит с ним не умолкая. Какие тут водятся животные, спрашивает она его, и правда ли, что он всегда мечтал работать рейнджером. Тот отвечает очень дружелюбно, кажется, ему и вправду нравится разговаривать с Нелли. Неужели он не замечает, какая она тупая?
В нашей хижине две комнаты с двумя двухэтажными кроватями в каждой и верандой, на которой стоит деревянная скамейка.
- Как романтично, - елейным голоском тянет Нелли.
- Наслаждайтесь отдыхом, - говорит рейнджер.
- Мы непременно так и сделаем, - изнемогает ему вслед Нелли.
Папа отправляется за мамой и Кларой, а мы с Нелли усаживаемся на скамейку перед домом.
- Чертовски мил, правда? - говорит Нелли и потягивается. - Он пригласил меня на свою лекцию о диких животных сегодня вечером. А потом, очень может быть, он проведет небольшую частную экскурсию по лесу - только для меня…
Я молчу.
- Замечательно! - мама выходит из машины, помогает Кларе выбраться из детского кресла и идет в хижину.
- А что, если вы сегодня будете спать в одной комнате? - спрашивает она меня и Нелли, поднимаясь на веранду с Кларой за руку.
- С удовольствием! - восклицает Нелли.
Понятия не имею, какая муха ее укусила.
- Ну тогда все в порядке, - с облегчением говорит мама.
Мы с Нелли забираем наши вещи из машины и идем в маленькую комнату. Я устраиваюсь на нижней кровати слева, Нелли - на верхней справа.
Расстелив на матрасе свой спальный мешок, ложусь на живот и листаю новую книгу. Тут написано, что Элвис увлекался нумерологией и выбил на надгробии свое имя неправильно только потому, что Аарон с двумя а гораздо удачнее согласно нумерологии. Если считать по имени Аарон, то получится семь, а семь - божественное число.
Спустя пару часов после его смерти с тумбочки Элвиса пропали все нумерологические книги… Я листаю свою книгу и замечаю, что в ее начале что-то написано шариковой ручкой. Очень коряво: "Лу Бард. 16 501 Эри, Беверли Драйв, 39".
Лу Бард. Я переворачиваюсь на спину, смотрю в потолок и пробую представить Лу Барда. Ему около двадцати, думаю я, у него темные волосы и зеленые глаза. И он знает, что Элвис жив, потому что прочел эту книгу. Только вот отчего Лу Бард сдал книгу в букинистический, я не понимаю.
"Я хотел, чтобы как можно больше людей прочли ее и тоже узнали об этом", - говорит мне Лу Бард. Я киваю.
- Только дебилы думают, что Элвис жив, - раздается голос Нелли.
Лу Бард исчезает бесследно.
Я не отвечаю ей, я просто лежу и пробую вернуть Лу Барда.
- Если ты так хочешь выглядеть полной дурой, пожалуйста. Но говорю тебе, все это фигня в твоей книжке.
Лу Бард так и не появляется. Я смотрю наверх, на Нелли.
- Я точно знаю, что Элвис жив, мне и книг про это не надо!
- Да, тебе не нужны идиотские книги, чтобы быть идиоткой, все понятно!
- Я не идиотка!
И почему мне приходят в голову только такие детсадовские ответы, когда я говорю с Нелли?
- Ты жирная идиотка, такая же, как Элвис.
- Элвис не жирный! И он ждет меня в Грейсленде, чтоб ты знала!
- Да-а-а, вот так парочка: Элвис-пелвис и Антье-Крантье!
Крантье. Так меня дразнили во втором классе. "Кранты Антье - Антье-Крантье!" - так они кричали мне вслед. А я-то думала тогда, что Нелли ничего не понимает. Я чувствую, как заливаюсь краской. Рывком спрыгиваю с матраса и ударяюсь головой о верхнюю кровать.
- Ты тупа даже для того, чтоб выбраться из постели!
Я с грохотом закрываю за собой дверь. На веранде сидит мама с Кларой на руках.
- Все в порядке?
- Да, - говорю я, - только расшибла голову.
- Дай-ка посмотрю.
Мама дотрагивается до моего лба, до того самого места, что уже горит огнем.
- Ой, солнышко, да тут настоящий рог!
- Ага.
Когда мама так жалеет меня, у меня слезы выступают на глазах. Она хлопает ладонью по скамейке рядом с собой. Я прижимаюсь к маме. Клара гладит меня по голове.
- Бедная Антье.
Слезы текут в три ручья. Как же она права! Бедная, бедная Антье.
Мы долго сидим так и молчим, а потом из хижины выходит Нелли. Я чуточку отодвигаюсь от мамы.
- Пойду прогуляюсь, - говорит Нелли.
Ну да, у нее же свидание с рейнджером.
- Не уходи далеко, - волнуется мама.
Если бы она знала! Прогуляться! Выжидаю минут десять и тоже встаю.
- Погляжу, как она там, - объясняю я маме.
- Хорошо, только не сходи с тропинки.
Нелли пошла в сторону большого сруба.
На дороге мне попадается указатель, где что-то написано про лекцию о диких животных. И точно - на поляне неподалеку скамейки и кафедра. За кафедрой стоит рейнджер. Он показывает указкой на экран, как раз на фотографию белки.
- Это мой коллега Сержант Белка! - представляет его рейнджер.
Нелли сидит на скамейке прямо перед ним. Она совсем не обращает внимания на экран, а смотрит на рейнджера томно-влюбленным взглядом. Позади нее свободная лавка, на ней Нелли точно не заметит меня, даже если обернется.
Я сажусь на самый краешек и чувствую, как скамейка прогибается подо мной. А с другой стороны - приподнимается. Боже мой! Какой стыд! Я встаю и скамейка тут же приземляется, сделав "плюх". Пара человек оборачиваются. Я делаю вид, что смотрю на экран. К счастью, Нелли ничего не заметила.
Сажусь на середину скамейки - так она в лучшем случае только сломается подо мной. Ума не приложу, почему со мной вечно приключаются такие вещи. Это точно что-то генетическое. Я вижу скамейку, и ген позора вопит во мне: садись, садись скорее, тут у тебя лучше всего получится выставить себя на посмешище! И я следую этому воплю. Тони прав, свободной воли в природе не бывает.
Я и не слышу, о чем там говорится в докладе. Я смотрю на рейнджера. Ах, если бы после лекции он подошел ко мне и рассказал что-нибудь про Сержанта Белку! Тогда бы все увидели, что я ему нравлюсь. Но после доклада рейнджер ни к кому не идет. Зато Нелли встает и устремляется к нему. Она говорит ему что-то без остановки, а он молчит и только качает головой.
Тогда Нелли поворачивается и уходит. Черт, она идет прямо ко мне! Я вскакиваю и несусь к нашей хижине. Вот бы это увидел господин Бартель, он бы ни за что не влепил мне единицу по физкультуре. Мне кажется, всегда бежится лучше, если бежишь не просто так: а на трамвай, который вот-вот уедет, в магазин, который вот-вот закроется, или от Нелли, которая тебя вот-вот нагонит.
Когда Нелли входит в комнату, я уже лежу в спальнике. Она молча карабкается на свою постель.
- Ну и как частная экскурсия? - спрашиваю я ее, едва у меня получается отдышаться.
- Мило, - отвечает она.
Засыпая, я думаю о рейнджере и о том, что будет, если завтра он поведет меня на экскурсию по лесу.