Карысь не понял, какая тут разница, ведь всё равно лопата, но спрашивать об этом Ваську не стал, а перевернул лопату и вновь лизнул... Он не сразу сообразил, что такое случилось, и прежде боли испытал удивление: язык кто-то не пускал. Словно бы щипцами схватили его и не отпускали назад. Карысь испугался, толкнул лопату от себя и услышал боль. Он попробовал закричать, но вместо крика получилось у него глухое мычание. Боковым зрением Карысь увидел, что Васька, а особенно Петька, тоже перепугались и растерянно смотрят на него. Чужой страх словно подстегнул Карыся, он изо всех сил рванул лопату, ощущая, как медленно, очень медленно, словно слипшийся лейкопластырь, сходит язык с железяки. Ему показалось, что теперь у него была только половина языка, и он боялся посмотреть туда, где упала лопата. И в то же время Карысь чувствовал, каким большим и неповоротливым становится язык. Он потрогал его пальцами и, не ощутив прикосновения, пустился бежать домой.
Он бежал по белому снегу и не видел, как падают в этот снег красные капли и как мерцают они в этом снегу.
НЕУЛОВИМЫЙ МОМЕНТ
1
Зима, перевалив за половину, отшумев февральскими метелями, к середине марта поугомонилась, а двадцатого числа, под воскресенье, вдруг грянула оттепель. С крыш закапало, снег потемнел и легко скатывался в комочки. Куры, торопливо высыпавшись из стайки, наперегонки с воробьями гонялись за какими-то камушками, вытаявшими из-под снега во дворе. Верный, с завистью глядя на кур, тихонько скулил и пятился от своей будки, стараясь вылезти из ошейника. В общем, всё как-то сразу изменилось в мире, и даже мать, собираясь в школу, нестрого сказала отцу:
- Ты сегодня в ветлечебницу? Взял бы Серёжу с собой.
- Не замёрзнет? - на всякий случай спросил отец.
- Не замёрзнет... На улице вон что творится.
- Весна.
- Оттепель,- уточнила мать и ушла.
Карысь, старательно доедавший кашу при матери, тут же бросил это занятие и солидно спросил отца:
- Значит, поедем?
- Выходит, так,- засмеялся отец.
- Я оденусь потеплее,- полувопросительно объявил Карысь.
Отец, отворив дверцу шкафа с красным крестом на стекле, что-то искал среди множества вкусно блестящих металлических штуковин и не ответил Карысю.
- Только я сам шарф завязывать не умею,- вздохнул Карысь, очень не любивший, когда ему поверх воротника повязывали широкий шарф.
- Ладно,- рассеянно сказал отец и взял из шкафа железную коробочку...
- Папа, дай мне чё-нибудь,- ткнул Карысь пальцем в шкаф.
- Что-нибудь,- машинально поправил отец.
- Что-нибудь,-с готовностью повторил Карысь.
- А что?
- Вот это.
- Гм... Это нельзя. Здесь ампулы.
- Тогда вот это.
Отец взял огромные щипцы с цифрами внутри и протянул Карысю.
Щипцы тяжёлые, красиво блестящие, и в серёдке у них как бы ещё одни щипчики, из тоненьких пластинок. Карысь сел на пол и стал громко щёлкать щипцами.
- Мы скоро поедем? - спросил он отца.
- Как соберёмся.
- А как соберёмся?
- Как поедем.- Отец, теперь уже сидя на корточках перед шкафом, всё ещё что-то там искал.
- Как ты найдёшь, так и поедем, да?
Отец кивнул головой, потом внимательно посмотрел на Карыся, потом засмеялся и захлопнул шкаф.
2
- Папа, возьмём Верного?
- Нет.
- Ему скучно одному.
- Нельзя.
- Почему?
- Он будет с чужими собаками драться.
- Верный победит?
- Конечно.
- Тогда почему его нельзя взять?
Карысь, сунув палец в рот, смотрит то на скулящего Верного, то на запрягающего лошадь отца. По всему видно, что он размышляет. Отец затягивает супонь, щёлкает замками вожжей и искоса наблюдает за Карысем.
- Он должен охранять наш дом,- наконец отвечает отец...
Серко легко трогается с места, первые комья снега из-под копыт мягко ударяются в передок, кошёвка раскатывается на повороте, и они взлетают на вершину сугроба. Серко приседает на задние ноги, взрывает передними снег, хомут съезжает ему на уши, и всё равно быстро они падают вниз. Сердце у Карыся замирает, поднимается высоко-высоко, он вцепляется рукой в обводину и закрывает глаза. Ему кажется, что кошёвка падает очень долго, что это падение никогда и не прекратится, но в это время ощущает лёгкий рывок, невольно опрокидывается на спину, и, когда открывает глаза, деревня уже позади, а впереди ровная, хорошо накатанная санями дорога. Карысь удивляется: ведь он только на секунду зажмурился, а проехали так много.
- Не замёрз? - Отец укутывает Карыся тулупом. Тулуп такой большой, что они на нём сидят, наваливаются на него спиной, и ноги укутали им же.
- Нет. Вон как тепло, у Серка ноги вспотели.
И катится кошёвка дальше, и скрипит снег под полозьями и ослепительно блестит в накатанных другими полозьями ложбинках. Машет головой Серко, дёргает вожжи отец, ласково светит солнце, быстро надвигается зелёный сумрак тайги, и на всё это с восхищением смотрит Карысь...
- Ну, пошли, Карысь. - Отец легко вынимает Карыся из кошёвки, ставит на снег, и они идут к длинному белому дому - ветлечебнице. Они идут, и отец здоровается со всеми, кто им попадается навстречу. Карысь смотрит на это и решает, что тоже будет здороваться со всеми, но тут оказывается, что они уже пришли.
В комнате, куда они вошли, сильно пахнет лекарствами, всюду стоят маленькие и большие шкафы с красными крестами, а среди этих шкафов - толстый стол, а за толстым столом - худой дядька. Он сердито здоровается с отцом, надвигает белые брови на глаза и совсем не видит, что рядом с отцом стоит Карысь.
- Садитесь, - говорит худой с белыми бровями.
"Нет, видит", - решает Карысь.
Они садятся на высокий деревянный диванчик, и отец с дядькой начинают говорить. Вначале Карысь не слушает, потихоньку привыкая к множеству шкафов, но дядька с белыми бровями говорит всё громче, и Карысь переводит взгляд на него.
- Так чем же вы объясните падёж молодняка? - сердито спрашивает дядька и шевелит бровями.
- Объяснений много, от этого не легче,- устало говорит отец.
- Например? - не отстаёт дядька.
- Корма.
- Ещё?
- Да вы же знаете, Фёдор Лукич.
- Я хочу от вас услышать.
- Хорошо (Карысю показалось, что отец рассердился), можно и ещё. Когда выдали вакцину на ящур? А на бруцеллёз? Вы видели, в каком помещении содержатся новотёлки? А сгоревший в ямах силос? А комбикорм?..
- Минуточку,-Фёдор Лукич сильно машет белыми бровями.
- Нет уж, вы хотели ещё, так слушайте. (Карысь не много пугается голоса отца и начинает ненавидеть Фёдора Лукича.) Какой упитанности молодняк мы сдали на комбинат и какой оставили? Какая упитанность в племенном стаде?
- Эти вопросы вы должны были решать с дирекцией совхоза.
- Дирекции совхоза нужен план, и они его сделали за счёт молодняка.
- Гм... Виктор Фёдорович, давайте будем говорить так...
Но тут отец вспоминает о Карысе, поворачивается к нему и просит:
- Серёжа, сходи-ка посмотри, что там Серко делает?
Карысь сползает с дивана, недовольно смотрит на дядьку с бровями и выходит из комнаты. Теперь уже ничто не нравится ему в лечебнице, и он торопливо пробегает коридор, распахивает дверь на улицу и оказывается на высоком крыльце. Серко спокойно стоит у коновязи, но когда Карысь появляется на крыльце, поворачивает к нему голову и легонько, одними губами, ржёт. И Карысю необычайно радостно становится при виде Серка, и уже поскорее хочется домой, и он бежит к лошади, и Серко опять тихонько ржёт ему навстречу. Карысь осторожно отдирает с его нижней губы намёрзшую сосульку, а потом прижимается к этой губе щекой и сладко закрывает глаза.
3
Совсем тепло. Даже ноги в тулуп они теперь не закутывают. Серко охотно бежит домой, и отец, бросив вожжи в передок кошёвки, о чём-то долго думает. Ветви елей проплывают низко над головой, какая-то серая птица торопится улететь подальше, тонко скрипят полозья, и аппетитно отфыркивается Серко.
Карысь сосредоточенно смотрит в тайгу. Его удивляет и завораживает белое с зелёным и ещё синее - над ними. Негромко рябит в глазах, и Карысю хочется пешком пройти но тайге, встать на тот вон пенёк и посмотреть за вон те деревья. Но кошёвка катится и катится, скрипят полозья, и молчит отец.
Вдоль дороги, а то и прямо на дороге, растёт много пеньков, и Карысь с тревогой думает о том, где они будут ездить, когда пеньки вырастут в большие деревья. Наконец Карысь устаёт молчать и вкрадчиво спрашивает:
- Па, ты ещё сердитый?
- Сердитый,- кивает отец головой.
- Хватит, а, пап,-просит Карысь,-мне скучно одному.
- Ну, раз ты об этом просишь, я уже не сердитый.- Отец смотрит на Карыся и улыбается.
- Дяденька плохой,-категорично заявляет Карысь.
- Ты это о ком? - не сразу догадывается отец и, устраиваясь поудобнее в кошёвке, немного прижимает Карыся.
- Дяденька с бровями,-поясняет Карысь и тоже начинает возиться в кошёвке, отвоёвывая своё законное пространство.
- Да? - Отец задумывается.-А как ты об этом узнал?
- Узнал.
- Как же?
- Он на тебя кричал.
- Разве? - Отец удивляется и внимательно смотрит на Карыся.- А я вот что-то этого не заметил. Странно. А как он кричал, ты не помнишь?
Карысь улавливает в голосе отца иронию и, немного смутившись, поправляется:
- Громко говорил.
- А ты никогда громко не говоришь?
- Говорю,- вздыхает Карысь.
- Ты тоже плохой?
Карысь растерялся и спросил:
- Па, кто это летит?
- Голубь. Тебе, Серёжа, пока ещё рано судить взрослых людей по разговорам.
- А разве голуби так далеко улетают? - Карысь краснеет и трёт рукавицей нос.
- Это дикий голубь. И вообще, Серёжа, надо как можно реже называть людей плохими. Пусть это будут взрослые или твои товарищи, всё равно. Договорились?
- Договорились,- тихо отвечает Карысь.
4
Теперь дома все. Мать, отец, Вера и он, Карысь. Верка говорит:
- Папа, зря ты Карыся брал с собой. Он опять сказку не хочет слушать.
- А ты...- начинает Карысь, но мать строго перебивает его:
- Вера, у него есть имя. И чтобы я этого больше не слышала.
Вопрос о сказках снимается, и Карысь торжествующе смотрит на сестру.
- Серёжа! - Голос у матери теплеет, она откладывает вилку и гладит Карыся по голове.- Когда ты завтра проснёшься, тебе будет уже семь лет.
- Да? - удивлённо поднимает голову отец, и мать укоризненно смотрит на него.
Карысь не сразу понимает всю важность предстоящего события, а поняв, начинает так много и беспорядочно суетиться за столом, так часто задавать вопросы, что мать вынуждена сделать ему замечание.
В постель Карысь ложится с твёрдо определившейся целью - не спать. Ни в коем случае не спать! Он слышит, как напоследок зубрит урок Верка, а потом прячет книгу под подушку и засыпает. Он слышит, как укладываются спать отец и мать, потом - как они уже спят. Всё это он слышит и - не спит. Ему даже и не хочется спать.
Когда в доме стихает, приходят звуки с улицы. Легонько поскрипывает ставня, упала и со звоном разбилась сосулька, тихо подвывает в трубе, хрустит и ломается снег под чьими-то шагами.
"Теперь уже скоро",-думает Карысь, нетерпеливо ворочаясь в постели. Но вот, по подсчётам Карыся, и "скоро" уже прошло, а он ничего не чувствует. Он настороженно щупает руки, ноги, но, кажется, всё остаётся прежним. "Рано ещё",-предполагает Карысь и опять терпеливо ждёт того момента, когда ему станет семь лет. Наконец он не выдерживает, тихонько выскальзывает из-под одеяла, берёт с комода зеркало и пробирается на кухню. Там Карысь включает свет и с любопытством начинает изучать себя в зеркале. Он ждал, что увидит мужественное, взрослое лицо, широкие плечи, но, увы, на него смотрел из зеркала прежний Карысь.
Обиженный Карысь вновь ложится в постель и вновь начинает ждать. Но ждать становится всё труднее, глаза слипаются, тело словно бы приподнимается над постелью и плывёт, плывёт куда-то по воздуху. Карысь напрягается, открывает глаза, но он уже спит, спит тем сладостным, мальчишеским сном, когда во сне летают и во сне растут. Он спит, так и не застав тот неуловимый момент, когда ему стало семь лет.
НА ЛЬДИНЕ
1
Это утро было особенным и запомнилось Карысю на долгие годы. Он проснулся внезапно, рывком, как почти никогда не просыпаются дети, и сразу же сел в постели. Он сел в постели и с удивлением услышал, как торопливо и гулко бьётся его сердце, как холодно становится в животе и как суетливо и щекотно бегают маленькие мураши под кожей на спине. Карысь закрыл и вновь открыл глаза, пошевелил пальцами и спустил ноги с кровати.
В доме было пусто и осторожно. Сквозь плотно задёрнутые разноцветные шторки в комнату слабо пробивался сине-зелёно-оранжевый свет, который напоминал Карысю почти забытые впечатления от ныряния под воду с открытыми глазами. Но ныряние - это когда, это летом ещё будет, а теперь... У Карыся сладко замерло сердце, он босиком прошлёпал к окну, отдёрнул шторку и, навалившись локтями на подоконник, посмотрел в сторону Амура. Серый, с синими промывами луж, взбугрившейся санной дорогой, студенисто оплывшими торосами, лёд был не похож сам на себя. Он показался Карысю беззащитно слабым и жалким. Другое дело - осенью, вот тогда лёд так лёд: голубой, упругий, со множеством таинственных трещинок и пузырьков, хрустящий и холодный. Однако разочарование Карыся было почти секундным, почти никакого следа в нём не оставившим, и потому в следующую минуту он уже одевался, с восторгом думая о предстоящей вылазке на Амур. Он уже видел, как выбегает со двора, перепрыгивает лужу, несётся мимо огорода, кубарем скатывается с крутого берега и... И именно в этот момент в комнату вошёл отец. Он удивлённо оглядел всклокоченного, ещё белого после сна Карыся, неправильно надетые валенки с калошами, шапку в руке и шарф в кармане, потом неопределённо хмыкнул, потом весело сказал:
- Ты, конечно, прежде всего умылся, почистил зубы, заправил свою постель, поел и теперь решил погулять?
Карысь зачем-то надел шапку и вздохнул.
- Ого.-Отец оглядел кухонный стол.-Да ты и посуду после себя помыл. Ну, брат, ты делаешь успехи, просто поразительные успехи.
Карысь снял шапку и начал разуваться, изо всех сил стараясь не встречаться с глазами отца. Он снял курточку, молча пошёл в горницу и застелил постель. Потом, подставив маленькую скамеечку и встав на неё, решительно поддел сосок умывальника и отчаянно потонул глазами в мокрых ладонях.
Они вместе сидели за столом, и Карысю очень нравилось, что отец поставил одинаковые кружки, приготовил одинаковые бутерброды и разложил в тарелки по одному одинаковому яйцу.
- Кто кого? - Отец взял своё яичко.
- Ага! - Карысь старательно прицелился и сильно ударил. Его яйцо хрустнуло и мягко осело в руке. Карысь огорчённо разжал кулак и стал подозрительно осматривать трещины.
- Не обязательно бить сильно,- равнодушно посоветовал отец,-гораздо важнее - ударить точно. Видишь, у тебя вмятина сбоку, значит, ты ударил не носом и потому проиграл.
- Я в другой раз носом, самым краешком,-пообещал Карысь,- тогда посмотрим.
- Мне всегда нравилось,-улыбнулся отец,-что ты не любишь хвастаться, как другие мальчишки. Это качество настоящего мужчины.
Карысь завозился, засопел, одним махом выпил свой чай, осторожно спрятав кусок недоеденного бутерброда за кружкой, полез из-за стола.
- Конечно,- сказал он,- если мне попадётся хорошее яйцо.
2
Отец отвязал Серка, потуже затянул подпругу и, взявшись за луку седла, поставил ногу в стремя. Карысь, внимательно наблюдавший за ним, наконец решился:
- Па-а, мне на Амур сходить можно? - из-за волнения голос у Карыся получился суховатым, с хрипотцой.
Отец легко взлетел на Серка, нашёл второе стремя и, одной рукой удерживая поводьями зауросившую лошадь, второй надвинул Карысю шапку на глаза.
- Можно, Карысь,-весело сказал отец,-тебе пока что всё можно, кроме одного: пожалуйста, не ходи на лёд. Иначе нам с тобой здорово влетит от матери. Договорились?
- Договорились,-вяло откликнулся Карысь, сдвинув шапку на затылок.-А если с самого краешка?
Серко не хотел стоять на месте, он то пятился, то боком гарцевал по двору, и Карысю приходилось ходить следом за ним. Но вот отец перекинул через плечо сумку с красным крестом, поправил фуражку и скомандовал:
- Открывай!
Карысь поднял щеколду и, немного поднатужившись, открыл воротца и, встав за ними, обиженно надул губы. Раньше бы он обязательно выглянул, обязательно посмотрел, как, низко пригнувшись, припав к шее лошади, выезжает в низкие воротца отец, но теперь...
- Если только с самого края,- высоко над Карысем сказал отец, - там, где воробью но колена. Знаешь?
- Зна-аю,- весело и освобождённо выкрикнул Карысь,- я вот честное пионерское...
- Ну-ну, пионер,- усмехнулся отец и ускакал по переулку.
Карысь закрыл воротца, облегчённо вздохнул, с разбега перепрыгнул лужу и помчался к Амуру.