Мы молчали. Если бы по классу пролетела муха, то ее было бы слышно. Но мухи не было.
- Какие милые дети! - радостно воскликнула вторая девушка, Галя Яковлева, которая с любовью смотрела на нас.
Тут мы все заулыбались. И вот тогда я обратила внимание на третьего шефа - Игоря Забродина. Я была поражена его внешностью.
Он был высокий, широкоплечий, с простой открытой улыбкой и самое главное - кудрявый. В нашем классе не было ни одного кудрявого мальчика.
Игорь нам подмигнул: мол, держись, братва!
Я ткнула Таню в бок. Но Таня меня не поняла. Она не спускала глаз с Тамары Фетисовой.
- Поднимите руку, у кого из вас нет ни сестер, ни братьев, - сказала Тамара. - То есть кто в семье один ребенок?
Все переглянулись: это еще зачем?
Но, как ни странно, руку подняло большинство. И Таня, естественно, тоже подняла. Она была одним ребенком в семье. И так мне ее сразу жалко стало, словно она сирота.
У меня была сестра Дуся. Я ею всегда гордилась. Конечно, хорошо, если б у меня был еще и брат. Я страшно завидовала всем, у кого есть братья. Когда я была маленькой, то даже придумывала себе братьев.
- Дети, слушайте внимательно! - хлопнула в ладоши Галя. - Вам, конечно, всем хочется иметь старшего брата или старшую сестру? Хочется?
- Хочется! - ответили все хором, а я громче всех.
- А ты чего кричишь! - зашипел сзади Капустин. - У тебя ведь есть.
- У тебя тоже есть, - ответила я.
- Я и не кричу.
- А чего тебе кричать, если у тебя сестра и целых два брата. А у меня всего одна сестра.
- Капустин, - сказала Марья Степановна. - Не нарушай дисциплину, подумай о тех, у кого нет сестер и братьев.
- А я тут при чем? - пробурчал Капустин.
- Мы, комсомольцы девятого "Г" класса, постановили, - торжественно произнесла Тамара, - стать старшим братом или старшей сестрой своим подшефным, то есть вам. Сейчас по списку мы каждому назначим брата или сестру.
Подруга Таня подняла руку.
- Что тебе, девочка? - спросила Тамара.
- Я хочу, чтобы вы были моей старшей сестрой.
Серые глаза Тамары смотрели ласково и тепло.
- Как твоя фамилия?
- Гущина.
- Хорошо, Гущина, я буду твоей старшей сестрой.
Таня сияла. Я ее понимала. Не было старшей сестры - и вдруг появилась. Хотя я лично выбрала бы Галю Яковлеву. Но у меня уже была сестра Дуся. Вот если бы мне дали в братья Игоря Забродина!
- Еще у кого какие будут пожелания? - спросила Тамара.
Все подняли руки, и я тоже.
Тамара даже растерялась, кого первого спросить.
Я думаю: "Не увидит меня", - и изо всех сил тяну руку, даже привстала.
Все руки тянут, переживают. А Игорь Забродин стоит и улыбается своей простой открытой улыбкой.
- Веткина, - говорит Марья Степановна. - Сядь на место.
- Я хочу, чтоб моим братом был Игорь Забродин! - выпалила я.
Как все зашуме-е-ели!
- Тихо, - сказала Тамара.
- У нее есть сестра Дуся! - крикнул Капустин.
- А брата у меня нет!
- Достаточно сестры, - весело сказала Галя Яковлева.
Забродина сделали братом Хазбулатова, потому что Хазбулатов самый слабый физически. Мне очень захотелось быть слабой, хилой и бледной.
Галя Яковлева стала сестрой нашей модницы Анжелики, которая тут же достала зеркальце и посмотрела на себя.
Остальных распределили по списку. Меня, конечно, в списке не было.
Я снова подняла руку.
- Успокойся, Веткина, - душевно сказала Марья Степановна.
- Дайте мне брата! Я хочу иметь старшего брата!
- Может быть, в виде исключения, - попросила Марья Степановна Тамару.
- Но у нас никого нет, всех распределили.
- Тогда дайте мне из другого класса, - сказала я, - можно из десятого.
- Не шуми, Веткина, - строго сказала Тамара. - Мы ваши шефы, а не другие.
- Давайте прикрепим Дубровского, - неуверенно предложила Галя Яковлева.
"Дубровский! - восторженно подумала я. - Вот это да! Неужели у нас в школе есть учащийся по фамилии Дубровский!"
- Кого, кого? - переспросила Тамара и так выразительно посмотрела на Галю большими серыми глазами, что даже я поняла: Галя сказала что-то не то, прямо противоположное тому, что надо было сказать.
Но Игорь Забродин, который, видимо, не особенно вникал в то, что происходит и что можно говорить, а что нельзя, тут же поддержал Галю.
- По-моему, идея! - широко улыбнувшись, сказал он.
Тамара сурово сдвинула брови.
- Дубровский не активист, - сказала она.
- Ну и пусть! - я соскочила с места, но тут же села и подняла руку. Но на меня не обращали внимания.
Шефы совещались. Марья Степановна молча слушала их разговор и несколько раз посмотрела на меня с сочувствием.
- Дубровский наш класс тянет вниз, - холодно сказала Тамара.
Марья Степановна отвела Тамару к окну и что-то тихо, но убедительно стала ей говорить. Я не дышала от волнения. Решался вопрос: будет или не будет у меня старший брат?
- Зачем тебе брат? - прошептала подруга Таня. - Да еще отстающий?
Я промолчала, потому что волновалась и не могла говорить о том о сем.
Наконец Тамара подошла к столу.
- Веткина, - сказала она. - Мы решили удовлетворить твою просьбу. В виде исключения прикрепляем тебе братом Дубровского. Я думаю, вы будете взаимно и положительно влиять друг на друга. По всем вопросам будешь обращаться ко мне. Поняла, Веткина?
- Поняла! - радостно крикнула я.
- Завтра братья и сестры в актовом зале познакомятся друг с другом, - сказала Галя Яковлева. - Мы приготовили вам небольшой концерт.
Я шла домой счастливая. Игорь Забродин с простой открытой улыбкой все еще стоял у меня перед глазами. Но мне уже казалось, что это Дубровский. Мужественный, благородный, таинственный, черные кудри спадают до плеч.
- Я не француз Дефорж, я Дубровский! - произнесла я гордо.
Дома я решила пока ничего не говорить, даже сестре Дусе. Неизвестно, как она отнесется к неожиданному появлению брата да еще по фамилии Дубровский.
На следующий день девятнадцать детей-одиночек из нашего класса собрались в актовом зале. Предстояло торжественное знакомство со старшими братьями и сестрами. Почему-то сестер было гораздо больше, чем братьев. Зато все братья были серьезные и скромные. Если сестры бегали, что-то устраивали, налаживали, то братья молча сидели в последнем ряду, прижавшись друг к другу.
"Который же мой? - думала я. - Наверное, вон тот в свитере, с мужественным благородным лицом".
Я подошла к Игорю Забродину, который уже никогда не будет моим братом, и тихо спросила:
- Кто из них Дубровский?
Игорь широко улыбнулся.
- Его здесь нет. По-моему, он в классе, разговаривает с Тамарой. Сходи познакомься. Ты ведь инициативная?
- Да, инициативная, - сказала я и пошла в 9 "Г" класс.
Но дверь класса оказалась закрытой, хотя явно там кто-то был.
Я стояла в раздумье. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась взволнованная Тамара. Щеки ее пылали.
- Веткина! - радостно воскликнула она. - Вот молодец, что ты пришла. Ему, видите ли, ни к чему общественное поручение, - кивнула она на того, кто был в классе. От волнения, а скорее всего от возмущения, голос ее прерывался. - Иди, иди, Веткина, познакомься с Дубровским, - попросила она. - А мне пора.
Я робко вошла в класс.
На столе, болтая ногами, сидел длинный парень. Такой длинный, что ноги почти доставали пол.
Волосы у него были тоже длинные и прямые, как солома. И нос длинный. И руки длинные - торчали из рукавов.
Лицо его выражало полное безразличие ко мне. И вообще у него было такое выражение, словно он считал в уме и никак не мог сосчитать.
Вначале я подумала, что, может быть, это не Дубровский. Но в классе никого больше не было.
- Чего смотришь? - шмыгнув длинным носом, спросил он, по-прежнему не выражая ко мне интереса. - Людей не видела, что ли?
- Вы Дубровский? - спросила я.
- Ну, Дубровский.
Сердце мое упало. Никогда, никогда не будет у меня кудрявого брата!
- Маша Веткина, - вздохнула я и подала руку.
Дубровский удивился, что я руку подала, и даже лицо его изменилось, как будто проснулся. Он неловко протянул мне свою большую руку и произнес:
- Геня.
- Почему Геня? - возмутилась я.
- Ишь ты какая! - вдруг рассердился Дубровский и как-то сразу весь вспыхнул. - Геней был - Геней и останусь! Если Дубровский, так обязательно Владимир, да? Вот и ха-ха-ха! Между прочим, очень ты мне нужна. Хоть бы дали парня, а то девчонку… подсунули. Сестренка нашлась!
Дубровский махал длинными руками и время от времени стучал длинными ногами.
"Жила же я до сих пор без брата, мирно, спокойно, - думала я, переживая в душе. - Была у меня единственная сестра Дуся. И зачем мне брат-то понадобился?"
Дубровский соскочил со стола и стал большими шагами ходить по классу. Он оказался еще длиннее, чем я думала.
- И ты нахалка, и Тамарка Фетисова нахалка. Обе нахалки. Придумали! Постановили!
"Может, пока не поздно, отказаться, - мелькнула у меня мысль. - Скажу: родители не разрешили. Родители ведь тоже имеют право?" Я потихоньку даже стала к двери двигаться, но тут же устыдилась своего позорного малодушия. Я поняла, что веду себя недостойно. Разве не мог у меня действительно быть такой брат? Вполне даже мог. Именно такой. Брат есть брат. Ведь от родного брата я бы не убежала, не отказалась бы от него из-за того, например, что у него нос длинный. А нос, между прочим, даже красивый. Да и сам он красивый - высокий и стройный. И совсем не обязательно быть кудрявым. Быть блондином с голубыми глазами даже лучше.
- Знаешь что, - сказала я, - ты мне очень нравишься.
- Вот и врешь, - сказал он неуверенно. - Чего это я тебе буду нравиться?
- Потому что ты мой старший брат. Я тобой горжусь.
- Гордишься? - удивленно сказал Дубровский, и губы его расплылись в улыбке.
И когда он улыбнулся, я поняла, что никакого другого брата мне не надо.
- Ты самый красивый и самый добрый из всех братьев!
- Ладно. Раз я твой брат, ты должна меня слушаться. Идет?
- Идет! - сказала я.
В актовом зале пел хор 9 "Г" класса. Мы вышли на улицу. Ранняя осень. Тепло. Листья под ногами шуршат.
- Ты любишь, когда деревья желтые? - спросила я.
- А тебе что?
Дубровский шел, не глядя на меня. Он - один шаг, а я - восемь. Мне показалось, что Дубровский раскаялся в своем минутном порыве.
Я забежала вперед.
- Ты куда идешь? - крикнула я.
- А тебе что?
Он шагнул три шага и оказался от меня далеко. Я - за ним. Догнала, поймала за пиджак - держусь.
Дубровский остановился.
- Ты что, сейчас всегда за мной бегать будешь?
- Геня, - сказала я, - не сердись.
Дубровский улыбнулся. Я поняла, что у моего брата очень мягкий и отходчивый характер. Дуся на его месте ни за что бы не улыбнулась.
- Геня, возьми меня с собой.
- Куда?
- Не знаю. Куда идешь - туда и возьми.
Дубровский внимательно посмотрел на меня.
- Ладно, - сказал он. - Возьму, надеюсь, не проболтаешься.
Я поняла, что у него есть тайна.
Он шагал своими большими шагами, а я бежала рядом с ним.
Потом мы ехали, потом снова шли. И оказались у старого парка, даже совсем недалеко от нашего дома, только с другой стороны подъехали.
Старый парк стал как лес. За ним никто не следил, и дорожки никто не подметал. Да и дорожки эти уже превратились в тропочки.
Мне казалось, что я знаю парк, но Дубровский повел меня совсем неизвестным путем.
Кругом желтые и красные деревья, тишина.
Дубровский шагал неторопливо, но уверенно. "Что-то тут не так, - думала я. - Наверно, он атаман. И зовут его совсем не Геня".
Тропинка становилась все уже. Дубровский шел молча, не оглядываясь. Наконец мы вышли к небольшому озеру - и остановились.
Озеро было совсем маленьким, и по нему, как лодочки, плавали листья.
- Пришли, - сказал Дубровский. - Я хожу сюда лежать. - Он положил портфель под голову и лег, вытянув длинные ноги.
- Ты что, вот так лежишь и все? - спросила я, не веря.
- Не шуми тут, - сказал Дубровский. - Любите все шуметь, кричать.
Я тоже положила портфель под голову и легла.
И сразу стало так хорошо. Лежу, смотрю на небо сквозь желтые и красные листья. Небо высоко-высоко. И чувствую, что земля - шар. А я очень даже мало места, на немзанимаю. Он плывет себе в космическом пространстве, а я лежу на нем, покачиваюсь.
Не знаю точно, сколько мы пролежали. Мне кажется, что я всю жизнь могла бы так лежать и смотреть в небо и следить, как плывут облака, как листья отрываются от деревьев и кружатся в воздухе. Красные, оранжевые, желтые…
Я покосилась на Геню. На нем лежало несколько листочков. Наверно, листочки приняли его за своего и очень удобно разместились у него на плечах, на груди, на ногах.
Мне даже обидно стало, что листочки ко мне не летят, - наверно, не доверяют.
- Пора и домой, - сказал Геня. - А то еще тебя потеряют.
Он осторожно снял с себя листочки и положил их под дерево.
- А завтра еще придем? - спросила я.
- Придем. Пока дожди не начнутся, я буду брать тебя с собой. А уж как начнутся - тогда все. Тогда надо ждать снега. Зимой тоже хорошо, только потеплее одеться.
Дома меня уже давно ждали.
- Откуда ты так поздно явилась? - спросила Дуся.
- В старом парке, - говорю, - была.
- И что ты там делала?
- В небо смотрела.
Я думала, Дуся дальше начнет выспрашивать, тогда бы я ей и о старшем брате сообщила. Но Дуся сказала:
- Ну и ну, - и больше ни о чем спрашивать не стала.
А со старшим братом Геней мы стали каждый день ходить в старый парк - лежать. Листочки меня уже не боялись и отдыхали прямо у меня на лице.
- Я могу разговаривать с деревьями, - сказал однажды Геня. - Может быть, научу тебя.
У меня дух захватило.
- А что они тебе говорят?
- Разное. Придет время - скажу.
В школе Геня на меня особого внимания не обращал. Я к нему тоже не приставала.
- Ну и нашла ты братца! - сказала подруга Таня. - Вот у меня сестра так сестра. Ее портрет на доску Почета повесили.
- У моего брата просто фотографии нет, - сказала я.
- И неправда. Он пассивный.
В перемену ко мне подошла Тамара Фетисова, портрет которой висел на доске Почета. Ее большие серые глаза были строги.
- Веткина, - сказала она, - приготовь отчет, какую шефскую работу провел с тобой Дубровский. Между прочим, звонила твоя мама. Она обеспокоена, что у нас в школе каждый день, до самого вечера, мероприятия. Скажи, Веткина, какое мероприятие было вчера?
Я, наморщив лоб, смотрела в окно. За окном собирались тучи. Вначале я просто так подумала, что тучи, мимоходом подумала. А потом ахнула:
- Дождь будет!
- Веткина, я вижу, со мной ты не хочешь откровенно и честно разговаривать. Но сегодня же вечером ты все объяснишь своим родителям. А отчет о Дубровском приготовь. Будет собрание. Мы допустили большую ошибку.
Какую ошибку допустили, Тамара не сказала, не успела. Ее уже кто-то звал, искал, не мог без нее обойтись. Тамара всем была нужна.
А по окну стучал дождь. На наше озеро, наверно, упали первые капли.
После уроков я пришла в условленное место - на автобусную остановку. Здесь мы всегда встречались с Дубровским.
Я еще издали увидела его длинную фигуру.
- Началось! - сказал он. И мы посмотрели на небо, которое было серым и низким. - Но ты не переживай. Деревья ждали этот дождик, он им нравится.
- Они тебе говорили?
- Говорили.
Мы стояли на остановке и слушали дождь. Это тоже интересно - слушать дождь. Только машины мешали. Да и народу на остановке было много - от дождя прятались.
- Все шумят, шумят, - сказал Геня.
Тут я рассказала ему о своем сложном положении, о том, что сегодня вечером мне надо будет объясниться с родителями.
Дубровский задумался.
- Ладно, - сказал он. - Сегодня вечером я к вам приду и все объясню. Ты тут ни при чем.
- Как это ни при чем? Я очень даже при чем.
- Я твой старший брат. Понятно?
- Понятно.
- В семь часов я буду у вас.
И Дубровский, зажав портфель под мышкой, зашагал по улице под проливным дождем.
Дома Дуся встретила меня убийственным молчанием. "Все плохо, - подумала я. - Раз Дуся молчит, значит, плохо".
Поужинав, папа сказал:
- Пора нам с тобой серьезно поговорить. Что у вас за мероприятия каждый день?
Тут раздался звонок.
Папа открыл дверь. На пороге стоял Дубровский. Его светлые волосы были мокры от дождя.
- Проходите, - сказал папа как-то неуверенно.
Геня был длиннее папы на голову.
Все посмотрели на меня.
- Знакомьтесь, это мой старший брат Геня.
Геня подал руку маме, папе, потом Дусе.
- Раздевайся, - сказала я, - чувствуй себя как дома.
- Аферист какой-то, - прошептала Дуся.
А папа с мамой плохо ориентировались в обстановке. Они были вежливы и в то же время слегка бледны.
- Садись, - сказала я Гене.
Геня сел. Папа с мамой тоже сели, а Дуся осталась стоять.
- Я учусь в девятом "Г" классе, - начал Геня. - Наш класс взял шефство над шестым "В" классом.
И тут все облегченно вздохнули и сразу всё поняли.
- Значит, вы шеф! - весело сказала мама и стала угощать Геню чаем.
- Не шеф, а мой старший брат.
- Для всех игра, а для тебя серьезно, - сказала мама.
- Для меня тоже серьезно, - глядя в чашку, сказал Геня.
Тут у мамы руки опустились, и она в лице изменилась.
- Он такой же, как она, - сказала Дуся. - Сразу видно.
- Что видно? - спросила я.
- Не знаю - что, только видно.
Папа участия в разговоре не принимал, все присматривался к Дубровскому, а потом спросил:
- Выходит, ты наш сын?
Геня пожал плечами:
- Не то, чтобы совсем, но вообще выходит.
Папа постучал пальцами по столу, задумался. Я поняла, что сейчас он что-то важное скажет. Папа всегда стучал пальцами перед тем, как что-то важное сказать.
- Пожалуй, я согласен, - сказал папа.
Геня улыбнулся.
- Поздравляю тебя, Дуся, - сказала я. - У тебя сейчас тоже есть брат.
Дуся промолчала. По-моему, Дубровский понравился ей с первого взгляда.
Труднее было с мамой. Она заплакала. А поплакав, сказала:
- Разве я против шефства? Но ведь этот мальчик без царя в голове. Он же сам отстающий.