- Хорошо бы - к нам, я б её трахнул, - подытожил тот, который числился гомосексуалистом.
На этом их вдохновение иссякло…
…Опять тянулись коридоры, лестницы и лифты.
- Похоже, главный врач меня не очень ждет? - съязвила Марина.
Накипело у нее.
- Ну почему? Федор Сергеевич попросил меня вас встретить. Он пока отсутствует, а у меня много дел. Надеюсь, вы не в обиде.
- У вас что-то произошло? ЧП какое-то?
- Ну почему? Всё в обычном режиме, ничего чрезвычайного.
Не считая чьего-то откушенного уха, подумала Марина.
Они вошли в коридор, интерьеры которого радикально отличались от всего, что было до сих пор. Хороший паркет, мягкие диваны, чистые стекла в окнах. Нормальные двери - без железа. Разве что на окнах обязательные решетки… Остановились перед табличкой: "Ф. С. Конов. Главный врач".
- Так что же с господином Коновым? - осведомилась гостья. - Есть смысл ждать?
- Он может быть в прокуратуре. Или в горздраве. Лично я склоняюсь к тому, что он уже в морге.
- В морге? В качестве кого? - неуклюже сострила Марина.
- Пока не знаем. Замену, во всяком случае, не прислали.
- Все-таки что-то случилось.
- А что с ним случится? - равнодушно сказала начальница медицинской части. - Работа у него собачья. Гоняют от стола к столу, а ты им руки лижи… - она пошла по коридору, оглянулась. - Дождитесь Главного, он хотел вас видеть… - она исчезла за углом.
- Как ему позвонить на мобильник? - запоздало крикнула гостья.
Поздно. Марина осталась одна.
Дверь кабинета была открыта. Внутри обнаружилась секретарша, которая знала о планах господина Конова Ф. С. не больше начмеда.
Что же делать?
Я сошла с ума, констатировала Марина. Медицинский факт. Только сумасшедшая согласилась бы на это задание. Так что здесь мне самое место…
С дальнего диванчика поднялся человек в заношенном спортивном костюме и подошел к ней. Худющий, лысоватый, невысокий, без определенного возраста. Вполне возможно, также и без определенного места жительства. Пациент, одним словом.
- Вечный, - сказал он с достоинством.
- Что - вечный? - напряглась Марина.
- Фамилия моя - Вечный. Паспорт не могу показать, он хранится в приемном отделении. Надеюсь, вы простите меня за то, что я представляю вам сам себя, но исходные данные таковы, что в текущий момент времени у нас нет возможности быть представленными друг другу по всем правилам.
Марина улыбнулась:
- Ноу проблем.
- No problem - no solution. Unfortunately that by no means puts the world system into balance . Это утверждение, если угодно, частный случай второго начала термодинамики… А вас я знаю. Вы - журналист из "Комсомольской правды".
- Вы читаете нашу газету?
- А где еще прочитаешь правду о том, что мнимая часть бытия давно вытеснила вещественную? В ваших статьях, Марина… простите, не знаю отчества… есть математическая точность. Впрочем, выбор прессы у нас в библиотеке небольшой. Подписку на вашу "толстушку" спонсирует ваш же издатель.
А ведь этот чудик здесь не случайно ошивается, наконец сообразила гостья. Что бы это значило?
- О, меня в лицо знают? Я польщена. Жаль, не припомню, где мои фотки публиковались.
- Мое умозаключение основано на косвенных данных. Дело в том, что Федор Сергеич поручил мне опекать вас до его прихода и, в меру моих возможностей, развлекать… вы ведь Марина? - вдруг забеспокоился он.
- С вероятностью девяносто девять и девять десятых.
Человек с фамилией Вечный удовлетворенно покивал:
- Это высокая вероятность. Присядем? (Присели на диван.) Вам был нужен номер телефона Федор Сергеича? Пожалуйста, - он протянул сложенный вчетверо листочек с цифрами…
Через минуту ситуация определилась. "Подъезжаю к усадьбе, - откликнулась трубка. - Простите, что нарушил ваши планы, но сие не от меня зависело…" Прощу когда-нибудь, подумала Марина. Никуда не денусь. Чувство унижения - естественное чувство репортера, к которому привыкаешь, как к перхоти, и которое легко смывается презрением…
- Вам было велено меня развлекать, - обратилась она к странному пациенту. - Ну, так расскажите мне, что тут у вас стряслось. Если знаете, конечно.
Человек чуть не подпрыгнул от возмущения. Знает ли он? Да он все об этой больнице знает - что было, что есть и что будет! Он здесь уже двенадцать лет, из чего с очевидностью следует, что он и вправду в некотором роде Вечный! Он даже не "сохранный" и не "легкий", он давно уже не больной, и живет на реабилитации просто потому, что идти некуда! Здесь его дом! Раньше, бывало, на вахте доверяли стоять… или на воротах - машины пропускал… а сейчас не доверяют. Вохру понагнали. Испортился режим, ужесточился… Очень, очень интересно, похвалила Марина. А теперь - расскажите все-таки, кому и за что откусили ухо?.. Вечный охотно переключился (зашептал, пугливо зыркая глазками по сторонам). Оказалось, кое-кто из больничной администрации сдает кащенских арестантов в аренду одному барыге - картошечку покопать, морковочку, огурчики-ягодки пособирать. Утром увозят, вечером привозят. Санитары - в охране. Чтобы отличить психов от наемных работников, их вместо платков заставляют надевать на головы наволочки. И вот - какая-то дура из вольных захотела себе такой "платок" на сувенир. Поменялась с больной, взамен отдала свой, настоящий. А некий санитар отмороженный, его еще с прошлых случаев Людоедом прозвали, обознался, решил, что это больная. Ну, а то, что с больными можно делать все, что в голову взбредет - не нуждается в доказательствах…
Незатейливая мозаика сложилась в голове журналистки. Уродливая, конечно, история… но сто́ит ли она внимания публики и моих трудов, подумала Марина.
Она зевнула.
Хотелось курить.
- …Вот что значит - выходить за область допустимых значений своей функции, - подытожил рассказчик. И вдруг вскочил. - Федор Сергеич!
Солидный пожилой мужчина появился в коридоре. Тонкая кожаная куртка, легкая кепка, очки. В руке - большая папка на застежках (тоже из кожи).
Марина вздрогнула. Холодок ужаса пробежал по ее хребту, настолько этот человек был похож на…
Нет!
Опять глюки?!
Вторник, первая половина дня. РОМ И НЕМНОГО РАБОТЫ
Редакция местного филиала "Комсомолки" размещалась в издательском комплексе "Иван Друкарь" и занимала там четверть этажа. Третьего, собственно, этажа. (Третий несравнимо престижнее, чем первый, но не столь крут, как седьмой, последний.)
Иван Друкарь - для тех, кто не в курсе, - это настоящее имя человека, более известного в России, как первопечатник 16-го века Иван Федоров. А казенное здание, названное в его честь, кого только не приютило на своих площадях! Бесчисленные редакции крупных и мелких периодических изданий, рекламные и пиар-агентства, несколько книжных издательств, а также фирмочки, занимавшиеся совсем уж подозрительными вещами. Здание кишело людьми, как муравейник. Работа кипела; творилось невидимое городу таинство, сравнимое по разрушительной мощи с деятельностью мэрии. На вахте стояла охрана, однако на окнах не было решеток. Возможно, зря: меньше бы дерьма в город попадало…
В кабинете шеф-редактора царили расслабленность и нега. Александр, хозяин кабинета, вольготно раскинулся на диване, одной рукой обнимая мягкую спинку, второй - не менее мягкую Викушу, юную звезду местечковой журналистики, переехавшую сюда из… ну, неважно. За столом шефа, расстегнувшись, где только позволяли приличия, отдыхал в кресле господин Мышелович, директор книжного издательства. Мышелович был соседом по этажу, по-приятельски забредшим сюда из другого крыла здания.
В приоткрытое окно вползало последнее тепло. Таяли последние относительно спокойные деньки перед осенней суетой.
- С завтрашнего дня обещали похолодание, - сообщила Викуша. - А ночью - заморозки.
Александр погладил ее за ушком.
- Не волнуйся, тебя есть кому согреть. Ночью.
- Не сомневаюсь…
Мужчины попивали белый ром "Bacardi", разбавляя его водой (разрешили себе отпустить вожжи - совсем на чуть-чуть!). Молодая звезда употребляла тоник. Она сидела, положив ноги на журнальный столик, и получала от этого кайф. Ибо юбочка у нее была чисто символическая - декоративный элемент одежды, никак не функциональный.
- Ну и? - спросил Александр у издателя. - Чем дело кончилось?
Тот медитировал на дамских трусиках (красного цвета), которые от него не скрывали, поэтому ответил не сразу… Трусики, к счастью, были на месте. А то могло и не быть, на работе всякое случается.
- Да чем кончилось? Позвонили и пригрозили. Из каждого издательства, из одного за другим. В один день, как сговорились…
Разговор шел о том, что Мышелович сумел уговорить трех популярных авторов - Головопустова, Лакуненко и Болтанина, - отдать в его серию новые повести. Между тем, упомянутые авторы давно и прочно числились за тремя крупнейшими московскими издательствами - каждый за своим. Они были в своем роде лицом этих издательств, визиткой. Ясное дело, незамеченной такая публикация остаться не могла.
- Чем пригрозили?
- Убить.
- Что, так прямо и сказали?
- А чего стесняться. Не прямо, конечно, но все же понятно… Звонили, кстати, мне на домашний, не сюда.
- За что убивать-то?
- Чтобы авторов не переманивал. Авторы прикормленные, а тут появляется шустрый веник… короче, сказали, если такое повторится - они меня предупредили…
Выпили еще. Ром уходил, как водка.
- Ну у вас и нравы, - искренне посочувствовал Александр. - Я думал, хоть в книжном бизнесе не как везде.
Мышелович деликатно отрыгнул.
- В книжном бизнесе не как везде. Везде через жопу, а у нас через… это… другие отверстия.
- В журналистике тоже, - мурлыкнула Викуша.
- Но-но, - сказал Александр.
Мышелович с трудом перевел взгляд на Викино лицо, посмотрел сквозь рюмку… потом посмотрел на фотографию Марины, стоявшую в рамочке на столе:
- Кстати, где твоя? Поссорились?
- Моя? - Александр тоже посмотрел на Вику. - Моя - в сумасшедшем доме.
- Соболезную… с виду была такая спокойная… может, ты слишком многого требуешь от сотрудниц?
- Лишь бы со степлером на меня не кидались.
- Да, степлер - опасная штука, им запросто искалечить можно…
Вошел Илья, заместитель шефа. Александр тут же встал, покашливая.
Илья оглядел компанию блестящими от возбуждения глазами и объявил:
- Санек, интересные новости!
- Ну-ка, ребятки… Всё, всё! Работа! - шеф сделал несколько энергичных жестов: выметайтесь, мол.
Покидая кабинет, Викуша оглянулась:
- Кстати, у меня есть отличный степлер. Могу подарить.
- …Это насчет вчерашней стрельбы в Орехове, - сказал Илья. - Наш друг из ГУВД шепнул, что тот тип, Львовский, хоть и не состоял на психиатрическом учете, принимал нейролептики.
"Друзьями" здесь называли информаторов, сливавших за умеренную плату помои из всевозможных ведомств.
Александр уже занял привычное место - в кресле за столом.
- Нейролептики? Это что, успокаивающее?
- Ну, ты и серый, командир!
- Ага, как шиншилловая шуба. Ты к делу давай.
- Это препараты, подавляющие бред, ими шизофрению лечат. Типа аминазина, галоперидола, слыхал? Только Львовский какое-то импортное средство принимал, в таблетках. Дома у него найдены запасы лекарств. И в карманах одежды, в которой он приехал на дачу - точно такие же упаковки, и даже в бардачке машины.
- Получатся, он давно с катушек съехал?
- Интересно другое, Санек. Дома-то у этого психа лекарства нормальные, правильные. Зато на даче - и в одежде, и в машине - таблеточки оказались хитрые. По виду те же, но вместо действующего вещества эксперты обнаружили обычный глюконат кальция.
- Подожди, подожди… - не сразу врубился Александр. - Что же это…
- А то, - с ликованием подытожил Илья, - что подменили лекарство! Несколько дней Львовский не принимал свои нейролептики и сам об этом не знал!
- Подменили? На хрена! И кто?!
- Ну, не знаю… Копать надо. Главное, теперь ясно, с чего вдруг он в штопор вошел.
- Ко-пать… - задумчиво повторил Александр. - Черные археологи… И что ты собираешься с этой инфой делать?
- Как что? - Илья изумился. - Марине подарю. Будет мне крупно должна.
- Зачем?
- Что - зачем?
- Зачем Марине дарить?
Илья откинулся на спинку стула.
- Ну ты даешь, командир! Кто готовит этот материал? У кого право первой ночи? Кто, в конце концов, был ТАМ?
- У кого право первой ночи, решаю я, - отчеканил Александр. - Маруся занята важной и крайне срочной статьей. Про того маньяка из второй гимназии. Если она пронюхает, что с психом из Орехово дело нечисто - переключится на него и положит на всё остальное.
- "Положит", - фыркнул Илья. - Любопытно бы посмотреть, что она положит… и куда… Я не понял, чего ты предлагаешь?
- Продолжай копать. Сам. Один.
- Она меня убьет.
- Я тебя награжу посмертно.
- Нет, кроме шуток. Ну не скажу я ей про таблетки… Она ж все равно - что-нибудь, да напишет! Такая фишка - журналист в роли переговорщика! Вывела цель на снайпера… И кем я после этого буду - со своими раскопками?
- Если ты ее не возбудишь, она ничего не напишет. Даю гарантию. Могу в письменном виде.
- Тебе, конечно, виднее… Не знаю… Как-то дурно это пахнет…
Александр расхохотался:
- Кто бы говорил, Илюша! Хотя, конечно, если ты такой моральный, просто подожди, пока она мне маньяка добьет. Я тебя прошу.
- Начальство просит … Это серьезно.
- Короче, договорились?
Илья вздохнул:
- Деньги не пахнут, сказал император Тит Флавий Веспасиан, вводя налог на отхожие места…
- Иди, иди! Хфилософ.
… Когда заместитель очистил кабинет от своего присутствия, шеф неподвижно сидел минуту-другую. Потом ожесточенно наполнил рюмку, пролив половину. Разбавлять не стал. Выпил - одним глотком.
- Глюконат… - с отвращением сказал он. - Глюки… Достали…
Посмотрел на фотографию Марины и добавил:
- У каждого - свой глюконат, дурища ты трахнутая…
Вторник, первая половина дня. ТРАНКВИЛИЗАТОР
…В белом халате (идеально чистом!) главврач выглядел столь же солидно, что и в уличной одежде. При галстуке; под халатом - темная шелковая рубашка. Всё те же очки в металлической оправе. Он не заставил себя долго ждать, пока переодевался в своем кабинете (Марина оставалась в коридоре). Вышел - и произнес бархатным голосом гипнотизера:
- Терпение у вас редкостное, дорогой мой человек. Я бы на вашем месте давно повышибал все стекла. Или головы бы всем пооткусывал.
На секунду Марина остолбенела. Это шутка?
В глазах главврача стояла вселенская скорбь. Очень выразительные у него были глаза, очень цепляющие… Он сморгнул. Краешки губ его дрогнули.
- Не обращайте внимания… Мариночка. После морга непросто переключиться на общение с живыми. Все живые вокруг кажутся ненастоящими, экспонатами из анатомички. Казалось бы, столько лет врачую, должен бы привыкнуть…
- Федор Сергеич! - позвал пациент с фамилией Вечный. - Какие еще будут распоряжения?
- Ступай с миром. Спасибо, что сохранил для меня очаровательную гостью… Прошу за мной, - кивнул он Марине и пошел к лифтам.
Она пристроилась рядом и сказала:
- Меня тоже иногда одолевает чувство, что вокруг одни мертвецы.
- Чувство - это хорошо… Любое чувство - здоровое, даже если это боль, страх… или ненависть…
- Вы вправду были в морге? Я думала, ваша заместительница ляпнула первое, что в голову пришло, лишь бы от меня отвязаться.
- Простите… - обернулся к ней Федор Сергеевич. - Что вы сказали?
Они постояли, глядя друг на друга. Марина прервала неуклюжую паузу.
- Я говорю: вы что, были в морге?
- А кто из нас там не был… если не по эту, так по ту сторону жизни… вы не хотите сменить тему?
Он говорил медленно и тихо, как будто от каждого произнесенного вслух слова зависело нечто важное. И глаза… печаль уходила из его глаз, сменяясь пугающим лихорадочным блеском.
Что за странный мужик, подумала Марина. Похоже, здесь собрались только шизики - от пациентов до врачей. Пациенты, слава Богу, попадаются "сохранные"… а врачи?
Наваждение, сразившее Марину при появлении главврача, бесследно сгинуло - почти сразу же. Тогда, в первое мгновение, господин Конов поразительным образом напомнил ей того студента с филфака, который… ( Нет! Не думать, не вспоминать! )… в точности, как это было со вчерашним бедолагой, подстреленным снайпером… чушь, конечно! Даже если снять с главврача очки и омолодить лет на десять… да и то - лишь обладая больной фантазией… очень больной…
- Я с удовольствием сменю тему, - сказала Марина не без иронии. - Например, можно поговорить о ЧП, которое, заметьте, случилось вне территории больницы, но к которому больница имеет прямое отношение.
Сели в грузовой лифт и поехали вниз. Федор Сергеевич привычным движением достал из кармана халата "психоручку", держа ее наготове.
- Вы о том, что санитары у нас - садисты и насильники? - спокойно откликнулся он. - Да, попадаются всякие. Того психопата, любителя полакомиться ушами, о подвигах которого вы, судя по вопросу, уже наслышаны, я в свое время перевел в "трудотерапию" из отделения геронтопсихиатрии. А там, было дело, он по вечерам уводил пожилых женщин в процедурную, доставал из штанов свое мужское хозяйство и заставлял делать себе генитальный массаж. А до геронтопсихиатрии он работал в простой психиатрии, где откусил нос одному пациенту - тот случайно задел его шваброй, когда мыл пол в коридоре. Мало того, что травма серьезная, так у несчастного состояние обострилось - появился бред, связанный с мотивами из повести Гоголя "Нос"… Теперь-то, после вчерашнего, этого санитара придется уволить… к сожалению. И зря вы на меня так смотрите… Мариночка… вы попробуйте найти других! Нормальный персонал бежит табунами - от такой зарплаты и такой работы. Был у нас еще случай… санитар из паталого-анатомического отделения изуродовал труп пожарным топориком - ему показалось, что умерший на него не так посмотрел … вот его пришлось уволить сразу… хотя, он все равно потом к нам же и попал - в качестве пациента…
Марина не следила за дорогой. Интерьеры этого заведения давили - и на психику, и на тело, - хотелось сжаться, стать маленькой, незаметной.
- …А я, знаете ли, даже рад, что младший медперсонал уходит, - говорил главврач. - Когда не останется ни одного санитара, ни одной нянечки, - они там зашевелятся, - он ткнул пальцем вверх. - Вот поднимут зарплату нянечкам, тогда придется и врачам больше платить. Не может же санитар получать больше зав. отделением?.. Но, я подозреваю, все эти подробности вам не слишком интересны. Вы ведь за другим сюда пришли… не так ли?
- К кому мы идем, Федор Сергеевич? - быстро спросила Марина.
- Вы ждете чего-то необычного?
- Ну, мне намекали…
- Уверяю вас, с клинической точки зрения - случай заурядный.
- Ничего себе, "заурядный"…