Но Матвеевна этот сервиз хочет Арине подарить. Что деньги? Саксаул, вот что! Деньги у Матвеевны есть, ей "пустынные" платят. Она бы тёте Наде весь магазин отдала, даром, если бы тётя Надя была из Ленинграда. Матвеевна же из Ленинграда. Но тётя Надя из Москвы.
В Москве таких магазинов нет! В Москве народу тьмища. А у нас товар как раз есть. Тёте Наде Матвеевна может зимнее пальто предложить. С норковым воротником. Тётя Надя наденет это пальто и будет, как кукла.
- У меня шуба, - говорит тётя Надя.
Раз шуба есть, пальто в сторону. В Москве шуба нужна - это же север. Норка быстро облезет, она неноская. Что это за пальто? Зато у Матвеевны есть болгарский ситец. Совершенно не выцветает, хоть в кипятке вари. Тётя Надя сошьёт сарафан, встанет под солнце и будет красивая, будто кукла.
- Она и так красивая, - говорю я.
- Вон чего! - удивилась Матвеевна. - Тебе рано глядеть, пусть твой папа глядит.
- А мы за молоком к вам пришли, - быстро говорит тётя Надя.
Так бы сразу и сказали. За молоком так за молоком. Матвеевна сколько угодно дала бы нам молока. Но молока как раз нет. Кончилось. Тётя Наташа Сапарова уже за молоком приходила. Матвеевна ей последнюю банку отдала, своё. Люба со станции тоже прибегала - кота своего поить, прорву эту с когтями. Этот кот прекрасно без молока проживёт, что он - ребёнок?
Матвеевна не знает, чем нам помочь. Если бы у неё хоть сгущёнка была! Но сгущёнки вторую неделю нет.
- Хотела заварные пирожные сделать, - говорит тётя Надя. - В честь диссертации. Значит, не выйдет.
Матвеевна не знала, что в честь диссертации. Так бы сразу сказали! Тогда нам на колодец нужно, вот и всё.
- Почему на колодец? - удивилась тётя Надя. - Вода у нас есть.
- Какая вода?
Просто тётя Надя не поняла. Она думает, что колодец - это колодец. Это, конечно, колодец, само собой. Но возле колодца люди живут. Чабаны. Со своими овцами. И у них молоко всегда есть, сколько хочешь нальют.
- Овечье? - говорит тётя Надя.
Очень трудно тёте Наде всё объяснять. Как только тётя Надя живёт у себя в Москве! Но Матвеевна ей объяснит. Матвеевна к моему папе очень привязана, она ради него объяснит. Овечье молоко только ягнята пьют. А на колодце ещё есть верблюды. Верблюды Матвеевне не нравятся. Двух похожих нет - вот что Матвеевне особенно у верблюдов не нравится. Они только на картинках похожи. Как закричат - будто конец света. Но молоко у них вкусное.
- А на верблюжьем молоке можно? - говорит тётя Надя.
- На нём всё можно, - сказала Матвеевна.
Коровье молоко по сравнению с нашим, верблюжьим, оказывается, просто вода.
Витя хотел с собой лошадь взять. Но она по песку не поедет на своих колёсах. Мы на колодец идём, зачем нам лошадь?
У НАШЕГО ДРУГА БАЙРАМЧИКА
Мы идём через пустыню. Мы по барханам идём.
- Как верблюжьи горбы, - говорит тётя Надя.
Тётя Надя думала раньше, что в пустыне один песок. Она так в книжках читала и в кино видела. А у нас деревья растут.
- Какое высокое дерево, - говорит тётя Надя. - Что это на нём чёрное? Похоже на черёмуху с ягодами.
Мы с Ариной черёмуху не видали. Может, похоже, а может, нет. Всё равно красиво. Это акация, у неё даже листья есть. Колючки на ней тоже, конечно, есть. Акация сейчас цветёт. Цветы у неё тёмные, прямо чёрные. А тётя Надя думает - ягоды.
- Ягоды на акации не бывают, - говорит Витя. - На акации только бывают плоды.
- Мне у вас учиться и учиться, - смеётся тётя Надя.
Ничего, пусть учится. Мы ей всё покажем. Вот дерево - саксаул, оно тоже у нас растёт.
- Кривое какое, - говорит тётя Надя. - Даже тени нет.
Вот как тётя Надя придумала. Это такой кривой саксаул, что он даже обманул свою тень. Тень всегда прямо падает, а саксаул растёт криво, туда-сюда. И тень не знает, куда ей падать от такого кривого саксаула. Поэтому она вообще не падает. И саксаул один стоит. Хитрый, без тени. Ему тень не нужна, он солнце любит.
- А почему так сиренью пахнет? - говорит тётя Надя.
Мы не знаем почему. Мы сирень вообще-то не нюхали. У нас сирени нет. Мы стали нюхать. Витя в куст астрагала залез, так он нюхает. Арина на четвереньки встала. Я нос кверху поднял и нюхаю.
- Будто в букете сидишь, - говорит тётя Надя.
Она тоже нюхает. Цветок сорвёт - и понюхает. Листок сорвёт - и понюхает. Всё не то. Потом вдруг села, закрыла глаза и говорит:
- Где-то вот здесь…
Мы смотрим, около чего тётя Надя села. Может, мы эту траву даже не знаем, может быть, - новый вид. Надо у тёти Наташи спросить, она посмотрит в гербарий. Но тётя Надя не под новый вид села. Она сидит под кустом.
- Это кандым, - говорю я.
Это кустарник - кандым, он белыми цветочками цветёт. Уже отцвёл. На нём сейчас пушистые шарики висят, как ежата. Мягкие такие! Красные, розовые, всякие. Мы с Ариной эти шарики жуём иногда. От них во рту немножко кисло, сразу пить расхочется.
- Чудесный запах, - говорит тётя Надя.
Как кандым у нас пахнет! Она ничего подобного не встречала. Кандым, конечно, пахнет. Мы только не знали, что он так замечательно пахнет. Теперь будем знать.
Витя разжевал шарик, говорит:
- Ого! Как сиренью пахнет!
- Не может быть, - смеётся тётя Надя. - Что ты говоришь! Кто бы мог подумать?
А ведь сама первая сказала. Взрослые часто так - скажут, забудут, а потом удивляются.
- Самой настоящей сиренью, - говорит Арина.
- Чем же ему пахнуть? - говорю я. - Это кандым!
Мы дальше по барханам идём. Как по горбам.
Тётя Надя ещё много чего не думала. Она не думала, что у нас столько ящериц. И жуков. И разных следов. Она почему-то считала, что увидит безжизненные пески. А кругом жизнь прямо кипит.
Мы с Ариной смотрим кругом. Ничего особенного, конечно, нет. Муравьи куда-то бегут.
Жук-скарабей тащит овечий катышек, сейчас прятать будет. Оса песок роет, и песок у неё летит между ног. Фонтаном. Она так работает. Черепаха лезет задом из норки. Рогатая жужелица дерётся с чёрным жуком. Они так скрипят, будто на них куртки из скриплой кожи. Это они своей скорлупой скрипят. Мы их разняли. Нечего драться.
Ящерица на ветке сидит. Лапки расставила широко и на нас глядит. Думает, что мы мимо пройдём.
Я подкрался и рукой её накрыл.
Ага, попалась! Только что была светлая, а у меня в руках живот сразу стал голубым. Хочет меня испугать. Но я не испугаюсь. У меня папа зоолог. Ящерицы у нас в кухне живут. Я всё про них знаю. Эта ящерица - агама. Она цвет может менять, мне папа показывал. Как ей что не понравится, сразу синеет.
Я показал тёте Наде.
Она пальцем агаму потрогала. Осторожно.
- Не укусит? - спрашивает.
Агама как дёрнется. И выскочила. Побежала, песком нас забрызгала. Витя хотел догнать, а она - в норку. И нет!
Тётя Надя расстроилась, что мы упустили такую великолепную агаму. Другой такой великолепной нам никогда не поймать!
- Поймаем, - говорю я.
И сразу поймал. Она как раз за тётей Надей сидела.
- Ты прямо профессор, - говорит тётя Надя. - Ты ещё диссертацию не написал?
- Как-нибудь потом… В свободное время.
Вот мы как с тётей Надей пошутили. А Витя не понял, говорит:
- Какой он профессор? Он петуха боится!
Как будто толстый Витя сам петуха не боится. Я видел, как дядя Мурад Витю тащил на руках. Витя орал на весь заповедник, а петух прыгал сзади и раздувал хвост.
Этого петуха все боятся. Дядя Володя никого не боится, никаких змей. А петуха он побаивается, петух его один раз в лицо чуть не клюнул. Из него бы давно суп сварили, но, к сожалению, этот петух имеет научную ценность. Он предсказывает песчаные бури. Ни один прибор ещё ничего не предсказывает, а петух нахохлится. Или залезет под крыльцо. Значит, будет песчаная буря. Надо закрывать окна. Ехать уже никуда нельзя. Боря однажды петуху не поверил и поехал. Чуть не пропал в песках.
С тех пор петуху все верят.
Ведь флюгер может ошибиться: ветер на него не так дунет, и флюгер, пожалуйста, ошибся.
- Я хочу на вашего петуха посмотреть, - сказала тётя Надя.
Это она сейчас хочет. А потом не захочет, когда увидит.
Мы уже на колодец пришли.
Вокруг колодца юрты стоят. Тихо. Маленькие ребята в песке играют. Они палец в рот сунули и на нас смотрят. Халат на песке сохнет. Старик в широких штанах грузит бочонки с водой на ишака и что-то ему говорит. Ишак не хочет, чтобы на него грузили. Он даже слушать об этом не хочет, отвернул уши. На солнце спит толстая собака, белая, без хвоста. А на собаке спит толстая муха, чёрная. Такой колодец.
- А где же верблюды? - говорит тётя Надя.
Мы рано пришли. Верблюдов ещё нет. Они ходят в пустыне и едят верблюжью колючку, такую траву с шипами. Больше её никто есть не хочет. Она бы совсем завяла, если бы не верблюды. А верблюдам она нравится. Они эту колючку сто раз во рту перекатывают, направо, налево. Как конфету-тянучку. Так она им нравится!
Когда стемнеет, верблюды придут ночевать на колодец.
- А сейчас что же нам придумать? - говорит тётя Надя.
- Пойдёмте в гости к Байрамчику, - сразу придумала Арина.
Байрамчик в самой крайней юрте живёт. Он наш друг. У него кто-то в юрте плачет.
Мы вошли. Сначала мы в юрте ничего не увидели. Потом видим: на ковре лежит младший брат Байрамчика. Он ржёт по-конски. На младшем брате сидит верхом ещё один младший брат Байрамчика и пятками бьёт. Он так скачет. Рядом лежит на ковре самый младший брат Байрамчика и сосёт свою ногу. Ему своя нога нравится. Он иногда вдруг бросит сосать и смеётся. А самый-самый младший брат Байрамчика на одеяле лежит. И кричит. Вот кто в юрте кричит.
Байрамчик стоит на коленках и трясёт над самым-самым младшим братом какой-то коробкой. Но самый-самый младший брат ни на что не хочет смотреть. Он глаза закрыл и кричит.
- А что в коробке? - любопытничает наш Витя.
Он уже коробку схватил. Хочет открыть. Вдруг говорит:
- Ой, что там шуршит?
- Там не шуршит, - объясняет Байрамчик. - Там фаланга щёлкает.
Он самому-самому младшему брату сделал такую погремушку. Он паука-фалангу поймал и посадил в коробку. Пусть фаланга там щёлкает своим красным клювом. Она здорово щёлкает, мы все послушали. Только самый-самый младший брат никак слушать не хочет. Кричит.
Тётя Надя его взяла на руки. Сразу замолчал. Глаза зажмурил и улыбается. Ох, хитрый!
- Заснул… - говорит тётя Надя.
- Очень много спит, - вздыхает Байрамчик. - Прямо не знаю, что делать. Всё спит. Хочешь с ним поиграть, а он уже спит.
- Пусть спит, - улыбается тётя Надя. - Что тебе? Поиграть больше не с кем? Вон у тебя сколько!
- Эти большие уже, - говорит Байрамчик. - Я маленьких люблю.
Тут самый младший брат ногу изо рта вынул и как закричит! Обиделся, что Байрамчик с ним не хочет играть.
Байрамчик самого младшего брата на спину посадил и стал с ним по юрте бегать. Юрта круглая. Столов никаких нет, одни ковры. Очень удобно бегать. Я за Байрамчиком пустился. А он быстрее побежал. Самый младший брат уже смеется. Арина тоже за мной побежала. И толстый Витя бежит, ему нас ни за что не догнать. Младший брат Байрамчика, который пятками бил, тоже вскочил. И за нами бежит. Ещё один младший брат тоже бежит. Мы все бежим и кричим. Так весело!
- Чуть-чуть бы потише, - говорит тётя Надя.
Она боится, что мы самого-самого младшего брата разбудим. Но он спит, разве его разбудишь? А мы потише не можем бежать. Мы кони. Мы бежим и топаем. Так хорошо!
Тут мама Байрамчика пришла.
Она к соседке ходила и наказала Байрамчику, чтобы дома был порядок. Теперь она очень довольна, что дома порядок. Самый-самый младший брат спит. Другой самый младший брат смеётся. Мы бегаем, не плачет никто. Значит, дома - порядок.
- Садитесь, пожалуйста, - говорит мама Байрамчика.
- Мы бегаем, - говорю я.
- Бегайте, пожалуйста, - говорит мама Байрамчика.
Какая у Байрамчика мама! Она не говорит: "Прекратите бегать, в доме не бегают". Даже не говорит: "Осторожней, вы нос себе расшибёте". Она говорит: "Бегайте, пожалуйста". Вот как она сказала.
Мы бежим. Мы сколько хотим будем бегать!
- Ваши дети здоровы? - спрашивает мама Байрамчика тётю Надю.
Тётя Надя не поняла: какие дети?
Мама Байрамчика говорит, что её дети здоровы. Она спрашивает, здоровы ли тёти Надины дети.
- У меня детей нет, - говорит тётя Надя.
Мама Байрамчика ей не верит. Она смеётся. Тётя Надя, наверное, шутит. Как это - у неё нет детей? У всех есть дети. Без детей в доме пусто. У мамы Байрамчика, например, в доме не пусто. Сколько же тёте Наде лет? Она на целых два года старше мамы Байрамчика. Почему же у неё нет детей? Это ничего. У тёти Нади ещё дети будут. Пусть тётя Надя не расстраивается. У неё будут хорошие дети. Мальчики.
- Можно и девочки, - говорит тётя Надя.
- Девочки тоже можно. Но вот у меня все мальчики, я очень довольна.
- У вас прекрасные мальчики, - говорит тётя Надя.
Ей особенно самый-самый младший брат Байрамчика нравится. Он такой спокойный. Вокруг гвалт, а он спит. Тётя Надя бы его с удовольствием к себе в Москву взяла. Зачем маме Байрамчика столько мальчиков? Мама Байрамчика смеётся. Она не хочет отдавать тёте Наде самого-самого младшего брата. Он ей самой нравится. Он хорошо кушает. Может, тётя Надя кого-нибудь другого возьмёт? Тогда мама Байрамчика ещё подумает.
Тётя Надя Байрамчика взяла бы с удовольствием. Он ей тоже нравится. Он так за своими братьями смотрит.
- Надо его спросить, - смеётся мама Байрамчика.
Байрамчик даже бежать перестал. Задумался. Потом говорит:
- А пустыня в Москве есть?
Пустыни в Москве нет, это же город.
- А юрта в Москве есть?
Нет, юрты в Москве тоже нет. В доме придётся жить. На двенадцатом этаже. Тётя Надя живёт на двенадцатом этаже и весь город видит с балкона.
- А колодец в Москве есть?
И колодца в Москве нет, там водопровод.
Раз в Москве ничего нет, Байрамчик туда не поедет. Тётя Надя его уговаривает, а мама Байрамчика смеётся.
- Возьмите лучше меня, - говорит кто-то.
Это папа Байрамчика говорит. Мы и не заметили, как он пришёл. Он пригнал ночевать своих барашков. Папа Байрамчика в Москву с удовольствием поедет, это его мечта. Если тётя Надя барашков пока попасёт, он поедет. Барашков скоро стричь надо. Пусть тётя Надя стрижёт. А папа Байрамчика будет сидеть на двенадцатом этаже, пить зелёный чай и смотреть с балкона. Он так согласен.
- Не справлюсь, - смеётся тётя Надя.
Она в библиотеке работает и барашков знает только по картинкам.
- А мы сейчас покажем, - говорит папа Байрамчика. - Они все у юрты лежат, можно смотреть.
- И верблюды лежат? - говорит Арина.
Тут мы вспомнили, за чем пришли.
- Молоко сейчас будет, - говорит мама Байрамчика.
Верблюды тоже пришли, их пора доить. Мама Байрамчика длинный фартук надела, ведро себе на шею повесила и идёт доить.
- Мы хотели бы посмотреть, - говорит тётя Надя.
- Смотрите, пожалуйста, - разрешила мама Байрамчика.
Вон сколько барашков у юрты лежит! Как их только папа Байрамчика пригнал? Они всюду лежат. Тесно так! Дышат горячим и на нас смотрят. Чего мы им спать мешаем? Но нам нужно пройти. Как через барашков пройдёшь? Некуда ногу поставить. Тётя Надя висит на одной ноге. А вторую куда? Ну всюду эти барашки. И ещё на нас блеют!
Наш Витя совсем не может идти. Он боится, плачет. Барашки на Витю смотрят, чего он плачет. Тычутся в Витю. Витя ещё сильнее боится. Он так громко плачет.
Байрамчик самого младшего брата на землю поставил и взял нашего Витю. Он Витю теперь несёт. Кряхтит. Витя тяжёлый.
- Давай я понесу, - говорю я.
Я Витю ещё никогда не носил, но я его всё-таки поднял. Только мы с ним сразу упали. Барашки так испугались, что Витя на них упал. Они вскочили и от нас бегом. А мы с Витей лежим на песке и смеёмся.
- А у меня - вон! - кричит Арина.
И нам показывает. Она маленького барашка на руки взяла. Барашек весь чёрный, а на голове белая тюбетейка. Он тюбетейкой в Арину тычет. Хочет, наверное, бодаться, а рогов нет. Просто толкает Арину лбом. Наконец-то мы из этих барашков выбрались. Я думал, мы никогда не выберемся.
Вот и верблюды.
Они стоят и жуют. Некоторые уже лежат и жуют. Свою колючку, наверное. Как они её любят! Под верблюдами бегают жёлтые верблюжата. У них ноги такие тонкие! Носом в своих мам тычут. Верблюжата устали в пустыне ходить, ложатся уже. Головы своим мамам на шею кладут. Вот для чего маме-верблюду такая шея. Верблюжатам вместо подушки, очень удобно.
- Идите сюда! - кричит тётя Надя.
Мама Байрамчика стоит около своего верблюда, ведро у неё на шее висит, и верблюд прямо в ведро доится. Умный такой! Слышно, как молоко стучит. А верблюжонок подбежал сбоку и толкает ведро. Не хочет, чтобы его маму доили. Байрамчик отогнал верблюжонка. Пусть не мешает.
Вдруг наш Витя заплакал. Он устал. Он хочет домой, а идти больше не хочет. Если только его понесут.
- Мы тебя в другой раз не возьмём, - рассердилась Арина.
- Возьмёте, - сказал Витя.
Он теперь плачет, что ему так Арина сказала.
- Не капризничай, тогда возьмём, - говорит тётя Надя.
- Буду капризничать, - говорит Витя. - Всё равно возьмёте.
Что же нам делать, если Витя капризничает? Ведь тёти Наташи тут нет. И дяди Мурада нет. Тётя Надя очень неосмотрительно с нами пошла. Она теперь не знает, как Витю отвлечь.
- Пусть попьёт молока, - говорит мама Байрамчика.
Кто верблюжье молоко пьёт, тот никогда не капризничает. Это такое молоко. У неё вон мальчики никогда не капризничают, потому что они каждый день пьют верблюжье молоко. Пусть Витя попробует.
Как же Витя попробует? У нас чашки нет.
- Прямо из ведра, - говорит мама Байрамчика.
Она ведро наклонила, и Витя пьёт. Голову засунул в ведро и чмокает. Это уж он не пробует! Он пьёт. Всё, наверное, выпьет.
Я никогда не пил из ведра. Из чашки пил, из стакана. Лимонад пил из бутылки. Кисель из кастрюли пил. Это всё ерунда! Вот из ведра - это другое дело. И Арина из ведра не пила. Мы не капризничали - кто нам даст. Где же справедливость?
Витя уже пить не может. Он хочет, но не может.
- Больше не лезет, - говорит Витя.
- Поплачь, - смеётся мама Байрамчика. - Потом ещё попьёшь.
Нет, Витя плакать не будет. Чего ему плакать? Он теперь весёлый. Он сколько хочешь может теперь идти. И сам понесёт это ведро. Вот он какой! Он верблюжье молоко пил и стал сразу сильный, как верблюд.
- Я же говорила! Может, ещё кто-нибудь хочет? - предлагает мама Байрамчика.
- На всякий пожарный случай, - смеётся тётя Надя.