- О, какие мы идиоты! - вскричал вдруг Раф. - Надо было нам потребовать с настоятеля плату с каждой головы.
Друзья рассмеялись.
Шутки шутками, а на самом деле это была их первая самостоятельная работа в качестве художников-реставраторов.
Вот и сейчас, рассматривая приоткрывшееся их глазу изображение, они гадали, какое оно будет иметь продолжение.
- Там слева - пляска Смерти, - неожиданно сказал Лео.
- Пляска Смерти? - удивился Мик.
- Да, мой друг, пляска Смерти, - продолжал Лео. - Художник хотел напомнить людям про то, что им умирать придется.
- И зачем их вечно стращать? - заворчал Дон, размешивая краски. - Все равно они лучше не станут.
- Но, если ты их напугаешь...
- Они призадумаются? - спросил Лео.
- А если они призадумаются...
- Так еще больше напугаются.
- А это уже не наша забота, - сказал Мик, осторожно снимая слой штукатурки.
- Ну да, - посмеиваясь, сказал Лео. - Наше дело нарисовать Пляску Смерти.
- Нарисовать все, как есть. А потом все пускай что хотят, то и делают.
- А ведь кое-кто будет нас проклинать.
- Да уж не без того.
Так, перекидываясь фразами, друзья провели большую часть ночи. К концу третьего часа под толстым слоем обнаружилось изображение прекрасной головы.
- Смотри, Мик, - тихо позвал Лео друга.
Совсем рядом на него со стены смотрели глаза. Глаза с тяжелыми веками, в темных кругах, борода клином, свисающие усы, ультрамодная одежда...
- Бьюсь об заклад, - восхищенно произнес Донателло. - Итальянским мастерам было чему поучиться у этого художника.
Это был не хрестоматийный неземной Христос. Это был суровый, грозный владыка, само правосудие.
- Да будет правосудие! - голос Лео загремел под куполом зала. - Но милости не будет! Эхо в пустом зале смешалось с раскатами грома за стенами монастыря.
- Вот моя рука. Вот что вы со мной сделали, - продолжал вещать Лео. - И за это многие примут пытку, ибо вы пытали меня!
- М-да, - пробурчал Раф. - Не хотел бы я сидеть на скамье подсудимых, когда он судит. А Лео продолжал:
- Да!.. Как это там говорится?.. Ага! Вот!.. Ты накормил Меня, когда Я алкал, напоил, когда Я жаждал? Одел Меня, когда Я был наг, принял Меня, когда Я был странником, посетил, когда Я был болен, пришел ко Мне, когда Я был в темнице!?
Раскаты грома были ему ответом.
Через час гроза стихла. И друзья вышли из зала, чтобы предаться сну...
Так проходили дни за днями. Черепашки проводили время, переходя из одного угла в другой. Ползали на коленях, лежали на боку. Словно окно, фреска на замазанной стене открывалась все шире и шире.
Желание вывести на свет божий сцену Апокалипсиса, запечатленную давным-давно умершим художником, захватило друзей целиком.
Все происходившее вокруг казалось для них сном. А реальностью было то, что происходило внутри полупрозрачного зала, перед проступающей фреской. Все остальное проплывало мимо. Как во сне. Но длилось это недолго.
Однажды вечером потухло электрическое освещение. Друзья зажгли свечи и продолжили
работу.
Неожиданно Мик спросил:
- Послушай, Лео, ты не можешь сказать, как он выглядел?
- Кто? - не понял его Лео.
- Художник, написавший эту фреску.
- О, конечно, я могу вообразить его лицо, - сказал Лео. - Он был... светловолосый, борода... да, борода прилипала к краске... волоски и сейчас сохранились, особенно в красной охре, которую он размешивал на льняном масле.
- А ты не путаешь его волос с волосами от кисти? - спросил его Дон.
- Нет, - ответил Лео. - У тех длина другая: дюйм, ну, от силы - полтора. Для грубой работы, к тому же из свиной щетины, а для тонкой идет волос серого барсука.
- Ну, ты даешь! - восхищенно заметил Раф.
- М-да-а... - протянул Мик. - Весьма впечатляюще. А что еще может быть установлено относительно нашего неизвестного художника?
- Писал правой рукой, - продолжал Лео. - Был, приблизительно, такого же роста, как Мик.
- На чем основаны твои рассуждения? - спросил пораженный Мик.
- Ему приходилось на табурет залезать, чтобы дотянуться до этой высоты. А вот эти участки он писал на коленях, а то и лежа на боку. Вот, пожалуй, и все.
- Все?
- Да, еще. Он, не исключено, жил в монастыре. Это только предположение. И последнее - он не доверялся ученику. Он почти все написал сам, кроме самого низа, нижней части преисподней. Посмотрите и убедитесь - там грубая работа, просто подмалевка. Ума не приложу, почему он перепоручил это своему ученику, когда уже был у финиша.
- Возможно, он вышел из игры, - задумчиво сказал Донателло, глядя куда-то вниз, на каменные плиты пола.
- Как? Каким образом? - удивился Раф.
- Друзья! Я понял, почему последний ярд адского пламени писал не он, - продолжал Донателло. - То была последняя работа художника. Он дико устал. Поэтому решил выйти из игры. Но тогда так просто было не уйти, его вернули и заставили продолжать работу. Он, наверно, умер за работой. Но и последние мазки его кисти были четкие и уверенные; и в конце он оставался мастером, как и в начале.
- О, я понял! - внезапно завопил Мик. Он скатился кубарем с лестницы вниз на каменные плиты зала, продолжая вопить: - О, я понял, что произошло! Он свалился!
Через мгновение он снова очутился на лесах.
- Великий Боже! - вопил Мик в спину Лео. - Это была его последняя работа. Он свалился!
Лео повернулся и, когда до него дошло, ухмыльнулся:
- Ладно, - крикнул он в ответ, - сам ходи поосторожней на лесах.
Зеркало
Вечером следующего дня друзья вновь принялись за работу. Стоя на каменных плитах зала,
они пристально рассматривали часть фрески, которая изображала мучения грешников.
- Фу ты! - поморщился Раф. - Какая мерзость!
- Что ты имеешь в виду? - спросил у него Донателло.
- Посмотри, - продолжил Раф. - Он язвы себе расковыривает, руки кусает, жилы себе нитями раздирает, кричит...
- Страшно тебе, да?
- Мне? Страшно? - поразился Раф. - Да ты меня не знаешь. А это что за пакость он тут изобразил?
Раф показал в угол зала, где двое грешников, вцепившись друг в друга зубами, истекали кровью. Один из них был карликом.
- Жуткое зрелище! - воскликнул он. - У тебя горячительного не найдется? Мик протянул ему бутылку с виски.
- Друзья! Этот калик мне кажется знакомым, - начал было Лео, но Раф перебил его:
- Изжаждался, как верблюд в пустыне, - сказал он, прихлебывая из бутылки. Было решено сделать перерыв.
Лео, поднявшись на леса, подошел к окну. Ветер раскачивал деревья, холодная луна освещала облака, бегущие над ними. В глубине темнела стена дальней части монастыря, а над ней возвышалась круглая башня, под самой крышей которой из маленького стрельчатого оконца брезжил тусклый свет. Это была башня, в которой жил настоятель монастыря.
- А вдруг он сейчас занимается своими делами? - засомневался было Лео.
Ничего не сказав друзьям, он вышел в коридор, ведущий в сторону башни. Дорогу он знал, но шел, тем не менее, медленно, с бьющимся сердцем, прислушиваясь к ночной тишине старого неуютного монастыря. Лео вспомнил о карлике.
- Где я видел это лицо? - подумал он.
Внезапно Лео показалось, что позади него перебежала от одной дверной ниши к другой какая- то фигура, одетая во все светлое.
- Кто бы это мог быть?
Лео долго стоял, прежде чем несколько успокоился. За тем он отправился дальше.
- Наверно, - думал он, - мне просто померещилось.
Наконец он был у цели. Вот маленький зал, из которого винтовая лестница ведет наверх, в круглую комнату.
Подойдя к двери, ведущей на лестницу, Лео остановился и вновь прислушался. Дверь была не заперта, и Лео вполне мог, никем не замеченный, проникнуть на лестницу.
Подняв свечу, он хотел было проскользнуть в полуоткрытую дверь, как вдруг испуганно вздрогнул от неожиданности: посреди зала, в кресле, стоящем перед длинным низким столом, спиной к Лео кто-то сидел.
- Карлик? - почему-то мелькнуло в голове Лео.
Он замер. Человек в кресле не шевелился. Лео стал ждать. И чем больше он ждал, тем неестественнее казалась неподвижность сидящего человека.
Наконец Лео решился и сделал несколько шагов по направлению к креслу. Человек не шевелился.
- О, Господи! - вздох облегчения вырвался из груди Лео.
То, что казалось Лео неподвижной фигурой, было всего лишь одеждой, брошенной на спинку кресла. Это была одежда настоятеля монастыря.
- Значит он здесь!
Лео погасил свечку. Оставшись в темноте, он сел в кресло и стал ждать. Чего? Этого Лео не знал и сам. Но он был твердо уверен, что что-то должно произойти. Постепенно его глаза привыкли к темноте. И первое, что он заметил, освоившись на новом для себя месте, была полоска света, падающая из-за двери, ведущей на лестницу башни. В простенке между окон висело огромное тусклое зеркало в черной резной раме.
- О, Господи! - воскликнул Лео, взглянув в него.
В зеркале он увидел себя, идущего по коридору монастыря с горящей свечой в руках.
- Но это же произошло несколько минут тому назад!?
Лео смотрел на отражение самого себя, которое повторяло весь его путь из реставрационного зала до кресла у стола, в котором он сейчас сидел.
- Может быть мне это померещилось? - подумал Лео и двинул рукой. Зеркало послушно повторило его движение.
- Наверное, померещилось, - облегченно вздохнул Лео. Но не тут-то было.
Неожиданно Лео, отраженный в тусклой поверхности зеркала, встал и двинулся к лестнице. Лео же, сидя в кресле, с испугом следил за своим странным отражением.
Все, что произошло дальше, было как сон. Осторожно поднявшись по винтовой лестнице, Лео очутился у двери, одна половина которой была отворена. Приблизившись к ней, он заглянул внутрь и увидел гигантский полутемный зал, потолка которого не достигало даже яркое сияние, исходившее от раскрытого старинного фолианта, лежащего на полу посреди зала. Зал был полон птиц. Обыкновенных сорок - белых с черным. Их было несметное множество, и они перелетали с места на место, прыгали по плитам пола, вспархивая, переносились с балки на балку под невидимым потолком.
В книге был нарисован цветок четырехлистного клевера. Ниже него стояла надпись: "Счастливый клевер".
- А где же настоятель? - подумал Лео и огляделся. Но настоятеля нигде не было.
Зал был наполнен хлопаньем крыльев и пронзительными воплями, сливающимися в раздражающий отвратительный шум. Лео бросился вниз по лестнице, оттуда по темным коридорам в зал, где его ждали черепахи- ниндзя...
...Рано утром, на рассвете, Лео нашел себя лежащим рядом с друзьями. Те мирно спали, посапывая в тишине.
- Наверное, это был сон, - подумал Лео. Но тут он заметил огарок свечи у себя в руках. И закапанную воском куртку... - Дурные предчувствия! - мелькнуло у него в голове. Вдруг Лео вспомнил, что, возвращаясь бегом по лестнице в зал, он мельком заглянул в зловещее зеркало и увидел в нем отблески пламени. Вспомнив увиденное, Лео вскочил и закричал:
- Пожар! Вставайте! В монастыре пожар!
Мик, Раф и Донателло проснулись и через мгновение были уже на ногах. Лео, ничего не объясняя, продолжал кричать:
- Пожар! Да скорее же вы, скорее! Там горит! Там, в башне! Черепашки-ниндзя бросились к башне.
Когда они ворвались в круглую комнату наверху башни, то увидели там настоятеля монастыря, мирно сидящего за столом. Настоятель сурово посмотрел на них.
- Вы что, спятили? - сказал он, удивленно подняв брови.
- Мы думали... - начал было Лео. Но настоятель перебил его.
- Вы тоже, как и мой привратник, любите совать нос, куда вас не просят...
- Что вы хотите этим сказать? - возмутился Мик. Но настоятель не ответил.
Друзья молча посмотрели на Лео, тот грустно улыбнулся и вышел из комнаты. Настоятель проводил его взглядом, полным ненависти.
На следующий день настоятеля монастыря нашли мертвым в сгоревшей дотла башне. Из груды камней и полусгоревших балок торчала его мертвая рука, сжимавшая увядший цветок четырехлистного клевера. Друзья с трудом извлекли труп из-под развалин.
- Все это не так просто, друзья, - заявил Лео, когда поздно вечером черепашки-ниндзя, подавленные несчастьем, собирали свои вещи. - Он умер не своей смертью...
- Почему ты так думаешь?
- ...Так же, как и художник, создавший эту фреску.
- Ну и ну! - протянул Мик.
- А что это настоятель сказал вчера по поводу твоего носа? - спросил у Лео Дон. Но Лео не ответил. Да и что он мог ответить?
Друзья замолчали. Собрав вещи, Лео сказал:
- Сдается мне, что за всем этим скрывается довольно скверная история. Мы должны докопаться до истины... А теперь пошли спать... - Лео зевнул, вставая с пола.
И тут друзья услышали из коридора шаркающие шаги и какое-то позвякивание.
- Тс-с-с... - Лео сделал предостерегающий жест и, подскочив к двери, неспешно приоткрыл ее.
Но в коридоре уже никого не было. Часы пробили полночь.
- Ну и ну... - буркнул Мик. - Что вы по этому поводу скажете? Друзья молчали.
- А не хотите ли узнать еще одну историю? - неожиданно спросил у друзей Лео.
- Хотим! - дружно закричали черепашки-ниндзя. - Истории рассказывать ты мастер.
- Ну, тогда садитесь поудобнее и слушайте! - Лео взгромоздился на стол и начал свой рассказ.
- Однажды вечером, после грозы в хорошем расположении духа я путешествовал по радуге. Глядя вниз на землю, где среди облаков были видны вспышки молний, я вдруг услышал чей-то пронзительный крик.
- Помогите! Помогите! - кричали из самой мглы.
Не раздумывая ни секунды, я прыгнул вниз. Когда же мои ноги коснулись земли, я огляделся и увидел, что нахожусь внутри мрачного темного дома викторианских времен. На полу, лежал какой-то парень, беспрестанно повторяя, словно в бреду, одно и то же:
- Когда же взойдет солнце... Когда же взойдет солнце... Когда же взойдет солнце...
Рядом с парнем стоял огромный сундук. Он раскачивался из стороны в сторону, словно в нем кто-то сидел.
Прислушавшись, я уловил слова, доносившиеся из сундука:
- Я бессмертен... меня не сжечь... я бессмертен... меня не сжечь...
- Скверная история! - подумал я, глядя на цветок четырехлистного клевера, лежащий на крышке сундука.
Вы, конечно, знаете, друзья, что этим цветком изгоняют всяческую нечисть, вселяющуюся в человека.
Так вот, рядом с сундуком лежал еще один цветок клевера. Я взял его в руки и напоил нектаром этого цветка лежащего на полу человека. Тот открыл глаза. Через мгновение я уже знал, что зовут его Том.
Том рассказал мне свою историю, из которой я узнал, что взамен на горшок с золотом, он продал свою душу карлику Кону. Но затем, раскаявшись, попытался избавиться от карлика. Это ему почти удалось. Карлик с помощью цветка четырехлистного клевера был заточен в сундук.
Вот, собственно, и вся история...
Лео посмотрел на друзей, но затем снова воскликнул:
- Да, чуть не забыл сказать о главном! Чтобы избежать беды, исходящей от золота, я взял горшок и спрятал его вместе с золотом на другом конце радуги, в лесу, в полуразвалившейся старой машине.
Вот теперь все.
Лео замолчал. Наступила тишина. Но она длилась недолго.
- И ты считаешь, что люди не смогут найти золото? - спросил у Лео Мик.
- Не смогут, - ответил Лео. - Люди перестали верить... Они никогда не смогут путешествовать по радуге... Они никогда не узнают тайну цветка четырехлистного клевера... Так как перестали верить. Верить в то, что делаешь. А это - главное.
Наступила тишина. И вновь друзья услышали в коридоре удаляющиеся, шаркающие шаги. Черепашки-ниндзя вышли в коридор и направились в сторону зала, где на возвышении покоились останки настоятеля монастыря.
Войдя в зал, друзья не пошли дальше порога, а, заметив около дверей широкую деревянную скамью, сели на нее и стали ждать. И предчувствие не обмануло их.
Тело настоятеля возвышалось на высоком столе. Лицо его белело в темноте и было похоже на гипсовую маску. А в руках, покоившихся на груди, застыл цветок четырехлистного клевера. Ночь на этот раз была темная, низкие тучи покрыли небо.
Вдруг Лео показалось, что в зеркале мелькнула какая-то тень, вернее, отражение тени.
- Тс-с-с... - сделал он предостерегающий жест друзьям.
Черепашки-ниндзя внимательно вгляделись в отражение и увидели человека, одетого в камзол пятнадцатого века.
Человек был светловолосый, с маленькой, редкой бородкой. В правой руке он держал кисть, а в левой - серебряный подсвечник с горящей свечой. Стоя на лесах, он расписывал стену, находящуюся позади алтаря.
Глядя на отражение в зеркале, Лео заметил, что камзол и лицо человека, стоящего на лесах, были заляпаны краской.
- Да это же наш художник!?
Лео от неожиданности привстал со скамьи. Точно такая же мысль промелькнула и у его друзей.
В зеркале же продолжала течь бесшумная таинственная жизнь, рассказывающая о событиях, которые произошли пятьсот лет тому назад. И которые никто, кроме них, так никогда и не узнает.
Вдруг Лео увидел, как сзади к художнику, стараясь двигаться как можно осторожнее, приблизился карлик. Его лицо было как две капли воды похоже на лицо карлика-грешника, изображенного на фреске в сцене Страшного суда. Он был одет в красную шапочку и черные лакированные башмаки с бантами и пряжками. Некоторое время карлик стоял за спиной художника, затем, оглядевшись по сторонам, резко бросился к художнику и толкнул в спину.
В глазах художника, мелькнувших перед друзьями в стертом зеркале, застыли удивление, отчаяние и страх...
Карлик или его отражение долго стоял на лесах и смотрел вниз, на свою жертву.
- Так вот как это было! - подумал Лео. - Вот как отомстил карлик за то, что художник запечатлел его на фреске в сцене Страшного суда!
На следующее утро после похорон настоятеля монастыря, Лео со своими друзьями решил остаться в монастыре, чтобы окончательно закончить работу по реставрации фрески.
Соседи
Толстяка - старшего брата Майкла - вся округа считала слабоумным, и он сам давно смирился с этой мыслью. Лишь его верный друг Малыш, которому Толстяк поверял все свои секреты и видения, верил, что когда-нибудь сможет заработать денег столько, чтобы врачи починили Толстяку мозги. Малыш по-своему любил Толстяка, жалел его и относился к нему снисходительно, как старший к младшему.
Занимаясь ремонтом своего, почти столь же безобразного дома, как и вновь приобретенное жилище их соседей, Толстяк и Малыш ожидали Майкла, которого уже почти час назад отправили за растворителем.
- Он, наверное, знакомится с новыми соседями, - заявил Малыш, переливая краску из одного ведра в другое. - Я видел, как сегодня к их дому подъехал лимузин. К тому же в нем сидела... девушка, довольно симпатичная...
- Ты уже разбираешься в девушках? - удивленно спросил Толстяк, осторожно размешивая в ведре краску.
- Каждый мужчина должен в этом разбираться, - буркнул Малыш.
Толстяк на мгновение задумался. А потом сказал: