- Но ты, должно быть, замёрз в этой пещере, бедненький мой Поль! - сказала тётя Мальвина, едва Тинтин вышел из таверны. - И придёт же в голову прятаться там! Знаешь, ты мне напомнил… одного знакомого, - слова эти она произнесла чуть слышно, - он тоже убегал туда каждый раз, когда у него случались неприятности… И не страшно тебе было там в полном одиночестве?
В полном одиночестве! Нет. Ах, знала бы тётя Мальвина, кто был с ним в пещере всю эту странную ночь, знала бы она, кто в эту минуту стоит за дверью и только ждёт знака, чтобы войти! "Я привёл сюда счастье!" При этой мысли Поль ликовал, забывая о предстоящей встрече с отцом и о том, что неизбежно последует за ней. Достаточно сказать: "Он вернулся, тётя Мальвина!" - и в "Полярной звезде" всё изменится.
- Он… - начал было Поль.
Слова застряли у него в горле, но тётя догадалась обо всём, как только посмотрела ему в лицо; она вдруг вся замерла.
- Что случилось? - спросила тётя сдавленным голосом. - Не скрывай от меня. Говори!
- Случилось… Случилось… Ах, я лучше пойду за ним! - громко выкрикнул Поль.
Ему не пришлось идти на улицу. Вероятно, господин Бланпэн всё слышал: он уже стоял на пороге, бледный, улыбающийся и безмолвный.
- Ты!.. - не то шепнула, не то вздохнула тётя Мальвина и направилась к нему.
Казалось, она не шла, а какая-то неведомая сила толкала её. Подойдя к мужу, госпожа Бланпэн любовно положила руки ему на плечи. Он заключил её в объятия. Того, что было потом, Поль никогда не забудет. Привлечённый шумом, из комнаты с сетями вышел дядя Арсен, а вскоре появился и Николя; увидев отчима, он настолько бурно выразил свою радость, что сбежались соседи - узнать, что стряслось. "Ничтожество" вернулся таким же бедным, каким уехал. Но кому приходило в голову сетовать на это? Беглец был тут, и маленькая таверна, и вывеска с выцветшими буквами, и стол, и стены - всё, казалось, кричало: "Он вернулся к нам!" Николя прыгал, приглашал в комнату всех, кто ни приходил, дядюшка Арсен повторял, правда менее уверенно, чем всегда, свое неизменное: "Тихо на палубе, разрази вас гром!" Лулу, сидя на коленях у отца, со страхом смотрел на этого незнакомого человека, который осыпал его поцелуями, а тётя Мальвина, не выпуская из рук руку мужа, смеялась и плакала одновременно.
- Ты ел? - спросила она.
Он не ел! Опустошили все шкафы, булочница помчалась к себе за свежим горячим хлебом, мясник из углового дома на набережной принёс самый лучший бифштекс, какой только был у него в лавке, бакалейщица - пачку вафель, и вскоре стол так завалили всякой снедью, что едва нашлось местечко для двух тарелок - одну поставили для героя дня, другую - для Поля, который тоже, должно быть, проголодался.
- А как себя чувствует наша малышка Иветта? - спросил господин Бланпэн, придвигаясь к столу. - Надеюсь, ничего серьёзного?
- Поль рассказал тебе? - спросила жена. - Слава богу, после пенициллина ей лучше. Но вот Шукетта меня беспокоит, боюсь, как бы… Я тебе потом всё объясню.
Соседи посовещались, и слово взяла булочница.
- Мы уходим, - объявила она. - Вам надо поговорпть, в такие минуты посторонние только мешают. Приятного аппетита!
- Вот о чём можно не беспокоиться! - весело крикнул им вслед господин Бланпэн.
Медленно обвёл он взглядом таверну, пристально всматриваясь в каждую мелочь.
- Полка для бутылок ещё больше покосилась, - заметил он, - надо будет её заменить. Ну, а как же парусник, дядя Apceн? - спросил он, борясь с Лулу за вилку, которую тот старался вырвать у него.
- Продвигается помаленьку, паренёк, - расцвёл старик. - Я только что переделал контр-бизань, вот увидишь.
- Надеюсь… Глянь-ка, снова гости!
Все головы повернулись к дверям: и кто же вырос на пороге? Конечно, папа, в дорожном костюме, страшно бледный - лицо его подёргивалось от нервного тика, - и мама, поминутно вытиравшая глаза и полумёртвая от всего пережитого. Тинтин скромно замыкал шествие; как всякий посланец, с честью выполнивший свою миссию, он держался в стороне.
- Мальчик мой! - воскликнула мама.
Поль уцепился было за её юбку, но папа уже привлёк его к себе.
- Заставить нас так волноваться! - приглушённым голосом сказал он. - Ты отдаёшь себе отчёт, что с сегодняшнего утра мы с мамой чуть живы? Куда ты удрал? Отвечай…
- Эжен, вспомни, что ты мне обещал… - молила мама.
- Оставь меня… Ах, я совсем задыхаюсь… Этот мальчишка доконает меня! - пробормотал папа, тяжело дыша.
Тётя Мальвина встала.
- Садись, Эжен, и постарайся взять себя в руки, - сказала она, уступая ему свой стул. - Раз мальчуган здесь, раз ничего…
Папа не ответил ей, но тем не менее взял предложенный ему стул и тяжело опустился на него, с шумом переводя дыхание. Он делал вид, будто никого не замечает, словно Поль был один в комнате.
- Этот мальчишка доконает меня! - удручённо повторил он.
- Да, папа, - пробормотал Поль.
Он чувствовал, как бешено колотится у него сердце. В один миг улетучились все прекрасные намерения и данные самому себе обещания впредь не бояться так папы. Коленки у него дрожали, и он медленно отступал к столу, но едва прислонился к нему спиной, как кто-то шепнул у него над ухом - Поль сразу узнал этот голос: "Сегодня ночью ты был храбрее!" Он сделал над собой огромное усилие и поднял голову.
- Я спрятался в пещере Кра, потому что госпожа Юло с вечера выгнала меня. Я прекрасно знаю, что не должен был возвращаться в "Звезду", и прошу, папа, простить меня, но я ничего не мог с собой поделать. Я слишком люблю Николя, вот…
Папа поднял брови, и на лице его отразилось такое изумление, что Тинтин, незаметно пробравшийся за прилавок, чтобы ничего не упустить из этой сцены, еле удержался от смеха.
- Ну и речь! - проворчал папа. - Ты ещё никогда не говорил мне столько за раз! "Ничего не мог с собой поделать"! Надо сдерживать свои порывы, чёрт возьми!
- Но Николя спас мне жизнь, и он такой милый, и все здесь, в таверне, такие милые. О папа… если бы ты согласился…
- Что? Что такое? - насторожился папа.
Но в этот миг из глубины зала донёсся хриплый голос:
- Ты, выходит, не считаешь теперь нужным здороваться, разрази тебя гром?
И дядя, опираясь на палку, вышел вперёд, его зелёные глазки сверкали больше обычного, старческое лицо всё перекосилось в радостной улыбке. А что сказать о папе? Он краснел, бледнел, снова краснел и, казалось, потерял всю свою самоуверенность.
- Добрый день, дядя Арсен, - сказал он, и голос его до странности напоминал голос Поля.
- У, проказник, ты снова здесь! - весело продолжал старик. - Всё такой же красивый малый! Ничуть не изменился, только растолстел. Да, признаться, растолстел!.. Смотри, Мальвина, как он растолстел!
- О господи! - пробормотала тётя. - Да, может быть, немножко… Но что особенного?
- Да ничего. Главное, что он снова с нами, правда? Ох, чертяга Жежен, как хорошо ты сделал, что пришёл! Небось надоело дуться в своём углу, а?
- Но, дядя, я, знаете, пришёл не… не затем… - бормотал папа, с трудом подыскивая слова.
- Чего это ты там плетёшь? Да ну, полно, полно… забудем, что было, я покажу тебе свой парусник… Воспоминания не из приятных, а? Помнишь, как тебя укачало? Эх ты, сухопутный моряк! Пойдём покажу тебе, так и быть!
- Да, дядя Арсен, - согласился папа.
Минуту спустя он исчез с дядей Арсеном в комнате с сетями. Послышался смешок, а потом папин голос: "Потрясающе!.. Ну да, бизань-мачта… Конечно, дядя Арсен, конечно…"
Николя вскочил.
- Красота! - завопил он, прищёлкивая пальцами. - Конец ссоре! Слышишь, Поль? Нец-конец!
- Нец-конец! - повторил Поль с сияющими от счастья глазами.
А Тинтин, выскочив из своего тайника, весело перекувырнулся, чтобы не отставать от своих друзей.
- Т-с, т-с, дети! - остановила их тётя Мальвина. - Помогите лучше убрать со стола и выньте чистые стаканы. Такое событие надо отметить.
- Я помогу тебе, - предложила мама, улыбаясь сквозь слёзы. - Ах, дорогая моя, какое счастье, мне не верится… Ты ведь знаешь Эжена…
- Да, да, - с лукавой улыбкой согласилась тётя. - Но в конце концов дядя переломил его.
- Дядя… и вот этот мальчуган, - указал на Поля господни Бланпзн. - Хороший у вас мальчик, Эдмея, он мне нравится.
- О да, он хороший мальчик! - просияв, ответила мама. - Итак, вы совсем вернулись, Пьер? Как должна быть счастлива Мальвина!
Болтая без умолку, она суетилась, хлопотала, но пользы от неё не было никакой, за неё постарались другие, и, когда дядюшка с папой снова вошли в таверну, все было готово: посреди стола, рядом с остатками вафель, торжественно возвышались три бутылки пенистого сидра. Семья уже усаживалась за стол, как вдруг появился Мимиль: мясник рассказал ему о возвращении его друга, и он примчался пожать ему руку.
- Значит, совершил кругосветное путешествие? - спросил он шутливо, с плохо скрываемым волнением.
- Нет, не совсем, - возразил господин Бланпэн, - а чтобы тебе стало всё явно, скажу одно: я побывал на Островах Общества.
Николя побежал за своим атласом: он хотел посмотреть, где находятся эти острова; три крошечные точки, затерянные в безбрежной синеве. Все разохались, увидев, какие они маленькие, а дядюшка Арсен спросил, хороша ли там рыбная ловля.
- Вы даже представить себе не можете, как хороша! - со своей открытой, ясной улыбкой ответил господин Бланпэн. - Входи в воду и лови себе, сколько душе угодно.
И какая рыба! Огромные меч-рыбы, весом в целую тонну, агоны, бониты - в том краю всё иное - и рыбы, и звёзды. Он даже несколько раз охотился на кита - опасное дело, никогда не знаешь, чем оно кончится: когда гарпун вонзается в животное, оно тянет за собой пирогу, и бывали случаи, когда люди так и не возвращались. Но, если всё сходит удачно, тогда ты надолго обеспечен едой: мясом одного кита могут целую неделю кормиться все жители острова.
- Оно вкусное? - спросил Николя.
- Нет, скорее безвкусное, но привыкаешь, как привыкаешь ко всему.
- Ба-ба! - с недовольной миной проворчал дядюшка. - Ты теперь совсем зазнался с твоим китом!
- Вовсе я не зазнался… - помрачнел господин Бланпэн. - Знаете, хватит говорить обо мне, ладно?
- Совершенно согласен! - сухо отозвался папа.
Он с подчёркнутой враждебностью слушал историю о ките, и взгляды, какие он бросал на рассказчика из-под густых бровей, никак нельзя было назвать дружелюбными. Бланпэн может сколько угодно рассуждать с Мимилем о ловле макрели, описывать, какую лодку они купят сообща, позднее, когда накопят достаточно денег, он и ухом не поведёт.
"Ничтожество" никогда не будет ему по душе, что бы тот ни делал в будущем, как бы ни старался заслужить другое прозвище; в чём в чём, а в этом пункте господин Товель не сдастся.
- Малышу необходимо выспаться после такой ночи, - сказала мама, доставая из-под стула свою сумку, - нам пора идти. К счастью, гостиница совсем рядом, и я заказала двойной номер.
Двойной номер? Почему двойной? Значит, Поль не вернётся на улицу Аиста? Папа всё объяснил. У него произошла "маленькая размолвка" с этими Юло. Не наглость ли с их стороны заявить, что он плохо воспитал своего сына? Само собой разумеется, он высказал им всё начистоту, но, когда вслед за тем они намекнули, что его невестка Мальвина всю жизнь совершала одни лишь глупости, тут он рассвирепел. Сам он может быть любого мнения о своих родственниках, но позволять чужим дурно отзываться о них - это уж извините!
- Семья есть семья, - торжественно закончил он. - Нет, эти Юло проявили бестактность… Я ведь не вмешиваюсь в их дела, а? Короче, я с ними рассорился и надеюсь никогда их больше не видеть.
Одна ссора вытеснила другую, но вторая мало волновала Поля. Воспоминание о вчерашней сцене ещё жило в нём, и он отнюдь не скорбел о разлуке с обитателями улицы Аиста. Вот разве только мадемуазель Мерль, которая так хорошо ухаживала за ним после того несчастного случая…
- Мадемуазель Мерль мы увидим в Париже, - сказала мама, когда он поделился с ней этими соображениями, - я пригласила её к нам. Она славная женщина.
- Но где Поль будет спать, когда вы уедете? - встревожился Николя. - Ведь вы не заберёте его с собой, дядя Эжен?
- О нет, правда, папа? - воскликнул Поль, побледнев при одной мысли о такой возможности.
Отец отодвинул стул. Лицо его омрачилось.
- Я ещё не подумал об этом, - недовольно ответил он, - но, по правде говоря, этот пострелёнок вполне заслуживает, чтобы я увёз его. Кто знает, что он ещё натворит, если его оставить без присмотра. Да и куда его деть? Ладно, завтра увидим. На сегодня хватит с нас переживаний.
- Но можно же найти ему и здесь местечко, дядя, - настаивал Николя.
- Здесь, при вашей тесноте! Нет, ты смеёшься! Ведь это тебе не ресторан брата Анри, где было так просторно…
И папа метнул разгневанный взгляд на "ничтожество", а тот как ни в чём не бывало продолжал молча осушать свой бокал.
- Ты преувеличиваешь, Эжен, - вмешалась тётя Мальвина, стараясь скрыть досаду. - Я прекрасно могла бы взять Поля к себе, но всё дело в Маринетте, дочке покойного Шуке. Ты, конечно, помнишь беднягу? Мать Маринетты умирает, я только что рассказывала Пьеру. Она взяла с меня слово, что девочка будет жить у меня, хотя бы первое время, пока мы придумаем, как с ней быть.
- Нет, ты неисправима! - вышел из себя папа и пожал плечами. - При ваших стеснённых обстоятельствах вам только этого не хватало! Но, надеюсь, твой муж…
- Мальвина права, - положив руку на руку жены, сказал господин Бланпэн. - Мы, разумеется, возьмём девочку к себе.
- А как же тогда я? - так печально спросил Поль, что мама привлекла его к себе и была уже готова на всё, чтобы только утешить его.
Папа встал и прошёлся по залу, пытаясь унять раздражение. Он повернулся на каблуках.
- Э, нет, хватит нежностей, Эдмея, пора положить этому конец, - буркнул он. - А тебе, зайчик, сказано: "Завтра видно будет". Понятно?
Поль не рискнул настаивать, и все расстались, обменявшись более или менее сердечными рукопожатиями и пообещав друг другу вечером снова встретиться.
- Я принесу пирожные. Главное, не готовь ничего, - прошептала мама на ухо тёте. - Ты думаешь, малышу можно будет остаться? Как это сделать? Эжен всё ещё нервничает.
- Не волнуйся, - сказала тётя Мальвина, целуя её, что-нибудь придумаем.
XVIII
В квартале Старого Порта долго помнили этот вечер и пирушку в "Полярной звезде". Сразу после обеда в таверну забежала Марианна узнать о здоровье Иветты, и тётя Мальвина через неё пригласила к себе в гости всю её семью. Пришлось одолжить стулья у булочницы, поставить ещё один стол; убрать шкаф, который занимал слишком много места, и вытащить не одну бутылку молодого сидра. Мама принесла два больших пакета с пирожными, которые Поль сам выбирал у кондитера на Большой улице, и, когда, чуть попозже, прибыл со всей семьёй господин Клуэ, нагружённый бутылками доброго старого вина, его встретили приветственными возгласами.
- Я всегда говорил, что в тот день, когда снова увижу моего Бланпэна, сделаю только одно: выпью с ним! - заявил он, сияя от счастья. - Ах ты, старый бродяга, вернулся всё-таки! И ни на иоту не изменился - можно подумать, что ходил прогуляться.
Поговорили о "прогулке", потом любовались парусником, не все вместе, а по очереди, чтобы не разбудить Лулу, который спал в комнате с сетями. Старый дядюшка, тщательно выбритый, неузнаваемый, показывал всем контр-бизань.
- Тихо на палубе, разрази вас гром! Ну, что вы об этом думаете?
- Настоящая музейная редкость! - заявил Бернар. - Неужели на судне должно быть так много всего?
- Однако, - возмутился старик, - не собираетесь ли вы учить меня моему ремеслу?
Тут на выручку поспешила Элизабета. Она заявила, чуточку свысока, что её жених - кинорежиссёр и, следовательно, не имеет ничего общего с морским флотом. Кинорежиссёр? С чем это едят? Поняв, что речь идёт о кино, дядя воздел руки к небу. Правда, он не раз слышал об этом изобретении - об огромных, чёрных, как топки, залах, где люди сидят друг на друге, как сельди в бочке, и смотрят всякий вздор, - но он давно уже вышел из того возраста, когда занимаются подобными глупостями.
- Вздор! Глупости! О!.. - задыхалась от негодования Элизабета. - Если вы ничего в этом не смыслите, то лучше помолчите!
- Не будьте смешной, дорогая, - сказал Бернар с присущей ему беспечностью, - ну, успокойтесь!
- Да, да, успокойся, дочка, - крикнул господин Клуэ, помогавший своему другу Бланпэну откупоривать бутылки. - Предупреждаю: последнее слово всегда останется за старым Арсеном!
- Не пора ли за стол? - предложила тётя Мальвина.
Вино сразу же развязало языки, веселье стало всеобщим, а после третьего бокала даже папа чуточку повеселел. Полузакрыв глаза, он откинулся на спинку стула и стал мечтать о том, как он станет приезжать сюда каждое лето.
- Ты будешь рад этому, а, зайчик? - спросил он Поля.
Поль повернулся к нему и, встретившись с ним взглядом, понял, что у него с отцом одна мечта.
- Да, я буду рад! - ответил он. - Очень, очень рад!
- Ну что ж, мы ещё обсудим это вместе! - сказал папа.
- Вместе?.. - Поль посмотрел ему прямо в лицо; волнение душило его, но всё-таки он проговорил чуть слышно: - О да, вместе, правда? Я… я так люблю тебя, папа!
- Зайчик мой… - прошептал папа, и голос его звучал как-то необычно. - А знаешь, зайчик, я очень доволен тобой!
На другом конце стола мама и госпожа Клуэ завязали знакомство и оживлённую беседу; они болтали наперебой. Госпожа Клуэ сокрушённо перечисляла маме все болезни, какие перенесли её дочки, поверяла, в каком возрасте у Элизабеты был коклюш, а у Марианны - корь. Мама в ответ рассказывала об ангине Поля, ужасной ангине, в результате которой мальчик к концу прошлой зимы совсем ослабел; а тут ещё этот переходный возраст! К счастью, пребывание в Дьепе очень помогло её дорогому сыночку, и просто больно думать, что придётся забрать ребёнка в Париж, потому что его не с кем оставить здесь.
- Как же так? - удивилась госпожа Клуэ.
Когда мама рассказала ей о недавней ссоре с Юло и о том, что тётя Мальвина берёт к себе Маринетту и потому не может взять Поля, госпожа Клуэ переглянулась с мужем.
- У нас на третьем этаже есть свободная комната, - сказала она. - Если вас это устроит…
Папа и мама из вежливости пытались протестовать, но Поль так сиял, Марианна так настаивала, что вопрос разрешился прежде, чем они успели закончить фразу. Двоюродные братья ликовали. Сколько креветок предстоит им ещё наловить вместе с Тинтином и Маринеттой! А господин Клуэ заявил, что ему доставит большое удовольствие, если его юный друг снова будет с ними.
- Но я больше не поведу его в пещеру Кра, - смеясь, заявил он, - ему не нужен провожатый, сам дорогу знает! Нет, мы поищем в других местах… Я не отчаиваюсь, знаете, - обратился он к Бернару, - я дал себе клятву раздобыть вам вашу пресловутую атмосферу, а если я что заберу в голову, то не отступлюсь. Спросите у моей жены!
- Ну, это точно! - воскликнула госпожа Клуэ.