- Неудивительно, что она не могла ничего ответить: "Полярной звезды" уже давно не существует! Прекрасный был ресторан, клянусь честью, и дела в нём шли великолепно: он стоял на бойком месте, в самом начале Большой улицы. Кому-кому, а мне кое-что об этом известно - ведь я, как вы меня видите, был школьным товарищем Пьера Бланпэна, его владельца. Прежний владелец ресторана умер, и Пьер женился на его вдове: повезло, что и говорить! К сожалению, мой Бланпэн странный тип, вечно витает в облаках; это привело к тому, что он в два счёта развалил всё дело, и ему ничего не оставалось, как во избежание банкротства за бесценок продать ресторан…
- …И купить таверну, - вставила своё слово госпожа Клуэ.
- Да, в припортовом районе. Поистине, можно сказать, скатился вниз. Так он протянул ещё несколько лет, болтаясь то тут, то там, и, надо признаться, чаще бывал на пристани, чем в своей лавочке. А в один прекрасный день, месяцев десять-одиннадцать назад, узнаю, что он нанялся на грузовое судно, совершающее рейсы в Португалию… Да, нанялся, никого не предупредив, из-за одного лишь упрёка, в сердцах сорвавшегося у жены. Ты, вероятно, помнишь эту историю, Марианна, она в своё время достаточно нашумела.
- Я, по всей вероятности, находилась тогда в Руане, - заметила Марианна.
- Да, пожалуй, ведь это произошло в середине октября… Во всяком случае, с тех пор о моём Бланпэне ни слуху ни духу, исчез, сгинул. Интересно на самом деле знать, что стало с его женой. Сомневаюсь, чтобы ей очень его не хватало: если говорить начистоту, он был плохим помощником. Но ведь она осталась одна с двумя детишками на руках, не считая ребёнка от первого брака. Да, поступок неважнецкий… Но таков он, этот Бланпэн, и, что самое замечательное, на него невозможно сердиться. Я твержу себе: "Ах, негодяй!" - а вместе с тем прекрасно знаю: появись он сейчас передо мной, как всегда с таким видом, словно только что с луны свалился, я подумаю лишь: надо поскорее откупорить бутылочку винца и спрыснуть его возвращение.
- Ну, не скажу о себе того же, - возразила Элизабета. - Бросить жену и детей - это позор!
- Да, позор, - вторил ей Поль.
Весь красный, возбуждённый, он нисколько не походил на того молчаливого мальчика, каким был минуту назад. Какой же злой человек этот Бланпэн, ничтожество такое! Вот почему тётя Мальвина всегда печальная, вот почему ей приходится мучиться, подсчитывать выручку.
- Стыдно! Стыдно! - продолжал он очень громко.
Господин Клуэ, привскочив, откинулся на спинку стула.
- Ну и нy! - сказал он. - Да вы-то что в этом понимаете? Нет, вы только послушайте! Берётся судить моего Бланпэна, словно знает его, честное слово!
- Правда, - заметил Бернар, - странный мальчик.
И все уставились на Поля, а тот, совершенно багровый, нервно теребил свою салфетку. Он готов был провалиться сквозь землю. Вдруг он вздрогнул, услышав слова, произнесённые Марианной.
- Он всегда такой, когда ему что-нибудь рассказывают, не обращайте на него внимания.
Она сопровождала свои слова понимающей улыбкой, окончательно смутившей Поля. Он решил, что она разгадала его тайну, но - странная вещь! - отнюдь не расстроился, а наоборот, почувствовал какое-то облегчение. Что так на него подействовало? Доброе вино или сердечность хозяев? Во всяком случае, он испытывал непреодолимое желание раскрыть своё сердце. Люди эти казались ему такими хорошими, они поймут, одобрят его. Но одобрят ли они его, узнав, что он, Поль, отмахнулся от ссоры? Это слово, которое в течение всего детства имело над ним роковую власть, положило конец его порыву, и, боясь поддаться соблазну, он, не раздумывая, выпалил первое, что пришло ему в голову:
- А я видел в витрине подарок Марианны. Если бы вы знали, до чего он красив!
Неожиданное замечание всех поразило, а Марианна, подскочив к Полю, своей сильной рукой зажала ему рот.
- Сейчас же замолчите! - крикнула она.
- Ничего подобного, пусть говорит, пусть говорит, наконец-то мы узнаем! - возразил Бернар, посмеиваясь исподтишка. - Поль, дружок, быстренько расскажите нам, что это за подарок.
- Не отвечайте, Поль, я вам этого никогда не прощу! - настаивала, побледнев, Марианна.
- Нет, он ответит! - сказала Элизабета. - Что это? Подушка? Веер?
- Ни слова, Поль! - завопила Марианна.
Она трясла его за одну руку, Элизабета - за другую, и он не знал, кого слушать. Но мальчик уже принял решение.
- Я и так слишком много сказал, - заявил он. - Тайна есть тайна.
- И я того же мнения, - отозвалась Марианна.
Поль понял её с полуслова. Тайна за тайну, справедливо, ничего не скажешь, и Марианна могла рассчитывать на его молчание. С этой минуты его охватило бесшабашное веселье, и, когда после обеда господин Клуэ предложил совершить прогулку, что "способствует пищеварению", Поль восторженно приветствовал эту мысль. Все втиснулись в машину - ведь у Бернара была машина, маленький четырёхместный "рено", которым семья немало гордилась, - и поехали, оставив дома госпожу Клуэ, которой надо было "управиться с посудой", как она выразилась.
IX
По дороге аптекарь раскрыл свой замысел. Он хотел показать будущему зятю один уголок на скалистом берегу, где имелись пещеры, прелюбопытные и совсем неизведанные, которые, как он полагал, могли бы послужить "сногсшибательной" декорацией для фильма. Поместить там контрабандистов, например…
- Контрабандистов? Вы отстаёте от жизни, папаша! - с негодованием возразил Бернар. - Почему бы не пиратов, раз вы до такого договорились? Вы принимаете меня за новичка!
- Ладно, ладно, сами решите. Погодите, дайте только добраться до пещеры Кра! Кстати, когда мне было пятнадцать лет, в этой пещере на моих глазах поймали тюленя, живого тюленя.
- Тюленя? На пляже? - вскричал Поль.
- Да! Да! Тебя это удивляет, а, парижанин? Но ведь случается и зверю заблудиться, непонятно каким образом. У бедняжки был оторван один плавник, он кое-как дотащился до пещеры, где его и обнаружил некий Шуке, когда забрёл с удочкой в эти прибрежные места. Шуке поднял тревогу. Начался отлив, и пошла охота! У входа натянули сеть, кто вооружился колом, кто железным прутом. Заходят в пещеру, обыскивают её: тюленей не больше, чем в моём кармане. "Тебе померещилось, Шуке!" - заявил папаша Арсен, - кстати, он дядя жены Бланпэна, - Шуке клянётся всеми святыми, что ему не померещилось, и, пока они переругиваются, я замечаю какой-то узкий проход и с трудом втискиваюсь туда. И что же я вижу в глубине его? Два уставившихся на меня глаза.
- Это был тюлень? - крикнул Поль.
- Точно, мой мальчик. Как я отскочу, как заору: "Глаза! Глаза!" Тут папаша Арсен мне и говорит: "Бредишь ты, парнишка!" Я показываю ему то место, он идёт туда, чтобы удостовериться. "Да, малец прав!" - объявляет он. Не прошло и секунды, как они с Шуке опутали тюленя сетью и вытащили его из пещеры, совсем молоденького тюленя с симпатичной круглой головой: он тихонько похныкивал, как хнычет ребёнок, у которого что-то болит. На него просто жалко было смотреть, таким он выглядел испуганным. Но, надо сказать, Шуке хорошо ухаживал за ним, залечил ему рану, после чего без всякого труда приручил его. Он даже сделал из него завзятого рыболова - ведь эти звери такие охотники до рыбы.
- А что о ним стало, мсьё?
- Он уже давно на свободе, - ответил господин Клуэ. - Однажды утром судно Шуке затонуло со всем экипажем, и нетрудно догадаться, что тюлень воспользовался этим и уплыл в открытое море.
Шуке! Папаша Арсен! Решительно всё вертится вокруг "Звезды"! Поля так и подмывало забросать аптекаря вопросами, но по знаку господина Клуэ Бернар остановил машину в начале ухабистой дороги. Они прошли между двух рядов колючей изгороди и выбрались на скалы, откуда узкая, засыпанная обвалившимися камнями тропинка спускалась прямо к морю. Поль уверенно ступил на неё, походы в обществе Николя закалили его, и он шёл, едва касаясь ногами шатких камней.
- По-моему, вы как-то вдруг стали очень ловким! - улыбаясь, сказала ему Марианна. - Это ваши "прогулки по городу" сделали вас таким прытким?
И, прежде чем он успел ответить, она схватила его за руку и весело потащила на песок, в узкие проходы между скал. Время от времени из-под ног у них выползал маленький зеленоватый краб или легко, словно стрекоза, выскакивала из воды креветка.
- Что за погода! Что за воздух! - восторгался Бернар, идя с Элизабетой позади них.
- Ага! Вот вы уже и покорены, - сказал ему господин Клуэ, сияя от радости. - А вы ещё ничего не видели… Терпение!
Чем ближе они подходили к пещере, тем выше становились скалы. На некоторые из них приходилось взбираться, держась друг за друга. Аптекарь потел, пыхтел, вытирал лоб, но никому не уступал в проворстве: едва он коснулся ногами этого прекрасного песка, по которому некогда столько бегал, как вновь обрёл силу двадцатилетнего юноши, уверял он. Вот ещё один, последний, проход, а за ним открылся довольно широкий холм, увенчанный огромной известковой глыбой с остроконечной, как деревенская колокольня, верхушкой. У подножия холма лежали небольшие валуны, окрашенные водорослями в нежно-зелёный цвет. Господин Клуэ указал пальцем на расщелину, образовавшуюся между двумя камнями.
- Вот oнa! - сказал он.
- Там, внутри, должно быть, очень темно, - заметил Бернар.
- Не так, как вам кажется. Входите, дамы и господа!
Пещера состояла из двух частей, и если во второй действительно было темно, то в первой имелась щель, сквозь которую просачивался голубоватый свет, сообщавший таинственное сияние стенам с торчавшими во все стороны выступами, водорослям и ракушкам, усыпавшим весь пол. Господин Клуэ указал пальцем в самую глубь пещеры, где с грехом пополам можно было различить какое-то устланное водорослями убежище.
- Вон там прятался тюлень, - тоном чичероне объяснял он, - Шуке стоял у входа, папаша Арсен чуть поодаль, а я… я просунулся… вот так…
Он хотел наглядно показать, как всё происходило, но, едва втиснулся в узкий проход, как оказался зажатым справа и слева и не мог податься ни взад, ни вперёд.
- Слишком толстый, папка! - крикнула ему Элизабета. - Ну что же вы, извлеките его, бедняжку, оттуда!
Обливавшегося потом аптекаря кое-как вытащили из ловушки.
- Да, с тех пор у меня отросло брюшко! - сконфуженно сказал он. - Ну что, Бернар? Как вы думаете, нашли мы вашу атмосферу?
Бернар скорчил гримасу. Конечно, пещера занятная… но чего-то всё-таки не хватает, нет, атмосферы здесь не оказалось. Господин Клуэ настаивал, говорил о штормах, о приливах и отливах во время равноденствия, ссылался на все стихии. Напрасный труд: атмосфера - дело серьёзпое, не так ли? "Но что же ему ещё надо, этому господину?" - возмущался Поль. Его самого дикий вид пещеры привёл в полный восторг, и теперь он мечтал лишь о контрабандистах, пиратах, бушующих волнах - ну и захватывающий вышел бы фильм! Он, в свою очередь, проник в тот тайничок, где некогда укрылся раненый тюлень. Как хорошо было бы растянуться на этой постели из водорослей!
- А по-моему, здесь великолепно, гораздо лучше, чем в пещере Полет! - воскликнул он, бросив укоризненный взгляд на Бернара. - О, вот где всё совсем, совсем, как в пещере Робинзона.
- Хоть один человек одобряет мою идею! - вздохнул господин Клуэ, всё ещё сильно раздосадованный своим провалом. - Вылезай из своего убежища, малыш: пора уходить, ведь мой будущий зять… А жалко всё-таки, я прекрасно представляю себе пиратов здесь, в этой пещере!
- Я тоже, - поддержал его Поль.
- А профессионалы судят иначе, что совершенно неизбежно, - горячо возразила Элизабета, - и потом… пираты… признаться, это так избито.
- И, однако, ты плакала, когда мы смотрели с тобой фильм "Удальцы морского простора", - насмешливо возразила ей Марианна. - Ты даже схватила меня за руку в тот миг, когда корабль пошёл ко дну.
- Вот наглая ложь! - вспыхнув, воскликнула Элизабета. - Надеюсь, вы ей не верите, Бернар?
- Конечно, нет, дорогая. Всем известно, что вам всегда нравились только "мои" фильмы.
- Ну что, съела, Марианна?.. Но… ваши фильмы, Бернар, а какие? Ведь пока ещё не вышло ни одного. Ах, так, значит, и вы смеётесь надо мной? Нет, это чересчур! - сказала Элизабета, топнув ножкой.
- Вы так очаровательны, когда сердитесь, дорогая! - нежно сказал Бернар.
Он взял её под руку, хоть она изо всех сил отбивалась, и все отправились в обратный путь, на этот раз в сторону Дьепа, потому что сперва решили проводить Поля, а потом уже сесть в машину. Идти пришлось недолго, и через какие-нибудь триста шагов перед ними открылся пляж с его весёлой воскресной толчеёй. Был час прилива, и море кишело купающимися; на берегу из-за жирных бумажек не видно было гальки.
- Пошли скорей к набережной, - сказала Марианна, - не то я рискую натолкнуться на Юло. Хватит с меня, что завтра снова придётся увидеть их.
- Почему же ты упорно остаёшься у них, раз они тебе так противны? Никто тебя не неволит, - поддела Марианну Элизабета. Она ещё не простила сестре её замечания по поводу фильма.
- Моё дело, - упрямо возразила Марианна. - Мне нужны деньги. Знала бы ты, для чего, воздержалась бы от критики.
Они проводили Поля до угла улицы Аиста, и аптекарь несколько раз оборачивался, чтобы послать ему вдогонку звучное "прощай". Господину Клуэ понравился этот мальчик, восхищавшийся пещерой Кра, Поль же, к своему удивлению, должен был сознаться, что давно так не веселился. Как быстро пробежало время! А он-то думал, что день этот покажется ему бесконечным! Поездка в пещеру, история тюленя, история "ничтожества" - да, можно сказать, настоящее ничтожество, прав был папа, когда окрестил его так! Всего удивительнее, что господин Клуэ хорошо знал и его, и Шуке, и дядюшку Арсена. Ах, если бы он мог предположить, рассказывая о них, что перед ним двоюродный брат Николя Товеля! Поль подавил вздох. Тайна начинала сильно тяготить его… Он медленно направился к дому, откуда навстречу ему через раскрытые окна неслись бравурные аккорды военного марша.
X
На следующий день Поль получил письмо от матери. Маму беспокоило его молчание. "Моё сокровище, у тебя неприятности?" Она с нетерпением ждёт конца недели, чтобы наконец обнять его и "хорошенько, по душам поговорить". Мама подтверждала, что приедет в следующую субботу вечерним поездом. Они с папой проведут в Дьепе два дня и уедут в Париж в понедельник вечером.
Два дня! Поль с ужасом убедился, что приезд родителей нисколько не радовал его, а ведь всего три недели назад он уезжал от них с тяжёлым сердцем. Конечно, мама тут ни при чём, всё дело в папе: он боялся его гневных вспышек, его привычки смотреть ему в глаза и говорить в упор: "Ты что-то замышляешь, по твоему носу вижу!" А если папа станет расспрашивать его, сумеет он сохранить самообладание? Ведь малейшая растерянность с его стороны повлечёт за собой страшную сцену. Ему запретят ходить в "Звезду"… О нет, всё что угодно, только не это!
Поль почувствовал себя вдруг очень одиноким. Всё случившееся тяготило его, и он снова, с ещё большей силой, чем накануне, испытал потребность открыться кому-нибудь. Марианне? Нет, только не Марианне. Он не уверен, что она поймёт его. А почему бы не Нику? Ник - его друг, а другу всё можно сказать, надо только попросить его хранить тайну, вот и всё. Приняв такое решение, Поль свободно вздохнул, словно гора с плеч свалилась, и он упрекнул себя за то, что, поддавшись ребяческому страху, не сделал этого раньше. Кто-кто, а Ник не выдаст его, это уж безусловно, и ему не придётся больше переживать всё одному.
В этот день, направляясь после обеда в таверну, Поль обдумывал, как он преподнесёт эту новость Нику, представлял себе, как тот сперва удивится, а потом обрадуется, когда узнает, что они в родстве. Но его ждало разочарование. В зале он нашёл только тётю Мальвину; она умывала Иветту, посадив её на угол стола.
- Николя с Маринеттой в порту, - сказала она, увидев Поля. - Сегодня утром был очень хороший улов, и они помогают папаше Луи выгружать рыбу; там на добрых два часа работы.
- Попытаюсь разыскать его, - пробормотал Поль, торопясь уйти.
Тётя жестом удержала его; казалось, любопытство её было задето.
- Вы здесь с родителями? - спросила она его.
И, когда он несколько сбивчиво объяснил, что живёт на пансионе у друзей семьи, она сказала:
- Ах, вот что! Извините меня, но вы всегда одни, и поэтому, естественно, напрашиваются всякие вопросы.
Бросив поспешное "до свиданья", Поль быстро вышел из таверны: при тёте Мальвине ему всегда было не по себе. А Николя? Где Николя? Чем дальше, тем сильнее невысказанные слова просились на язык, они душили Поля, ему хотелось прокричать их ветру, чайкам, матросам, выходившим из порта. Перейдя железный мост, он бросился к небольшой группе людей, суетившихся на пристани возле груды ящиков и корзин, наполненных рыбой и мелкими кусочками льда. Маринетта обеими руками тащила одну корзину к ручной тележке, на которую бородатый парень устанавливал ящик.
- Вы не видели Ника? - спросил Поль Маринетту.
- Он на траулере, - ответила она. - Вы что, думаете, мы здесь развлекаемся?
Поль подбежал к самой воде. На палубе судна, среди бочонков и мокрых сетей, двое мужчин в зюйдвестках подвешивали к лебёдке корзины, которые чьи-то невидимые руки выталкивали из трюма; корзины болтались на конце натянутого пенькового троса, и время от времени широкая плоская рыбина с беловатым брюшком падала на мокрый пол. Лебёдка пришла в действие.
- Николя! - заорал Поль.
Из трюма вынырнула рыжая вихрастая голова.
- Что случилось? - крикнул Ник. - Пожар, что ли?
- Нет, мне надо с тобой поговорить. Иди скорее.
Мужчины в зюйдвестках подняли голову.
- Нахальства у этого парня хоть отбавляй! - проворчал тот, что повыше. - Держу пари, он из парижан.
- Но это так срочно! - передразнил Поля другой. - Срочно, не срочно, подождёшь, пока мы кончим, сопляк!
- Верно! - произнёс Николя с очень выразительной миной.
И он снова исчез в трюме, а в это время за спиной Поля раздался пронзительный смех Маринетты.
- Здорово вас угостили! - крикнула она, взявшись за новую корзину.
Поль укрылся под каким-то навесом, и там, сгорая от нетерпения, просидел на пустом ящике битый час, наблюдая за работающей лебёдкой и за вереницей исчезающих ящиков… Никогда он не думал, что в море столько рыбы! Потом вся эта карусель внезапно остановилась, рабочие разошлись, и вот наконец-то он увидел, как Николя выкарабкался по лесенке из трюма и спрыгнул на пристань, - Николя, ещё более растерзанный, чем обычно, в рубашке, пропахшей рыбой.
- Ну, что такое? - спросил он, проведя липкой ладонью по мокрому от пота лбу.
- Так вот… - начал Поль.
Куда девались все красивые фразы, которые он только что так усердно твердил? Сколько он ни старался, ни одной не мог вспомнить; в конце концов он совершенно по-глупому выпалил:
- Мы двоюродные братья.
- Кто? - спросил Николя.
- Ты и я.
Подлинный успех, но отнюдь не тот, на какой рассчитывал Поль: Ник фыркнул.
- И ради такой ерунды ты хотел оторвать меня от дела! - воскликнул он. - Додумался, нечего сказать!
- Раз я говорю тебе, можешь мне верить, - с жаром возразил Поль. - Повторяю тебе, мы…
- …двоюродные братья, понял. Расскажи кому другому! Ничего более занятного не мог придумать?