СЦЕНА V
Травинский (входя). Все здесь?
Голоса из толпы . Все.
Первый крестьянин . Еще бы! Плетью сгоняли.
Шимон . Тише!
Вторая женщина . Страшно злой чего-то.
Третья женщина . Да не толкайтесь вы!
Агата . Кто это толкается! Смотрите, какая любопытная! Управляющего не видела! Будет говорить, все услышат!
Бартошиха . Господи Исусе!
Травинский . Тише там! Именем пана старосты Шуйского…
Бартошиха . О-о-ох!
Травинский . Именем его милости ясновельможного пана старосты Шуйского объявляю подданным крестьянам жендовицких имений следующее: Войцех Бартош, называемый Гловацким…
Бартошиха . Боже милостивый!..
Первый крестьянин . Тише!
Травинский . Войцех Бартош, называемый Гловацким, за неповиновение и невыполнение крестьянских повинностей приговаривается к пятидесяти палочным ударам.
Женщины . Господи Исусе!..
Первый крестьянин . Ведут Войцеха, ведут!
Вторая женщина . Все-то лицо в крови!
Бартошиха . Люди, люди добрые!..
Шимон . Тише, Бартошиха, тише, а то…
Бартошиха . Войтусь! Войтусь!
Ян . Тише, тише, кума, что уж теперь…
Бартошиха . Люди мои милые, соседи мои добрые…
Ян (делает шаг вперед). Мужики!..
Первый крестьянин . Что вы, Ян? Вы только посмотрите…
Второй крестьянин . Гайдуки…
Ян опускает голову.
Травинский . А ради примера и предостережения остальных наказание, следуемое Войцеху Бартошу, будет произведено перед собравшимися крестьянами… Перед всеми, кого Войцех бунтовал и подстрекал к неповиновению, распространяя облыжные вести, якобы некоторые разряды крестьян освобождены от барщины.
Бартошиха . О-о-ох!
Первая женщина . Руки связаны…
Первый крестьянин . Сукману на бедняге разорвали…
Шимон . Из-под Рацлавиц сукмана-то…
Второй крестьянин . Вот тебе мужицкое шляхетство…
Третий крестьянин . Вот тебе панские манифесты…
Второй крестьянин . Вот тебе и крестьянская шапка на Костюшке!
Первая женщина . Исусе Христе!..
Бартошиха . Войтек!.. Войтек!.. Войтек!..
Травинский . Взять ее! Чего стоите? Начинать!
Вздох толпы: "О-о-ох!.."
Первая женщина . Забьют, беднягу, совсем забьют!
Второй крестьянин . Ну, что на цыпочки становиться? Не видела, как человека бьют?
Стон толпы: "О-о-ох…"
Бартошиха . Войтусь!.. Войтусь!..
Шимон . Сомлела…
Третий крестьянин . Постойте-ка, что это?
Первая женщина . Австрияки!
Третий крестьянин . Эти-то зачем?
Шимон . Видно, управляющий опасался, войско на помощь привел.
Первая женщина . Нечего было опасаться! Смирный у нас народ, смирный! Спокойно смотрим, как человека палками бьют!
Шимон . А что поделаешь? Только еще до чего похуже дело дойдет.
Второй крестьянин . Тише, вы! Управляющий говорит.
Травинский . А ради примера и дабы все раз навсегда знали, что ожидает непокорных, ясновельможный пан староста Шуйский изволил приказать, чтобы сей Войцех Бартош был сдан в солдаты, где научится послушанию и покорности…
Первый крестьянин . В рекруты…
Вторая женщина . В австрийское войско…
Шимон . На двадцать пять лет…
Агата . О, господи!..
Бартошиха . Люди!.. Люди!..
Травинский . Тише, вы! Разойтись и на работу!
ЭПИЛОГ
В Италии. Комната в палаццо. Сквозь широко открытое окно видны пальмы. Три офицера легиона генерала Домбровского играют в кости. На столе вино и стаканы.
СЦЕНА I
Первый офицер . Ну, наконец-то кончается эта итальянская земля… Страсть надоели эти пальмы за окном и это небо, будто синьку в корыте развели.
Второй офицер . Пора, пора "из волошской земли в польскую!"
Третий офицер . Хоть затянуться родным ветерком… Раскисшие дороги, во рвах незабудки цветут. Эх, брат, зашагаем по мокрым дорогам, под вербами, как в рай…
Второй офицер . Свои встретят хлебом-солью.
Первый офицер . А может, и нет. Не все обрадуются, поверьте, сударь. Кое-кто станет коситься на наш сброд.
Третий офицер . Да уж истинно можно сказать, сброд… Со всего света собраны. Остатки костюшковских повстанцев, из французских рядов, кого только нет.
Первый офицер . Да, не всякому по вкусу, что на наших знаменах начертано: свобода, равенство, братство.
Второй офицер . Вот хоть и нашему капитану…
Первый офицер (насмешливо). Что, брат, поделаешь, добрый шляхетский герб и род старинный, да и отрядик изрядный, на свой счет вооружен! Всякий день к генералу приглашают. Далеко наш капитан пойдет.
Второй офицер . Только наша компания ему, видимо, не по вкусу…
Первый офицер . Как же, не раз жаловался, что нынче офицерство не то. Всякий, дескать, голодранец может эполеты получить, был бы кулак крепкий.
Второй офицер . Всякий… Сей голодранец жизнью и кровью нынче офицерство выслуживает, подставляя собственную грудь в военных трудах.
Первый офицер . Ты только капитану сего не говори, страсть как ему это противно.
Второй офицер . Да не ему одному. Эх, господа, многое еще придется переделать, чтобы все как надлежит было.
Третий офицер . Э, что там… Главное, домой добраться. Трава на лугах - по пояс… У меня за домом черешневая рощица была… Как зацветет, бывало, весной… Господи боже мой, у себя дома…
Второй офицер . Признать мещанина равноправным гражданином, исправить древнюю несправедливость, загладить грехи отцов…
Третий офицер . Эх, брат! По мне, пусть только бы родной жаворонок запел в небесах! Земля пахнет, раскинулась под небом… плуги идут…
Первый офицер . Вон как вас, сударь, разобрало! Подождите еще! Еще на многом придется не раз обжечься, не так-то это все легко пойдет…
Третий офицер . Мне что… Я насчет всех этих философий не любопытствую. Землю бы свою увидеть.
Второй офицер . Все наладится, все. Лишь бы врагов прогнать. А там все хорошо будет.
Первый офицер . То же и Скуржевский говорит, когда ему уж очень капитан досадит.
Второй офицер . А Скуржевский добрый малый, полна голова благороднейших идей!
Третий офицер . И золотое сердце! Польское…
Стук в дверь.
Войдите! Кого это несет?
СЦЕНА II
Входит Скуржевский.
Скуржевский . Желаю здравствовать, господа!
Первый офицер . А, легок на помине… Здорово!
Второй офицер . Что-нибудь новое?
Скуржевский . Господа, генерал распорядился сегодня выступать!
Третий офицер . Ну, не говорил ли я - землей пахнет.
Второй и третий офицеры выбегают.
СЦЕНА III
Входит заспанный капитан.
Капитан . А, Скуржевский! Ну, что нового?
Скуржевский . Сегодня выступаем!
Капитан . Знаю, знаю, ночью уже было решено… Ну, как там, господа, все готово?
Первый офицер . Готово, только вы, господин капитан, хотели еще этих пленных…
Капитан . Ага, ага, правильно… пленных. Давай-ка их сюда, давай.
СЦЕНА IV
Первый офицер выходит и через минуту вводит трех пленных в австрийских мундирах.
Капитан . Ага, ага… Na, Kerle, wie geht’s? Aus welchem Kommando?
Молчание.
Sind ihrstumm? Aus welchem Kommando? Antworten!
Первый офицер . Herr Oberst fragt. Antworten!
Первый пленный . Прошу прощения, ваша милость, господин капитан… так что мы… по-немецки не обучены.
Капитан . Что? Что? Подумайте, Скуржевский! Поляки, а?
Второй пленный . Из-под Кракова мы.
Скуржевский . Поляки!
Первый пленный . Это уж… как считать… из-под Кракова мы, деревенские.
Капитан . Чудеса, сударь! Из-под Кракова, говоришь? И как же сюда попали?
Первый пленный . В рекруты нас, прошу прощения, ваша милость… В рекруты отдали. От Кракова нас гнали, и вот аж сюда…
Второй пленный . Мы мужики пана старосты Шуйского.
Капитан . Старосты Шуйского… ага, ага… Глядите-ка, сударь, чистый фарс… Император Наполеон за польское дело с австрийцами воюет, а пан староста подсылает на помощь австрийцам своих мужиков.
Скуржевский . Поляки! И лицо это мне откуда-то знакомо.
Капитан . Сочиняйте! Откуда бы столь хамское знакомство? Из-под Кракова… Что ж, сударь, влить в отряд! Будете служить в легионах генерала Домбровского, понятно?
Первый пленный . Слушаюсь, господин капитан.
Второй пленный . Покорнейше благодарим.
Капитан . Отвести!
Двое пленных выходят с офицером.
А ты что стоишь?
Третий пленный . Я…
Капитан . Ну, что такое? Фамилия?
Третий пленный . Войцех Бартош…
Скуржевский . Господин капитан! Войцех Бартош! Я же говорил! Дорогой мой Гловацкий! Хорунжий Костюшки, боже мой!
Бартош . Да… с паном Костюшкой…
Скуржевский . Ради бога, каким же образом теперь здесь? Гловацкий! Подумать только!
Бартош . Пан староста Шуйский отдал… в солдаты!
Скуржевский . Господин капитан! Быть этого не может! Хорунжий! Господин капитан!
Капитан . Что ты, сударь, кричишь? Хорунжий так хорунжий… Вели там дать ему мундир. Потом разберемся, как там с этим чином.
Скуржевский . Брат! Опять, как бывало под Рацлавицами, вместе в одних рядах! Будем служить высокому делу, нести жизнь на алтарь отчизны, как должно сыну польской земли!
Бартош . Под Рацлавицами… Да, под Рацлавицами… Созвали к усадьбе народ из деревни, целую кучу… Пан Травинский, управляющий, сам считал палки… И в рекруты… Гнали нас далеко… через страшные горы гнали в том австрийском войске… Сухой хлеб ели, ветер по ночам дул на тех вершинах чистым льдом… Через реки гнали, в быстрое теченье…
Капитан . Что ты мне тут… романы какие-то?
Скуржевский . Господин капитан… это ж Гловацкий!..
Капитан . Эх…
Бартош . А потом уж тут… под пули шли, по приказу… Наконец того, слышим, - свои…
Скуржевский . Свои, брат, свои! Конец твоей муке - служить врагу и захватчику! Под командой генерала Домбровского новый путь вместе с нами начнешь! Из-под итальянского неба к свободной отчизне, к своей земле пробиваться!
Бартош . К своей земле?
Скуржевский . А как же! Генерал ведет нас в Польшу! В Польшу наш славный почетный путь. Брат! К своей земле!
Бартош . Где она эта своя земля? Я мужик…
Скуржевский . Все равно, в каком кто сословии родился! Всякий должен подставлять грудь за родину, всякому из нас она родная мать!
Бартош . Меня эта мать наградила палками у крыльца пана старосты и погнала в австрийское войско…
Скуржевский . Горечь говорит вашими устами, и горечь темнит ваш ум! Вспомните слова Костюшки!
Бартош . Конечно, красиво говорил пан Костюшко, ох, как красиво! Да только вышло-то иначе. Пан Костюшко еще в поле был, а паны уже опять гнали мужика на барщину, опять свистел кнут управляющего… как и раньше.
Скуржевский . Вас, может, и вправду обидели… Однако вся нация…
Бартош . Какая же это вся нация? Когда мы стояли под Рацлавицами, паны, шляхта еще до первых выстрелов удирали, только пыль столбом! Все бросили, нас с косами под пушками бросили, а сами неслись куда глаза глядят. Ни один из ясновельможных, что служил в национальной кавалерии, не остался на поле! Все бежали в Краков свою шкуру спасать… А другие дома сидели, царских офицеров хлебом-солью встречали… Так кто же это вся нация? Тот, кто все бросал, шкуру спасая, или тот, кто погибал в бою?
Капитан . Довольно болтовни! Любезный Скуржевский, что ты тут фамильярничаешь! Только время терять!
Скуржевский . Костюшко…
Капитан . Фантазер он был, ваш Костюшко, и вы с ним вместе, хотя офицер вы и изрядный, сударь. Только эти якобинские мечтания пора из головы выбросить. Ну, вот что, отправляйся за мундиром! Сейчас выступаем.
Бартош . Покорнейше прошу…
Капитан . Что? Охоты нет? И не надо! Видите, любезный пан Скуржевский, с хамом всегда так! Ты его хоть медом мажь, а он… Эх, фантазер был господин Костюшко, фантазер!
Скуржевский . Брат, подумай. Что ты делать будешь? В чужой стороне…
Бартош . В Жендовицы надо будет.
Скуржевский . Как же ты? Столько пройти… Не выдержишь! А с нами…
Бартош . Нет, не хочу больше… Говорил пан Костюшко… Говорил и пан староста Шуйский… Детей мне жалко, бабы жалко - под кнутом пана Травинского. На рассвете на барщину и до ночи на барщине… Надо идти, помочь…
Скуржевский . Как же так, ведь вы же, сударь, шляхтич, вам даровано шляхетство!
Бартош . Выбили из меня мое шляхетство палками, как только пану Костюшке впервые не повезло… Ох, выбили! Раз навсегда выбили! Так уж я только прошу милости: чтобы дозволили это вот с себя сбросить и идти…
Капитан . Вот вам, сударь! Вот и вся польза от вашего амикошонства. Да иди ты с богом!
За сценой начинают маршировать отряды. Сквозь открытое окно ясно слышно песню:
Ой, Бартош, ой, Бартош,
Ой, остры косы наши…
Скуржевский . Слышишь, брат? Твою песню, о тебе песню поют! Песня о тебе ведет в бой благороднейших из благородных! А ты? Пойдем с нами, брат!
Бартош . Кому я там брат… Я мужик пана Шуйского, старосты жендовицкого… Пусть поют… Ох, не хочу я второй раз, одного хватило! Надо к себе в деревню пробиваться…
Скуржевский . Человече, да ты знаешь ли, как это далеко?
Бартош . Верно, что далеко. Я-то эту дорогу промерил, под палками с полной выкладкой точно промерил.
Скуржевский . Прими хоть на дорогу…
Бартош . Ничего мне не надо… Дойду…
За окнами оркестр, маршируют солдаты, та же песня.
Скуржевский . Тяжело, что так выходит… Прощай, счастливо тебе и скоро дойти до отчизны…
Бартош . До отчизны…
Скуржевский . Ты придешь раньше нас! Неси же под Краков благую весть, на луга, на пашни, что идет генерал Домбровский, идет из итальянской земли в польскую! Неси братьям-крестьянам благую весть, что скоро засияет заря свободы и люди станут свободными.
Бартош . Свободными - на барщине? Эх, другой путь к крестьянской отчизне…
Скуржевский . Отчизна одна.
Бартош . Оно, конечно, вы, пан офицер, ученый, вам лучше знать, чем мне, темному мужику… Но и меня научили, вбили мне палками разум в голову! Моя отчизна другая!
Скуржевский . Опомнись, брат! Вспомни, что пан Костюшко…
Бартош . Ох, помню я, помню манифесты пана Костюшки, что на бумаге остались! Перед панским крыльцом в Жендовицах, перед панскими усадьбами в Краковском, в Сандомирском воеводствах выбивали паны из крестьянских голов эти костюшковские манифесты плетьми, выгоняли из памяти австрийским оружием. Красиво вы, пан офицер, говорите, но только уж нет…
Капитан . Пан Скуржевский, долго вы еще с этим хамом? Хватит, выступаем!
Движение, суета, оркестр снова играет "Бартоша".
Скуржевский . Ах, боже мой, я-то думал, что вместе, что сообща…
Бартош . Ясновельможному пану вместе с хамом?! Не беспокойтесь обо мне, пан офицер…
Скуржевский . Один… трудно…