Миша подбежал к перегородке. Поросенок лежал, неестественно вытянув ноги. Мальчик потормошил его. Поросенок противно захрюкал, но вставать даже не попытался.
- Сдохнет - мамка мне голову оторвет, - вдруг сказал Миша.
Костя подавленно молчал.
- Знаешь, - очнувшись, сказал он, - пожалуй, пойду. Все равно не заниматься. Ты тут один лучше справишься. А я только порчу. Я у тебя… Словом, домой надо…
Миша не возражал. Но это-то и удерживало Костю. Он лихорадочно думал, как бы загладить свою вину перед Мишей.
- Слушай! - воскликнул он. - Где у вас телефон?
- Телефон? - удивился Миша. - Сроду не было. Откуда у нас телефон?
…Минут через двадцать трамвай, позванивая на остановках, несся на другой конец города. На задней площадке, бережно прижимая к груди поросенка, завернутого в мешок, стоял Костя Цветков. Ехали в ветеринарный пункт.
В вагоне было тесно, и Миша, как мог, охранял товарища от толчков. Оклемавшись в трамвайной тряске, поросенок вдруг захрюкал. Откуда ни возьмись, появился кондуктор. Женщина подозрительно оглядела пассажиров и спросила:
- Граждане! Кто везет животное? Правила запрещают…
Миша догадался прикрыть Костю спиной.
- Тетенька, - наивно сказал он. - Это я нечаянно хрюкнул…
Вмешался какой-то пассажир со строгим лицом и в роговых очках.
- Тут тебе не свинарник, а трамвай, - с видимым удовольствием пояснил он. - Нашел где хрюкать. - И осуждающе добавил: - Молодежь нынче…
- Будто сам не был таким, - откликнулся на его слова высокий парень в курточке с молнией. - Еще, наверно, почище хрюкал.
- Я не хрюкал, - с достоинством сказал гражданин в роговых очках. - Меня воспитывали по-другому.
- Куда как воспитали, - буркнул парень.
Все внимание пассажиров переключилось теперь на спорящих.
Проехали еще остановку. В вагон вошло много пассажиров. Костю прижали к стене, и поросенок заголосил.
- Мальчик!
Трамвай остановился, и, как ребята ни просили, пришлось выйти.
Остальную дорогу бежали.
Во дворе ветеринарного пункта им встретился рослый мужчина в белом халате.
- Дяденька!..
- Ну, что у вас? - строго спросил он.
- Вот мы… у нас поросенок, - еле слышно прошептал Костя.
- И что же?
- Так… плохо дышит…
Костя с готовностью хотел вывалить поросенка на землю, но строгий гражданин перехватил мешок. Он сам достал поросенка, встряхнул его за задние ноги.
- И давно с ним так?
- Не… только пить дали… после этого.
- Что "пить дали"? Ты, смотрю, говорить разучился. Что же вы ему дали?
- Валерьянку… Он кричал, мы успокаивали.
- И много? - спросил гражданин, хмуря брови.
- Ну… пузырек, - пристыженно сказал Костя.
Человек в белом халате покачал головой и деловито стал засовывать поросенка обратно в мешок.
- Дядя, а он выздоровеет? - спросил молчавший до этого Миша.
- Если ничего больше давать не будете.
Ребята повеселели.
Дома поросенок уже не валился с ног, но все еще изредка противно хрюкал. Но ребят это уже не беспокоило.
- Ты не сердись на меня, - попросил Костя.
- Что ты! - сказал Миша. - Ничего плохого ты не делал. Вместе мы…
- Я у тебя еще напортил… пилку сломал, у лобзика пилку.
- У меня их много. Не жалко.
- И пень твой сломал…
- Какой пень? - не понял Миша.
- Ну там, из пластилина. Ты ушел в аптеку, скучно было. Я гриб хотел сделать. И сломал… Я починю. Завтра, можно, приду?
Миша прошел в переднюю комнату, откинул тряпочку с фанерки и тихо ойкнул. Костя сгорал от стыда.
- Я думал, что умею, - тихо сказал он. - Я когда шел к тебе, думал, что все умею. А получилось, ничего не умею. И диктант не написали…
- Ничего, - прервал его Миша. - Диктант я постараюсь написать, только бы сосредоточиться. Не умею еще я сосредотачиваться. А пень мы завтра такой вылепим, что залюбуешься. А сейчас в школу. Тебе еще за книжками бежать придется.
- За книжками… это я быстро. Один момент, - обрадованно сказал Костя. - А диктантик ты мне сегодня задал, что ахнешь. Не по моим силам твой диктантик. Я думал, что все умею. А оказывается, ничего не умею. За книжками… это я быстро.
На улице около лавочки дремал Фома. Увидев ребят, он лениво поднялся.
- Завтра я тебе, знаешь, сколько семечек принесу - стакан. Щелкай на здоровье, - щедро пообещал Костя.
Фома недоверчиво моргнул, посмотрел на хозяина: как, мол, прикажешь отнестись к столь безответственному, заявлению?
- Он принесет, - заявил Миша.
И тогда Фома встал на задние лапы и нерешительно гавкнул.
Бестолковыши
Снежная зима
На краю деревни стоят друг против друга два дома. В одном живет колхозный кузнец, во втором агроном. И у них ребятишки: Санька и Вадим. Саньке еще нет и шести лет. Когда он наденет на себя пальто, ушанку с кожаным верхом и старые отцовские валенки, разбитые и огромные, то становится круглым, как мячик. Вадим побольше, ему уже семь лет. Одевается он получше: все у него на свой рост.
Летом они купаются, в лес ходят. А зимой скучно. Мороз, хоть на улицу не показывайся. А если даже когда и тепло, все равно долго не нагуляешь: сбегают к Санькиному отцу в кузницу, покидаются снежками с ребятами из детского дома, которые ходят сюда в школу, - и делать нечего. Не было лыж - думали: "Эх, с горы бы покататься!" А как съездил отец Вадима в город, купил там обоим лыжи, кататься сразу расхотелось.
Хорошо, хоть Вадим выдумывать умеет. Все веселее. Раз он пошептал что-то Саньке, а потом они пошли на чердак и спрятались там. Сначала прибежала Вадимова мать к Санькиной матери. "Моего нет у тебя?" - спрашивает. А Санькина мать отвечает: "Сама с ног сбилась, своего разыскивая".
В доме настоящий переполох поднялся, а Санька и Вадим сидят и потихоньку хихикают. Потом, когда матери совсем перепугались, на реку к проруби побежать собрались, ребята слезли с чердака и закричали: "Вот мы!"
А вчера построили они из стульев баррикаду, стали сражаться подушками. Веселье пошло!.. Но тут пришла Санькина мать, нашлепала обоим да еще сказала:
- Ой, какие вы бестолковыши! Путной игры придумать не можете. Другие ребята погуляют, после картинки посмотрят или рисуют. А у вас озорство без конца. Разве подушки для того, чтобы драться?
Санька так рассердился на нее за "бестолковышей", что поел и сразу лег спать. Проспал от обиды до вечера, а там ночь наступила - поневоле опять заснешь.
Глупый петух
Утром пришел Вадим. Залез к Саньке на печку, и стали они про лето разговаривать. До чего хорошая пора! Не надо тебе ни валенок, ни пальто, бегай в одних трусиках сколько хочешь. Летом рыбу ловить можно.
- Давай, - говорит Вадим, - сделаем лески.
Показал он коробку из-под пудры, а в ней кусочки свинца для грузил и крючки разные: толстые - для окуня, потоньше - на плотицу, а самые маленькие - "мушечные" - на уклейку. Потом вынул из кармана моток белого конского волоса - крепкого, не оборвешь.
- Давай, - обрадовался Санька. - Давай сплетем лески самые хорошие.
Вадим отобрал три волоска, связал их узлом и стал плести. То же делал и Санька. Правда, у него не так здорово получалось, как у Вадима, но он старался. Сплетет одно колено, привяжет к другому, и так много раз.
К обеду две лески были готовы. Теперь бы удочки вырезать, да куда пойдешь - кругом сугробы. Хорошо бы, дорога к лесу шла. Но она идет туда, где в полуверсте от деревни среди высоких тополей стоит детский дом. На дороге одни вороны и еще куры во главе с важным петухом, которых выпустили погулять ненадолго. А рядом ни кустика, одно снежное поле.
Вадим смотрел-смотрел из окна, потом и говорит:
- Сейчас ворону на крючок поймаем.
- Правда? - изумился Санька. - А как поймаем?
Скоро они уже разбрасывали маленькие хлебные шарики по дороге. К двум шарикам Вадим прицепил лески с крючками, на другом конце к лескам по обломку кирпича привязал, чтобы вороны с лесками не улетали, когда на крючок поймаются. Сами спрятались за домом.
Долго ждали. Санька вконец замерз. Не ловятся вороны и все тут. Потер он рукавичкой нос, спросил неуверенно:
- Домой? Вади-им!
- Подождем еще, - ответил Вадим.
- Холодно-о!
- Потерпи капельку.
- Потерпел бы, - говорит Санька, - если бы я совсем не вытерпелся.
- Ладно тогда, - сдался наконец Вадим. - Лески оставим и уйдем. Пускай ловятся.
Сам-то он был одет в теплый полушубок и новые валенки с шерстяными носками. Захочешь озябнуть - и то ничего не получится. У Вадима только щеки краснели на морозе.
Дома они опять забрались на печку. Санька отрезал кусок пирога со сладкой начинкой; круглые камешки у него хранились с лета - их взял. Стали они играть в пять камешков. Пока Санька подкидывает камешки и ловит, Вадим пирог ест. После Вадим играет, Санька ест пирог. Никто не в обиде.
Только вдруг слышат - кричит кто-то на улице. Ребята понять ничего не успели - распахнулась дверь, и на пороге показалась Санькина мать. Она держала в одной руке петуха, а в другой у нее спутанная леска. У петуха клюв разинут, крылья опущены и глаза выпученные.
- Ваше дело? - спросила Санькина мать, показывая им поймавшегося петуха. - Ваше дело, я спрашиваю?
- Нет, не наше, - отозвался Вадим. - Мы петуха не ловили, мы ворон ловили.
Сам боком, боком с печки и - в дверь. Пускай, дескать, Санька выкручивается, как знает. А Саньке чего выкручиваться: ясное дело, глупый петух. Был бы умный, не стал бы хлеб с крючком клевать.
Все же Санька предусмотрительно отполз назад и спрятался за отцовские валенки, которые сушить поставил после того, как пришли с улицы.
Мать опомниться не может от горя, смотрит на петуха и причитает жалостливо:
- Да что же это, люди добрые! Какого петуха басурмане загубили! Чтоб в доме ноги Вадимовой не было! Ты тоже никуда не пойдешь. Теперь возьмусь я за вас…
И подарочек-то бабушкин: специально за петухом в Воронежскую область ездила! Голосистого выбрала. Как утречко - и поет, и поет сердечный. Необычный был петушок, редкий.
Но когда вечером ели жаркое из петуха, Санька решил, что мясо у него самое обыкновенное.
Андрейка-конструктор
Несколько дней не показывался Вадим у Саньки. За это время в природе столько изменений произошло!.. На крышах повисли мутные сосульки. Днем они подтаивали и падали, раскалываясь на мелкие холодные кусочки. У завалинок появились полоски серой земли. Надвигалась теплая весна.
Вышел Санька как-то на улицу, а у старой березы стоит Вадим. Стоит долго, разглядывает что-то под ногами. Хотел Санька подкрасться к нему незаметно и напугать, но Вадим услышал шаги.
- А! Это ты, - не удивившись, сказал он. - Отпустили тебя гулять, да? Мать больше не сердится?.. А я вот болел немного и к тебе не ходил. Думаю, когда поправлюсь, схожу. Сегодня хотел… Не успел еще.
- И чего ты, Вадим, все врешь! - возмутился Санька. - Совсем ты и не болел. Когда болеют, тогда лежат. А ты каждый день у этой березы стоишь. Я из окна все видел. Я раз даже стучал тебе, а ты не слышал. Не болел ты вовсе. И не зашел.
Вадим покраснел. Все эти дни он бегал от Санькиной матери, едва завидев ее. Но признаться в том не было никаких сил.
- У меня такая болезнь, когда не лежат… у меня мигрень… Вот! Как у Серафима Павлыча, бухгалтера. Когда у него мигрень, он на работу не ходит. Особенная болезнь!
- Пусть особенная, - согласился Санька. - А чего ты здесь все смотришь?
- Траву. Вчера еще не было, а сегодня есть. Это прошлогодняя трава, скоро будет нынешняя. Зеленая будет.
Присели оба на корточки и стали рассматривать серые стебли прошлогодней травы.
Они сразу и не заметили, как показались детдомовцы, которые шли из школы. Сзади всех плелся мальчишка с обтрепанным портфелем, висевшим у него на веревочке через плечо.
- Конструктор! Структор! Уктор - задразнился Санька, притопывая и раскачиваясь.
Мальчишка рассеянно посмотрел на Саньку.
- Андрейка-конструктор! - снова крикнул Санька.
В ответ Андрейка погрозил кулаком. Звали его конструктором потому, что он любил делать всякие игрушки.
- А мы траву нашли, ага! - сказал ему Санька и тоже показал кулак.
- Врете, наверно, - усомнился Андрейка, деловито направляясь по глубокому снегу к березе. Остановились и другие детдомовцы. Они были дружные ребята и ходили всегда вместе.
Санька указал на траву, сказал гордо:
- Она скоро зазеленеет.
- Откуда зазеленеет! - возразил Андрейка. - Когда снег сойдет, тогда зазеленеет. Зачем говоришь, если не знаешь.
Санька приумолк, но тут вмешался Вадим.
- Вовсе не обязательно, - сказал он. - У нас в прошлом году за сараем лежал снег, а везде трава зеленая была.
- Ага! - обрадовался Санька. - Выкусил?
Андрейка потоптался на месте, затем взглянул рассеянно на своих детдомовцев и сказал:
- Зато я грузовик сделал. Не верите - могу показать. Он у меня в мастерской стоит.
- Точно, сделал, - подтвердили детдомовские ребята. - Он у нас все делает.
- А нас к вам пустят? - спросил Вадим.
- Пожалуй, что нет, не пустят, - солидно ответил Андрейка.
Санька и Вадим сразу изменились. Ничего им сейчас было не надо, только бы взглянуть на грузовик.
- Принеси посмотреть, - попросил Вадим.
- Принеси, - попросил и Санька.
- Нет, - ответил Андрейка. - Не принесу.
- Он не принесет, - подтвердили детдомовские ребята.
После этого грузовик нужно было обязательно посмотреть.
- Мы пойдем с тобой к дому, вынесешь?
- Может, вынесу, - смилостивился Андрейка.
- Может, вынесет, - пообещали его товарищи.
Особенная болезнь
Тоненький луч солнца пощекотал Саньке в носу. Санька сморщился и чихнул.
- Будь здоров, Саня! - раздался из кухни веселый голос матери.
Санька знал, что ответить на это.
- "Будь здоров" - не ваше дело, это дело здравотдела, - скороговоркой проговорил он, засмеялся и перевернулся на другой бок.
- Сань! - донесся голос матери. - Вставай, Саня, быстренько беги до тетки Марьи. Скажешь, задержусь я немного. Так пусть она без меня идет на скотный. Ключи от кормокухни в левом пролете на правой полке.
Санька молчал. Вставать нисколько не хотелось, хотя на улице ласково светило солнце. "Отчего так? - подумал Санька. - Зимой еще темно, а спать уже не хочется. Сейчас светло, а спать хочется".
- Саня-а! - уже рассерженно крикнула мать. - Слышишь, что я сказала? Не храпи, все равно, не спишь.
Ой, до чего не хочется идти к тетке Марье! Как тепло под одеялом и так холодно в дому.
- Я не могу, мам! - жалобно простонал Санька. - Я заболел, мам…
Мать прибежала из кухни, положила руку на Санькин лоб.
- Что болит, сынок? - встревоженно спросила она.
- Все, - сказал Санька. - У меня мигрень…
- Что? - удивилась мать.
- Ну да, - быстро стал объяснять Санька, - У меня особая болезнь, как у Серафима Павлыча, бухгалтера. Он, когда мигренью болеет, на работу не ходит. И я не могу идти к тетке Марье…
Мать всплеснула руками.
- Вон что! Потерпи, сейчас я принесу лекарство.
Санька незаметно ухмыльнулся, а мать ушла. Вернулась она быстро. В руках, кроме можжухового веника, ничего больше не было.
- Ой, ой! - закричал Санька, мигом выпрыгивая из-под одеяла. - Пойду к тетке Марье. Только не надо!
- То-то, - удовлетворенно сказала мать. - Не забудь, где ключ лежит.
В следующую минуту он уже бежал по улице. Тропка после вчерашней оттепели обледенела и стала скользкой. Санька прокатился раз - понравилось, прокатился второй - здорово! Теперь уж было не до тетки Марьи. Санька катался и катался.
Вот он разбежался изо всех сил и… упал. Когда поднялся, вспомнил, куда послан. "Тетка Марья, - громко запел он, - ключи от кормокухни лежат…" А в каком же пролете и на какой полке лежит ключ? Внутри у Саньки похолодело: забыл! "Допустим так, - стал он вспоминать. - Это лево, это право. Где-то здесь должен лежать ключ. Ну конечно! Лежит в левом пролете на правой полке".
Санька уже хотел бежать, но вдруг засомневался: а не наоборот?
Он подумал, подумал и побрел домой.
Мать встретила его ласково.
- Какой ты у меня умница! - сказала она. - Садись скорее за стол. Заждались блины-то.
- Мам, - сказал Санька, - ключ где лежит, как ты мне сказала?
- Ох, горе ты мое! - простонала мать. - Дождалась помощничка! Да что же это такое, люди добрые!
- Я забыл, мама! Может, я бы и не забыл, а как упал - забыл… Ты скажи, я теперь быстро…
- Нет уж, поздно! Я и сама теперь освободилась.
Она ушла, а Санька сел завтракать. Поел и вспомнил: ключи лежат в левом пролете на правой полке.
Встреча гостей
Что за прелесть получился грузовик у Андрейки-конструктора! С широким кузовом, круглой кабиной, колеса выпилены из кругляша и отшлифованы стеклышком. Заведешь резинку - и он с грохотом катится по полу. Санька и Вадим, как увидели грузовик, вздохнули в восхищении, глаз оторвать не могут. Вадим попытался выменять его на что-нибудь, лыжи предлагал, но Андрейка отказался, сказал, что грузовик скоро повезут в город на выставку.
В мастерской, куда ребят пустили без труда, детдомовцы выпиливали дощечки, остругивали их рубанком, а двое самых взрослых сколачивали из этих дощечек птичьи домики.
Вадим тоже стал выпиливать. Санька поддерживал дощечку и завидовал. Он раз попробовал, но пила вдруг так запрыгала в руках, что пришлось ее положить на место.
Когда наработались досыта, детдомовцы повели их в пионерскую комнату, где висело красное знамя, а на столах разложены были красивые журналы и настольные игры. За одним из столов два детдомовца играли в шахматы. Санька стал "болеть" за того, кто играл черными фигурами, потому что ему сразу стало ясно, что черные выигрывают. Вадим встал по ту сторону стола, ему показалось, что должны победить белые.
Белым приходилось туго, и Санька торжествовал, ехидно поглядывая на Вадима. Но тот не обращал на него никакого внимания, затаив дыхание, следил за игрой. Когда на доске остались только два короля, и черный конь, стало понятно, что ничья. Санька посожалел, но расстраиваться не стал: ничья, значит, никому не обидно.
Поздно возвращались они в тот день из детского дома, распевали во все горло самую лучшую песню на свете:
Хорошо, пришла весна!
Гостей встретим!
Им построим домики!
Ура-а, весна!
С тех пор, как только детдомовцы из школы идут, Санька и Вадим вместе с ними прямо в мастерскую. Так им полюбилось бывать там, что сами не понимали: как до этого могли жить?
Однажды, только они собрались в детский дом, матери им навстречу, обе сердитые, подходят потихоньку и совещаются:
- Сейчас выведем их на чистую воду, - говорит Санькина мать.