Длинный настороженно огляделся, приподняв красивую голову с большими черными глазами. Ночь была темной, луна едва проглядывала сквозь облака, но даже этот тусклый свет терялся среди необычно высоких деревьев, растущих удивительно плотно друг к другу. Тропинка, по которой бежал лось, подозрительно часто петляла, но не приводила ни к ручью, ни к опушке, ни к большой поляне. И это настораживало. Лесной гигант не первый год жил в лесу и бывал в разных краях, но такого, чтобы тропинка никуда не приводила, еще не видывал. Не зря же лапы лесного народца регулярно топтали землю именно в этом направлении. Они шли либо к воде, либо к пище, либо на общий сбор. В остальное время каждый ходит сам по себе и тропинки не топчет. Более того, лесные жители умеют скрывать свои следы – ведь у каждого есть враги. А необычная тропа очень долго никуда не выводила. И это уже не выглядело странным. Становилось страшно.
– А вам что-нибудь видно сверху? – прервал свои невеселые мысли Длинный, когда сова приблизилась снова.
– Лес без конца и без края, а тропинка подозрительно петляет.
– Почему подозрительно?
– Ни бугров, ни речушек, ни оврагов, – Соня кружила над лосем. – Какая-то ровная масса. И зачем петляет тропинка? Непонятно. А еще… – ночная охотница замялась, – зверем не пахнет.
– Да, да, да, – закивал на ходу лесной гигант, но не замедлил движение. – Я тоже заметил. В любом лесу зверем пахнет, а тут – нет. Даже если бы здесь жил какой-то монстр, который всю живность извел, то его запах был бы самым сильным или единственным. Так ведь и этого не чую…
– Вот я и говорю, – откликнулась сверху сова. – Мертвый лес… – потом добавила. – Быть может это и не лес вовсе.
– А что же? – удивленно вскинулся лось.
– Надо будить Мастера.
И не дожидаясь согласия, сова сделала изящный пируэт, пролетев над спящим орлом так близко, что он тут же открыл глаза.
– Что случилось? – как истинный воин, Гордый в секунду был готов к бою.
– Да, собственно… – романтичная птица не могла подобрать слова, чтобы объясниться.
– Мы с Длинным…
Орел мягко оттолкнулся от горячей спины лося, стараясь не поранить его острыми когтями, и взмыл в темноту ночи. Соня последовала за ним, но быстро отстала. Угнаться за орлом ей было не под силу. Несколько мощных взмахов – и Мастер исчез из вида. Самая осторожная и мягкая поступь хищника на земле не сравниться с бесшумным полетом хищной птицы.
Ее трудно заметить в голубом небе, а ночью просто невозможно.
– Странный лес, – Гордый появился так же незаметно, как и скрылся в темноте. – Ни полянки, ни опушки, ни поваленного ветром старого дерева, ни сгоревшего от удара молнии…
– Ни ручейка, ни овражка, – добавила Соня.
– И зверем не пахнет, – пробубнил Длинный.
– А эти черные дыры меня просто раздражают, – заухала сова.
– И долго мы идем через него?
– Долго, – с опаской отозвался лось. – Будто время остановилось…
– Как это? – неожиданно пискнул мышонок.
– Совсем-совсем? – растерянно пробормотал Ме́ня.
– Ну, вот и мелочь проснулась, – недовольно проворчала глазастая охотница.
– Поспишь тут с вами… – Малька не было видно, но слышно хорошо. – Завели в какие-то дебри. Ни на миг оставить без присмотра нельзя!
Как ни странно, последняя фраза не вызвала ни у кого раздражения. Наоборот. Каждый улыбнулся, прощая нагловатого мышонка, и в тоже время, ощущая свою ответственность за него.
– Тут не просто время остановилось, – осмелел грызун. – Тут его вообще нет.
Далее последовало общее молчание, которое было вызвано не попыткой сдержаться и не задать трепку наглецу или хотя бы одернуть его, а неожиданной догадкой о том, что малыш может быть прав.
– А ты почем знаешь? – не выдержал первым медвежонок.
– Так у меня на него нюх! – запросто ответил Малёк.
– Какой такой нюх? – ехидно попытался передразнить мышонка Ме́ня, подражая его тоненькому голоску.
– Обыкновенный, – как ни в чем не бывало парировал грызун.
– Постойте, – раздался спокойный голос орла сверху. – А ведь он прав… Вот зачем здесь эти черные дыры!
– Зачем? – в один голос спросили лось и сова.
– Так туда время утекает! – гордо пискнул мышонок.
– Как это? – Ме́ня явно был ошеломлен.
– Обыкновенно… – Малёк торжествовал. – Раз – и нету!
– Постой-постой! – наконец-то опомнилась Соня. – Это же не вода…
– Нет, конечно, – грызун был просто невозмутим. – Оно еще текучестей!
– Что? – разом переспросили все.
– Ну, утекает всегда, – пояснил Малёк надменным тоном, будто втолковывал простую истину наивному глупцу. – Даже без щелочки утекает. Испаряется лучше, чем роса поутру.
– В тучку, – передразнил его Ме́ня. – А потом в виде дождя сверху выливается.
– Ну, и пожалуйста… – обиженно прозвучал голосок. – Можете остановиться около любой черной дыры, тогда и узнаете…
– И что тогда? – не собирался сдаваться медвежонок. – Утечет?
– А ты попробуй!
– Не будем, ссориться, друзья, – прервал их перепалку Гордый. – Думаю, что малыш прав. По крайней мере, все, что мы видим вокруг, говорит в его пользу. Как бы это ни казалось странным… И проверять мы ни на ком не будем.
– Хорошо, что меня Соня предупредила не останавливаться! – неожиданно пробубнил лось. – А то бы никто и не проснулся.
– О, мы лишний раз убедились в мудрости нашей очаровательной спутницы! – галантно произнес орел. – Чувство опасности всегда обостряет наше восприятие и мысли. Позвольте поблагодарить вас, милая Соня!
– Ах, это так романтично! – отозвалась сова из темноты. – Ваши комплименты возвращают мне молодость.
– А что её возвращать-то, – тихо, но так, чтобы все слышали, пискнул мышонок. – Не нужно отнимать чужие жизни, и тогда не будете терять свое время…
– Это почему же? – насторожилась сова.
– Отнимая каждый раз у кого-то жизнь, вы отнимаете у себя столько времени, сколько успел прожить несчастный.
На мгновенье все забыли о черных дырах в странном лесу.
– Малёк, – растерянно прошептал Ме́ня. – С каких это пор ты стал философом и начал поучать всех, как им жить?
– Никого я не поучаю… – обиделся мышонок. – Просто это все знают…
– Все? – взвизгнул косолапый. – Ты-то сам откуда это знаешь?
– Не знаю, – не нашелся, что ответить грызун. – Знаю – и все тут.
– Интересная гипотеза, – в задумчивости произнес в темноте орел. – Чужая кровь не отдаляет старость, как это считалось прежде, а приближает.
– Но если мы не будем кушать в молодости… – начала размышлять Соня, – то до старости не доживем.
– А не все пьют чужую кровь, – не унимался Малёк. – Вот дубы, например, тысячу лет живут…
Воцарилось молчание. Все вспоминали огромные развесистые дубы, что стояли в Дальнем лесу вечно. Никто не знал, когда они выросли и сколько им лет. Репутация у лесных исполинов была незыблемо уважительной. И не только потому, что весь лесной народец помнил их с детства именно такими: степенными и солидными; и не потому, что дубы никогда не торопились и, словно раздумывая о чем-то, позже всех начинали обзаводиться первой листвой, когда все вокруг уже зеленело и цвело; и не потому, что лесные исполины всегда давали пищу и приют многим, а скорее потому, что именно под кроной одного из патриархов Дальнего леса – Большого глаза проводились самые важные обсуждения. Кто и когда дал такое имя могучему дубу, тоже затерялось в прошлом, но было очень точным. Дело в том, что некогда сломленная бурей ветвь, оставила круглый след на теле исполина. Со временем края раны обросли большими наростами, превратив ее в некое подобие глаза с черным зрачком. Из года в год смотрел он, не мигая, на Дальний лес и его обитателей. Собираясь на полянке перед Большим глазом для обсуждения важных событий, лесной народец невольно поднимал головы, ощущая на себе этот суровый взгляд. Все знали, что Большой глаз никогда не спит, все видит и все знает, поэтому нагло врать на поляне перед таким авторитетом никто не решался.
Воспоминания о родном Дальнем лесе настраивали на дружеский тон.
– Возможно, в этом есть резон, – задумчиво произнес орел, парящий в темноте над бегущим лосем. – Но мир так устроен, что не все могут питаться только дождем и солнечным светом… Впрочем, оставим пока этот разговор. Нам нужно понять, куда мы попали и как отсюда выбраться.
– А что тут гадать, – обиженно пискнул мышонок. – Это – Мертвый лес.
Он с таким ужасом произнес имя леса, что все невольно испытали страх от одного названия. Каждый замкнулся в себе, перебирая в памяти, что он слышал о таком необычном лесе, но ничего не получалось. Только грызуну что-то было известно об этом странном месте.
– Мертвый, потому что тут никто не живет? – неуверенно предположил медвежонок.
– Нет! – коротко отрезал Малёк. – Потому что здесь умирает время…
– А почему это оно умирает? – подозрительно переспросил Ме́ня.
– Всё когда-то рождается и умирает, – грустно вздохнул мышонок. – И мы тоже.
– Это что, кладбище времени? – с дрожью в голосе прохрипела сова. – И мы все тут тоже умрем…
– Не мы, – зловеще зашептал Малёк, – а наше время!
– А мы что же? – Сова икнула от спазма, сковавшего все внутри.
– Мы станем этими… – писклявый голосок совсем притих. – Ну, как их там звать… Вы еще нам рассказывали про Африку… Там страна такая есть, где жарко-жарко… Зы… Зу… За… – мышонок явно силился что-то вспомнить, но никак не мог.
– Замбия? – попробовал помочь ему орел.
– Да-да-да… что-то такое, – заторопился мышонок, чувствуя, что это рядом. – Замби! – наконец выкрикнул он.
– Зомби, – поправил его Гордый. – Это существа, лишенные собственной воли и подчиняющиеся колдуну, похитившему их душу.
– Нет, – запротестовал Малёк. – Зомби – это те, чье время умерло, и они подчиняются тому, кто дает им немножко своего времени. Потому они нового хозяина и слушаются.
– Кто кому чье время дает? – послышался сзади хриплый голос совы. – Ничего не понимаю… Можно я присяду на спину уважаемого Длинного… Что-то силы оставляют меня.
Обычно вежливый лось ничего не ответил. Все насторожились, услышав, как он тяжело дышит. Лесной гигант явно выбился из сил, но не сдавался, понимая, что от него зависят жизни остальных. Мощные копыта глухо стучали по тропинке, но темнота вокруг жадно поглощала все звуки. В напряженной тишине единственная мысль тревожила каждого. Как бы ни был силен лось, рано или поздно силы его иссякнут, и он остановится… Что ждет их тогда?
– Держитесь, друзья мои! – орел говорил уверенно. – Я поднимусь как можно выше и постараюсь найти выход отсюда. И помните – вместе вы сильнее, чем поодиночке.
Он бесшумно исчез в темноте, а трое на горячей спине лося прижались друг к другу спинами. Они вглядывались в черноту ночи, стараясь хоть что-то разглядеть и предупредить остальных об опасности. Однако ничего не происходило. Никто не нападал на путников, заблудившихся в чужом лесу. Только стук копыт становился все реже и реже, а дыхание лесного гиганта – все тяжелее.
Неожиданно лось пошатнулся, его передние ноги подкосились. Храпя от невыносимой нагрузки, Длинный упал на колени, а потом и повалился на бок. Трое кубарем покатились на землю в разные стороны, но быстро вскочили и кинулись обратно к лесному гиганту. В тусклом свете луны было видно, как вздымаются от тяжелого дыхания огромные бока и пар валит из ноздрей могучего животного. Глаза его были закрыты.
– Не умирай! – кинулся к лосю Ме́ня, пытаясь приподнять его голову.
– Миленький, не надо! – запричитала сова, обмахивая лежащего крыльями, словно веером. – Сейчас, сейчас… Все пройдет…
И только мышонок не метнулся к лосю, а стал быстро-быстро нарезать вокруг него круги. Маленькое серое тельце почти не было видно в ночи, и только писклявый голосок давал понять, где он.
– Ну, как же это… Забыл… Забыл.
– Ты чего там? – злобно огрызнулся Ме́ня. – Лучше бы помог…
– Забыл, забыл, – расстроено повторял писклявый голосок.
– Что ты там забыл?
– Да, причитание забыл.
– Какое причитание? – насторожилась Соня. – Может быть, заклинание…
– Ну да… чтобы время не утекало… нужно круг очертить… иначе…
Он не договорил, но смутные догадки о страшной угрозе, нависшей над всеми, закралась в каждую душу. Виток за витком накручивал мышонок, но ничего не происходило.
– Послушай, – сова с опаской огляделась по сторонам, – может быть, ты все выдумал?… Нет тут никого.
Малёк не обращал на нее внимания, только прибавил ходу.
– Ты что? Наврал нам? – не выдержал косолапый – Да я тебя!..
Медвежонок хотел поймать Малька, но тот вильнул в сторону, разрывая траекторию движения. Когда он хотел вернуться, произошло странное. В сумерках ночи все заметили, как из ближайшей черной дыры к тропинке, где лежал лось, змейкой устремилась едва различимая черная дымка. Обтекая все препятствия на пути, она приблизилась к Длинному и обволокла его непроницаемым черным коконом. Лесной гигант даже не шелохнулся. Он просто перестал дышать.
– Что ты наделал! – зло закричал Малёк. – Нельзя было останавливаться и разрывать круг!
– Но я же… – слезы отчаяния заставили его замолчать.
Все трое попытались разогнать черную тьму, окутавшую лося. Но было поздно. Она сама, словно тонкий ручеек, соскользнула с еще горячего тела Длинного и исчезла в черной дыре подле тропинки. Друзья кинулись тормошить лесного гиганта, но это не помогло.
– Ну, кто тебя просил вмешиваться! – с отчаянием ворчал Малёк. – Я, может быть, вспомнил бы это причитание.
– Заклинание, – опять поправила его сова.
Грызун даже не повернулся в её сторону. Он закрыл крохотные глазки и молитвенно прижал лапки к своей груди. Его поза не вызвала и тени улыбки. Наоборот. Медвежонок и сова неожиданно для себя искренне поверили, что сейчас именно от мышонка зависит судьба, а может быть, и сама жизнь Длинного, да и всех их. Тягостная минута ожидания сменилась другой, еще более невыносимой. Страх овладевал ими. Подобно холоду, он медленно сковывал тело, а потом и разум.
Последнее, что смог заметить Ме́ня, это тонкие черные ручейки, скользящие к ним из дыр, расположенных рядом с тропинкой. Хотелось кричать, вскинуться и умчаться прочь от гиблого места, но лапы не слушались. Выпученные от страха глаза еще видели, как медвежонок медленно исчезает в темном коконе, а два других уже поглотили застывших от ужаса друзей. Стало непривычно холодно, исчезли все шорохи и запахи. Затем коконы медленно сполз ли с них и вернулись в свои черные дыры. Трое, застывшие около лося, выглядели такими же безжизненными, как и лесной гигант.
Время покинуло отважных путешественников из Дальнего леса. Теперь они не могли ни двигаться, ни говорить, ни дышать. Их жизнь замерла. Ни будущего, ни прошлого для них не было, потому что всякое движение и даже мысль существуют во времени. Для любого живого существа, чье время пребывало с ним, эти четверо на поляне остались в прошлом. В том мгновении, когда черные коконы поглотили время неосторожных путников, оказавшихся в Мертвом лесу. Впрочем, осознать весь ужас данной ситуации несчастные друзья уже не могли, ибо для самой быстрой догадки у них не было ни мгновения. Они застыли, как на фотографии, которая беспристрастно фиксирует какое-то событие по воле владельца фотоаппарата. На таком снимке все участники события остаются живыми, но только на тот застывший миг. У них нет ни прошлого, ни будущего. Властелин их времени очертил жесткие границы бытия, и они не смеют продвинуться ни на мгновение вперед, ни назад. Теперь хозяин может по своему желанию перенестись в тот момент, когда было похищено время, и перелистывать эти события, будто просматривать старые фотографии в альбоме. Но в отличие от фотографа, властелин времени в состоянии вернуть несколько мгновений их недавним обладателям, чтобы те пожили в заданных рамках, а, может, воспользоваться им сам. Он в состоянии даже подарить время кому-нибудь, а то и продать. Причем цену можно назначать в зависимости от предлагаемой ситуации. Наверное, многие не поскупились бы, чтобы пережить чужие мгновения славы или наслаждений.
Наивным обитателям Дальнего леса было невдомек, что за привычными границами их бытия существует совершенно безжалостный мир, в котором коварные колдуны крадут неизмеримо ценные вещи, нежели сладкие ягоды, сытные желуди или сочная трава. Это даже не реки и озера, после исчезновения которых все жители покидают насиженные места. Это даже не ласковое солнце, животворные лучи которого можно навсегда скрыть заколдованными облаками. Это даже не изнуряющий зной и холод, которые поодиночке лишают жизни и лишь вместе уравновешивают друг друга. Это время, которое невозможно почувствовать или увидеть, но без которого нельзя жить!
Орел растерянно кружил над тропинкой, где недавно оставил друзей. В который раз он облетал это странное место, но не встречал и намека на то, что здесь только что кто-то побывал. Ни запаха, ни звука. Бледный свет луны едва освещал ровный массив высоких, переплетавшихся меж собой деревьев и тропинку, петлявшую без видимых причин.
– Гиблое место, – подумалось Гордому. – Хотя нет. Мышонок верно назвал его… Мертвый лес… Причем именно потому, что умерло время, а не что-то еще.
Мысли лихорадочно прыгали, но картина случившегося никак не складывалась. По опыту орел знал, что если обычная логика не помогает, нужно менять точку зрения, выдвигая самые невероятные гипотезы и предположения. Он вернулся в своих рассуждениях на тот момент, когда они все были вместе. Мышонок высказывал на первый взгляд вздорные соображения о времени, но только они могли многое объяснить.
Итак, если грызун прав и время любого попавшего на тропу Мертвого леса может исчезнуть в черной дыре, то он никогда не сможет увидеть своих друзей, если их время будет различным. Ходят слухи о каких-то заклинаниях, позволяющих перемещаться в другое время, но в это верится с трудом…
Впрочем, если его предположения верны, они смогут встретиться, только если окажутся в том времени, когда были вместе. Но как перенестись назад? До сих пор он был уверен, что время течет только в одном направлении. Как свет. Разве возможно обратить свет вспять… Гордый сделал крутой вираж и полетел в обратную сторону, но ничего не произошло. Нет, с временем такой фокус не пройдет… И тут смутная догадка мелькнула в его голове.
– Медвежонок что-то говорил о зеркалах, когда во время инициации Магистра грызуны – подданные королевы Полеандры повернули зеркала времени так, что способность повелевать временем на следующий век перешла к Мальку, случайно оказавшемуся рядом с Магистром.
В эту историю орел не особенно верил, потому что Ме́ня был известным сочинителем в Дальнем лесу. Однако последние события с Мальком свидетельствовали в пользу такой нелепости.