- Здравствуй, Ангелина! - они потерлись щеками с одной и другой стороны, пастор слегка отпрянул и устремился к следующему касанию. - Три раза, по-русски! Мы же в России, правда?
- Да-да! Но я предпочла бы сейчас оказаться где-нибудь в твоих краях, - погрустнела женщина. - Ты не представляешь, что в этой стране творится!
- Что? Новый революшен? - американец сбросил черную куртку, очень похожую на морской бушлат, и унты. - Опять товарищи, да?
- Пока нет, но за эту неделю я потеряла всех своих самых близких и родных людей! - Шмель вошла в гостиную, обернулась к гостю и, простерев к нему руки, начала падать. - Мне этого не выдержать! Нет, я не смогу, не смогу больше жить!
- Ах, Ангелина! Я слышал, да, я немного слышал ваш радио и думал для тебя! - Джон подхватил женщину под мышки, но не смог удержать, а лишь ослабил падение, которое они совершили вместе. - Ах, Ангелина, какой кошмар! Я буду тебе скоро помогать вставать и лечиться лекарства!
Ангелина лежала на диване, когда вновь зазвонил телефон. Собственно, зазвонил - это из прошлого, у Ангелины аппарат скорее пел, издавая высокие протяжные звуки. Она взяла трубку.
- Алло! - произнесла Шмель. - Слушаю вас!
- А я вас! - аукнулось в трубке. - Как настроение?
- Вам кого? - спросила женщина, не склонная сейчас ни шутить, ни кокетничать. - Вы по какому номеру звоните?
- Ангел, ты, что ли? - вновь прозвучал чем-то знакомый хриплый мужской голос. - Голос-то, кажись, твой.
- Руслан?! Ты?! Где ты, Руслик?! - встрепенулась Ангелина. - Милый ты мой, приходи скорее! Адрес помнишь?
- Да я, Ангел, уже здесь, сейчас к тебе закумарюсь! - все громче говорил Драев, словно опасался, что его все-таки недостаточно ясно слышат. - Отпирай засовы!
- Заходи, конечно заходи! - Шмель метнулась в прихожую. - Господи, как же это так?! Я…
- Ладно, не части! - неожиданно спокойным тоном произнес Руслан. - Слышь, а какой у тебя код?
- Сто пятьдесят восемь! Сто пятьдесят восемь! - выпалила Ангелина, по инерции продолжая вслушиваться в замирающие звуки ставшего ей вдруг неизмеримо родным голоса. - Ой, какой ты молодец, а, какой молодец!
Левша возник не один, его сопровождали двое молодых людей, которых он называл Чистый и Стрелок. Они были из разгромленной ментами бригады Руслана, и, вырвавшись на волю, он решил испытать пацанов в своей экспедиции в Санкт-Петербург.
Чистый выглядел на голову выше Драева, черты его лица были выразительными и запоминающимися: выдающийся, похожий на поднятое забрало лоб, длинный массивный нос, напоминающий рукоять старинной трости, широкие, несколько вывороченные ноздри, мощные, как у жеребца, скулы, изумленный, словно знак "бубей", рот и тяжелый, с глубокой расщелиной подбородок. В отношении затылка все обстояло значительно скромнее - от макушки до шеи можно было провести почти прямую линию.
"Отвес, - подумала Ангелина, проходя взглядом путь от макушки Чистого до основания его мускулистой шеи. - Прямо как рубанком состругали!"
Стрелок был невысок, на вид даже пониже, чем Шмель, черты его лица были округленными, и в состоянии покоя оно имело вполне благообразное, даже несколько детское выражение. В тот же момент, когда Стрелок начинал говорить, его облик резко менялся: лоб капризно сморщивался, посредине бровей образовывался угол, губы растягивались, рот приоткрывался, и в нем намечались плотно посеянные мелкие зубы.
Оба парня выглядели спортивно, особенно Чистый, у которого под одеждой перекатывались выпуклые геометрические формы.
Ангелина пригласила гостей в столовую, чтобы они могли подкрепиться после дороги. У Руслана с собой был целый баул, заполненный спиртным и закусками. Да, он всегда жил на широкую ногу!
Пастор Джон вышел из ванной, и хозяйка представила его своим внезапным гостям. Драев издал боевой клич и заключил американца в свои уверенные объятия. Оказалось, что они уже встречались в одной из тюрем, в которой Джон проповедовал, а Левша, естественно, в очередной раз отбывал начисленный ему судом срок.
То, что ее гости уже знакомы, очень обрадовало Шмель, если что-то в ее положении могло радовать и если эти скромные чувства, которые она сейчас испытывала, можно было назвать радостью. Она начала организовывать застолье, в чем ей стал помогать американец, остальным же мужчинам была предложена комната для отдыха, и они удалились, чтобы привести себя в порядок после дороги.
Все встретились за столом и начали с поминок по только что погибшим родственникам и друзьям. Ангелина заплакала, Руслан ее неуклюже утешал, Джон читал молитвы, Стрелок и Чистый энергично ели. Американец быстро захмелел, извинился и удалился в свою комнату с окном, выходящим в просторный, но довольно мрачный двор. Остальные продолжили застолье.
Когда Чистый пытался что-нибудь рассказать, Стрелок начинал быстро переводить взгляд со своего товарища на собеседника и обратно, словно старался понять, о чем в данный момент идет речь и сможет ли Чистый достаточно доступно изъясниться. Собственные истории Чистый начинал действительно не очень внятно: "Ну, в общем, чисто, так это, по жизни…" или "Ангелина Германовна! Мы это, как его, ну! В натуре-то, так было… Когда я, это… А потом он уже… Да-а-а…" На определенном этапе затянувшегося вступления Стрелок, словно рефери на ринге, направлял в сторону друга две растопыренные ладони и, когда тот затихал, обращался к собеседнику: "Ангелина Германовна, он хочет сказать, что…" - и Стрелок довольно ясно и просто формулировал то, с чем безнадежно сражался язык его друга.
- Да, я приехал отомстить за брата, за Лялю, за тебя, но знаешь, Ангел, если бы не эта беда, то мы бы уже больше и не встретились, - Драев налил себе еще водки и залпом опрокинул содержимое хрустальной стопки с серебряной каймой. - Веришь ты, сколько ни выпью, а хмеля нет? Прямо как заговоренный!
- А что у тебя еще стряслось? - Шмель участливо посмотрела на друга. - Что же это за камнепад такой на нас посыпался?
- Да сыновья, - неожиданно тихо молвил Руслан. - Вот уж чего никогда не ждал, так это такого удара!
- У тебя ведь их двое, да? Степан и Михаил? - прищурилась Ангелина. - Я в том смысле, что в этой семье больше никого не прибавилось, да?
- Нет, Ангел, в этой пока не прибавилось. И уже не прибавится! - Левша скрипнул зубами. - Двое-то двое, да лучше бы и ни одного не было!
- Ну, типун тебе на язык! Твои же ребятки, твоя кровь! - женщина испуганно замахала руками. - Да разве так можно? Что бы с нашими ребятками ни случалось, что бы они ни вытворяли, но они же наши, пойми ты, - наши! До меня самой это тоже слишком поздно дошло!
- Прости, Ангел, у тебя самой одно горе за другим, - Драев подсел к Ангелине и обнял ее за полное плечо. - Как говорится, это уже мои проблемы!
- Да почему же твои? Что я тебе не друг, что ли? - возмутилась Шмель. - Так что у тебя с ними? Что-нибудь случилось?
- Давай я тебе об этих делах как-нибудь потом расскажу, ладно? - неожиданно широко улыбнулся Левша, сверкнув золотыми зубами. - А у меня, вообще-то, действительно по стране еще детишки имеются. Одна даже полячка мне как-то подарок сделала. Крыся ее звали. Вот уж не думал, что она на такое решится!
- А в Питере ты кого-нибудь осчастливил? - Ангелина отпила немного вина и еще раз убедилась в том, что сейчас совершенно не чувствует никакого вкуса. - Раньше-то ты у нас частым гостем был! Помнится, и перед своей последней командировкой вы здесь с Лазарем неплохо покуражились.
- Да, ты угадала! И в Питере наличествует, - Драев закурил, и его лицо расплылось в потоках бело-фиолетового дыма. - Доченька, Кристинкой зовут.
- Как? Кристина? А это, случаем, не… - Шмель подняла руку и мелко затрясла указательным пальцем. - Так вот оно что! А я-то, дура старая, все никак подсчитать не могла - от кого же моя принцесса Офелия залетела? И что это люди такие глупости говорят: "Старый конь борозды не испортит"?
- Испортил, есть грех! - глубоко затянулся Руслан. - Сейчас вот заодно и эту семейку навестить мечтаю.
- А тебя ведь как бы ищут! - встрепенулась Ангелина. - Ты, вообще-то, телевизор смотришь, а то, может быть, и сам не в курсе?
- Вообще-то, я как бы в курсе, но что делать: надо брата похоронить, надо за брата отомстить, надо доченьку повидать, ну а потом… - Драев решительно мотнул головой. - Потом видно будет!
Глава 8
ПОМИНКИ ПО МИТРОФАНУ
Васильевский остров был основательно перерыт и напоминал о тех временах, когда сверху безжалостно падали бомбы, а внизу спешно рылись траншеи. Оставшиеся неперекрытыми дороги уже давно не годились для проезда автотранспорта, отчего водители свирепели и старались потешить себя тем, чтобы обдать зазевавшихся пешеходов жирной весенней грязью. Пешеходы, в свою очередь, всем своим аритмично работающим сердцем ненавидели водителей, и в том случае, если машины вдруг тормозили возле линии перехода (что для России очень неспецифично), пешеходы церемонно двигались, не глядя в сторону рычащего автотранспорта и не оставляя в своем живом потоке ни единой прорехи для возможного проезда.
Три человека, три женских тела, деформированные дурной наследственностью и самоубийственным образом жизни, три изломанные судьбы, три измаявшиеся души витали в плотном одушевленном потоке, пытаясь (как и все остальные?) выглядеть достойно и независимо, три спившиеся, потерявшие здравое разумение женщины спешили к заветной квартире, больше похожей на берлогу, чем на человеческое жилье, стремились туда, где они наконец-то смогут стать самими собой, достать добытое ими спиртное, заменившее им очень многое в их уродливой жизни, и ввести вожделенную отраву в свой испорченный организм.
- Вот я и говорю: ляминий и цветник сразу, сейчас и в неограниченном количестве! - закричала Антонина Ремнева, удерживая под руки своих заметно раскисших подруг. - Ешь - не хочу!
- Ну а эта-то, - Жанна Махлаткина направила свой пожелтевший от табака палец мимо угреватого носа Антонины в сторону Зои Бросовой, - крохотулечка-то наша говорит: "Девки, давайте-ка мы сейчас к ментам с просьбой о помощи обратимся: не слабо ли вам нашу непосильную для дам поклажу до точки приема на вашем лихом воронке домчать?"
- Ага, с ветерком! А я-то, такая, главное дело, какую-то мандулу мразотную зацепила, а она все, ети ее наружу, тянется-тянется и по концовке всю меня как паутиной обмотала! - Бросова развела руки в стороны и замахала ими по кругу, чуть не потеряв необходимую физическую поддержку Ремневой, обозначая свой плен в проводах. - Ой, подруги, я тут так испужалась!
- Да ты, Мозоль, прямо какая-то жопа с ручкой, сейчас тут у меня загремишь об поребрик своими гнилыми костями! Держись, покамест тебя добрые люди опекают! - забасила Антонина, видимо, для придания своим словам большей усвояемости, потряхивая невесомую для нее Зою. - Во-во! А Зойка-то вдруг как закричит: "Ай, я в ментовской капкан попала! Сейчас мусора налетят, повяжут и в кутузку законопатят!"
Женщины двигались по пешеходному тротуару неровной шеренгой, сцементированной недюжинной силой Ремневой. Встречные пешеходы старались обойти хмельных женщин, и те, кому это вовремя не удавалось сделать, становились жертвой толчков о выдающиеся части тел Жанны или Зои, которые тут же начинали яростно материться. Антонина, шедшая посредине, ловко управляла своими спутницами, не давая им упасть, и всячески подбадривала боевыми напутствиями.
Зоя находилась слева от Ремневой, и поэтому она чаще оказывалась в роли тарана или буфера при столкновении со встречным людским потоком.
- Слышь, Жанка, давай мы с тобой махнемся местами, или я вообще одна дальше пойду, - с отчаянием в голосе воскликнула Зоя. - А то у меня тут вместо левого бока уже одна сплошная гематома намечается!
- Терпи, Мозоль! - Махлаткина судорожно затянулась, тотчас закашлялась, сквозь душивший ее кашель прокричала: - Фу ты, блядь, дымом подавилась! - и продолжила цедить воспоминания о ситуации в приемном пункте. - А ты, тетя Тонна, тут ее, как подъемный кран мандавошку, зацепила и выдернула вместе с бухтой!
- Хорошо, что не хером! - отозвалась Бросова, беспомощно бултыхаясь в стальном захвате своей тяжеловесной спутницы. - А этот приемщик тоже еще тот козел оказался! Я своим малым умишком прикидываю: он по деньгам раза в два нас нагрел, не менее того получается!
- Пидар он, Зоенька, я тебе доложу, реальный пидар! - заключила Ремнева, и лицо ее угрожающе побагровело. - Я ему так и говорю: "Слышь, сосок, если ты нас по деньгам опустил - я тебя за то зло конкретно трахну!"
- Слышь, подруга, а чем ты его трахать-то собралась, если не секрет? Сиськой, что ли? А как ты ему ее запузыришь? Тут нужен особый опыт! - Бросова ехидно прищурилась. - Или, может, каким самотыком?
- А это уже, как называется, сиськи-масиськи получается! - Жанна пыталась на ходу запалить сигарету, но это у нее никак не получалось, и следующую фразу она, возможно, адресовала своему перманентному фиаско: - Буквально что сиськи-масиськи!
- Дуры вы, бабы, и в правильном сексе ничего не смыслите! - Антонина дернула Жанну, у которой из коробка посыпались спички, невольно отмечая ее путь по Среднему проспекту в сторону 10-й линии. - Одно слово - дешевые давалки!
- Это мы-то?! - Махлаткина сердито выплюнула сигарету, но на ее губах остались размокшая бумага и табак, и теперь она мелко поплевывала, пытаясь избавиться и от этого наследства. - Ты чего, тетя Тонна, от счастья хером поперхнулась, что ли, или реально от нас отречься собралась? А ты-то, барыня, кто, столбовая дворянка, что ли, которая на каждом столбе для себя хер потолще ищет?
- Ладно, вижу я, что вы мне не внемлете, потому что сути этого дела пока не осмысляете, - спокойным, уверенным в себе тоном произнесла Ремнева. - Вы, собаки драные, только прикиньте, какой это кайф мужика трахать, а? Бестолочи вы подзаборные! То есть прикиньте только для себя - это не он тебя пердолит, а ты его?! Да вы просто, наверное, этой радости никогда не пробовали?!
- Ну что, Тонна, был у меня один такой залупёнок, - с апломбом начала Жанна. - Он мне такой заказ смастрячил: "Ты, - говорит, - Жаннушка, возьми огурчик, вон тот, покореженный, и меня энтим овощем со стороны багажного отдела побалуй". Во, бабы, какой мне гурман попался!
- Ну и что, Лоханка, побаловала? - Зоя заискивающе скосилась в сторону Антонины, от которой сейчас все-таки зависело ее равновесие. - Люблю я, честное слово, Жаннета, твою брехню иногда послушать! Мне сразу даже такие красочные мультяшки рисуются!
- Ладно тебе, Фома неверующий, меня компрометировать! А то не побаловала?! Так он мне за то еще и денег дал! - Махлаткина мечтательно закатила глаза, омраченные расплывшейся тушью. - Конечно, в этом что-то такое есть, и ты здесь, Тоня, пожалуй, права, но я все-таки больше всего тащусь от того, когда меня саму прут!
- И главное, чтобы не один, правильно ведь? - Бросова провела сухим языком по пересохшим, потрескавшимся от воинственного герпеса губам. - Чтобы во все дыры!
- Нет, все равно вы меня, бабы, не понимаете или просто не хотите понять - я того пока не знаю! - не унималась Антонина, - Ну честное слово, прямо как тупые себя ведете!
- Да почему же не хотим, подруга?! - Зоя начала нервно и быстро откусывать куски коросты, покрывшие ее губы, своими мелкими зубами. - Я тут вот тоже сейчас вспомнила, и у меня случился такой один интеллигентик в очочках. Как говорится: в облачках появился хер в очках! Так этот дяденька что вытворял? Он мой пальчик указательный так аккуратственно брал к себе в ротик, подсасывал и подкусывал, а потом в свою духовку направлял. Была на моем жизненном пути такая жопяная эпопея, не скрою!
- Да главное, девки, не в этом, главное же, по большому счету, в том, что баба, к примеру, может быть целкой или нет! Правильно? - Ремнева остановилась, и с ней, соответственно, замерла вся процессия. - А у мужика как про это состояние узнать? Ни один гинеколог в этом деле не докопается, верно? Ну вот это, значит, первое! А второе, что барают-то они, честно говоря, нашего брата как хотят, а мы вроде как им ничем и ответить на этот произвол не можем. Вот! А тут я для себя такую тайну открыла: есть у мужиков целка, и эта целка - в жопе! Вот я себе и ставлю такую особую задачу - эту целку порвать и жопу ему разворотить, чтобы он, бля, этот мой жестокий урок на всю свою блевотную жизнь запомнил! А уж если мужик хоть раз от своей жопы захорошеет, то это уже на всю жизнь! Да это вам и любой терапевт точно так же по своей медицинской науке подтвердит!
- Тонна, да ты у нас, оказывается, пидараска! - всплеснула фиолетовыми от мороза руками Жанна. - Слышь, Мозоль, ты к ней своей кормой особенно не поворачивайся, а то она тебе моментом что-нибудь в очко запердолит!
- Да мое-то очко уже и не очко вовсе, а что-то на манер пчелиного улья получается! Да и у вас, я полагаю, шмары мои любезные, этот инструмент не в лучшем виде пребывает! А и пусть запердолит! Мне, может, так и спокойнее будет! - Бросова засмотрелась на витрину с модной одеждой и чуть не рухнула навзничь, когда Ремнева вдруг решила продолжить путь и резко двинулась с места.
- Ладно, не бзди: моряк ребенка не обидит! - Антонина встряхнула Зою, словно пытаясь убедиться в том, что еще не выпустила из рук свою невесомую обузу. - И все-то ты, Мозоль, про нас знаешь! Прямо умница-разумница!
- Разрешите озвучить? - Махлаткина издала протяжный трубный звук. - Пардон, у меня, кажись, жидкая продрись! Опять изгадила панталоны! А все из-за ваших рассказов!
- Ай, девки, воздух! Химическая атака! - заголосила Зоя. - Я сдрискиваю!
Женщины подошли к дому, в котором жили Нетаковы. Мечтающее о капремонте строение мрачнело, не имея возможности спрятать прохудившиеся водосточные трубы и обнажившийся местами кирпич; проржавевшие швеллера, оставшиеся от удаленных балконов, торчали, словно обломанные слоновьи бивни. На другой стороне улицы фонтанировало иллюминацией казино "Аризона", темнели фигуры внешней охраны, указывавшей место парковки подъезжающим автомобилям, из которых исторгались шумные компании и церемонно стремились внутрь заведения. Женщины замерли, невольно любуясь недалекой, но несбыточной сказкой.
- Ну что, подруги, как говорится, с картины Репина: приплыли! Вот мы и дома! - Ремнева остановилась перед темнеющими окнами нетаковской квартиры. - Что тут у нас новенького?! Жмуриков в нашем мавзолее не прибавилось?
- Вот и я о том же говорю: что вам, крысы, красивой жизни захотелось? - окликнула подруг Махлаткина. - Пошли, что ли, или как?
- Или как? - низким голосом повторила Ремнева, - А все так же, рачком, чтобы мозги через жопу прочистились! Куда ты нас, Лоханка, приглашаешь-то, никак в казино?
- Ага! Она пригласит, пожалуй! Разве что посрать, да и то за свой счет! - Зоя споткнулась о неровно лежащую крышку люка и вновь чуть не завалилась. - Вот, сволота, как болтает!
- Как говно в проруби! - уточнила Жанна. - Интересно мне знать: нас там не повяжут?
- А за что нас вязать-то? - Тоня в очередной раз встряхнула подруг, чтобы проверить, насколько крепка ее страховка. - Держитесь, сучки! Пристегните ремни, идем на посадку!
Женщины свернули в подворотню и скрылись в парадной. Антонина затянула песню, которую тотчас подхватили Жанна и Зоя:
Хорошо жилось Ивану,
Каждый день он драл Татьяну.
А Татьяна не сдается -
Из-за принципа дерется.
Суй, Ванюша, мне на весь,
Коль еще запасик есть!