- Эксперты уже работают, - подтвердил ситуацию подполковник. - А что толку, ребята? Где мы его будем искать?
- Или их? - дополнил майор. - Черти драные!
- Да. Вот именно. Или их? - с легким удивлением посмотрел старший чин на младшего. - И сколько их таких? Десять, сто, миллион? Вот об этом-то пора подумать там, наверху!
- А там, наверху, такие же! - резко выпалил Следов и замер, прислушиваясь к собственному замирающему в недрах склепа голосу. - Да про это и по телевизору говорят, и в газетах пишут!
- Ты, Боря, полегче, - Борона взял молодого человека под локоть. - Люди в форме, понимаешь? Не всем это удобно слушать.
- Да нам сейчас уже все равно! - успокоил Федора подполковник. - Время такое пришло, что пора уже что-то делать, а толком-то никто не знает, как начать, да и против кого - где он, наш враг? А вы посмотрите, что сейчас в обществе происходит. Если бы мы этими трупами не занимались, я думаю, они бы так и лежали, и что самое печальное - это бы никого не шокировало. Мы все уже к этому готовы, понимаете? Ну ладно, одно дело мы, менты, мы профессионалы; эксперты, журналисты тоже наш цех, а другим-то смертным это, спрашивается, зачем надо? А вот представьте себе, приучили! Раньше один труп на город, один ствол, один поджог - это уже событие! А нынче? И что с этим делать? Как включить обратный ход? Мне кажется, этого никто не знает!
- И не хотят знать! - не выдержал Следов и тревожно осмотрелся. - Рыба с головы гниет! Федор Данилович, а можно, я сейчас уйду: мы с братом собирались к Пете и Коле в больницу зайти. Вы с нами за компанию не пойдете? Мальчишки вам очень обрадуются!
- Даже не знаю, Боря, мне еще надо в приют, потом разные другие дела навертелись, - Борона запустил руку во внутренний карман куртки и извлек пачку денег. - Я думаю, вы там с Олегом вдвоем управитесь, правда? А от меня ты им купи каких-нибудь фруктов. На вот, возьми полташку!
- Спасибо, Федор Данилович, вы самый щедрый педиатр в нашем городе, - поклонился Следов. - А колес не дадите, ну там седуксена, барбитуры, а то они уже без этого дела скучают?
- Ничего, Боря, пацаны потерпят! Скоро весна, опята пойдут, волчьи ягоды - пусть пока немного попостятся, прости господи! - Борона похлопал Следова по округлившейся спине: - Не сутулься! Ладно, давай дуй к своим сорванцам, а то они там всю больницу разнесут!
Лолита занималась съемками. Оператор включил дополнительный свет, который не только более убедительно выявил нижнюю часть женского тела, лежащую на расколотой могильной плите, но и всех набившихся в старинный склеп.
Видеокамера "поехала" по трупу и окружающим, отмечая значительные для оператора детали: разбитые колени, утыканные мелкими гвоздями стопы, ровную, словно отполированную, поверхность распила тела. Далее оператор обратил свой "электронный глаз" на стены, которые были плотно исписаны и изрисованы. Между двух узких окон, больше похожих на бойницы, алела свежая надпись: "Семя смерти". Камера "наехала" на текст, размыв его до розового пятна.
Оператор поменял точку и вновь начал снимать труп.
- Вам как, пострашнее? - спросила пожилая женщина-эксперт. - В обморок не упадете?
Оператор кивнул. Собственно, одобрительное движение сделала его борода, которую в основном только и было видно из-за видеокамеры. Тотчас после этого эксперт молниеносным движением развела окоченевшие ноги, и перед объективом предстала изувеченная промежность.
Глава 3
БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
Уже достаточно рассвело, но сам воздух был мутный и липкий из-за вечной петербургской сырости. Ко всему привыкший город продолжал жить в своем круглосуточном режиме. Светились ларьки и прилавки, звучала музыка и многоголосая речь покупателей и продавцов. Было холодно, снега и дождя не наблюдалось, но одежда и лица у прохожих казались влажными и несколько серыми, словно асфальт, по которому они нервно и торопливо ступали, возможно боясь увязнуть или провалиться в болотистой питерской почве, отделенной от их стоп всего лишь несколькими слоями дорожного покрытия.
Еремей и Геродот шагнули из подземного перехода на Каменноостровский проспект. Они быстро осмотрелись, привыкнув к этой манере поведения благодаря работе в охранной фирме.
- Курить будешь? - Уздечкин достал сигареты и предложил другу. - Ничего-ничего, скоро бросим!
- Скоро - это когда? - Сидеромов извлек собственную пачку и протянул ее навстречу. - Чейнч? Ты мою, я твою?
- А не обманешь? - Еремей с наигранной осторожностью взял сигарету и щелкнул зажигалкой. - Тяни в себя, и все получится!
- У меня получилось! - с деланой радостью закричал Геродот. - Вау, это здорово! Вау!
Недалеко от метро друзья увидели одноногого уличного певца с балалайкой, который, стараясь выглядеть вполне веселым, не очень умело пел каким-то оборванным, погибшим голосом:
Невеличка семейка:
Лишь он и она,
Старик и стара,
Две в люльке, в коляске,
А той Апанас,
Что ночевал у нас!..
На асфальте перед инвалидом мокла полуистлевшая фуражка, и в нее изредка летела мелочь от тех, кто шел дальше по своим - в основном придуманным и чаще всего бесполезным, а то и рискованным - делам. Певец уныло смотрел в пространство когда-то голубыми, а теперь безнадежно выгоревшими глазами. У него было бледное, словно обсыпанное мукой, лицо, которое производило странное впечатление из-за полного отсутствия морщин.
- Фантомас, - заметил Еремей. - Ты это кино смотрел, да?
- Смотрел! Нет, он просто на башку гондон натянул, - среагировал Сидеромов. - Сейчас это последний писк!
Инвалид ловко нагнулся, сгреб мелочь и начал подбирать распухшими, плохо управляемыми пальцами, которые, казалось, он даже не в состоянии разогнуть, следующую мелодию:
Раньше были коммунисты,
Было что исты!
А сейчас - демократы:
Нема, чем и сраты!
- Клевые стихи, да? - не обернулся Еремей. - Он чего, хохол?
- Ты знаешь, я очень неважнецки разбираюсь в национальностях, - признался Геродот. - Если судить по тексту, может быть. А так сейчас каждый поет на любой манер.
Друзья докурили и решили более не задерживаться, а направились к Карповке, вблизи которой располагался офис ООО "Девять миллиметров". Им вслед зазвучала новая песня:
Я - Мендель, и меня все знают!
Меня все дамочки премного уважают
За то, что я в любой момент
Готов достать свой чудо-инструмент!
- Сколько времени, а? Говори! Сколько времени, а? Ну?! - агрессивно взорвался за спинами молодых людей громкий, ворчливый, похожий на собачий лай голос.
Друзья обернулись. Перед ними возник пожилой, бедно одетый мужчина с каплей на выдающемся сине-красном носу и перевязанной грязным бинтом мелко подрагивающей правой ладонью. Ворчун уставился на бойцов ООО "Девять миллиметров" со злобной затравленностью и продолжал требовательно выкрикивать:
- Сколько времени, а? Ну?! Ну?!
- Сейчас… - Сидеромов достал мобильник и стал вглядываться в экран. - Десять…
- Пошел ты, гнида, на хер! - навис над стариком Уздечкин. - Канай, падла, пока я тебе рога не обломал! Сейчас к койке привяжу и горячий укол в жопу вдую!
Мужчина втянул голову, словно обклеенную обтертой матерчатой ушанкой, в очень узкие высокие плечи, съежился и начал удаляться.
- Чего ты его так шуганул, а? - удивился Геродот. - Мне кажется, что он немного с приветом?
- Да он тут сам всех шугает! - засмеялся Еремей. - Он, подонок, на меня тут один раз уже выкатился, так я ему тогда чуть пасть не порвал! А он, видать, беспамятный и вот опять, видишь, за старое хватается!
- Слышь, Ерема, ты мороженого хочешь? - Геродот соблазнился ярко освещенным лоточным прилавком и уже готовился обратиться к скуластой и обветренной, как утес, кареглазой азиатке. - Тебе какое лучше взять, цветное?
- Ну ты, Гера, тоже придумал! Да разве можно нам с тобой, реальным пацанам, мороженое жрать? - Уздечкин изобразил Марка и так же, как Клептонян, широко растопырил пальцы. - Ты только Марику не проговорись, а то он с нами больше целоваться не будет!
- Так что, в натуре, не брать, да, а почему так? - Геродот также стал говорить в нос, продолжая пародию на Сэнсея. Он улыбнулся продавщице. - Девушка, мне, пожалуйста, вот этих две штучки!
- На, возьми бабки! - Еремей протянул другу деньги, а сам повернулся в ту сторону, в которую ретировался кричащий сумасшедший и откуда теперь доносились его нервные сердитые возгласы. - Бери давай! Пока что я у тебя еще не на содержании!
- Ничего-ничего, пусть это станет скромным авансом! Да у меня мелочи полные карманы, сейчас просто разорвутся, а кто потом будет штопать? - Сидеромов получил свою покупку и протянул другу его долю: - Пожалуйста, только ты все сразу не хавай, а то простудишься!
- Ага, простудифилисом заболею! - Уздечкин принял гостинец и пробежал по упаковке глазами. - Да ты еще и шоколадное взял! Ну все, нам теперь в КПЗ лучше не попадать!
- А я, честно говоря, туда пока и не собираюсь! - Геродот быстро развернул фольгу и коснулся языком шоколадной оболочки. - А полизать-то его хоть можно?
- Вот с этого-то все и начинается! - Еремей тоже начал лакомиться. - Глянь, какие танцоры!
Перед стенами бывшего Дворца культуры, а ныне прибежища бесчисленных офисов неуклюже, но резво выплясывали две фигуры. Это были женщина-карлик и мальчик лет десяти с почерневшим от холода лицом. Оба были бедно и плохо одеты. Карлица била по поребрику каблуками красных резиновых бот, которые, судя по мелькающим из-под рваной зеленой юбки белым, в синяках, икрам, были одеты на босу ногу. На карлице угадывался плеер с наушниками, под аккомпанемент которого она, видимо, и танцевала. Неожиданно женщина начала мычать и объясняться с мальчиком языком жестов.
- Да она, кажись, еще и глухонемая?! - толкнул друга в бок Уздечкин. - У тебя как, таких девчонок еще не было?
- А ты ее правда очень хочешь? - Сидеромов заговорщически зашептал Еремею в ухо: - Могу тебе это устроить. За сколько мне ее заряжать?
- Только после тебя! - невольно поперхнулся мороженым Еремей. - Ты, кстати, и шкета ее заодно проверь, мы его Марику презентуем.
- А ты думаешь, Марик - он все-таки наш, да? - высоким гнусавым голосом протянул Сидеромов. - Я, кстати, об этом тоже догадывался! Уж слишком много он нам о понятиях толкует!
Геродот неожиданно замялся, замолчал и повернулся в сторону гудящего проспекта. Уздечкин осторожно заглянул через его плечо и заметил на глазах друга слезы.
- Ты чего, из-за бати, да? - Еремей посмотрел на свое мороженое, прикидывая, удобно ли будет его сейчас доедать, когда его друг плачет, и, решив не заморачиваться, метнул его в сторону проспекта, с запозданием соображая, что мороженое летит в сторону припаркованной несвежей иномарки. - Извини, я тут треплюсь, а у тебя всамделишное горе.
Мороженое угодило в боковое стекло, за которым тотчас обозначилась морда ризеншнауцера, внимательно посмотревшего в сторону молодых людей.
- Да нет, Ерема, ничего. Это так, вдруг я почему-то вспомнил, как он меня в детстве на плечах таскал. Вообще, до меня еще просто не дошло то, что его уже нет в живых. Я такое вполне допускаю. Где-то даже, кажется, слышал, что все события осознаются нами не сразу: вначале записываются, потом расшифровываются, ну и так далее, наподобие как в компьютере, - Геродот скомкал свой кусок целлофана и бросил его в автомобильное стекло. Собака запрыгала и залаяла, посчитав, видимо, что эта акция была неслучайной. - Ну и рожа у этой хрени, прямо как у черта!
- Интересно, а какое табло у его хозяина? - Уздечкин засунул безымянные пальцы под нижнюю губу и растянул ее в стороны, а указательными пальцами нажал под нижние веки и оттянул их вниз, образовав гримасу, и приблизился к автомобильному стеклу. - Как ты думаешь, я ему понравлюсь?
- За него не ручаюсь, но для меня ты всякий хорош! Да ты и сам это знаешь! - Геродот потянул друга за полу кожаной куртки. - Пойдем лучше за нашей капустой!
- Я каждый раз, когда в нашей конторе бабки получаю, потом не могу понять, насколько нас по факту опустили, - Еремей двинулся вперед своей размашистой походкой, чуть не задев какую-то пожилую особу, нагруженную картоном. - Тоже ведь бизнес!
- Да, это сложно, - согласился Сидеромов. - Тем более эта система белых и черных денег: одни по одной ведомости, другие по второй, третьи чистоганом, четвертые от старшего по объекту - тут и правда сам черт ногу сломит!
- А по скольку вообще у нас сейчас за смену чистоганом выгорает? - Еремей скосился на спутника. - Я этого чего-то тоже не уразумею.
- Ну считай, если каждый из нас дежурит в среднем по десять вахт в месяц, а на руки мы получаем три - три с половиной, - прикинул Геродот. - Значит, и выходит у нас за одни сутки где-то по десять, ну максимум по двенадцать бакинских на рыло.
- Копейки! - Еремей отхаркнулся и смачно сплюнул. - А сами они знаешь, сколько на нас имеют? Узнаешь, так закачаешься!
- Немного догадываюсь, - Геродот вздохнул и повел плечами. - Конечно, это гроши, я с тобой согласен. А что ты можешь предложить взамен? В бандиты податься?
- А что нам еще остается? На этих боях без правил, я так понял, тоже особо крутых бабок не заработаешь, - с негодованием на ходу ударил правым кулаком в собственную раскрытую левую ладонь Уздечкин. - Ну как не заработаешь! Конечно, на каком-то уровне что-то, наверное, можно срубить, но пока ты до этого уровня доберешься, так все свое здоровье потеряешь или вообще на тот свет отправишься! Я в этом уже на собственной шкуре убедился!
- Да нет, Ерема, в охране тоже платят, - Сидеромов поместил свои озябшие руки в карманы куртки. - Надо только в струю попасть. Я, например, одного человека знаю, он издательство охраняет, причем даже без нарезного оружия, вообще без лицензии и без всякой сраной фирмы. Так у них там и то по пятнадцать баксов за вахту получается. А условия не чета нашим: кругом интеллигентные люди, книги, компьютеры, микроволновка, а ночью - сон, святое дело! Не знаю, как с девчонками - можно привести на ночевку или нет, - но мне кажется, он этот этап уже прошел.
Друзья вышли на площадь, которую им предстояло пересечь. Черно-коричневая масса под их ногами чавкала и неутомимо разъедала обувь. Машины орошали дорожной грязью пешеходов, которые ярились и старались быстрее оказаться в безопасной недосягаемости.
- А я тебе не читал свое стихотворение про мертвую луну? - осторожно спросил Геродот. - Оно, вообще-то, короткое!
- He-а! Хорошо еще, что не про голубую! - отозвался Еремей. - Давно написал?
- Да пару лет назад, да как-то и позабыл о нем, а тут листал свои черновики, смотрю, вроде как ничего вышло, - Сидеромов сбавил шаг, очевидно готовясь к чтению. - Ну так чего, прочесть?
- Давай! - согласился Уздечкин. - Мне твои стихи нравятся.
Все туже кружит этот ребус.
Стемнеет. Призраки из бреда
Забродят по простуженному небу,
Хрипя одышкой после бега.
Метель взовьется, завывая,
На задних тупиках играя.
Нет звезд на небе, лишь луна.
Но, кажется, она мертва.
- Ну чего, по мне, так классно! - Еремей захлопал в ладоши. - А почему ты их не печатаешь?
- Не знаю, мне это конкретно как-то пока в голову не приходило, - Геродот придержал друга за локоть перед спуском на тротуар, по которому пронеслась приземистая иномарка. - Ну и гоняют, придурки! Меня тут, кстати, на писательскую конференцию пригласили, и знаешь кто?
- Ну? - Уздечкин достал сигареты. - Будешь?
- Да ну, сколько можно смолить?! - Сидеромов отмахнулся. - А книжник, который в центре своими сочинениями торгует. Он еще так весь книжонками обвешан, а с лица у него какая-то дрянь постоянно сыплется.
- Наверное, ему на морду кончают? Он что, голубой, да? - Еремей спрятал пачку. - И я не буду! Вообще, мы, кажется, с этим порочным делом уже завязали?
- Конечно голубой! Я об этом с самого начала знал, - подхватил расхожую тему Геродот. - Он мне еще говорит: "Приведи-ка мне мускулистого парня, чтобы он меня оприходовал, как врага народа, а я бы по утрам на его венозном бицепсе просыпался. И чтобы потел, как шахтер в забое!" Вот я тебя к нему и привел!
- Ну а чего, если он нас с тобой на баланс возьмет, то какие проблемы? - Уздечкин достал жвачку. - А эту дрянь будешь?
- Давай! - Сидеромов подставил ладонь, на которую упала одна упаковка. - А с нами двумя ему будет клевей, да?
- Конечно, да мы еще реальных пацанов подтянем: нам только плати! - Еремей начал быстро мять зубами резинку, и речь его стала менее разборчивой. - И Марика, и Андрона, и даже Рашида, - вот это будет шоу!
- А что, между прочим, этим делом все великие люди страдали! - как бы невзначай обронил Геродот. - Говорят, чем значительнее у человека талант, тем к большей перверзии его тянет.
- Это еще что за слово такое, "перверзия"? - Уздечкин недоверчиво посмотрел на друга, ожидая обычного в их отношениях подвоха. - У нас в воскресно-приходской школе таких терминов не употребляли!
- Ну, это значит "извращение", - Сидеромов выдул изо рта резиновый шар. - В том числе оральный синдром, когда все время хочется что-то в рот засовывать.
- Ладно, хорошо! - оборвал Еремей новый виток импровизаций. - А то мы тут с тобой сейчас точно до какой-нибудь непристойности добазаримся! Ты, кстати, не забывай, среди какой погани мы с тобой работаем, им только дай повод, они нас так ославят, что потом даже в родную деревню на постой не пустят! Эти бараны сами по жизни унижены и только и думают, как кого-то еще больше унизить! Как ты все-таки думаешь, сколько нам сегодня дадут?
- Не знаю, - Геродот начал ритмично похлопывать правой ладонью по решетке, ограждающей мост через Карповку. - Я думаю, сколько решат дать, столько и дадут. А что, разве в нашей конторе иначе бывает?
- Ты не слышал, Тимур там не собирается себе новое точило покупать? - Уздечкин подцепил носком сапога пустую полиэтиленовую бутылку и отправил ее высоко в воздух. - А то пацаны уже шутят: как только Острог себе машину или хату намечает, так у нас сразу ползарплаты куда-то девается!
- Эта система у них очень качественно работает: стригут на патроны, на лицензии, на обмундирование, - Сидеромов отследил взглядом бутылку, которая ударилась о бурый речной лед, покатилась и нашла себе место среди пивных банок, сигаретных пачек и прочих отработанных упаковок. - А штрафы? На тебя какая-нибудь тварь настучит - и ты уже попал, и не на одну вахту, а сразу на все пять! Кого бы я первыми замочил, так это наших шефов!
- Шефа! - уточнил Еремей. - Глянь-ка, Димон с Андрюхой канают. Андрюха! Таран!