Что делает человек, когда он растерян, злится, подавлен, напуган, немного нездоров и очень замерз? Я напустила целую ванну очень горячей воды, сняла одежду и посмотрела на себя в зеркало. Щеки впали, ягодицы тоже, а ребра и кости таза выперли наружу. Я не узнала себя. Встала на хранившиеся под раковиной весы и обнаружила, что потеряла больше стоуна.
Я опустилась в обжигающую воду, зажала пальцами ноздри, глубоко вдохнула и погрузилась с головой. А когда с сопением вынырнула на поверхность, услышала, что на меня кричат. Кричали на меня. Я моргнула, и лицо резко обозначилось в фокусе.
- Терри! - проговорила я.
- Какого дьявола ты здесь делаешь? Ты что, с ума сошла?
Он еще не снял пальто, и его лицо было в пятнах от холода. Я снова заткнула нос и нырнула под воду, чтобы не видеть его и не слышать голоса, который называл меня сумасшедшей.
Глава 2
Пока Терри сверкал на меня глазами, я выбралась из ванны, завернулась в полотенце, отправилась в спальню и по разным углам отыскала, что надеть: в мусорном пакете старые джинсы, в ящике комода темно-синий вызывающий зуд свитер, в шкафу сбитые кроссовки и те самые мятые черные трусики. Но они были по крайней мере чистыми. На полке над ванной обнаружилась лента, и я дрожащими пальцами перевязала мокрые волосы.
Терри сидел в плетеном кресле в углу гостиной. Это кресло дождливым субботним утром купила я - в магазине "секонд-хэнд" на нашей улице. И сама принесла домой, прикрывая зонтом. Терри подался вперед и затушил сигарету в пепельнице. Той самой, которую я прихватила из кафе, где когда-то официантничала. Он вынул новую сигарету из лежащей на столе пачки и опять закурил. С медно-рыжими волосами и бледной кожей Терри казался красивым. Вот таким он был, когда я с ним познакомилась. Проблемы начались, когда он заговорил.
- Ты так и не спросишь меня, как я себя чувствую? - поинтересовалась я. Хотя никакого толку в этом не было. Если человек не интересуется твоим здоровьем, не имеет смысла задавать вопрос, любят ли тебя.
- Что? - Терри произнес это слово не с вопросительной, а с утвердительной интонацией.
- Что происходит?
- Вот и я хотел бы знать. Ты выглядишь ужасно. И этот порез...
- Ты что, не знаешь, я была в больнице?
Он глубоко затянулся и медленно, смакуя, выпустил дым, словно это было ему гораздо интереснее, чем я. Передо мной оказалось два злых Терри: крикливый, тот, которого я мельком видела в ванной, и тихий, спокойный, саркастичный - сидевший в плетеном кресле и куривший сигарету.
- Слышал, - ответил он. - Случайно. Сообщила полиция. Они приходили сюда.
- Я пыталась тебе дозвониться, - сказала я. - Тебя здесь не было.
- Я уезжал.
- Терри, - продолжала я, - у меня было, м-м... самое ужасное, самое ужасное время. Я хочу... - Я запнулась. Я не знала, какое из моих желаний было главным. Но определенно не хотела сидеть в холодной комнате со злым мужчиной. Наверное, было бы приятно от ободряющего объятия, чашки какао и если кто-нибудь сказал, что рад моему возвращению домой. Нужно, чтобы я почувствовала себя с ним в безопасности. - Ничего не могу вспомнить, - наконец проговорила я. - Все как во тьме. Помоги мне разобраться. - Никакой реакции. - Я будто умерла.
Опять долгая чертова затяжка. Он это специально? Лишний пустой такт перед каждым словом, как будто во всем, что он говорил, скрывался ироничный подтекст, которого я не понимала. Говорят, некоторые могут предсказывать приближение бури - начинают болеть их старые военные раны. Мне этого никогда не удавалось. Но когда находило на Терри, я всегда предчувствовала. Однако на этот раз и во мне шевельнулась злость.
- Терри, ты слышал, что я сказала? - возмутилась я.
- Я, кажется, чего-то недопонимаю.
- Что?
- Странный способ возвращаться.
- Меня выписали из больницы. Вот и все. Что тебе сказали? Ты что-нибудь обо мне слышал? Мне так много надо рассказать. Господи, ты не поверишь... - Я осеклась и тут же поправилась: - Но все это, естественно, правда.
- А не слишком ли поздно?
- Прости? Мне кажется, тебе тоже есть что сказать. Где ты был?
Терри рассмеялся, словно залаял, и оглянулся, будто испугался, что его увидят. Я закрыла глаза, затем открыла опять. Он никуда не исчез - так и сидел в плетеном кресле, а я так и стояла перед ним.
- Ты пьян?
- Это что, издевательство?
- Ты, о чем?
- Способ отомстить?
Я тряхнула головой, чтобы прояснить мысли, но в ней всколыхнулась дикая боль. Мне казалось, что я смотрю сквозь серый туман.
- Послушай, Терри, о'кей? Меня похитил сумасшедший. Ударил по голове, и я потеряла сознание. Не знаю всего, что произошло. Только какую-то часть. Но я могла умереть. Потом оказалась в больнице. Тебя не было - я не могла дозвониться, ты не отвечал. Наверное, закутил? Но вот, я вернулась домой.
Теперь выражение лица Терри совершенно изменилось - стало озадаченным, скорее, обалдевшим. Сигарета догорала у него между пальцами, словно он совершенно о ней забыл.
- Эбби... я ничего не понимаю.
Я опустилась на диван. Диван Терри. Его давным-давно прислала ему мать. Протерла глаза.
- С тобой разговаривали полицейские, - осторожно проговорила я. Мне не хотелось много ему сообщать. Это тоже было нелегко. - Что они сказали?
Настала очередь осторожничать Терри.
- Спросили, когда я тебя видел в последний раз.
- И что ты им сказал?
Новая неспешная затяжка дымом.
- Просто ответил на их вопросы.
- Они остались довольны?
- Я сообщил им, где был. Они сделали пару звонков - решили проверить. И кажется, удовлетворились.
- А что рассказали обо мне?
- Что ты ранена.
- Ранена? - удивилась я. - Так и сказали?
- Что-то вроде этого, - пожал он плечами.
- На меня напали.
- Кто?
- Не знаю. Мне не удалось увидеть его лицо.
- Как это так? - Терри разинул от удивления рот. - Как это вышло?
- Не помню. Меня ударили по голове. Сильно. В памяти образовались провалы. Целые дни. Много дней.
Я видела, что Терри хотел задать мне массу вопросов, но не знал, с какого начать.
- Он меня захватил. Хотел убить. Но мне удалось убежать.
При этих словах, жалобно подумала я, любой человек воскликнул бы: "Как ужасно!" - встал, подошел и обнял бы меня. Но Терри продолжал сидеть, словно не слышал, и вел допрос дальше:
- Ты сказала, что не видела его?
- Мне завязали глаза. Я все время сидела в темноте.
- О! - удивился он. И после долгой паузы: - Господи!
- Да.
- Извини, Эбби - смутился он. Но я не видела сочувствия на его лице. - Что предпринимает полиция?
Вот вопрос, которого я боялась. И поэтому не хотела вдаваться в детали. Хотя и сознавала, что права, я стеснялась даже перед Терри и в то же время немного злилась на себя из-за этого.
- Они мне не верят. Считают, что этого не было.
- А как же твои ссадины? Эти синяки?
У меня вытянулось лицо. Захотелось заплакать, но я не собиралась показывать слабость в присутствии этого говнюка Терри. И это тоже составляло проблему.
- Насколько понимаю, те, кто на моей стороне, полагают, что я все вообразила. Те, кто не на моей стороне, - что я сочинила. И те, и другие считают, что делают мне благо, поскольку не выдвигают обвинений в умышленном введении в заблуждение полиции. Меня бросили на произвол судьбы и лишили всяческой защиты. - Я ждала, что теперь-то уж точно он ко мне подойдет, но Терри не двинулся с места. На лице озадаченная мина. Я набралась смелости и спросила: - А что случилось с моими шмотками? Кто их забрал?
- Ты сама, - ответил он.
- Что?
- Две недели назад. Пришла и взяла.
- Я их взяла?
Терри поерзал в кресле.
- Это правда? Ты что, ничего не помнишь?
Я покачала головой.
- Все очень смутно, будто покрыто черной пеленой. Я неясно помню, как была на работе и здесь. А все остальное меркнет. Так ты утверждаешь, что это я забрала вещи?
На этот раз смутился Терри - хлопал глазами, словно старался быстро принять какое-то решение. А затем снова успокоился.
- Ты от меня ушла.
- Как это так?
- Вспомни, ты грозила это сделать миллион раз! И не смотри на меня так, будто это моя вина. - Терри прищурился: - Ты в самом деле не помнишь?
- Полный ноль.
Он снова закурил.
- Мы поцапались.
- По поводу чего?
- Не помню. Какая-нибудь ерунда. Но видимо, она стала последней каплей, которая переполнила чашу.
- Снова взялся за штампы?
- Вот видишь? Может быть, тебя разозлило, что я говорил так, а может, то, что взял не ту ложку. Как бы то ни было, мы поругались. Ты заявила, что с тебя довольно. Я решил, что ты шутишь, и ушел, а когда вернулся, ты собирала свое шмотье. Во всяком случае, большую часть. Забрала все, что влезло в машину, и укатила.
- Ты говоришь правду?
- Оглянись вокруг, Эбби. Кому, кроме тебя, может понадобиться твой СД-плейер?
- Так ты утверждаешь, что мы поссорились?
- Это была одна из наших самых серьезных ссор.
Мне стало грустно, я замерзла. Не имело смысла что-то недоговаривать.
- Я много чего забыла, - проговорила я. - Но хорошо помню, что наши размолвки кончались тем, что ты меня бил.
- Это неправда.
- Ты меня ударил?
- Нет, - ощетинился он. Но в то же время на его лице появилось пристыженное выражение.
- Видишь ли, это одна из причин, почему мне не поверили. Я жертва. И это известно. Женщина, которую били. Я вызывала полицию. Помнишь тот вечер? Наверное, нет? Ты много пил, и мы поругались. Из-за чего, не могу сказать. Это не в тот ли раз ты разозлился, когда я постирала твою рубашку, которую ты хотел надеть, а она оказалась влажной? А я ответила: в чем дело - стирай сам. Или тогда ты опять заявил, что я, прилепившись к тебе, угробила твою жизнь? Трудно сказать. Мало ли из-за чего мы ругались. Но кончилось тем, что ты схватился за кухонный нож, а я позвонила в полицию.
- Не помню, - ответил Терри. - Ты все преувеличиваешь.
- Ничего подобного, я говорю о том, что получается, когда ты пьешь. Сначала становишься веселым, потом агрессивно-веселым, затем плаксивым, жалеешь себя, а после четвертой рюмки начинаешь злиться на меня. Не собираюсь изображать из себя мстительную мегеру и перечислять все, что ты вытворяешь, когда напьешься. Не понимаю, почему я тебе верила, когда ты начинал плакать и обещать, что это больше никогда не повторится.
Терри затушил сигарету и зажег новую. Четвертую или пятую?
- Эбби, это очень напоминает ту самую чертову ссору.
- В таком случае я хотела бы ее вспомнить. Мне нравится та я - женщина, которая собралась и ушла.
- Мне тоже, - внезапно устало ответил Терри. - Извини, что не навестил тебя в больнице. Я собирался, когда узнал. Потом заквасил. И вдруг ты тут как тут - в моей ванной.
- Ничего. Так где мои вещи?
- Не знаю.
- Как это так?
- Ты что забыла: ты же ушла?
- Когда? Какого числа?
- М-м-м... в субботу.
- В какую субботу?
Терри бросил на меня взгляд, словно подозревая, что я нарочно задаю ему загадки.
- Суббота, двенадцатое января. В середине дня, - добавил он.
- Но это шестнадцать дней назад. Ничего не помню. - К глазам опять подступили слезы. - Я оставила адрес, куда направляюсь?
- Кажется, собиралась остановиться у Сэди. Но только на одну ночь.
- А потом?
- Без понятия.
- Боже, - простонала я и схватилась за голову. - Куда же мне теперь деваться?
- Если хочешь, можешь какое-то время пожить здесь. Пока не разберешься, что к чему. Я не возражаю. А мы с тобой потом обо всем переговорим...
Я посмотрела на сидящего в углу в облаке дыма Терри и подумала о той женщине, которую не помнила, - обо мне, шестнадцать дней назад принявшей решение уйти из этого дома.
- Нет. Надо начинать разбираться. Во всем. - Я окинула взглядом комнату. Ведь говорят же: если оставляешь где-нибудь что-нибудь из своего, значит, рассчитываешь туда вернуться. А я по этой же причине решила что-нибудь унести. Все равно что. И, заметив на камине маленький глобус, подаренный Терри мне на день рождения - единственный, который мы справляли с ним вместе, - схватила его с полки. Терри удивленно посмотрел на меня.
- Он мой, - заявила я и направилась к двери, но вдруг кое-что вспомнила. - Извини, Терри, пропал мой кошелек. Ты не мог бы одолжить немного денег? Десять фунтов. Двадцать. Сколько не жалко.
Он тяжело вздохнул, направился к дивану, взял пиджак и достал бумажник.
- Я дам тебе пятнадцать. Прости, больше не могу. Самому потребуется вечером.
- Ничего, все нормально.
Он отсчитал деньги, словно расплачивался по счету: десятифунтовую банкноту, три монеты по фунту и кучу мелочи. Я взяла все.
Глава 3
Два фунта восемьдесят пенсов я потратила на метро, а двадцатипенсовик бросила в открытый футляр скрипки - ее хозяин, уличный музыкант, стоял у подножия эскалатора, играл "Йестердей" и пытался заглянуть в глаза возвращающихся с работы пассажиров. Добравшись до Кеннингтона, я купила за пятерку бутылку красного вина. Итого в моем заднем кармане осталось семь фунтов. Я постоянно дотрагивалась до них, чтобы убедиться, что деньги все еще там: свернутая бумажка и пять монет. В руке у меня был пластиковый пакет с чужой одеждой, которую мне подобрали шесть дней назад, и глобус. Я тащилась по улице с покрасневшим носом, отвернувшись от ветра, и чувствовала себя опасно свободной. Будто, освободившись от груза прошлой жизни, стала невесомой и таинственной, и меня в любой момент могло унести, как перышко.
Некоторое время я словно смотрела на себя со стороны: вот я иду с бутылкой вина по промерзшей улице к подруге. Но потом стала приглядываться к тем, кто шел рядом. Почему-то раньше я никогда не обращала внимания, как странно выглядят люди, особенно зимой - закутанные в шарфы и застегнутые на все пуговицы. Старые кроссовки разъезжались на льду. Какой-то мужчина решил меня поддержать, но я отдернула руку, и он с удивлением на меня покосился.
- Только будь дома. Только будь дома, - твердила я, нажимая на кнопку звонка квартиры Сэди на первом этаже. Надо было сперва предупредить. А что, если она куда-нибудь ушла или уехала? Нет, в это время она, как правило, не отлучалась. Пиппе было всего шесть или семь недель, и Сэди с воодушевлением занималась домашними делами. Я снова позвонила.
- Иду! - раздался голос, и сквозь замерзшее стекло я разглядела силуэт подруги. - Кто там?
- Это я, Эбби.
- Эбби! Я думала, ты все еще в больнице. Я мигом, подожди.
Она долго ругалась, возясь с запорами. Наконец дверь распахнулась - за ней стояла Сэди с Пиппой на руках. Девочка была запеленута в полотенце так, что из него выглядывала только часть ее сморщенного розового личика.
- Я ее только что искупала, - начала Сэди и осеклась. - Господи, ты только посмотри на себя!
- Мне надо было заранее позвонить, - пробормотала я. - Извини. Хотела с тобой повидаться.
- Господи! - повторила Сэди, отступая назад и пропуская меня в квартиру.
Дверь за нами затворилась, и меня окутала кисловато-сладковатая жара. Горчица и тальковая присыпка, молоко, рвота и мыло. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Полное блаженство. - Я наклонилась к Пиппе: - Привет, малышка. Ты меня помнишь? - Пиппа открыла ротик, и я заглянула в ее чистое розовое горлышко до самых гланд. Девочка издала единственный пронзительный звук. - Нет? - продолжала я. - Неудивительно. Я сама себя не помню.
- Что, черт возьми, с тобой приключилось? - спросила Сэди, крепче прижимая дочь к себе и машинально, как это делают все матери, тихонько укачивая. - Ты выглядишь...
- Знаю. Ужасно. - Я положила глобус на кухонный стол. - Это для Пиппы.
- Что тебе дать? Садись сюда. Подвинь детскую одежду.
- Галету. Или кусок хлеба. Все, что угодно. А то меня немного покачивает.
- Сейчас. Боже, да что же с тобой такое? - Пиппа начала хныкать, и Сэди подняла ее выше и поднесла к лицу. - Ш-ш... Все в порядке, - по-новому, как-то нараспев ворковала она. Так она никогда не говорила до того, как родилась дочь. - Успокойся, моя крошка.
- Тебе надо заниматься с малышкой. Я явилась не вовремя.
- Она хочет есть.
- Корми, я подожду.
- Ты знаешь, что где лежит. Завари себе чаю.
- Я принесла вино.
- Я кормлю грудью, мне нельзя.
- Выпьешь рюмку, а остальное достанется мне.
- Сейчас, только переодену ее и покормлю. И с нетерпением готова тебя слушать. Господи, как ты исхудала. Сколько потеряла?
- Сэди?
- Да? - Она оглянулась с порога.
- Можно, я у тебя ненадолго остановлюсь?
- Конечно. Извини, у меня свободный только диван. Пружины совсем провалились, и Пиппа ревет по ночам.
- Не важно.
- Ты и в прошлый раз так говорила, пока она не завопила.
- В прошлый раз?
- Да. - Сэди удивленно покосилась на меня.
- Ничего не помню.
- Что?
- Ничего не могу вспомнить, - повторила я. - Я так устала, что, кажется, сейчас упаду.
- Устраивайся удобнее, - предложила Сэди. - Я скоро вернусь. Пять минут максимум.
Я открыла бутылку, налила вино в два бокала. Отпила из своего глоток и тут же почувствовала, как закружилась голова. Надо что-то съесть. Я порылась по шкафам и обнаружила пакет хрустящего соленого с уксусом картофеля и стала запихивать его в рот. Потом осторожно сделала новый глоток и опустилась на диван. В голове пульсировало, глаза жгло от усталости, порез на боку кололо. Но в этой квартире на первом этаже с развешанной на радиаторах детской одеждой и похожими на пламя темно-оранжевыми хризантемами в большой вазе было тепло и спокойно.
- Ну так что? - Сэди вернулась в комнату. Села рядом со мной, расстегнула блузку, поднесла Пиппу к груди, вздохнула и откинулась назад. - Это все из-за твоего проходимца Терри? Лицо до сих пор в синяках. Тебе не следовало возвращаться. Я думала, ты отправилась в отпуск.
- Куда?
- Ты же говорила, что собираешься развеяться.
- Это был не отпуск.
- Что он учудил на этот раз?
- Кто?
- Терри. - Сэди пристально на меня посмотрела. - С тобой все в порядке?
- Почему ты считаешь, что это Терри?
- Это же очевидно. Особенно после того, что произошло в прошлый раз. Ох, Эбби, Эбби!
- Что ты имеешь в виду "в прошлый раз"?
- Когда он тебя избил.
- Значит, он меня бил?
- Да. Сильно. Эбби, ты же должна помнить.
- Все равно расскажи.
Сэди озадаченно уставилась на меня, гадая, уж не шутка ли это.
- Странное дело. Вы поругались, он тебя ударил, и ты прибежала ко мне. Сказала, что на этот раз все кончено. Была настроена очень решительно. Казалась возбужденной. Даже довольной. Неужели ты снова к нему вернулась?
- Нет. - Я покачала головой. - По крайней мере я об этом не знаю. Это был не он.
- Ничего не понимаю. - Сэди нахмурилась, затем снова повернулась к Пиппе.