- Меня ударили по голове, - объяснила я. - И теперь я не помню, как ушла от Терри, как пришла сюда. Ничего не могу вспомнить.
Сэди присвистнула, то ли потому, что была потрясена, то ли потому, что не поверила.
- Ты хочешь сказать, что тебе устроили сотрясение мозга?
- Что-то в этом роде.
- И ты потеряла память?
- Начисто.
- Не помнишь, как порвала с Терри?
- Нет.
- Как явилась сюда?
- Не помню.
- И как ушла от меня?
- А я ушла? Конечно, должна была уйти. Ведь здесь ничего моего не осталось. А куда я отправилась?
- Ты в самом деле не помнишь?
- Нет. - Я устала говорить это "нет".
- Ты поехала к Шейле и Гаю.
- И это было в воскресенье?
- Да, должно быть, так. Я теперь путаю дни недели.
- И с тех пор до сегодняшнего дня ты меня не видела?
- Нет, я думала, ты уехала.
- Ах ну да.
- Эбби, расскажи мне, что случилось. С самого начала.
Я выпила вина и смотрела, как она нашептывала нежности дочери. Мне очень хотелось выговориться, вывалить на кого-нибудь все ужасы того, что случилось: страх во мраке, стыд, смертельное одиночество, описать безумное ощущение, когда мне казалось, что я уже мертва. Рассказать, как полиция пыталась понять мои чувства, а в итоге оставила с ними один на один. Я нуждалась в людях, которые верили бы мне. А в противном случае... Я допила вино и налила себе еще. Но если не Сэди, тогда кто другой? Она была моей лучшей и самой давней подругой. И прибежала ко мне, когда на восьмом месяце беременности ее бросил Боб. Если мне не поверит Сэди, то другие тем более. Я глубоко вздохнула.
И рассказала ей все. Про помост, петлю, мешок на голове, про ведро и хриплый смех в темноте. Сэди слушала не перебивая, только иногда охала от удивления и, не сдержавшись, бросала грубоватые восклицания. Я не заплакала. Хотя сначала казалось, что разревусь, и Сэди будет гладить меня по волосам, как ласкает Пиппу. Но мои глаза оставались сухими, и я бесстрастно и спокойно закончила свой отчет вопросом:
- Скажи, ведь я же не сумасшедшая?
- Тебе не поверили! Как они могли? Вот паразиты!
- Посчитали, что я фантазирую.
- Но как можно сочинить подобное? И с какой стати?
- Не знаю. Скрыться от любовника, привлечь к себе внимание. Какая разница?
- Но зачем? Почему тебе не поверили? - упорствовала она.
- Потому что нет улик, - безнадежным тоном ответила я.
- Вообще никаких?
- Ни крупицы.
- Ну и ну. - Некоторое время мы сидели молча. - И что в таком случае ты собираешься делать?
- Понятия не имею. Нет никаких зацепок. Проснувшись завтра утром, не представляю, куда пойти, с кем встретиться. Даже не знаю, кем мне следует быть. Я начинаю с нуля. С чистого листа. Это странно и страшно. И похоже на эксперимент, который ставит целью свести меня с ума.
- Ты, должно быть, сильно разозлилась.
- Естественно.
- И испугалась.
- Разумеется. - В жаркой комнате я внезапно озябла.
- Потому что, - продолжала высказывать вслух свои мысли Сэди, - если все, что ты говоришь, - правда, он до сих пор на свободе. И может снова напасть на тебя.
- Вот именно, - ответила я, но не пропустила мимо ушей ее слова: "Если все, что ты говоришь, - правда". Я посмотрела на Сэди, она отвела взгляд и снова принялась детским голосом ворковать с Пиппой, хотя девочка давно уже спала - голова откинулась, ротик открылся, на верхней губе блестела капля молока.
- Что ты хочешь на ужин? - спросила подруга. - Ты, наверное, проголодалась.
Но я не собиралась оставлять ее "если" без внимания:
- Ты никак не можешь решить, верить мне или нет?
- Не смеши меня, Эбби, - возмутилась Сэди. - Конечно, я тебе верю. На сто процентов.
- Спасибо. - Но я знала, что она сомневается.
Но разве можно ее винить? С одной стороны, моя истеричная, в духе готического романа, исповедь, с другой - взвешенная рассудительность всех остальных. На ее месте я бы тоже засомневалась.
Пока Сэди укладывала Пиппу в кроватку, я приготовила ужин. Сандвичи с беконом на толстых ломтях белого хлеба, которые предварительно окунула в жир. Соленые, еле влезающие в рот. И налила по большой чашке чаю. Здесь, в этом доме, я почувствовала себя беженкой и снова обрела способность на какие-то действия. Однако беспокойно спала на комковатом диване Сэди и несколько раз просыпалась, напуганная кошмарами: мне снилось, что я от кого-то убегаю, но все время спотыкаюсь и падаю. Сердце выскакивало из груди, лоб заливал пот. Пиппа яростно орала и тоже не давала забыться. Перегородки в квартире были настолько тонкими, что, казалось, мы все лежали в одной комнате. Поутру надо было съезжать. Еще одну такую ночь я бы не выдержала.
- Вот и в прошлый раз ты так, - весело заметила Сэди, когда я сообщила ей об этом в шесть утра. Она показалась мне замечательно свежей. Под копной каштановых волос здоровым оттенком розовело лицо.
- Не понимаю, как ты умудряешься так выглядеть? - недоумевала я. - Я не человек, если не посплю восемь часов, лучше десять, а по воскресеньям - все двенадцать. Переберусь к Шейле и Гаю. У них есть лишняя комната. А там решу, что делать дальше.
- И это ты тоже в прошлый раз говорила.
- Значит, мысль здравая.
* * *
На рассвете я отправилась к Шейле и Гаю. Ночью снова прошел снег, и все, даже мусорные урны и сгоревшие автомобили в мягком утреннем свете смотрелись вполне симпатично. По дороге я завернула в булочную и купила три круассана, после чего у меня осталось пять фунтов и двадцать пенсов. Сегодня надо позвонить в банк. Какой номер моего счета? На мгновение я ощутила всплеск паники, что не сумею его вспомнить. Что исчезнут из сознания все остатки прошлой жизни, словно я нажала на компьютере неверную кнопку и стерла данные.
Ровно в семь я постучалась в их дверь. Шторы наверху были задернуты. Я выждала некоторое время и постучала опять - на этот раз дольше и громче. Стояла перед дверью и смотрела наверх. Наконец штора отогнулась, и за стеклом появились лицо и голые плечи.
Шейла, Сэди и я знали друг друга полжизни. Троица задир, в школе мы то разбегались, то снова сходились, но умудрились миновать подростковый возраст, не рассорившись: вместе сдавали экзамены, знакомились с парнями, делились надеждами. Теперь у Сэди был ребенок, у Шейлы - муж, а у меня... у меня ничего не осталось, кроме моей истории. Я энергично помахала рукой, и лицо Шейлы превратилось из сердито-сварливого в удивленно-озабоченное. Оно скрылось в окне, и вскоре сама Шейла стояла передо мной - в ужасном белом халате, с заплетенными в крысиные хвостики черными волосами, которые обрамляли ее расплывшиеся щеки. Я подала ей кулек с круассанами.
- Извини. Было слишком рано предупреждать. Можно я войду?
- Ты похожа на привидение, - сказала она. - Что случилось с твоим лицом?
На этот раз я отредактировала свой рассказ - прошлась только по основным фактам, а о полиции выразилась совсем туманно. Я заметила, что Шейла и Гай явно смущены, хотя и шумно хлопотали вокруг меня - проявляли всяческое гостеприимство, возились с кофе, предлагали принять ванну, взять у них денег, одежду, воспользоваться машиной, телефоном и жить, сколько надо, в их свободной спальне.
- Нам пора на работу, а ты чувствуй себя как дома.
- Я здесь ничего не оставляла из своего?
- Нет. Может быть, завалялись какие-то мелочи.
- И сколько я у вас пробыла? Только одну ночь?
- Около того.
- Что значит "около того"?
- Ты пришла к нам в воскресенье, а в понедельник исчезла. Потом позвонила и сказала, что остановилась в другом месте. А во вторник забежала забрать барахло. Оставила записку и две очень дорогие бутылки вина.
- А куда я от вас пошла?
Они не знали. Только сказали, что я явилась к ним возбужденная, продержала за столом допоздна - пила, говорила, строила планы на оставшуюся жизнь, а на следующий день испарилась. Супруги тайком переглянулись, и я подумала, что они что-то недоговаривали. Неужели я вела себя неприлично - каталась по ковру или еще как-нибудь безобразничала? Перед их уходом на работу я вышла на кухню, а вернувшись, заметила, что они о чем-то перешептывались, склонив друг к другу головы. Но заметив меня, сразу перестали секретничать, улыбнулись и сделали вид, что обсуждают планы на вечер.
И они тоже, подумала я и отвернулась, будто ничего не поняла. Надо быть готовым, что так и будет, особенно после того, как Шейла и Гай поговорят с Сэди. А потом с Робин, Карлой, Джо и Сэмом. Я представила, как они перезваниваются: "Вы слышали? Это ужасно. Как ты считаешь, в чем дело? Только искренне, между нами?"
Беда в том, что дружба - это в основном такт. Людям не хочется знать, что о них говорят между собой друзья. Что они думают и насколько верны. Надо соблюдать осторожность, если собираешься испытывать дружбу. Потому что не всякому может понравиться, что обнаружится в итоге.
Глава 4
Смущаться не приходилось. У меня оставалось всего пять фунтов, и нужно было занять денег у Шейлы и Гая. Они были очень милы. Естественно, понятие "быть милым" включало в себя охи и вздохи, скрипение зубами, копание в кошельках и бумажниках и замечания, что позже они заглянут в свой банк и тогда смогут дать больше. Сначала я не хотела брать денег, собиралась сказать, что, мол, ничего, как-нибудь перебьюсь. Но на самом деле обойтись никак не могла. И в итоге Шейла и Гай насыпали мне в пригоршню пятьдесят два фунта разными купюрами и монетами. Потом я позаимствовала у Шейлы пару трусиков и майку, а свои бросила в корзину для грязного белья. И спросила, нет ли у нее на день-два старого свитера. Шейла ответила, что, конечно, найдется, и притащила очень славный, который выглядел вовсе не старым. Правда, Шейла была крупнее меня, особенно раздобрела теперь, но я закатала рукава и не казалась смешной. И все же подруга не сдержалась и улыбнулась.
- Извини, - сказала она. - Ты смотришься потрясающе, но...
- Потасканной, - закончила за нее я.
- Ну что ты... - возмутилась она. - Просто я привыкла, что ты кажешься, как бы это сказать, наверное, более взрослой.
Они ушли на работу, но мне показалось, что их мучило беспокойство, потому что приходится оставлять меня в доме одну. Не представляю, что их тревожило: что я опустошу их бар, стану копаться в холодильнике или буду звонить за границу. Но я залезла только в аптечку - хотела найти парацетамол. И сделала четыре местных звонка: заказала такси, потому что не собиралась таскаться по улицам одна. Затем брякнула на работу Робин. Она ответила, что не сможет встретиться со мной во время обеда, так как уже договорилась с кем-то пообедать. Я настаивала на том, что мне очень надо ее повидать. В ее планы это не входило. Я извинилась и предложила ей отменить запланированную встречу. Она помолчала, вздохнула и бросила: "Ладно".
В кои-то веки я просила об одолжении. Затем переговорила с Карлой, насела на нее и договорилась сойтись днем за чашкой кофе. Потом позвонила Сэму и тоже сказала, что хочу выпить с ним кофе - через сорок пять минут после свидания с Робин. Он не спросил зачем. И Карла тоже. Это настораживало. Они уже что-то прослышали. Но что наговорила им Сэди? Мне самой было знакомо это чувство, когда так и распирает от жареных слухов и хочется как чумной хвататься за телефонную трубку: "Эй, люди, слышали, что случилось с Эбби?" Или еще проще? "Эй, люди, слышали, Эбби рехнулась? Да, кстати, она забирает всю свободную наличность в доме".
Я смотрела в окно, пока не увидела, как подъехало такси. Стала искать сумку и поняла, что у меня ее нет. У меня ничего не было, кроме распиханных по карманам денег - немного от Сэди и гораздо больше от Шейлы и Гая. Я велела таксисту отвезти меня к метро. Это не вызвало у него воодушевления. Зато он заметно удивился - видимо, впервые в своей практике вез пассажирку к станции всего за несколько кварталов. Поездка обошлась мне в три с половиной фунта.
Я доехала на поезде до Юстона, перешла на другую платформу, села на линию Виктории, вылезла на Оксфорд-серкус и вышла на платформу линии Бейкерлу. Затем сверилась с картой метро. Поезда отсюда следовали совсем в другую сторону от тех мест, где мне приходилось бывать. Дождалась состава, зашла в вагон, но как только двери стали закрываться, снова выскочила на перрон. Поезд тронулся, и секунду или две, пока не начала собираться новая толпа, я стояла на платформе одна. Если бы кто-нибудь наблюдал за мной в этот момент, то принял бы за лунатика. Но зато я знала, что никто за мной не гнался. Никто и не мог гнаться, но теперь я точно это выяснила. И от этого мне сделалось чуть-чуть легче. Я пересела на центральную линию и доехала до Тоттнем-Корт-роуд.
Здесь находилось отделение моего банка. Толкая дверь, я чувствовала, насколько устала. Теперь самые простые вещи давались с большим трудом. Одежда. Деньги. Я ощущала себя Робинзоном Крузе. И самое плохое было то, что приходилось рассказывать всем встречным и поперечным очередную версию своей истории. Служащей за конторкой я изложила совсем урезанный вариант, и та отправила меня к своей коллеге - сидевшей в углу дородной женщине в бирюзовом блейзере с медными пуговицами. Пришлось подождать, пока та откроет счет мужчине, который ни слова не говорил по-английски. Когда тот ушел, она с облегчением повернулась ко мне - не подозревала, что ее ждет. Я объяснила, что хотела бы снять со счета некоторую сумму, но недавно стала жертвой насилия и лишилась чековой книжки, кредитной и дебетовой карточек. Не проблема, ответила банковская служащая: ее устроит фотокопия любого документа.
Я горестно вздохнула. У меня не было никаких документов. Она озадаченно посмотрела на меня. Даже испуганно. И начала:
- Тогда извините...
- Но есть же какой-то способ снять мои деньги, - перебила я. - И еще мне необходимо аннулировать старые карточки и получить новые. Я подпишу все, что требуется, и предоставлю любую информацию.
Служащая все еще сомневалась. Казалось, ее парализовало. И тогда я вспомнила о Кроссе. О нем и о других, кто выкинул меня в большой мир. Но Кросс из всех казался самым сочувствующим. Беспрестанно повторял, что, если мне понадобится помощь, он сделает все возможное.
- Вот имя полицейского, который занимается моим делом. - Я написала на бумажке номер телефона и пододвинула ей: - Можете проверить. - И тут же забеспокоилась: если Кросс решит сотрудничать с банком слишком усердно, я окажусь в еще более худшем положении. Служащая хмуро посмотрела на телефон и сказала, что ей необходимо посоветоваться с управляющим отделением. Им оказался лысеющий мужчина в подчеркнуто приличном сером костюме. Он тоже разволновался. Мне показалось, что они оба обрадовались бы, если бы я вспылила и стала кричать, но я держала себя в руках.
Процедура заняла много времени. Потребовалось несколько телефонных звонков. Они задали мне массу вопросов о моей жизни и моих банковских накоплениях, узнали, по каким счетам я в последнее время платила и какая девичья фамилия моей матери. Я подписала кучу бумаг, а женщина все печатала и печатала на компьютере. Наконец с явным облегчением они выдали мне двести фунтов и сообщили, что новые карточки и чековую книжку пришлют в течение двух рабочих дней, может быть, даже завтра. А я вдруг поняла, что документы придут на квартиру Терри. И уже собиралась попросить их выслать карточки и книжку куда-нибудь еще, но сообразила, что если сообщу об изменении адреса, меня просто-напросто вышвырнут на улицу. Поэтому распихала деньги по карманам джинсов и вышла из банка с ощущением, что покидаю букмекерское заведение.
* * *
Стоило нам поздороваться, и Робин тут же бросилась крепко меня обнимать. Но она показалась мне озабоченной и повела себя настороженно, хотя я могла понять почему. Мы совершенно разные. Она - красивая, смуглая, ухоженная, занятая. А я, типичная теперешняя я - женщина, которой негде жить и некуда особенно спешить. Робин встретила меня у дверей туристического агентства, в котором работала. И посетовала, что не заказала для нас обед, но я успокоила ее. Мы отправились в итальянский сандвич-бар и устроились там у стойки. Я чувствовала волчий голод и попросила большую чашку кофе и сандвич, который выглядел настоящим деликатесом. А Робин взяла себе только кофе. Она собралась расплатиться, и я ее не остановила. Деньги следовало беречь. Кто знает, за что еще придется платить в моей бродяжьей жизни.
- Сэди мне звонила, - сообщила Робин.
- Отлично, - промямлила я, пережевывая сандвич.
- Не верится. Мы все просто в шоке. Что я могу для тебя сделать?
- Что сказала тебе Сэди?
- Никаких деталей - только в общем и целом.
И тут Робин выдала свою версию моей истории, и я почувствовала облегчение, что наконец могу слушать, а не рассказывать. В конце она спросила:
- Ты у кого-нибудь уже была?
- В смысле, у мужчины? - не поняла я.
- У врача, - улыбнулась подруга.
- Я лежала в больнице.
- Но Сэди сказала, что у тебя серьезная травма головы. Я успела изрядно отхватить от сандвича, и в разговоре возникла пауза, пока мне не удалось проглотить кусок.
- Вот это, Робин, я и хотела обсудить с тобой. Как справедливо заметила Сэди, у меня что-то вроде сотрясения мозга, которое вызвало забывчивость. И от этого возникают проблемы с врачами и полицией. Поэтому первое, что я хочу сделать, - восстановить провалы памяти. Например, мне даже неловко об этом говорить, я не отдаю себе отчета, что порвала с Терри. Глупо, правда? В кои-то веки собралась с духом и приняла самое важное в жизни решение. А потом обо всем забыла. Так вот, если бы я была полицейским и я же пропала, а теперь спрашивала тебя: "Когда вы в последний раз видели Эбигейл Девероу?" - что бы ты мне ответила?
- Не очень поняла, что ты наплела.
- Когда, черт побери, ты меня видела в последний раз? Не такой уж сложный вопрос.
- Совсем нетрудный. - Робин на мгновение задумалась. - Я знала, что ты ушла от Терри. Мы встретились с тобой на следующий день. В воскресенье, ближе к обеду.
- Это было тринадцатое января?
- Угадала. Мы прошлись по магазинам на Кенсингтон-хай-стрит.
- Совершенно не помню. И что я купила?
Робин ошарашенно на меня посмотрела:
- Ты серьезно? Я тогда ухватила потрясающие туфли. Цену на них, смешно сказать, скинули со ста шестидесяти до тридцати пяти фунтов.
- А как насчет меня?
Она улыбнулась: