"Баллада о сломанном носе" - это история 13-летнего подростка по имени Барт. Он занимается боксом потому, что так хочет мама. "Вырастешь и еще поблагодаришь меня за это", - часто повторяет она. На самом деле Барт обожает музыку и, пока никто не слышит, поет арии из опер. Его подруга Ада решает во что бы то ни стало прославить Барта и сделать так, чтобы он выступил на школьном празднике. Тут-то и начинаются настоящие сложности. В этой книге много смеха и слез, бокса и музыки, настоящей дружбы и школьной любви.
Роман опубликован в 14 странах, в том числе, в США в издательстве Simon & Schuster. Норвежская студия Moskus Film приобрела права на его экранизацию.
Для среднего и старшего школьного возраста.
Содержание:
-
Моя первая глава 1
-
Моя вторая глава 1
-
Моя третья глава 3
-
Моя четвертая глава 6
-
Моя пятая глава 6
-
Моя шестая глава 8
-
Моя седьмая глава 10
-
Моя восьмая глава 11
-
Моя девятая глава 13
-
Моя десятая глава 14
-
Моя одиннадцатая глава 16
-
Моя двенадцатая глава 18
-
Моя тринадцатая глава 20
-
Моя последняя глава - (расслабьтесь, я не умру) 23
-
Примечания 24
Арне Свинген
Баллада о сломанном носе
Моя первая глава
Ничего такого… Подумаешь! Просто лежу на полу. А ведь только что был на ногах! Мир кувыркнулся вверх тормашками. Но, кажется, на этот раз я держался молодцом. Такие удары всегда получаешь внезапно.
Предметы и стены дрожат, меня подташнивает.
- Все в порядке?
Я киваю, будто изнутри стиральной машины.
- Можешь встать?
Конечно. Только не сразу. Можно я немного полежу?..
- Я не нарочно.
Словно в плохо настроенном телевизоре, Кристиан расплывается у меня перед глазами. Ну разумеется, он не хотел так сильно двинуть.
Мне нравится Кристиан. Мне вообще все здесь нравятся. Не удивлюсь, если и я им тоже.
- Дай ему передохнуть.
Это голос тренера. Он считает, что вера в успех двигает горами. И что у меня все получится, если я по-настоящему этого захочу. И я с ним согласен. Хотя сегодня что-то не очень… И наутро после тренировки тоже… И в школе… Особенно сомневаешься, когда вот так лежишь на спине и тебя тошнит.
Тренер с Кристианом помогают мне подняться.
- Отдохни, - советует тренер.
Не смея двинуть головой, тащусь к скамейке и сижу там, пока мир не перестает мерцать, вращаться и трястись.
- В боксе главное не сколько раз ты свалился, а сколько раз смог подняться, - замечает тренер, снимая с меня шлем и протягивая мешок со льдом.
- Ясное дело. Но, думаю, на сегодня с меня хватит.
- В среду увидимся?
- Еще бы!..
Кристиан похлопывает меня по плечу. Если бы он не жил на противоположном конце города, мы точно встречались бы каждый день после школы.
По дороге домой у меня начинает болеть под глазом. Понемногу проходит - ну вот, со зрением все в порядке. Я достаю наушники, включаю музыку и сразу забываю обо всем.
Вообще-то мне нравятся очень странные штуки. Например, блинчики с беконом. Стакан холодного молока посреди ночи. Падающие звезды - только настоящие, а не те, что потом оказываются самолетом или НЛО. Воспоминания о чем-то давно забытом. Или купанье летним днем на опустевшем пляже.
И еще когда мама шепчет что-нибудь приятное и ее губы щекочут мне ухо. Правда, это случается все реже.
Но есть кое-что покруче. От чего все внутри горит. Будто кто-то включил в животе духовку на полную.
Это пение. Нет, не как у моих одноклассников в радио или в айподах. Я люблю голоса, сокрушающие стекла и заполняющие ушные раковины до краев. Иногда я забываюсь и сам пою на всю улицу. Это немного мучительно… и прекрасно.
Старый дом, в котором я живу, мог бы быть и получше. В подъезде вечно кто-нибудь ошивается. Но, если об этом не думать, можно не замечать.
Мамы нет дома. Сделав себе два бутерброда, я сажусь за уроки.
В дверь звонят.
В голове проносятся мамины слова: "Никогда не открывай незнакомым!"
В замочную скважину вижу дядьку в униформе с визиткой в руках. На ней слово "Хафслюнн" и фотка, слегка напоминающая типа за дверью.
Он звонит опять. Потом стучит. Очевидно, именно таким и нельзя открывать. Но визитка из твердого пластика, и сам он такой солидный, что я сдаюсь.
- Линда Нарум дома? - спрашивает он сквозь дверную цепочку.
- Нет, мама вышла.
- Я пришел отключать электричество.
Иногда мама опаздывает с оплатой счетов - это с каждым может случиться. Всех дел ведь не упомнишь, а про счета наверняка забыть легче всего.
Меня осеняет, что неплохо бы прикинуться умирающим.
- Не выйдет, - говорю я траурным голосом.
- Извини, парень. Но по-другому не бывает, когда вовсе не платят по счетам.
- Вы же не хотите, чтобы я умер?
И тут мой голос делается совершенно замогильным.
- Скоро лето, парень, поди не помрешь.
- Умру, - говорю я и делаю глубокий вдох, будто мне не хватает воздуха. - По ночам, чтобы не отдать концы, я сплю в кислородной палатке. А без электричества это невозможно.
"Хафслюнн" недоверчиво смотрит на меня.
- В кислородной палатке? - переспрашивает он.
- Ничего не поделаешь, заболевание легких… Хотите взглянуть на палатку? - Я напрягаю гортань и с присвистом выдыхаю.
- Ну… ты, парень, не того… не волнуйся. Я… мне не так уж обязательно отключать электричество именно сегодня. Но твоя мама должна оплатить счета.
- Вероятно, она просто об этом забывает.
- Годами?
Я пожимаю плечами. Чем больше нагородишь, тем легче запутаться. Нет у меня никакой палатки. И вовсе я не при смерти. И вообще, лгу редко. Ну, во всяком случае - не каждый день.
Честно говоря, куда ни глянь, все только и делают, что врут. Не скажешь же человеку: "У тебя омерзительная прическа…" Или: "Какого черта ты напялил эти уродские штаны?" Или вот еще так: "Ты поступил как дурак…" Нет, ничего такого не принято говорить в лицо. Я, по крайней мере, не говорю. Держу рот на замке и язык за зубами.
В городе жить без электричества - все равно что оказаться в чистом поле. Или в бронзовом веке. Маме про счета - ни слова. Расстроится…
А неплохо дома одному - можно немного посмотреть телек и потом лечь спать.
Вот только если быстро заснешь, то быстро и проснешься.
Открываю глаза - надо мной что-то шепчущая мама.
- Что-что? - бормочу я.
- Привет, малыш. Ты у меня такой славный, такой хороший.
- Ты тоже, мамочка.
Мы крепко обнимаемся. Я нравлюсь маме, правда. И она мне. Мама, продолжая меня нахваливать, тоже ложится спать. Я помогаю ей забраться на диван и расправляю на ней одеяло.
- Мальчик мой, ты такой замечательный, - говорит она, засыпая.
А где-то падают звезды. Я в этом совершенно уверен.
Моя вторая глава
Когда я просыпаюсь, мама лежит на спине с открытым ртом. Одеяло соскользнуло на пол.
Я пытаюсь выбраться из кровати, чтобы его подобрать. Первым делом чувствую, как ноет глаз. Не очень сильно, но моргать лишний раз не стоит. Уже хорошо, что хотя бы предметы не пляшут… И я умудряюсь накрыть маму, не разбудив ее.
Сегодня я сам готовлю завтрак. Так бывает не каждый день. Иногда мама делает омлет и при этом так много говорит, что я перестаю ее слушать. К тому же я предпочитаю отправлять мысли куда подальше, пока на меня не обрушится день.
Хлеба удачно хватает и на завтрак, и на бутерброды с собой. Я пишу маме записку: "Надеюсь, ты хорошо выспалась. Нам нужно купить еды. Могу заскочить в магазин после школы. Люблю тебя. Барт".
Да, меня зовут Барт. Не на английский манер, с долгим "а". Нет. Меня зовут Барт, как по-норвежски называются усы, торчащие под носом шофера-дальнобойщика. И все вокруг именно так и выговаривают мое имя, хотя я назван в честь желтого человечка из "Симпсонов". Не то чтобы мы с мамой каждый день залипаем на "Симпсонах", но довольно часто на них щелкаем - все равно телек почти всегда включен. И каждый раз мама говорит, что назвала меня так не с бухты-барахты, а чтобы я вырос крутым чуваком, у которого все в жизни ладится.
- Но Барту всего десять лет, - напоминаю я.
- Когда-нибудь ему будет и тринадцать.
- Нет, не будет. Ему всегда десять.
По-моему, маме хотелось бы сына покруче. Вот потому я и хожу на бокс. "Вырастешь и еще поблагодаришь меня за это", - часто повторяет мама.
Я не собираюсь становиться боксером-профи - но вдруг кому-нибудь захочется вышибить из меня мозги? И тогда я буду маме благодарен. Вернее, это зависит от того, чем дело кончится.
Никакой я не Барт Симпсон. Возможно, меня надо было назвать иначе - но проехали.
Идти мне девять с половиной минут. Сегодня у меня в запасе целых одиннадцать.
У ворот школы я делаю глубокий вдох. Как говорится, новый день, новые возможности. Не все поговорки справедливы, но эта, по-моему, в самый раз. Ведь и правда никогда не угадаешь, что случится. Каждый день - словно сюрприз. Распакуй и узнаешь, что тебе подарили. Нужно только вдохнуть побольше кислорода и ступить на школьный двор.
Хотя, если честно, не всякая неожиданность желанна.
Не думайте, что в школе меня гнобят.
Вовсе нет: у меня нет прозвищ, никто не прячет мой пенал и не топит его в унитазе. И шуточек по моему поводу не отпускают.
Потому что в классе есть Бертрам. Да-да. Ему тоже не повезло с именем. Я немного сторонюсь Бертрама. Барт и Бертрам - согласитесь, смахивает на имена пары цирковых клоунов.
Над Бертрамом издеваются. Не то чтобы устраивают ему темные и спускают из окна на резинке от трусов. А так, по мелочам - учителя даже не замечают. Насмешки, подножки втихаря, пропажа пенала… Бертрам никогда не ябедничает. Просто бродит в одиночестве и наверняка не понимает, что в нем не так, - признаться, я тоже.
Хорошо бы помочь Бертраму, но как раз мне это совсем не под силу.
Я направляюсь к одноклассникам. Сгрудившись, мы обсуждаем, что видели по телевизору или нарыли в интернете.
- Что, в морду получил? - залюбовавшись на мой фингал, спрашивает один из них.
- Диванная травма, - отвечаю я.
Только не думайте, что за этим последует что-то вроде: "Диван напал?" или "А диван выжил?"
Нет, мы вовсе не такие близкие друзья для подобного диалога.
Никто в школе не знает, что я занимаюсь боксом. Никто в школе вообще обо мне толком ничего не знает. Когда однажды на уроке нам велели рассказать о своем хобби, я сказал, что собираю фотографии маньяков-убийц. Это неправда, но зато все заткнулись. Если бы я рассказал про бокс, могу поспорить - тут же нашлись бы желающие на перемене проверить эту новость.
В классе мы сидим по двое. Мне уже несколько недель везет. Моя соседка - Ада. Похоже, она самая нормальная девчонка в классе, по крайней мере в первой тройке таковых. У Ады ослепительная улыбка и белоснежные зубы.
Но не подумайте, что я до смерти в нее влюблен. Не успеешь что-нибудь хорошее сказать про девчонку, тут же всем видятся обнимашки-целовашки. Не стоит фантазировать. Я вовсе не собираюсь флиртовать с Адой. Мне не катит. Я знаю правила - не я их придумал. Мы даже друзьями не станем. Зато мы можем сидеть рядом на уроках.
- Привет! - бросаю я Аде.
- Привет, Барт.
Она слишком часто называет меня по имени. "Барт" в Адином исполнении превращается в какой-то тяжеленный камень. Боб или Рональдо звучало бы лучше.
- Вот я для тебя вырезала, - она протягивает распечатку из онлайн-газеты с фотографией какого-то типа с кустистыми бровями.
Его зовут Джо Хендерсон. Он убил как минимум четырех женщин, может, даже десяток. Ада уже не впервые приносит мне такие вырезки для коллекции маньяков.
- Круто. У меня такого нет.
Надо, наверное, следить, каких маньяков Ада мне уже приволокла. И я складываю их в отдельный конверт, подписанный ее именем. Он лежит дома под матрасом. Если мама найдет, придется долго объяснять, поэтому постельное белье я меняю сам.
Я сую распечатку в карман.
Ада занимается танцами. Но я не собираюсь дарить ей новые лосины.
Не стоит думать, что я нравлюсь Аде, раз она тащит мне фотографии убийц. Нет. У Ады есть парень. Она рассказывала о нем уже четыре раза. Он живет в каком-то городе, не помню названия, рядом с их дачей. Наверняка это старшеклассник.
- Я не поняла домашки по алгебре, - сообщает Ада.
Ну вот, началось. Думаю, в этом и кроется причина, по которой она носит мне распечатки с убийцами.
- Можешь списать, - отвечаю я и протягиваю ей свою тетрадь.
Ада справляется с этим быстро:
- Большое спасибо, Барт.
Наш учитель - длинношерстный горлопан по имени Эгиль - некогда был чемпионом Норвегии по мини-гольфу, а теперь стоит на кафедре с листком бумаги в руках и излучает энергию.
- Так, угомонитесь! У меня важное сообщение. Кто-то из ребят в крайнем ряду продолжает болтать.
- Эй, мальчики, слушайте! Как вы знаете, наш класс готовит программу для летнего концерта. Цель - превзойти все предыдущие выступления. В прошлом году нас с этим постигла настоящая катастрофа. Надо доказать, что мы можем по-другому - и уж точно победим "Б" класс! Всякий, кто хоть что-нибудь умеет, должен проявить активность. Мы составим фантастическую программу! Только, пожалуйста, не скромничайте.
- Я буду танцевать, - шепчет мне Ада.
- Здорово! - отзываюсь я.
- Тут на стене я повешу таблицу, куда вы можете вписать свое имя, - говорит учитель. - Смотрите, как симпатично получилось!
В этой жизни я в одном уверен на все сто: я не буду выступать на летнем празднике.
Урок - как часть мировой истории - одно из скучнейших ее мгновений. Самое увлекательное всегда происходит на переменах.
Иногда я оказываюсь на самом краю школьного двора. Не всегда понятно, каким образом, - просто бреду задумавшись и вдруг обнаруживаю возле себя забор. Здесь обитает Бертрам. Я оглядываюсь, но его поблизости не видать. И я поспешно устремляюсь к одноклассникам, обсуждающим предстоящий концерт.
Похоже, участвовать в нем собираются все без исключения. Как будто успех на летнем празднике обернется для них всемирной известностью.
- А ты что будешь делать, Барт? - Это мне.
Здесь следовало бы назвать по имени человека, задавшего мне вопрос, - но я его не помню. Вы скажете, что как-то странно не помнить имени своего одноклассника. Согласен, в этом есть доля правды.
Но, честно говоря, не такая уж между нами дружба: мы не спешим помочь друг другу и не общаемся после школы. Наша компания состоит из оказавшихся на обочине школьного мира, и, пока мы стоим вместе и болтаем, - мы его часть. Я назвал бы наш союз "страной безымянных", хотя вслух ничего подобного не произношу.
У каждого из нашей тусовки наверняка масса положительных качеств. Просто я недостаточно о них знаю. Доведись кому-нибудь из этих моих приятелей погибнуть в страшной аварии, я, разумеется, опечалился бы, но вряд ли пришел бы в отчаянье. Мне хватает других проблем в жизни. Может, я еще расскажу о них. Только не сейчас. Потому что сейчас все ждут моего ответа.
- Э-э… нет, - говорю я.
Никто не интересуется, почему "нет", и не уговаривает меня участвовать в какой-нибудь безумной затее. Все только кивают и продолжают трепаться. Они будут музицировать, жонглировать и показывать фокусы с йо-йо. Кажется, праздник получится на славу.
День в школе проходит как всегда - без поражений и побед. На большой перемене у меня рвутся по шву между ног брюки, но этого никто не замечает. Так что можно считать, что все в порядке.
По дороге из школы, едва я успеваю надеть наушники, рядом со мной откуда ни возьмись возникает Ада. Довольно странно - я и не подозревал, что нам по пути. Понятия не имею, где она живет, но никогда раньше ее здесь не встречал.
- Как штаны?
- Какие штаны? Эти? С ними что-то не так?
- Проехали. Что это ты слушаешь? - спрашивает она, кивая на наушники.
- Да так, всякое разное.
- Круто. Мне тоже разное нравится.
- Да, разное - это хорошо.
- Очень разное?
- Скорее разное, чем одинаковое, во всяком случае.
- Круто. А можно мне послушать… немного разного? Просто понять, насколько оно разное?
- Да… конечно.
Надо уметь держать удар - судя по всему, она хочет оценить широту моих музыкальных вкусов. Честно говоря, не знаю даже, как с этим справиться.
В кармане у меня лежит дряхлый mp3-плеер. Там полно огроменных мужчин, поющих громкими голосами, - наверняка довольно однообразно на первый взгляд. Не думаю, что "разное" в Адином представлении относится к гем, от чьих голосов дрожат стекла.
- У меня аккумулятор сел, - говорю я, пошарив в кармане.
- Ну, может, мне хватит, чтобы хоть немножечко послушать?
Ну кто, кто, кроме меня, из моих ровесников слушает оперу?! Конечно, никто. Ладно, признаюсь, в больших количествах это тяжело. Там нет припевов и там много о смерти. Но я тащусь от голосов. Например, от баритонов, выводящих звуки так, что у меня уши потеют. Словно маслом смазанные голосовые связки, огромные легкие, мощные брюшные мышцы - и вдруг наружу вырывается сумасшедший звук.
Что же мне выбрать?
Я лихорадочно перебираю записи. И почему я только не загрузил нескольких лауреатов "Грэмми" или каких-нибудь исполнителей с канала "Дисней"! Но - поздно. Я нажимаю на кнопку у имени Брина Терфеля. Этот валлийский бык поет лучше всех на свете.
Ада надевает наушники, провод оказывается коротковат - мы идем слишком близко друг к другу.
В сущности, никакой катастрофы не случится, если она пустит по школе слух о том, что я слушаю оперу. Популярность мне это вряд ли принесет, но странности прибавит. Если приплюсовать к этому мою коллекцию маньяков, могу выглядеть крутым фриком. Но настоящая моя цель - быть как все: серым и незаметным. Правда, трудновато иной раз не сорваться.
Ада смотрит на меня. Ничего, кроме ужаса, насмешки или вопроса, не шутка ли это, я от нее не ожидаю.
- Круто!
- Что?
- КРУТО! - повторяет она очень громко.
Я киваю. Неужели она действительно так думает? Ада слушает еще немного и только потом снимает наушники.
- Вот это голос! - говорит она. - А что-нибудь другое у тебя есть на плеере?
Ну вот, приехали. Ну почему я на всякий случай не записал какую-нибудь Леди Гагу?!
- Возможно…
- Или тебе только такая музыка нравится?