- Мне некогда. Папа у вас?
- А зачем тебе папа?
- Он забыл билеты.
- Какие билеты?
- На поезд.
- На какой поезд?
Славик протянул дяде Мише билеты.
- Действительно, билеты... - задумчиво сказал дядя Миша, разглядывая картонные прямоугольники. - И действительно, на поезд...
- Так папа у вас? - в четвертый раз спросил Славик, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
- У кого, у меня? - переспросил дядя Миша.
- Ну да, у вас? - нервничая все больше, сказал Славик.
- Да как сказать... - задумчиво протянул дядя Миша. - Он здесь был, но ушел.
- Тогда зачем вы меня все время спрашиваете! - разозлился Славик. - Сказали бы сразу!
- Такой уж у меня характер, - вздохнул дядя Миша. - Привык жить не торопясь. Врачам, Слава, торопиться нельзя. А я врач, и тебе это известно...
Да, Славику известно, что дядя Миша врач. Сейчас Славику нужно было узнать совсем другое.
- Куда они поехали?
- Кто?
- Папа и мама.
- Ах так, значит, мама еще с папой? - удивился дядя Миша.
- С папой... - сквозь зубы сказал Славик.
- С чьим папой?
- С моим, - ответил Славик, схватил дядю Мишу за ноги и выбросил его сквозь окно прямо на асфальтовую мостовую.
Но, упав с четвертого этажа, дядя Миша не получил даже маленькой царапины. Он по-прежнему стоял перед Славиком и улыбался ему вполне добродушно, как старому знакомому.
- Да, они в самом деле были вместе, - сообщил дядя Миша. - Очень жалко, что ты их не застал. Что же теперь делать?
- Вы знаете, куда они поехали?
- Я? - спросил дядя Миша.
После этого вопроса Славику снова захотелось выбросить дядю Мишу в окно. Он никак не мог понять, почему тот упрямится и не хочет прямо и ясно ответить, куда уехали папа с мамой. Ведь время идет. Поезд ждать не будет.
- Куда они поехали? - повторил Славик.
- Куда поехали... - раздумывая, повторил дядя Миша. - Так... Значит, они просили тебе передать, что поехали к Майе Владимировне... Значит... Они поехали к Майе Владимировне! - радостно сообщил дядя Миша. - Мне, конечно, нужно было бы тебе сказать об этом сразу, но я не люблю торопиться. Так мне больше нравится. А я привык жить так, как мне нравится.
- А теперь они из-за вас опоздают!
- Ну, это уже не важно. Важно то, что я поступаю, как мне нравится.
Выйдя от дяди Миши, Славик остановился возле парадной, раздумывая, как ему теперь добираться до Майи Владимировны. Вся эта история с билетами начинала казаться ему подозрительной. Зачем родителям ехать к Майе Владимировне, если она только сегодня была у них? Почему маме и папе понадобилось срочно уехать? Нет, все это неспроста. Меньше всего Славику хотелось видеть сейчас Майю Владимировну. Может быть, он и не поехал бы к ней, если бы не билеты. Но к билетам Славик, как и все остальные люди, относился с большим почтением. Эти маленькие кусочки картона имеют над людьми непонятную и великую власть. Люди уважают их и боятся. "А мы не забыли билеты?" - это дома. "А ты не оставил билеты?" - это на вокзале. "Граждане провожающие, проверьте, не остались ли у вас билеты отъезжающих!" - это голос из репродуктора на перроне. Билеты... Билеты! БИЛЕТЫ!!! Можно потерять чемодан, шляпу или даже пальто... Билеты терять нельзя! Это же БИЛЕТЫ! И глубоко ошибаются те, кто думает, что билеты служат людям. Нет, все как раз наоборот. Билет и без пассажира - билет, но пассажир без билета уже не пассажир. Он неведомо что. Потому-то и относятся к билетам так бережно и почтительно. Потому и хранят их, как Кощееву смерть, за семью замками: кладут билеты в паспорт, а паспорт - во внутренний карман, а карман застегивают на пуговицу и зашпиливают булавкой. Ведь это же БИЛЕТ!
А билеты были у Славика.
И Славик направился к Майе Владимировне.
- А-а, Барышев, - сказала Майя Владимировна, открывая дверь, - я догадываюсь, зачем ты пришел. Ты ищешь родителей?
Славик вздохнул с облегчением. Наконец-то встретился человек, который понял все сразу и не стал задавать ненужных вопросов. Майя Владимировна оказалась лучше, чем думал о ней Славик
- Ага, - ответил Славик, - они забыли билеты. Они у вас?
- Нет. Они только что были и ушли.
- Опять ушли! - возмутился Славик. - Что они - нарочно? Не буду я их больше искать.
- Это твое дело, - сказала Майя Владимировна. - Ты ведь теперь поступаешь только так, как тебе хочется.
Только сейчас почувствовал Славик, как он устал. Устал не от того, что много ходил и ездил, а от бесполезности всех его стараний. Ему хотелось бросить все и уйти. Но билеты... Билеты шевелились в его кармане, они требовали, они просто кричали о том, что их ждут сейчас на каком-то вокзале. Славик не боялся ни отца, ни матери, не боялся даже Майи Владимировны, но билеты оказались сильнее его.
- А вы не знаете, куда они поехали? - спросил Славик.
- Знаю.
- Скажите, пожалуйста.
- Не скажу.
Славик даже попятился от удивления. Что это еще за фокусы? Если бы так ответила какая-нибудь девчонка, тогда понятно: девчонки любят иногда покапризничать. Особенно если от них зависишь. Но какие капризы могут быть у учителей? Учителя должны быть выдержанными. Они как раз и созданы для того, чтобы спокойно переносить чужие капризы. Они не имеют права злиться, обижаться, кричать на детей. Их дело - железная выдержка и справедливость. За это им дано право ставить двойки и выгонять из класса. Хватит с них и этого. А слова "не скажу", "не могу", "не хочу" - слова совсем не учительские. Майя Владимировна не имеет права на такие слова.
- Да, да, не скажу, - повторила Майя Владимировна, заметив удивление Славика. - Ты уж меня лучше не спрашивай.
И снова - в четвертый раз за сегодняшний день - Славик почувствовал, что не может простить такого к себе отношения. Он вынул из кармана небольшую мину и положил ее на столик, стоявший в передней. Майя Владимировна побледнела. Ноги ее подкосились, и она села на пол. Дрожащим голосом она стала лепетать какие-то извинения, но Славик ее не слушал. Мина должна была взорваться через десять секунд. У Славика только-только хватило времени, чтобы выйти из квартиры.
И он вышел. И Майя Владимировна закрыла за ним дверь, сказав ему вслед "до свиданья". Тем самым она давала понять, что люди сначала прощаются, а потом уже уходят. Несмотря на мину, Славик не хотел ссориться до конца, потому что с Майей Владимировной ему придется встретиться еще не один раз. Он тоже сказал "до свидания".
Снова Славик стоял у парадной, снова думал, что же он еще может сделать, но на этот раз ничто не могло помочь, потому что след родителей оборвался в квартире Майи Владимировны.
Славик перешел на другую сторону улицы и побрел к дому.
Прежде чем зайти в парадную, он посмотрел на окна своей квартиры.
Там горел свет.
- Вот он! - зарычал папа, открывая дверь. - Из-за него мы не смогли уехать. Ты где пропадал?
Папины слова были по крайней мере несправедливы. Не для того Славик носился по городу как угорелый и выслушивал всякие глупости, чтобы его еще за это ругали. Славик старался честно. Он не виноват, что ему все время мешали.
- Они все с ума, наверное, сошли, а я виноват? Всегда я виноват, да? Не знаешь ничего, а кричишь, - сказал Славик.
- Кто с ума сошел?
- Вахтер, которому ты записку оставил.
- По-моему, он вполне нормальный, я давно его знаю.
- Ничего ты не знаешь, - сказал Славик. - Он мне даже не сказал сразу, что вы уехали. И записку отдал, может, через полчаса.
- Чепуха какая-то! - папа пожал плечами. - Почему же он сразу не сказал?
- Он говорит: не хотел - и все.
- А-а-а... - протянул папа. - Тогда понятно. Раз не хотел, тогда ничего не поделаешь. Он у нас такой: хочет - сделает, не хочет - нет. По-моему, это нормально, как ты считаешь? - папа повернулся к маме.
- Совершенно справедливо, - подтвердила мама. - Как раз тебе, Вячеслав, это должно быть понятно.
- Но ты все же прочитал записку? - спросил папа.
- Прочитал.
- Почему же ты не приехал к дядя Мише?
- Я приехал, а вы уже уехали.
- Мы уехали потому, что не могли тебя дождаться. А нам еще надо было повидать Майю Владимировну. Почему ты сразу же не поехал за нами?
- Он меня все время спрашивал: чей папа? чья мама? А сам не говорил, куда вы уехали.
- Да, дядя Миша тоже любит поступать по-своему. Это вполне могло случиться.
То, о чем Славик начал догадываться после разговора с дядей Мишей, стало теперь для него совершенно ясно: никуда родители уезжать не собирались. Все это было придумано для воспитания. Все отвечали Славику так, как отвечал он папе и маме.
- Ты думаешь, я не понимаю? - сказал Славик. - Я понимаю - вы все нарочно придумали. Вы просто договорились. Я знаю, раньше Майя Владимировна мне бы никогда так отвечать не стала.
- Когда "раньше", Слава? - спросила мама.
- Ну, раньше...
- Раньше чего?
- Ты сама знаешь.
- Гм, - сказал папа. - У нашего сына есть, по крайней мере, одно положительное качество: он не дурак. Это обнадеживает.
- И где билеты, ты специально не говорил! - торжествуя, сказал Славик.
- Гм, - опять сказал папа, - тебе, кажется, понравилась эта игра? Не беспокойся, теперь мы каждый день будем играть в такие игры. Посмотрим, кому раньше надоест. Если уж хочешь знать до конца, то знай, что билеты эти никуда не годятся. Они старые. Но это еще цветочки. Ягодки будут дальше. Мы с мамой еще не такие штуки начнем выкидывать.
- А я теперь билеты не повезу, - сказал Славик.
- При чем тут билеты! - воскликнул папа. - Можно придумать что-нибудь поинтереснее.
- По-моему, с него на сегодня достаточно, - сказала мама. - Иди спать, Вячеслав.
Славик собирался было по привычке сказать "не пойду", но спать ему так хотелось, что сопротивляться было глупо. Он добрел до кровати, разделся, залез под одеяло, и сразу комната затуманилась и начала плавно кружиться перед его глазами.
Последнее, что еще успел расслышать Славик, были слова, донесшиеся из коридора.
- Кажется, мы чего-то не додумали, - сказал папа.
- Можешь меня не примешивать, - ответила мама. - Это все твои выдумки.
- Ничего, я еще кое-что придумал, - сказал папа. - Пойдем на кухню.
Славик сонно подумал, что надо бы встать и подслушать, о чем они будут разговаривать на кухне, но он был не в силах не только встать, но даже пошевелиться. В следующую секунду перед его глазами почему-то возник трамвай, который бесшумно катился по рельсам прямо на него. Славик пытался бежать, но ноги его скользили по земле, не находя опоры, а водитель, похожий на дядю Мишу, кричал: "Не хочу!" - и направлял трамвай прямо на Славика.
ПУСТЬ БЕЖИТ
После разговора с Серегой Кабановым Галка на следующий урок не пошла. Еще до звонка она собрала свои вещи и ушла из школы. Она обиделась. Но виноват был вовсе не Серега. Он двоечник и нахал - с него спросу нет. Галка обиделась на всех остальных ребят. Как раз те, кто восхищался ее, Юркиной и Славкиной храбростью, кто охотно хихикал и тем самым подзадоривал их на дальнейшие подвиги, исключили ее из похода. Ведь не в походе даже и дело. Получалось так, будто она хуже всех и даже Серега - двоечник и нахал - имеет право над ней смеяться.
Галка брела по залитой солнцем улице, навстречу ей шли веселые, беззаботные люди, но это все были чужие люди, а Галке сейчас нужен был друг.
Друг - это человек, который всегда с тобой заодно. Он поступает так же, как ты, и потому ты всегда можешь считать себя правым в своих поступках. Такого человека у Галки не было. Славик и Юрка в счет не шли, они были не друзья, а сообщники. Оставалась мама. Но мама сейчас никак не годилась в друзья.
Как и положено в таких случаях, Галка подумала о том, что неплохо было бы уехать на край света и там как-нибудь прославиться. Она представляла себе, что вернется через год и пройдет по улицам в унтах и меховой летной куртке, как у папы. Почему в унтах и куртке - она и сама не знала. Как-то уж так повелось, что в меховых одеяниях есть что-то героическое.
Галка подошла к двери, достала ключ и вдруг совершенно отчетливо представила себе, что сейчас навстречу ей, как раньше, выйдет в коридор мама, возьмет у нее портфель, улыбнется, и от этого все станет по-прежнему. Галка нарочно долго клацала ключом в скважине, но когда она открыла дверь, в коридоре никого не было.
Мама лежала в постели в своей комнате. Она не повернула головы к дочери, только покосилась в ее сторону.
- Ты заболела?
- Немного, - сказала мама. - Доктор велел лежать.
- У тебя даже доктор был?
- Был.
- А что он сказал?
- То, что обычно, - с неохотой сказала мама.
- А где папа?
- Его вызвали. Возможно, ему сегодня придется лететь.
Галка переступила с ноги на ногу. Она не знала, как себя вести.
- Тебе что-нибудь нужно? - спросила Галка.
- Нет, спасибо, - мамино "спасибо" прозвучало так, будто Галка уступила ей место в трамвае.
- Может быть, сходить за лекарством?
- У меня все есть, - сказала мама. - Если ты захочешь кушать, посмотри на кухне. Сегодня я не смогла ничего приготовить.
Мамины слова звучали спокойно и ровно, будто говорящие часы. Она лежала неподвижно и смотрела не на Галку, а в потолок. Мама была как кукла, и это мешало Галке подойти к ней.
Галка повернулась и пошла к двери. Сама того не замечая, она шла на цыпочках.
- Галя... - позвала мама. Галка с готовностью обернулась.
- У нас сегодня была Майя Владимировна...
- Я знаю, она мне говорила.
- Ну и прекрасно, - сказала мама и закрыла глаза.
Галка постояла немного и вышла, прикрыв за собой дверь неплотно, чтобы было слышно, если позовет мама. На кухне стояли остатки вчерашнего обеда. Галка поковырялась вилкой в салате. Есть ей не хотелось.
В квартире стояла недобрая тишина. За стеной глухо бубнило соседское радио. На подоконник шлепнулся и засеменил лапками по железу жирный голубь. Он был отвратительно беззаботен, и Галка посмотрела на него с неприязнью.
Галка потихоньку подошла к маминой двери и заглянула в щелку. Мама лежала в той же позе и смотрела в потолок. Губы ее шевелились, будто она подсчитывала что-то про себя.
Галка не решилась войти к ней и снова ушла на кухню. Она постаралась придумать, что бы такое сделать для мамы, отчего она улыбнется и заговорит своим голосом, но в голову Галке почему-то лезли всякие дурацкие мысли, вроде: надеть новогоднюю маску или подползти к кровати на четвереньках, а толкового ничего не придумывалось.
Взгляд Галки остановился на банке с кофе, стоявшей на столе. Пожалуй, это было то, что нужно. Она сварит маме кофе, принесет и поставит на стул перед кроватью. Она сделает это молча, как будто ничего не случилось, а просто она ухаживает за больным человеком.
Галка налила воды в кофейник, насыпала туда кофе и поставила на огонь. Затем она достала чистый стакан, положила в него сахар и принялась ждать, когда кофе вскипит. Тут же она вспомнила, что если делать все по правилам, то надо вскипятить и молоко. Она налила молоко в кастрюлю и включила вторую горелку. К тому времени кофейник начал тихо потрескивать, и Галка встала возле него в полной боевой готовности. Кофейник разговаривал все громче. Галка не спускала с него глаз, зная вздорный характер кофе.
Но первым все же взбунтовалось молоко. Оно вымахнуло из кастрюли белой, пузырящейся шапкой. Услышав шипенье, Галка повернулась к кастрюле и стала дуть на молоко, но шапка росла все быстрее, и, прежде чем Галка догадалась выключить горелку, вокруг кастрюли образовалось белое облако. Галка повернула кран, и облако медленно стало оседать на плиту, вновь превращаясь в обыкновенное молоко. Сладко запахло горелым. Галка кинулась за тряпкой. Но кофе тоже не дремало. Из кофейника, подняв крышку, выплеснулось коричневое облако. Галка бросилась к кофейнику. Ручка оказалась горячей. Галка отдернула руку. Кофейник повалился набок. На полу рядом с белой лужей образовалась черная. Одной ногой Галка стояла в белой луже, другой в черной, и слезы, накопленные за день, текли по ее лицу.
- Галя, - послышался мамин голос.
Галка медленно пошла в мамину комнату и остановилась на пороге.
- Что там происходит? - спросила мама.
- Я хотела... хотела... - проговорила Галка, - хотела тебе кофе...
- Иди сюда. Садись, - сказала мама. Галка присела на край кровати.
- Убежало? - спросила мама.
- Д-да... - всхлипывая, ответила Галка.
- Ну и пусть бежит, - сказала мама, улыбнулась и тоже заплакала.
СПАСЕНИЕ ПОГИБАЮЩИХ
Юрка пришел в садик задолго до пяти часов. Вячеслава Андреевича еще не было. Юрка посидел на скамейке минут пять, но ему показалось, что прошел целый час. Он побежал к выходу - взглянуть на часы, висевшие на другой стороне улицы. Одна сторона часов показывала четыре, другая - пять. Конечно, Юрка немедленно решил, что правильная сторона вторая. Он помчался обратно.
У скамьи по-прежнему никого не было. Юрка уселся на нее с твердым намерением не сходить с места, чтобы не пропустить Вячеслава Андреевича. Но сидеть спокойно было просто невозможно. Через несколько минут Юрка снова был у выхода.
Так он бегал почти целый час.
Вячеслав Андреевич пришел ровно в пять.
- Ну, как дела? - спросил Вячеслав Андреевич. - Опять дома не ночевал?
- Опять. Я уже думал, что вы не придете.
- Напрасно думал.
- Я очень боялся, что вы не придете. Теперь только вы можете меня спасти.
- Спасают погибающих, - улыбнулся Вячеслав Андреевич. - А ты еще не совсем погиб. Я договорился насчет приемника и пылесоса. Часы, извини, починить они не берутся.
- Да часы и не надо, - сказал Юрка, холодея от счастья.
- Ну что ж, тогда пойдем забирать твои игрушки.
Радость Юркина сразу уменьшилась наполовину. Он помрачнел.
- Ты чего? - спросил Вячеслав Андреевич.
- Домой идти боюсь. Там мама.
- Так ведь все равно придется.
- Придется... - вздохнул Юрка. - Я даже не знаю, что мне теперь будет.
- Идем, идем, со мной тебе полегче будет, все-таки - посторонний человек...
- Нет, не легче. Она не любит, когда посторонние вмешиваются. Еще, может, и вам попадет.
- Ну что ж, - сказал Вячеслав Андреевич, - будем бороться до конца. Вперед!
Мать открыла дверь. Увидев Вячеслава Андреевича, молча посторонилась. Юрка боком прошел в переднюю. Вслед за ним вошел Вячеслав Андреевич с видом смущенным, как будто и он был в чем-то виноват.