- Бантар, по моему настоянию, перевел Мадлен в наш отряд. Таким образом, Мадлен примет участие в защите баррикады на Рампоно.
- Хорошо. Теперь дело за вами: установите точно число защитников. План баррикады мне удалось зарисовать, несмотря на вмешательство мальчишки…
- Силы коммунаров ничтожны. Я не понимаю, почему вы затягиваете дело, - перебил его Люсьен.
- Быстрый разгром коммунаров невыгоден Тьеру, - объяснил Анрио: - чем длительнее будет агония Коммуны, тем больше прольется крови и тем дольше не смогут рабочие снова поднять голову. Помните: дело сейчас не в захвате баррикады. Больше суток коммунары все равно не продержатся. Но нам важно с корнем уничтожить всех этих безумцев. Сейчас для нас важнее всего окружить Париж кольцом наших войск и не выпустить коммунаров из города. Ваша задача следить, чтобы никто из вожаков не успел скрыться.
- Я хорошо все усвоил, и повторять мне не надо, - мрачно подтвердил Люсьен. - Нам надо только выбрать место для наших встреч подальше отсюда.
- Я предлагаю встретиться завтра в семь утра у Трех каштанов на бульваре Рошешуар.
Тьер, пользуясь благодушием и доверчивостью правительства Коммуны, наводнил Париж "своими людьми", которые шпионили, осведомляя Версаль о всех мероприятиях Коммуны, о расположении укреплений и средствах защиты; они вредительски расстраивали транспорт, средства связи, портили машины и орудия, взрывали хранилища боеприпасов.
Разрушив прежний государственный аппарат, Коммуна не успела очистить все органы новой рабочей власти от контрреволюционеров. Вредители и саботажники всячески противились проведению мероприятий правительства этого первого рабочего государства.
Агенты Тьера наводняли Париж контрреволюционными газетами, доставлявшимися из Версаля, и сеяли злостные слухи, имевшие целью поколебать стойкость коммунаров. Они восстанавливали население Парижа против Коммуны и обливали грязью наиболее популярных, любимых народом борцов за Коммуну, добиваясь нередко отстранения от руководства честных людей и назначения на их место предателей. О том, какого размаха достигала провокация тьеровской агентуры, свидетельствует трагическая история с генералом Ярославом Домбровским. Этот пламенный революционер, поляк, бывший офицер русской армии, был осужден на вечную ссылку в далекую Сибирь за участие в польском восстании против царского гнета в 1863 году. Но ему удалось бежать во Францию, где он принимал участие в революционном движении.
Позже, когда Тьер напал на Париж, Домбровский был назначен генералом Коммуны и комендантом Парижа, а затем, после неудач, которые потерпели коммунары в первых боях с версальцами, был поставлен во главе войск, действовавших в Нейи. Он руководил также обороной западного укрепленного участка, позже и Монмартра. Домбровский проявлял беспримерное мужество и храбрость во время боя. Он был опасен для врагов еще и тем, что настойчиво боролся за переход от обороны к наступлению. Он требовал от правительства Коммуны упорядочения руководства обороной, противодействуя анархии, которая царила в военном ведомстве.
Вот почему Тьер задумал дьявольский план если не купить этого человека, то, по крайней мере, опорочить его.
Он подослал к Домбровскому своего агента с предложением предать Коммуну. Домбровский тотчас сообщил об этом прокурору Риго, и у них созрел план ответить хитростью на провокацию: принять предложение и впустить часть армии версальцев в Париж, устроив им таким образом ловушку.
Однако в последний момент они отказались от этого плана. Тогда агенты Тьера стали распространять фальшивки-письма, компрометирующие Домбровского, который якобы получил взятку от Тьера. Провокация не удалась, но она заставила Домбровского пережить много тяжелых минут.
Меры борьбы с провокациями и диверсиями внутренних врагов Коммуна стала принимать с большим запозданием, и они не носили систематического характера.
Вот почему Люсьену Капоралю было нетрудно плести паутину предательства.
Глава седьмая
"КОММУНА ИЛИ СМЕРТЬ!"
Весь опыт сооружения баррикад, накопленный за время атак версальских войск, был использован Жозефом Бантаром при постройке укрепления на улице Рампоно. С фронта баррикада была неприступна. Сюда были свезены десятки возов с бочками, которыми было заполнено пространство между двумя стенами. Одна стена была выложена из камней, другая - из бумажных кип. На баррикаде царило оживление, когда к ней подходил Кри-Кри.
- Эй, глядите-ка, что я нашел! Вот это находка!
Жако, молодой парень с маленькими, недавно пробившимися усиками, веснусчатым лицом и веселыми карими глазами, разглядывал какой-то металлический предмет, который он извлек из кучи строительного мусора, собранного на развалинах разрушенного версальскими снарядами дома.
- Что там такое? - отозвался Кри-Кри. - Уж не кости ли слона из зоологического сада, которого недавно съели парижане?
- Дурень, смотри, это осколок зажигательной бомбы!
- Ну-у! - Кри-Кри наклонился вместе с Жако и стал рассматривать остатки металлической коробки с неровными краями.
Несколько коммунаров также бросили свою работу и присоединились к мальчикам.
- Этакие мерзавцы эти версальцы! - с возмущением сказал один из взрослых федератов. - Ведь это одна из тех знаменитых бомб, которые они придумали. Они не решались применять их против пруссаков, ну, а для парижских рабочих все средства хороши! Негодяи!
- Ну, друзья, как подвигается работа? - Люсьен Капораль, неизменно свежий, чисто выбритый и аккуратно одетый, показался у баррикады.
Увидев Люсьена, все снова принялись за работу.
- Ничего, гражданин Капораль, как будто скоро кончим. Нам осталось немного.
- Хорошо, хорошо, - сказал Люсьен, проверяя прочность укрепления, сооруженного из балок, щебня и мешков с песком. - Хорошо! - еще раз повторил он и направился в другой конец баррикады.
Здесь постройка была поручена подрядчику. С тех пор как Париж покрылся сетью баррикад, находилось немало ловких дельцов, предлагавших свои услуги по их постройке, и Коммуна была вынуждена прибегать к их помощи.
Сооружение баррикады на улице Рампоно было поручено Кламару, специалисту по строительным работам.
Увидев Люсьена, Кламар почтительно снял шляпу и заискивающим тоном спросил:
- Не угодно ли зам будет, господин Капораль, осмотреть нашу работу?
Люсьен, ничего не ответив, пошел с Кламаром.
Беседа между коммунарами снова возобновилась.
- Да, - говорил один из пожилых коммунаров, - неладно получилось, что Париж оказался отрезанным от Франции; об этом постарался Тьер. Ему это нетрудно было сделать при помощи своих друзей, пруссаков.
- Еще бы! - ответил другой.
Он упорно долбил мотыгой неподдававшуюся землю. Воткнув мотыгу в горку песка, он отер пот со лба, закурил папиросу и сказал:
- Вот что я тебе скажу, Винэ: если и теперь Франция не услышит нашего призыва, нам конец! Читал ты последнее воззвание, адресованное всему французскому народу?
- Нет, - сказал Винэ и тоже отложил работу.
- О, это замечательный документ!
Коммунар вытащил из кармана аккуратно сложенный листок и, откашлявшись, начал его читать с большим выражением, делая паузы и повышая голос в наиболее важных местах:
"Героический, непобедимый, неутомимый Париж борется без устали и без передышки.
Большие города Франции, неужели вы останетесь равнодушными свидетелями этого единоборства не на жизнь, а на смерть, происходящего между Будущим и Прошлым, между Республикой и Монархией.
Не помогать Парижу - значит его предать!
Чего же вы ждете, чтобы подняться? Чего вы ждете, чтобы сбросить бесчестных агентов правительства капитуляции и позора, которое попрошайничает и в этот самый момент покупает у прусской армии снаряды для бомбардировки Парижа со всех сторон.
Большие города, вы присылаете Парижу братский привет. Вы говорите ему: сердцем мы с вами!
Теперь не до манифестов. Настало время действовать. Сегодня слово принадлежит пушке!
Довольно платонических восклицаний! У вас есть ружья и снаряды. К оружию! Восстаньте, города Франции!
Не забывайте вы, Лион, Марсель, Лилль, Тулуза, Нант, Бордо и другие: если Париж падет в борьбе за свободу мира, мстительница-история с полным правом скажет, что Париж был удушен и что вы дали свершиться этому преступлению".
- Это хорошо написано! - восторженно вскричали Кри-Кри и Жако.
- Эх вы, молодежь! - улыбаясь, сказал Винэ. - Никто не спорит, что это хорошие слова. Но где гарантия, что города ответят на наш призыв? Говорят, что в Марселе Коммуна продержалась всего две неделя, а в других городах и того меньше. Вот разве только Лион нас поддержит… Я слыхал, что там снова восстание…
- Что касается Парижа, то мы еще продержимся, - бодро сказал пожилой федерат, - за бойцами у нас дело не станет, были бы только патроны.
- Баста! Время отдыха окончилось! - прокричал Винэ, взявшись за мотыгу, и все дружно последовали его примеру.
- А вот и Мадлен! - воскликнул Кри-Кри.
Мадлен Рок, приветственно помахав рукой федератам, хотела пройти, не останавливаясь, к дальнему краю баррикады, но несколько голосов сразу окликнуло ее:
- Мадемуазель Мадлен, посмотрите на нашу работу! Мадемуазель Мадлен!
- Я не сомневаюсь, что у вас работа идет хорошо, - улыбнулась Мадлен, показывая свои ровные зубы. - Я хочу посмотреть, как дела у Кламара. Это важнее!
- Там Люсьен Капораль, - поспешил сообщить Кри-Кри.
- Тем лучше, - кивнула головой Мадлен и прошла дальше.
Увидев Мадлен, Люсьен бросился ей навстречу:
- Как хорошо, дорогая, что ты пришла!
Мадлен рассеянно ответила на приветствие Люсьена. Она не отрываясь смотрела на стену, возводимую Кламаром. Нетрудно было заметить, что со вчерашнего дня постройка нисколько не подвинулась вперед.
- Гражданин Кламар, - произнесла Мадлен, резко отчеканивая слова, - мне не нравится ваша работа!
Кламар съежился под суровым взглядом Мадлен.
- Мадемуазель, вы слишком строги и забываете, что у меня нет нужных материалов и людей… Я уже докладывал господину Капоралю, который вполне со мной согласен…
- Не знаю, о чем вы докладывали Капоралю, - перебила его Мадлен, - но за людьми у нас остановки не бывает. Что касается материалов…
- Осмелюсь сказать, мадемуазель, ваши люди не идут ко мне работать, а наемных рабочих трудно найти.
- Все ясно, - по-военному произнесла Мадлен. - Гражданин Кламар, вы свободны. Нам ваши услуги не нужны. Вам больше подходит строить триумфальную арку для встречи версальцев.
Кламар, сконфуженно почесав затылок, отошел в сторону.
- Я попробую договориться с депутатом Бантаром, - пробормотал он, ни к кому не обращаясь.
Мадлен вся кипела. Голубые глаза ее метали молнии, руки нервно сжимали висевший у пояса револьвер.
- Мадлен, дорогая, - ласково взяв ее под руку, сказал Люсьен, - ты не права. Кламар может еще нам пригодиться. Ты вооружаешь его против нас, таким путем мы от него ничего не добьемся.
- Чтобы заставить работать этих каналий, - вспыхнула Мадлен, - существует одно средство - вот это! - и она выразительно указала на револьвер.
- Успокойся! Ты смотришь так сердито, как будто хочешь испепелить и меня заодно с этим Кламаром, - пошутил Люсьен, но в его шутке не было веселости.
Мадлен, наоборот, рассмеялась совершенно искренне. От недавнего гнева не осталось и следа, когда она сказала, обращаясь к Люсьену:
- Ты не знаешь, как он меня обозлил! Еще минута, и я, кажется, пустила бы в ход револьвер. Да и ты хорош, не видишь, что он явно мешкает.
- Но ведь я не каменщик и не конструктор, к тому же и материалы…
- Глупости! - перебила его Мадлен. - Не надо быть ни каменщиком, ни конструктором, чтобы видеть, что Кламар работает плохо.
- Нельзя же требовать, чтобы старик Кламар горел на работе так же, как молодая, полная сил Мадлен Рок…
- Брось шутки. Я не узнаю тебя, Люсьен! С некоторых пор ты стал какой-то странный.
- Я почти не вижу тебя, Мадлен, в эти безумные дни. От этого и происходит наша видимая отчужденность.
- Я всегда помню о тебе, мой милый, - сказала вдруг мягко и задушевно Мадлен, положив руку на плечо Люсьена. - Настали дни тяжелых испытаний. Надо их выдержать, Люсьен. Да?
С этими словами она взглянула прямо в глаза Люсьена, как бы стараясь в них что-то прочесть.
Люсьен отвел взгляд и смущенно пробормотал:
- Ты знаешь, Мадлен, что положение наше совсем не так весело, как это пытается изобразить Бантар. Версальцы заняли три четверти Парижа. У Коммуны нет никаких шансов на победу, а Жозеф балагурит и распевает песенки…
- Куда девалось твое мужество, Люсьен? Как ты можешь упрекать Бантара! Он поет и балагурит… Да ведь это прекрасно! Он поднимает дух бойцов! Он не только поет и балагурит, он организует, работает, борется!
- Ты не понимаешь меня, Мадлен. Я не пожалею жизни за республику, и тебе не придется стыдиться за меня перед товарищами. Но я против бессмысленной гибели ради упрямства или ради глупости других. Пойми меня: затея Жозефа укрепиться в районе Рампоно и удержать наступление версальцев - безумная затея и, кроме бесполезных человеческих жертв, ничего не даст. Моя любовь к тебе…
- Мне противна такая любовь, которая делает тебя трусом, - нетерпеливо перебила Мадлен.
Люсьен понял, что зашел слишком далеко. Схватив Мадлен за руку, он сказал с жаром:
- Дорогая, обещаю тебе, что эта минутная слабость, вызванная бессонными ночами, больше не повторится…
Мадлен тревожно посмотрела на своего друга:
- Хорошо, Люсьен, я верю тебе… - и она медленно направилась к строителям баррикады.
Подождав, чтобы Мадлен отошла на некоторое расстояние, Кламар приблизился к Люсьену и почтительно приподнял шляпу.
- Извините, что побеспокоил вас, - сказал он, - но я не знаю, кого слушать, что делать…
- Повиноваться гражданке Рок, - сухо ответил Люсьен.
Он осмотрелся кругом и, увидев, что за ними никто не наблюдает, добавил:
- От вас, Кламар, я никак не ожидал такой наивности. Неужели вы не понимаете, что ваш саботаж распознает каждый ребенок? Конечно, теперь вам не остается ничего другого, как уйти с баррикады.
В это время на улице показалась Мари с корзинкой цветов. Еще издали слышался ее свежий, звонкий голос, кричавший нараспев:
- Фиалки, всего два су! Душистые, свежие фиалки, всего два су!
Навстречу девочке дружным шагом, нога в ногу, плечо к плечу, шел отряд федератов: это была молодежь Парижа, его цвет. Старшему на вид было едва ли двадцать два года. Мадлен, увидев федератов еще издали, сдернула кепи и приветственно замахала навстречу идущим.
Один из них, безусый юноша, поровнявшись с Мари, крикнул:
- Дай мне фиалок, малютка! Они будут напоминать о тебе там, в огненной печи, подогреваемой версальскими снарядами.
Мари, пытаясь шагать в ногу с отрядом, протянула федерату букетик.
Юноша полез в карман за мелочью.
Мари заколебалась:
- Нет, нет, не надо! - И уже совсем решительно добавила: - Раз вы идете в бой, я не возьму с вас денег.
Эти слова девочки вызвали одобрительные возгласы федератов.
- Браво! Вот это по-нашему! - воскликнул с восхищением получивший цветы федерат.
Он всунул фиалки в дуло ружья и, высоко подняв его, послал девочке привет свободной рукой.
И, поднимая пыль, отряд исчез из виду.
Приблизившись к баррикаде, Мари увидела Кри-Кри и окликнула его.
Кри-Кри стоял в вырытой яме, так что Мари пришлось наклониться, чтобы он услышал ее слова.
- Слушай, - сказала девочка, - тетка Дидье беснуется. Она говорит, что выгонит тебя из кафе.
- Ну, и пусть беснуется! - Кри-Кри мастерски сплюнул. - Очень она мне нужна! Если меня завтра убьют на баррикаде, - прихвастнул он, - она все равно будет ворчать: "Где Кри-Кри? Почему он не на работе?"
Последние слова Кри-Кри произнес пискливо, удачно подражая пронзительному голосу старухи.
- Откуси себе язык, - плаксиво сказала Мари. - Я терпеть не могу, когда ты говоришь о смерти.
- Ну, девочка, сейчас такое время, что надо ко всему привыкать, - поучительным тоном сказал Кри-Кри, довольный тем впечатлением, какое его слова произвели на подругу. - Ладно, болтать мне некогда. Знаешь что? Приходи завтра с утра, только пораньше, часов в шесть, к Трем каштанам. Поговорим тогда обо всем. Не проспишь?
- Вот глупый! Да у меня к шести часам все букеты должны быть готовы. Что я соня, что ли? Конечно, приду!
- Ладно! - согласился Кри-Кри. - Ну, проваливай. Идет дядя Жозеф. Мне некогда.
Жозеф Бантар в это время обходил баррикаду, отдавая распоряжения, смеясь, шутя, подбадривая.
- Ты опять будешь меня ругать за то, что я погорячилась, - смеясь, сказала Мадлен, подходя к Жозефу. - Я сейчас прогнала Кламара. Он мне подозрителен. Он нарочно тянет с постройкой баррикады. Говорит, что нет материалов.
- Мадлен, конечно, во всем права, - подтвердил Люсьен, - во всем, кроме одного: материалов действительно нет.
- Как? Нет материалов?! - вскричал Жозеф, озираясь по сторонам!. - А это что? - и он показал узловатым пальцем на появившуюся из-за угла тележку, нагруженную фортепиано и разной мебелью. Тележку с трудом передвигал мужчина средних лет, напоминавший своим видом лакея из богатого буржуазного дома. Тележка застряла среди вывороченных из мостовой камней. Собралось несколько зевак-прохожих.
Быстро перешагнув через камни, Жозеф подошел к застрявшей тележке.
- Откуда и куда? - лаконически спросил он.
- Эти вещи были заказаны виноторговцем Гаваром, - ответил лакей, - но владелец их уехал в Версаль. А теперь он уведомил, что на днях вернется, и вот я…
- Виноторговцем Гаваром?! - воскликнул Жозеф. - Тем лучше!
Не задумываясь, он сбросил с себя сюртук, перерезал перочинным ножом веревки, стягивавшие воз, и, к восхищению окружающих, взвалил на свои могучие плечи фортепиано и понес его к баррикаде. Остальные, следуя его примеру, вмиг разобрали мелкие вещи: столики, тумбочки, кресла, и тоже потащили их к баррикаде.
- Что я скажу хозяину? - в недоумении развел руками лакей.
- Скажи ему, что депутат Коммуны Жозеф Бантар решил проверить, крепок ли материал, из которого сделана мебель. Если фортепиано выдержит версальские снаряды, оно будет вам возвращено! - крикнул Жозеф под дружный хохот окружающих.
- Ну-с, теперь, кажется, все в порядке! - сказал Жозеф, с удовлетворением оглядывая баррикаду и вытирая платком пот, струившийся со лба и щек.
- Нам надо выбрать пароль, - сказал Люсьен. - Ты приказал мне поставить часовых, я должен передать им пароль…
- Да, это важный вопрос. Но здесь не совсем подходящая для этого обстановка. Вон там, за бочками, пожалуй, самое укромное место. Я надеюсь, что эти бочки не имеют ушей, - и Жозеф ткнул ногой в одну из них.