* * *
- Двадцать минут до полуночи, - объявил Бен.
Он сияющими глазами смотрел на золотистые вспышки петард, которые рассыпались брызгами горящих искр.
- Надеюсь, Сирах припас на сегодня хорошие истории, - сказала Изобель, разглядывая донышко бокала на свет, словно ожидая там что-то найти.
- Самые лучшие, - заверил Рошан. - Это наша последняя ночь. Закрытие общества "Чоубар".
- Интересно, что будет с Дворцом, - промолвил Сет.
Много лет ребята иначе как "дворцом" и не называли старый заброшенный особняк.
- Дай угадаю, - вызвался Бен. - Комиссариат или банк. Всегда, если что-нибудь разрушают, на этом месте обязательно строят банк или комиссариат, разве нет?
К компании присоединился Сирах. Роковое пророчество Бена заставило его задуматься.
- Может, откроют театр, - возразил болезненный юноша, не спуская глаз с Изобель, своей безответной любви.
Бен закатил глаза и покачал головой. Когда выпадал случай польстить Изобель, Сирах забывал о достоинстве.
- А вдруг его не тронут, - предположил Йен. До сих пор он молча слушал друзей, тайком поглядывая на картинку, которую рисовал Майкл на клочке бумаги.
- И каков сюжет? - спросил Бен без тени иронии в голосе.
Майкл в первый раз поднял голову, оторвавшись от рисунка, и взглянул на товарищей. Те смотрели на него так, словно он только что спустился с небес. Майкл застенчиво улыбнулся и показал набросок зрителям.
- Это мы, - пояснил штатный портретист клуба семерых.
Целых пять секунд шестеро членов общества "Чоубар" созерцали картину в благоговейном молчании. Первым отвел глаза от рисунка Бен. Майкл заметил на лице друга непроницаемое выражение, которое появлялось в минуты, когда его одолевали непонятные приступы меланхолии.
- Неужели у меня такой нос? - возмутился Сирах. - У меня совсем другой нос! Этот похож на рыболовный крючок!
- Нос - это все, что у тебя есть, - заверил его Бен, изобразив улыбку. Майкла она не обманула, но ввела в заблуждение остальных. - Не жалуйся. Лиши твою личность выдающегося профиля, и от тебя останется прямая линия.
- Дай посмотреть, - сказала Изобель. Завладев рисунком, она принялась внимательно его изучать в колеблющемся свете фонаря. - Ты такими нас видишь?
Майкл кивнул.
- Ты нарисовал и себя вместе со всеми, но смотришь совсем в другую сторону, - заметил Йен.
- Майкл всегда видит то, что другим недоступно, - сказал Рошан.
- Майкл, а что ты такого разглядел в нас, что больше никто не в состоянии распознать? - поинтересовался Бен.
Присоединившись к Изобель, он придирчиво рассматривал рисунок, сделанный жирным карандашом. Майкл изобразил всю компанию у пруда, в котором отражались их лица. На небе сияла полная луна, вдали терялся лес. Бен вгляделся в расплывающиеся на поверхности воды отражения, и сравнил их с лицами ребят, сидевших вокруг маленького озера. Ни у кого из них выражение не соответствовало тому, что отражалось в воде. Голос Изобель, прозвучавший над ухом, вывел его из задумчивости.
- Можно мне оставить его себе, Майкл? - спросила Изобель.
- Но почему тебе? - не согласился Сет.
Бен положил руку на плечо могучему бенгальцу и бросил на него короткий предупреждающий взгляд.
- Пусть берет, - пробормотал он.
Сет кивнул, и Бен дружески похлопал его по спине. При этом он краем глаза наблюдал за элегантно одетой пожилой дамой, которую сопровождала девочка, ровесница самого Бена и его друзей. Дама и девочка вошли во дворик приюта Св. Патрика и направились к крыльцу главного здания.
- Что-то случилось? - тихо спросил Йен, вдруг очутившись рядом.
Бен слегка покачал головой.
- У нас гости, - промолвил он, не спуская глаз с пожилой женщины и ее спутницы. - Или кто-то вроде.
* * *
Томас Картер уже знал о визите, когда Банким постучал в дверь кабинета. Он заметил появление дамы с компаньонкой, поскольку стоял у окна, наблюдая за праздником во дворе. Картер зажег настольную лампу и пригласил помощника войти.
Банким был молодым человеком с ярко выраженными чертами уроженца Бенгалии и живым проницательным взглядом. Он вырос в приюте св. Патрика и вернулся преподавать физику и математику, проработав несколько лет учителем в разных школах провинции. Удачно сложившаяся судьба Банкима являлась одним из благословенных исключений, которые питали душевные силы Картера на протяжении многих лет. Картер увидел Банкима взрослым человеком, который воспитывал новое поколение детей в тех классах, где сам сидел когда-то. Лучшего вознаграждения за свои труды директор и представить не мог.
- Прошу прощения за беспокойство, Томас, - начал Банким, - но внизу ждет дама, и она утверждает, что ей необходимо вас увидеть. Я сказал ей, что вас нет на месте, и у нас сегодня праздник, но она слушать ничего не желает. Она требует встречи с вами, и весьма настойчиво, мягко говоря.
Картер с удивлением посмотрел на помощника и сверился с часами.
- Почти полночь, - отметил он. - Кто эта женщина?
Банким пожал плечами.
- Не знаю, кто эта дама, но я уверен, что она не уйдет, пока вы ее не примете.
- Она не сказала, что ей нужно?
- Нет. Она только попросила меня передать вам это, - ответил Банким, протягивая Картеру блестящую цепочку. - Она сказала, что вы поймете.
Картер взял украшение из рук помощника и поднес к лампе на письменном столе. Круглый золотой медальон был выполнен в виде лунного диска. Спустя несколько секунд его озарило воспоминание. Картер смежил веки, чувствуя, как в груди наливается тяжестью большой ком. У него хранился очень похожий медальон, спрятанный в шкатулке, которая лежала в запертом на ключ серванте в его кабинете. Картер не вынимал медальон уже шестнадцать лет.
- Что-то случилось, Томас? - спросил Банким, обеспокоенный изменившимся выражением лица Картера.
Директор приюта слабо улыбнулся и покачал головой, положив медальон в карман рубашки.
- Ничего, - коротко ответил он. - Попроси даму подняться. Я приму ее.
Банким с недоумением посмотрел на шефа, и на миг Картер испугался, что бывший ученик задаст вопрос, на который он не хотел бы отвечать. Наконец молодой человек кивнул и вышел из кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь. Через две минуты в цитадель Томаса Картера вошла Ариами Бозе и откинула с лица покрывало.
* * *
Бен внимательно наблюдал за девочкой, которая терпеливо стояла на одном месте под арками у главного входа приюта Св. Патрика. Некоторое время назад на пороге вновь показался Банким и пригласил пожилую особу в дом. Женщина велела спутнице ждать ее возвращения у двери. Инструктаж сопровождался выразительными властными жестами. Пожилая женщина явно пришла к Картеру. Учитывая, что директор приюта свел светскую жизнь к минимуму, она смело могла предположить, что визит в полночь загадочных красавиц (возраст значения не имел) застанет его врасплох. Бен улыбнулся и снова сосредоточил внимание на девушке. Высокая и стройная, она была одета в простое платье, отличавшееся тем не менее неповторимым стилем. Наряд явно был сшит человеком, обладавшим собственным оригинальным вкусом, а не приобретен на каком-нибудь базаре "черного города". Нежные черты девочки (хотя издали лицо не удавалось хорошо рассмотреть) будто писали тонкой кистью, а белая кожа излучала сияние.
- Есть тут кто-нибудь? - прошептал на ухо другу Йен.
Бен, не моргая, кивнул в сторону девушки.
- Почти полночь, - заметил Йен. - Мы собираемся во Дворце через несколько минут. Напоминаю, прощальная вечеринка.
Бен с отсутствующим видом наклонил голову.
- Подожди секундочку, - сказал он и решительно зашагал к девочке.
- Бен, - крикнул ему в спину Йен. - Только не сегодня, Бен…
Бен не обратил внимания на призыв друга. Его одолевало любопытство и желание разгадать загадку возобладало над протокольными тонкостями этикета общества "Чоубар". С ангельской улыбкой примерного ученика он кратчайшим путем направился к гостье. Заметив его приближение, девочка потупилась.
- Здравствуй. Я помощник мистера Картера, ректора Св. Патрика, - торжественно объявил Бен. - Я могу что-то сделать для тебя?
- Вообще-то, нет. Твой… коллега уже проводил мою бабушку к директору, - отозвалась девочка.
- Твою бабушку? - переспросил Бен. - Понятно. Надеюсь, ничего страшного не произошло. Я имею в виду, что уже полночь, и я подумал, что, может, что-то случилось.
Девочка слабо улыбнулась и покачала головой. Бен улыбнулся ей в ответ. Она оказалась крепким орешком.
- Меня зовут Бен, - вежливо представился он.
- Шири, - ответила девочка, пристально глядя на дверь, точно ожидала появления бабушки с минуты на минуту.
Бен потер руки.
- Отлично, Шири, - сказал он. - Пока мой коллега Банким провожает твою бабушку в кабинет мистера Картера, позволь тебе предложить наше гостеприимство. Шеф настаивает, что мы должны быть любезны с гостями.
- А ты не слишком молод для помощника ректора? - поинтересовалась Шири, избегая взгляда Бена.
- Молод? - переспросил юноша. - Я польщен, но с сожалением вынужден признать, что мне скоро стукнет двадцать три.
- Никогда бы не сказала, - парировала Шири.
- Это у нас семейное, - пустился в объяснения Бен. - У всей родни кожа не стареет. Например, маму, когда мы вместе идем по улице, принимают за мою сестру.
- Неужели? - воскликнула Шири, подавив нервный смешок. Она не поверила ни единому слову из его болтовни.
- Но что плохого в том, чтобы принять приглашение? - не сдавался Бен. - Сегодня у нас прощальный вечер для тех ребят, кому уже пора уходить. Печально, но перед ними открывается жизнь. Кроме того, это интересно.
Шири подняла на Бена глаза, влажно блестевшие в темноте, и на губах у нее медленно выступила недоверчивая улыбка.
- Бабушка просила меня ждать здесь.
Бен указал на дверь.
- Тут? - уточнил он. - Именно тут?
Шири кивнула, не понимая, куда он клонит.
- Послушай, - начал Бен, всплеснув руками, - мне неприятно об этом говорить, я ведь думал, что не придется вдаваться в подробности. Такие вещи портят репутацию заведения. Но ты мне не оставляешь выбора. Есть проблема - фасад осыпается.
Девушка пораженно уставилась на собеседника.
- Осыпается?
Бен кивнул с серьезным видом.
- На самом деле, - с огорчением на лице подтвердил он. - К большому сожалению. Месяца не прошло, как на том самом месте, где ты стоишь, на миссис Поттс, нашу престарелую кухарку, да хранит ее Господь, упал кусок кирпича, свалившийся с чердака.
Шири расхохоталась.
- С твоего позволения, мне не кажется, что этот несчастный случай может служить поводом для веселья, - холодно заметил Бен.
- Я совершенно не верю тому, что ты наболтал. Ты никакой не помощник ректора, тебе не двадцать три года, и кухарка не попадала под камнепад месяц назад, - бросила ему в лицо Шири. - Ты обманщик и не произнес ни одного правдивого слова с того момента, как заговорил со мной.
Бен тщательно обдумал ситуацию. Первая часть его хитрого плана, как и следовало предполагать, провалилась. И для достижения цели требовалось предпринять обходной маневр, осторожный, но достаточно решительный.
- Хорошо, признаю, что у меня разыгралась фантазия. Но не все из сказанного мною - ложь.
- О, неужели?
- Я не солгал насчет своего имени. Меня зовут Бен. И то, что мы приглашаем тебя в гости, тоже правда.
Шири широко улыбнулась.
- Я с удовольствием приняла бы ваше приглашение, Бен, но я должна ждать здесь. Серьезно.
Мальчик потер руки и сделал вид, что невозмутимо принял отказ.
- Ладно. Я подожду с тобой, - объявил он торжественно. - Если суждено упасть кирпичу, пусть падает на меня.
Шири безразлично пожала плечами и кивнула, вновь обратив глаза к заветной двери. Молчание длилось целую минуту, за это время никто из них не шевельнулся и не открыл рта.
- Жаркая ночь, - промолвил Бен.
Шири повернулась и наградила его довольно сердитым взглядом.
- Ты собираешься простоять тут до утра? - спросила она.
- Давай заключим договор. Пойдем выпьем по бокалу чудесного холодного лимонада со мной и моими друзьями, а потом я оставлю тебя в покое, - предложил он.
- Я не могу, Бен. Правда.
- Мы отойдем всего на двадцать метров, - продолжал уговаривать Бен. - Можем повесить на дверь колокольчик.
- Для тебя это так важно? - спросила Шири.
Бен кивнул.
- Я живу тут последнюю неделю. Я провел в этом доме всю жизнь, а через пять дней останусь совершенно один. Один в полном смысле слова. И я не знаю, доведется ли мне вновь когда-нибудь провести такую же славную ночь в компании друзей. Ты не понимаешь, каково мне.
Шири долго смотрела на него.
- Еще как понимаю, - сказала она наконец. - Веди меня пить лимонад.
Как только Банким - не без колебаний - покинул кабинет, оставив директора наедине с гостьей, Картер налил рюмочку бренди себе и предложил посетительнице. Ариами отказалась и подождала, пока Картер усядется в кресло, спиной к большому окну, под которым дети во дворе продолжали веселиться. Они не подозревали, как неуютно стало в кабинете, где воцарилось ледяное молчание. Картер смочил губы алкоголем и обратил вопросительный взгляд на пожилую женщину. Жизнь нисколько не смягчила властность ее черт, и в глазах все еще отражались отблески внутреннего огня, запомнившегося Картеру по тем временам, когда Ариами была женой его лучшего друга - в эпоху, казавшуюся теперь бесконечно далекой. Они долго сидели лицом к лицу, не вымолвив ни слова.
- Я вас слушаю, - произнес наконец Картер.
- Шестнадцать лет назад мне пришлось доверить вам судьбу мальчика, мистер Картер, - тихим, но твердым голосом начала Ариами. - Принятое мною решение стало одним из самых трудных в моей жизни, и мне известно, что за истекшие годы вы не обманули возложенных на вас надежд. За это время мне ни разу не хотелось изменить ситуацию, ибо я осознавала, что лучше всего мальчику будет именно здесь, под вашим покровительством. Прежде я не имела возможности поблагодарить вас за все, что вы сделали для ребенка.
- Я только выполнял свой долг, - отозвался Картер. - Но сомневаюсь, что вы пришли ко мне среди ночи, чтобы выразить свою признательность.
- Я хотела бы ответить утвердительно, но не могу, - сказала Ариами. - Я пришла потому, что жизни мальчика угрожает опасность.
- Бену?
- Да, раз вы его так назвали. Всем, что он умеет, самим своим существованием, он обязан вам, мистер Картер, - сказала Ариами. - Однако есть нечто, от чего ни вы, ни я больше не сможем его защитить. Прошлое.
Стрелки на часах Томаса Картера сошлись в одну вертикальную линию, показывая двенадцать часов пополуночи. Картер допил бренди и через окно бросил взгляд во двор. Бен разговаривал с какой-то незнакомой девочкой.
- Итак, я вас слушаю, - повторил Картер.
Ариами подобралась, скрестила руки и начала рассказ…
* * *
- Целых шестнадцать лет я путешествовала по стране, меняя одно тайное убежище за другим. Две недели назад я получила письмо. Оно застало меня в доме родственников, где я на тот момент прожила около месяца, поправляясь после болезни. Никто не знал о нашем с внучкой временном пребывании в Дели. Открыв письмо, я обнаружила чистый лист бумаги, не испорченный ни единой буквой. Сначала я решила, что произошла ошибка, или кто-то неудачно пошутил. Но рассмотрев конверт, я изменила мнение. На конверте стояли штемпели почтового отделения Калькутты. Чернила на штампе расплылись, и потому часть надписи невозможно было прочесть, но мне удалось разобрать дату: 25 мая 1916 года.
Я спрятала письмо, которому потребовалось шестнадцать лет, чтобы пересечь Индию и найти меня в укромном месте, известном лишь мне. До нынешнего вечера я к нему не прикасалась, и снова взяла в руки сегодня. Слабеющее зрение меня не подвело: на смазанном штемпеле стояла та же самая дата, которая поразила меня в первый раз. Но кое-что изменилось. На листе, в свое время абсолютно чистом, выступил текст, написанный свежими красными чернилами. Они были влажными, так что от легкого прикосновения пальцев появлялись кляксы. "Они уже не дети, старуха. Я вернулся за тем, что принадлежит мне. Уйди с дороги", - эти слова я прочитала в письме до того, как бросить его в огонь.
И тогда я поняла, кто прислал мне письмо. Также я поняла, что настал момент воскресить старые воспоминания, которые я старательно прогоняла от себя последние годы. Не знаю, рассказывала ли я вам когда-нибудь о своей дочери Килиан, мистер Картер. Ныне я всего лишь старая женщина, доживающая свой век, но в иные времена и я была матерью, матерью самого восхитительного создания, когда-либо ступавшего по мостовым этого города. Те дни кажутся мне счастливейшими в моей жизни. Килиан вышла замуж за одного из самых выдающихся мужчин Индии и переехала к нему в дом, который он сам построил, дом совершенно невиданный. Муж моей дочери, Лахаважд Чандра Чаттерджи был инженером и писателем. Он одним из первых спроектировал телеграфную сеть в стране, одним из первых сделал проект электрификации, которая откроет нашим городам дверь в будущее, одним из первых создал систему железных дорог в Калькутте… Он был новатором во всем, за что брался.
Но счастье молодых продлилось недолго. Чандра Чаттерджи погиб во время ужасного пожара, уничтожившего вокзал Джитерс Гейт, что на противоположном берегу реки Хугли. Наверное, вы видели это здание. В настоящее время оно совершенно заброшено, но некогда являлось одним из замечательнейших сооружений в Калькутте - возведенное из революционного металла со множеством уровней, пронизанное туннелями, снабженное системами кондиционирования воздуха и гидравлическими рычагами для стыковки рельсов. Инженеры со всего мира приезжали посмотреть на чудо техники и восхищались им. И все это было творением рук инженера Чандры Чаттерджи.
Вечером, в тот день, когда состоялось официальное открытие Джитерс Гейт, вокзал неожиданно загорелся. Поезд, который вез в Бомбей более трехсот детей-сирот, охватило пламенем, и он оказался навечно погребен во мраке туннелей, уходивших в толщу земли. Из пассажиров поезда не выжил никто. Он до сих пор стоит в темноте где-то в лабиринте подземных галерей на западном берегу Калькутты.
Ночь смерти инженера жители этого города должны запомнить как дату одной из самых больших трагедий, постигших Калькутту. Для многих она стала знаком того, что тьма навсегда накрыла город. Ходили также слухи, будто пожар устроила группа британских денежных магнатов. Новая ветка железной дороги могла нанести им ущерб, продемонстрировав, что морской торговый транспорт, который являлся самым прибыльным делом, начиная со времен лорда Клайва и колониальной компании, находится накануне упадка. Поезд означал будущее. По этим рельсам страна и город однажды могли бы начать путь к мечте, в завтрашний день, свободный от британской оккупации. В ночь, когда сгорела станция Джитерс Гейт, радужные надежды обратились в пепел.