* * *
Том посмотрел наверх: странный золотой жук спокойно царапал лапками по стволу, занятый своими делами. Том заметил его сразу же, в самом начале их побега, когда еще не очень-то разбирался в насекомых, узнавал разве что старых знакомцев: вшей, клопов и москитов. Но этот был совсем другой: светло-золотая спинка и ровное спокойное жужжание – как песня вполголоса – делали его непохожим на остальных.
С тех самых пор, как они покинули поляну, Том следовал за этим жуком. Он привык к его незаметному присутствию; искал жука взглядом на каждой стоянке, беспокоился: не пропал ли? – он принял бы это за дурной знак. Но жук ни разу его не подвел. Маленькое насекомое вселяло надежду одним своим присутствием. Тогда, на дереве, пока жук царапал его руку своими холодными лапками, Том как будто успел разглядеть под тонкими надкрыльями что-то круглое, светящееся. Но жук тут же взлетел, превратился в золотистую точку, сел на соседнюю ветку, потом на другую ветку. Странно: он не переставал жужжать ни на мгновение, даже когда сидел неподвижно. Вот и сейчас он напевал свою монотонную песню, долгую и успокаивающую. Жук-талисман. Не поймешь, то ли он следует за детьми, то ли они за ним. С ума сойти – довериться насекомому! Том усмехнулся – и тотчас поймал удивленный взгляд Ханы.
– Что? – не понимая, спросила она.
– Ничего, – ответил Том довольно резко, но тут же взял себя в руки: нельзя показывать раздражение или неудовольствие. Он должен думать обо всех.
"А почему, почему я всем должен? Почему не могу сдаться, как они?.. Потому что нет никого другого, кто взял бы на себя ответственность", – сам себе ответил он и оглядел детей. Сегодня они даже не разожгли костер. Все слишком устали после долгого дневного перехода. Дети были бледны, без привычных отблесков костра их лица казались совсем маленькими, потерянными. Все то, что долгое время давало им надежду и силы, постепенно улетучивалось. Так дальше нельзя. А что можно сделать? Ничего.
– Как только найдем подходящую поляну, остановимся, – сказал Том Хане. – Снова построим загон, построим дом. Будем там жить. Тут, в чаще, все кажется слишком мрачным и пугающим.
Весь день они шли в густой тени деревьев, куда не проникали даже лучи Астера. Лишь запрокинув голову, можно было разглядеть более светлые зеленые пятна – как далекий купол, до которого не дотянуться; а когда потом снова опускаешь глаза, то некоторое время, пока глаза опять не привыкнут к полутьме, вообще ничего не различаешь. Острые колючки торчали на кустах, словно когти, норовя исцарапать руки и ноги или зацепиться за старые и рваные одежки. Мошкара тучами впивалась в кожу, на которой после укусов вскакивали гроздья мелких пузырьков, и из каждого выделялась прозрачная жидкость.
– Мыльные пузыри, – как-то произнесла Хана. Никто из детей даже не повернул головы – их уже не интересовали новые слова.
Этой ночью Том снова не сомкнул глаз. Он молча лежал до самого появления Астера. "Хорошо знать, что он всегда всходит, что он есть, – думал Том. – Если бы не он, мы бы совсем потерялись… А разве мы и так не потерялись?"
Дети начали ворочаться во сне. Глор повернулся на бок и проснулся первым. Постепенно все стали просыпаться. Терли спросонья глаза, потягивались, зевали. Нинне и Орла отошли в кусты. Непривычно молчаливые, словно потухшие.
– Знаете, что мы сейчас будем делать? – спросил Том, когда все снова собрались вокруг него. – Я расскажу вам сказку. – Гранах тут же вытащил из мешка книгу. – Нет, – Том покачал головой. – На этот раз сказка будет не из книги; я просто ее вам расскажу.
* * *
– Что у них там, литературный кружок, что ли? – ворчливо спросил Рубен. Щурясь, он пытался разглядеть изображение на маленьком экране, но было темновато и мешали помехи. – И как у тебя только глаза еще не повылазили от этой штуки?
– Спасибо, что эта штука все еще работает, – ответил Джонас. – А насчет кружка это ты зря. Нам же лучше, если они хоть ненадолго задержатся. Мы уже должны быть где-то недалеко, но так мы найдем их еще быстрее.
– Ты же сам недавно говорил, что они ходят по кругу…
– Круг кругу рознь, – возразил Джонас. – Их круг – довольно запутанный. Можно сказать, круг из множества кругов.
– И они все еще этого не заметили?
– Лес быстро стирает следы восьмерых детей. То есть семерых… Нет, восьмерых.
– Может, подрегулируешь звук? А то я почти ничего не слышу…
– Сейчас не время слушать сказки, Рубен. У нас есть важное задание, ты что, забыл?
– Вот ты и пораскинь мозгами, и подумай, как с ним справиться. Как вести себя, когда мы с ними встретимся, как доставить их всех обратно… а я все-таки послушаю сказочку. Ты же у нас главный.
– Может, поменяемся?
– Ни за что. Тс-с-с!
* * *
Том-Два-Раза начал рассказывать сказку: для тех, кто рядом, и для тех, кто далеко, для детей и взрослых, для их товарища, умершего в лесу, – в лесу, который давал им укрытие и в то же время таил в себе множество опасностей. Том рассказывал сказку себе самому и остальным – потому что она несла утешение, а его так не хватало всем. Он рассказывал, потому что верил в сказки и в их силу; потому что сказки помогают людям сохранить надежду, когда больше ничего не остается… Рассказывал, потому что сказки нужны всегда, а в некоторые моменты нужны особенно, особенные сказки… вот только в книге такой особенной сказки не было. Он рассказал сказку, довольно длинную, немного странную, наполовину правдивую, наполовину выдуманную, которая начиналась так же, как и все сказки:
Жили-были…
…И потом, когда они уже не надеялись, пришел тот, кто стал заботиться о них.
– Вы пришли вовремя, – просто сказал Том. – У Лу жар. И мы не знаем, как ей помочь.
"Откуда он знает, что мы не сделаем им ничего плохого? Как он может нам доверять? – подумал Джонас. – Надо же, и нисколько не удивлен. Словно он знал, что мы все время были рядом. Словно он всегда об этом знал". Но он решил ни о чем не расспрашивать. Времени не было: если Том так беспокоится о Лу, значит, ей и в самом деле очень плохо.
Она вся пылала, частое горячее дыхание срывалось с приоткрытых губ, вокруг глаз темные круги, веки сомкнуты, сквозь бледную кожу просвечивает тонкая сеточка вен. Вблизи она казалась совсем хрупкой. Джонас вытащил из рюкзака одеяло, завернул Лу и взял ее на руки.
– Мы должны вернуться на Базу, – сказал он. – Немедленно.
Том несколько мгновений колебался. Возвращение на Базу означало конец всему. Конец. Но был ли у них выбор? Он сжал губы и кивнул. Остальные последовали за ним без возражений. Они двинулись в обратный путь, бросив свои скудные пожитки на траве. Глор замыкал шествие вместе с Рубеном, который с любопытством и опаской разглядывал Собака на поводке. Он предложил Глору передать ему поводок, но Глор только молча прижал веревку к груди. Что ж, достаточно ясный ответ.
Нести маленькую Лу было не тяжело, но все же идти быстро у Джонаса никак не получалось; остальные шли еще медленнее, часто спотыкались. Порой Джонас останавливался, ждал. "Странно, – думал он, – дети, прожившие в лесу полгода без посторонней помощи, могли бы двигаться много проворнее; но, возможно, их заторможенность вызвана нежеланием возвращаться туда, откуда они ушли?" Иногда Джонас задавал какой-нибудь вопрос Тому, и тот отвечал коротко и ясно, стараясь не сбиться с шага и не отстать от него – взрослого в хорошей физической форме. Так Джонас узнал некоторые подробности, которые они с Рубеном упустили, и восстановил историю сбежавшего Сгустка с самого начала, с того момента, когда дети нашли книгу.
– Я понял, что это важно, – сказал он Тому, сидя на поваленном дереве. – Но сначала не особенно за вами смотрел. Это было для нас чем-то… вроде игры, развлечения, – признался Джонас, стыдясь своих слов. Том ничего не сказал, просто кивнул. Они как раз остановились на привал; Рубен раздавал энергофилические плитки и гидрокубики, которые дети с удивлением вертели в руках, прежде чем попробовать на вкус. – Книги очень важны. Я сохранил много книг здесь, незадолго до бомбы, – и он показал Тому небольшой светящийся экран, по которому бежали строчки.
– Без картинок, – заметил Том, устроившись рядом.
– Что ж поделаешь, – Джонас пожал плечами. – А можно взглянуть на твою?
– Она очень старая, – нехотя ответил Том, но все же махнул рукой Гранаху, и тот подбежал вприпрыжку, с мешком на плече.
– Старинные вещи – самые драгоценные, – заметил Джонас. – Многое из нашей прежней жизни исчезло безвозвратно, поэтому оставшееся так дорого нам.
Он открыл книгу – очень бережно, это понравилось Тому, – осторожно сдул со страницы засохшую травинку, провел пальцами по плотной бумаге. "Это не просто редкость, это чудо! Кажется, мы с этой книгой ровесники, – подумал Джонас. Из своего детства он еще помнил такие же сложные изящные иллюстрации, на смену которым потом пришла совсем другая новомодная графика. Эта книга была уникальна. – Спасибо, есть хоть что-то, что можно полюбить, – подумал Джонас, сам не зная, кого он благодарит. – Надоело все одинаковое".
Он задумчиво рассматривал картинки, которые так долго поддерживали беглецов, давали пищу их фантазии. Потом поднял глаза и огляделся. Девочки сидели неподалеку и о чем-то переговаривались, бросая на него любопытные взгляды. Хана, как часовой, стояла на краю поляны, присматривала за всеми. Глор нарвал для Собака пучок листьев и, не говоря ни слова, протянул его Рубену, тот сунул листья зверю и удивленно наблюдал за тем, как Собак радостно перемалывает их своими акульими зубами. Дуду и Гранах дурачились, строили друг другу рожи. Джонас погладил по щеке лежавшую рядом маленькую Лу, которая, кажется, спала. У нее был жар. Том отдал бы что угодно, лишь бы ее серые глаза снова распахнулись. Он повернулся к Джонасу и спросил:
– Почему ты ведешь нас обратно? Ты ведь пришел не за ней, а за нами.
– Да, – кивнул Джонас. – Это мое задание, моя миссия. Я знал, что вы сбежали. Меня попросили привести вас обратно на Базу.
– Это ты оставил нам рюкзак, полный всяких вещей, да?
Джонас опять кивнул.
– А золотое насекомое?
– Это такой прибор, довольно эффективный. Он запрограммирован на выявление источников тепла и передачу оперативной системе информации об их местонахождении, – заметив растерянный взгляд Тома, Джонас умолк. – Прости, я выражаюсь слишком сложно. Этот прибор следовал за вами. И с его помощью я мог вас видеть.
– Нас накажут? – во взгляде Тома не было страха, лишь любопытство и желание понять. И ожидание.
– Не думаю. Вы слишком драгоценны.
– Но мы же не старые!
Джонас улыбнулся.
– Именно потому, что вы не старые. Потому что вы – новые.
Он помедлил, не зная, что сказать, чтобы совсем не запутать Тома и не навредить в будущем. Но лгать он не хотел. Как жаль, что у него не получилось помочь детям уйти. Он чувствовал, что сделал недостаточно; он просто наблюдал за ними, смотрел, как в театре. Представление закончилось трагедией – мальчик погиб, девочка тяжело больна. Тому сейчас нелегко, поэтому не стоит сеять в его душе зерна новых сомнений – у него их и так хватает. Все это время он один решал, куда идти, куда сворачивать, направо или налево, и все верили, что они вырвутся на свободу и справятся со всеми препятствиями. Джонас порывисто обнял мальчика за плечи; Том сначала отпрянул, но потом расслабился.
– Не слишком мне доверяй, – Джонасу показалось, что он должен это сказать. – Не знаю, смогу ли я вам чем-то помочь, когда мы вернемся. Надеюсь, что-то изменится к лучшему. Но на все сто не уверен.
– Я еще могу передумать? – помрачнев, спросил Том.
– Нет, – ответил Джонас.
– Я думал, ты наш друг, – сказал Том.
– Я тоже так думал.
Том исподлобья взглянул на него и высвободился из объятия.
Нинне поднялась и, хихикая, направилась в их сторону. По дороге она несколько раз оборачивалась, ища взглядом поддержку Орлы; та осталась сидеть, но хихикала так же глупо.
– Ты – принц? – подойдя к Джонасу, спросила Нинне. Не оставляя ему времени на ответ, она продолжала: – Ты очень на него похож, – Нинне склонилась над книгой и стала листать. Найдя нужную страницу, она радостно улыбнулась: – Вот, смотри!
На картинке был изображен принц из сказки о Белоснежке – когда он нес на руках пробудившуюся от поцелуя принцессу, оставив гномов позади в лесу. Этот принц никогда не нравился Джонасу – он предатель. И в сказке нет ни слова о дальнейшей участи гномов: только-только они привыкли к спокойной упорядоченной семейной жизни – регулярное питание, чистая выглаженная одежда, пироги с вишнями, внимание и нежность – и вдруг опять оказались в положении холостяков; и неизвестно, что будет делать Белоснежка – может, ей суждено сидеть в замке и вышивать целыми днями, пока принц, точнее, уже король, будет разъезжать по дальним странам и завоевывать новые земли. И уж тем более этот принц не нравился Джонасу сейчас, когда сам он чувствовал себя таким же предателем. Конечно, он мог бы найти для себя сколько угодно оправданий – но кому это поможет?
– Пошли, – он встал и поднял Лу на руки.
– Ты мог бы сразу мне сказать, – Том смотрел на него укоризненно. – Мы шли и шли, переходили с места на место… А оказывается, все это время были так близко! – Том помотал головой. – Я думал, что увел их, а на самом деле…
– Но ведь ты и правда увел их, – тихо сказал Джонас. – Это главное.
– Увел? И сколько нам потребовалось, чтобы вернуться? Сколько мы идем – четыре часа?
– Сорок часов. И мы еще не пришли.
– То есть до Базы – сорок часов пути? И это все, что мне удалось? По-твоему, это – побег?
– Да, – ответил Джонас. – И поверь мне, сорок часов – это немало.
– Но вот мы и вернулись… – Том смотрел на Лагерь, раскинувшийся внизу. Они остановились на возвышенности, лес уже редел. Это был последний привал, последние минуты отдыха, последний глоток воздуха, и потом придется лицом к лицу встретиться с тем, что их ожидает. В Лагере все было по-прежнему: дети возятся в пыли, серая, в трещинах, земля, из нее, как белые зубы, торчат Скорлупы, чуть в стороне – квадратная База, ее большие окна блестят, прячут все свои секреты за темными стеклами.
– Ничего не изменилось, – пробормотал Том.
– Ты не прав. Ты изменился. Вы все изменились. Вы никогда больше не будете такими, как они, – Джонас кивнул на детей, которые бегали по Лагерю, дрались или играли в пустые одинокие игры.
– А ты вообще на чьей стороне? – глядя исподлобья, спросил его Том, которого вдруг осенила догадка. – Ты с нами или с ними?
Джонас не успел ответить – только что к ним подошли какие-то люди и уже окружили его и детей со всех сторон. Двух-трех Джонас видел в Лагере раньше, остальные были ему незнакомы. Эти незнакомые были в форме. И с оружием.
– Неужто наконец пришло финансирование от Неоправительства? – насмешливо спросил он, разглядывая новехонькое ружье в руках человека в форме, стоявшего ближе всех. Смутившись, тот направил ствол в землю и сказал:
– Мак-Камп хочет вас видеть. Немедленно.
Они направились в сторону Базы в сопровождении двух рядов охраны. Дети шли в середине, как настоящие беглецы или заключенные.
– Задание выполнено, не так ли? – обратился к Мак-Кампу Джонас.
– Да. Но не хватает одного ребенка.
– Он умер, – доложил Джонас. – Подробности его смерти в отчете. Зато нам удалось найти другого ребенка, девочку.
Мак-Камп взглянул на Джонаса снизу вверх.
– Видел я твой отчет. И когда ты успел столько настрочить?.. – Он сидел за письменным столом, закинув ноги на столешницу, на которой не было ничего. Единственным признаком какой-либо деятельности был небольшой светящийся экран на передвижном столике рядом.
– Детям нужно было отдыхать в дороге, – ответил Джонас. – Они еще маленькие.
– Ладно. Хорошо хоть, что ты привел их обратно в приличном состоянии. Они выглядят в десять раз лучше остальных детей. Интересно, чем они там питались…
– Да, потолстели на подножных кормах, – согласился Джонас.
– Обойдемся без твоих комментариев. Кстати, а где этот шустряк, твой напарник?
– Остался с детьми. Чтобы они не боялись. А то тут теперь все при форме, с оружием…
– Неплохо, верно? Эти ребята только что прибыли из Неостолицы вместе с Комиссией. Говорят, надо укреплять власть на местах. Не переживай, тебя тоже приоденем и вооружим, как положено.
– Нет, – сказал Джонас.
Мак-Камп метнул на него раздраженный взгляд. Джонасу показалось, что он растерян: барабанит пальцами по колену, общается с подчиненным то свысока, то, наоборот, чуть ли не заискивающе. Будто хочет и власть показать, и в то же время почему-то нуждается в нем. "Наверное, – подумал Джонас, – пока нас не было, тут произошло что-то важное". И он угадал.
– Вот что. Сейчас мы вымоем их, оденем поприличнее и устроим смотрины. Через стекло. Как в настоящих полицейских сериалах. Неоправительство хочет убедиться в нашей эффективности. Это отличный шанс продемонстрировать важность и необходимость Базы. А то уже месяца четыре не появляется ни один из этих псевдородителей. А когда кто-то появляется, то мы не можем дать стопроцентную гарантию, что речь идет именно о воссоединении семьи. Конечно, кто сюда приезжал, с пустыми руками не уходили, но мы-то знаем, что они просто брали детей, более-менее похожих на своих… Зато сегодня к нам явились аж трое! В один день.
– Трое?
– Трое родителей, ищут двух девочек. И похоже, что они и правда родители. Вся информация сходится, во всяком случае та, что у нас есть. Пока тебя не было, нам прислали целый ящик аналитических наборов. Мы уже взяли анализы у родителей, теперь осталось взять у детей и сверить. Ты же понимаешь, мы не можем разочаровать Неоправительство и Комиссию, надо им показать, что у нас всё на высшем уровне. А если удастся это дело провернуть, то дальше уже все пойдет гладко – финансирование, кредиты и все прочее. Получим и новую форму, и новое оружие. Вот это будет настоящее признание. Из склада никому не нужного детского мяса мы превратимся в государственный детский дом, который возвращает детей их законным владельцам… то есть законным родителям. – Мак-Камп воодушевленно встал и начал мерить кабинет широкими шагами. – И перед такими специалистами, как ты, перед тем, кто владеет тончайшими технологиями и не чужд духа предпринимательства, откроются широчайшие перспективы.
– Не сходится, – сказал Джонас.
– Что значит "не сходится"?