3
Так мы и жили целый месяц. Максим - в ангаре-лаборатории со своими шуршунами, мы с Роськой - на вольной воле. Закончилось все в тот день, когда Максим показал нам "Ласточку".
После двенадцати в понедельник мы принесли ему обед и, открыв двери ангара, застыли как вкопанные. Почти весь ангар занимал самолет. Он был маленький, но совсем настоящий, только не железный. Каркас - из дерева и обтянут той самой парусиной: фюзеляж синей, а крылья белой. На носу самолета блестел настоящий пропеллер, между верхними и нижними крыльями примостились два кресла.
- Что это такое?!
- Самолет, - невозмутимо отозвался Максим. - Биплан. Раньше такие были. "Ласточка", - добавил он дрогнувшим голосом.
- Ласточка… - растроганно прошептала Роська. Из ее рассказов я знал, что Ласточкой их отец любя называл свою машину.
- Где ты его взял?
- Ну… тут, знаете, столько всего было… Материал этот не парусина, а перкаль, оказывается, специально для самолетов… а потом я еще мотор нашел, и чертежи, и все остальное… детали, крепления. Как будто кто-то собирался строить самолет, все приготовил, но передумал. Чертежи такие… подробные, четкие… Дядя Фаддей как посмотрел…
- Дядя Фаддей?!
- Ну да… - смутился Максим. - Он же бывший летчик, вы разве не знали? Я к нему часто захожу. Ксюша все время на работе, ему скучно одному. Он мне много чего про самолеты рассказывал и про то, как летал. А тут эти чертежи… Я ему показал, он и говорит: "Грех не построить". А у самого аж глаза загорелись. Он ведь и авиаконструктором работал. Я сначала не хотел даже показывать чертежи, но потом…
- Вожжа под хвост, - откомментировала Роська.
- Сама такая, - все так же невозмутимо отозвался Максим, и я первый раз услышал, что он может ругаться, да еще на Роську. - Дядя Фаддей начал мне помогать. Он все рассказывает, как самолетом управлять и где что у него находится, а сам каждый раз: "Обещай, что летать не будешь. Это опасно". Я молчу. Что я, ненормальный, такое обещать? - Максим рассмеялся. - А дядя Фаддей тоже: чем дальше, тем горестнее вздыхает: "Такой мотор, такая конструкция, тебе бы в небо… Максим! Обещай, что никогда! Ах, бедная ты моя "Ласточка"… Мало ли что мы с тобой тут напортачили…" А уж когда построили, он стряс с меня клятву, что я один не полечу. Я и не один, верно? Тебе же, Листик, Холмы разведать надо…
- Мы что, всерьез полетим? - с большим сомнением в голосе спросила Роська.
И я сказал недоверчиво:
- Неужели вы сами его построили? Вот так просто взяли и построили?
- Ну, не просто. Дядя Фаддей ведь опытный.
- Все равно. Это же настоящий самолет!
- Но ведь и мы настоящие, - улыбнулся Максим.
- Ну, все-таки сами - самолет…
- Все на свете делается чьими-нибудь руками, от посуды до паровозов…
- А где он раньше стоял? Ну, пока вы строили?
- Здесь и стоял. Вы же сто лет уже сюда не заходили…
- И мы полетим?! - прервала нас Роська.
- Полетим мы с Листиком, а ты останешься на земле. Будешь нам платочком махать.
Это прозвучало как-то… жестоко. И вообще, что-то Максим сегодня на нее рычит. Может, они с утра поссорились? И тут я понял, что Максим с ней так разговаривает специально, чтобы Роська обиделась и не просилась с нами, потому что он за нее волнуется. Так Роська и сделала.
- Очень нужен ваш самолет!
Она отвернулась, и темные глаза ее заблестели. И я почувствовал, что если полечу сейчас с Максимом, а Роська останется, то мне потом будет страшно неловко и в дружбе нашей что-то нарушится. Поэтому я все-таки сказал:
- А почему Роське нельзя лететь?
- Нельзя, - строго ответил Максим. - Это опасно.
- Я не боюсь! - встрепенулась Роська.
- Ежику понятно, что не боишься, - начал раздражаться Максим, - но самолет рассчитан максимум на двух человек. На двух! Понятно?
С этим, конечно, не поспоришь, но Роська робко возразила:
- Так ведь это, наверное, на взрослых, а мы-то маленькие.
- Там всего два места. Ты считать умеешь?
- Да чего там, - буркнул я. - Потеснимся. Мы с ней на одно сядем.
Максим смерил нас обоих долгим взглядом и вдруг рассмеялся:
- Ну вы даете! Водой не разольешь!
4
Испытания "Ласточки" были назначены на следующий день. Дядя Фаддей сказал, что сначала полетит один, а потом нас покатает.
Утром, пока в Центре шла планерка, мы выкатили "Ласточку" из ангара и кое-как дотащили до Холмов. По дороге нас встретил Леша Смелый, который, как всегда, опаздывал. Он не очень удивился. Сказал только:
- Ничего себе игрушка! Где вы такую откопали?
- Максим сделал, - как можно спокойнее ответила Роська.
- Ну-ну, - усмехнулся Леша и потрогал пропеллер. - Надо же, совсем как настоящий!
И пошел дальше.
Дядя Фаддей догнал нас у Зеленого холма. Он старый, глаза у него всегда уставшие, и на лице глубокие морщины. Но сейчас мне казалось, что он помолодел лет на двадцать: так ловко он совсем управлялся, говорил без умолку и то и дело улыбался.
- Ох, волнуюсь я, - сказал он, надевая пилотский шлем с "ушами", который принес с собой. - Сто лет не летал.
- Ничего, все получится, - уверил Максим. - Вы же сами говорили, что руки помнят.
- Да… Где-то уже голова не помнит, а руки… руки-то еще не забыли.
Он забрался на первое сиденье, что-то включил там, пощелкал рычажками и кнопочками. И наконец сказал:
- Отойдите подальше. И… скрестите пальцы!
Мы тут же скрестили. До самой последней минуты мне не верилось, что "Ласточка" возьмет и полетит, все казалось, как и Леше, что это игрушка, только очень похожая на настоящий самолет.
Но "Ласточка" взлетела!
Загудело что-то у нее внутри, заработал пропеллер, она двинулась с места, сначала по прямой, подминая траву, потом потихоньку вниз и почти у самого подножья Зеленого холма полетела ровно и низко, вздрагивая чуткими крыльями. Как жалко, что я ничего не понимаю в самолетах! Ни в устройстве, ни в том, как они работают. Вот дядя Фаддей и Максим понимают, и они остались довольны. Мы ликовали: самолет - это вам не просто так, это лучше шалаша на берегу Янки, лучше грота, даже лучше плота с парусом!
- Ну, вот и хорошо! Только смотри, Максим, чтобы без меня никаких полетов! - сказал дядя Фаддей. - И вот еще… чтобы никто про это не знал. А то попадет и мне, и вам по первое число. Будем летать помаленьку… Горючее у меня есть, так что иногда…
Потом дядя Фаддей покатал нас по одному. Я орал от восторга, как петух на рассвете. Это совсем не то, что летать на больших самолетах, здесь небо близко, а ветер можно потрогать руками. Максим уговорил дядю Фаддея научить его управлять самолетом.
- Это еще зачем? Без меня все равно нельзя летать.
- На будущее, - серьезно сказал Максим. - С машиной ведь тоже… чем раньше сядешь за руль, тем лучше будешь водить. Меня папа с восьми лет сажал.
Дядя Фаддей сдался. Он долго обучал Максима, а мы с Роськой сидели на вершине Зеленого холма, ели сочную землянику и обсуждали будущие приключения.
Обратно в ангар мы "Ласточку", конечно, не потащили. Соорудили в лесу на Зеленом холме шалаш и спрятали ее там. Со стороны совсем незаметно.
С этих пор мы стали ходить за дядей Фаддеем хвостиком. Но он, как назло, все время был занят - то одно, то другое! За всю неделю только один раз нас покатал. А потом Степанов отправил его на какие-то курсы. Аж на две недели! И тогда Максим сказал, что можем и без дяди Фаддея полетать. Если недалеко. Ведь он уже управлял самолетом сам. Да и вообще, это несложно. Не сложнее машины, если подумать. Мы еще немного поспорили, но в небо хотелось так сильно, что сдалась даже Роська!
Максим направил самолет в сторону леса. Под наше молчаливое согласие он пересек желто-зеленую границу Холмов - Леса, - и вот под нами простирается море деревьев. Наверное, это кедры. Или платаны. Сверху непонятно. Вдруг среди сплошного зеленого пространства мелькнул просвет. Поляна?
- Что, что там? - закричала мне в ухо Роська, захлебываясь ветром.
Кажется, там какие-то постройки. Хотя нет, показалось, конечно. Просто каменные глыбы. Вон и горная гряда недалеко… Но поляна, на которой они беспорядочно разбросаны, какая-то ровная, правильная, будто ее специально расчистили. И если среди Холмов могут лежать телеграфные столбы, то почему бы и в лесу не быть чему-нибудь загадочному?
Радости от первых полетов нам хватило на целую неделю. Мы всё обсуждали, как здорово, что есть "Ласточка", какой молодец Максим и дядя Фаддей и что там было в лесу, что за поляна. Максим даже про своих шуршунчиков забыл, и они обиженно и невидимо притихли по углам.
Глава IV. Лойко
1
Поляна в лесу и непонятные камни на ней, похожие на постройки, не давали нам покоя. Мы только это и обсуждали. Что за постройки, откуда? И поляна такая неестественно круглая. Ясно, что ее расчищали от леса человеческие руки. Роська еще успела заметить, что поляна окружена каменным забором. Может быть, все это связано с Холмами и Маяком? Загадки мучили нас, и мы решили разведать. Мы хорошо подготовились к этой экспедиции: стащили у дяди Фаддея в сарае две запасные фляги с топливом; Роська наделала маленьких сухариков, прихватила одеяло и теплую одежду. Мы, конечно, не собирались там задерживаться, но мало ли что может случиться…
Вылетать надо было на рассвете, чтобы к обеду вернуться, а то еще хватятся. Мы сказали, что будем ночевать в ангаре: Максиму, мол, надо провести наблюдения за ночной жизнью шуршунов.
- Ну а вы здесь при чем? - смерила нас с Роськой удивленным взглядом Вероника.
- Мы будем помогать.
- Я боюсь один ночевать, - соврал (а может, и не соврал) Максим.
Вероника дернула бровью, но отпустила, - правда, заметила, что ученый должен быть смелым.
Мне мама сказала:
- Ты там всех шуршунов распугаешь. Такое чучело…
Пусть чучело, лишь бы меня сейчас отпустили.
- Иди уж, искатель приключений, - сказал отец. - Зубную щетку не забудь.
Мама дала нам термос с какао и целую гору пирожков. Я бежал к ангару, тяжелая сумка била меня по боку. Лучше нет на свете профессии, чем искатель приключений!
И вот под нами опять лес, в ушах ветер, а вокруг только небо. Когда сквозь густую сочную зелень забелели камни-валуны, Максим повел "Ласточку" на снижение. Он сделал круг над поляной, наверное, примериваясь, где лучше сесть, и через минуту стал приземляться на круглую каменную площадку. "Ласточка" дрогнула и замерла, стих мотор, замедлил верчение пропеллер.
- Приехали, - сказал Максим.
- Бр-р-р! - потрясла головой Роська, будто вытряхивая ветер, и сняла шапку.
Мы выбрались из самолета. Вокруг стояла ровная, глубокая тишина. Пели цикады, но тишина от них только крепла.
- Как в Холмах. Похоже, Листик, правда? - сказала Роська и поежилась. Вспомнила, наверное, Запретную зону.
- Похоже, - согласился я.
Максим обошел площадку и сказал удивленно:
- Будто специально для самолета. На возвышенности и взлетная полоса есть, как раз метров сто…
- Смотрите, - сказала Роська, - в камнях дырки, как двери… Я знаю! Это дома, в них люди жили!
И вдруг меня осенило!
- Это не для самолета! Это для костра! А по этой дороге каменной они шли из домов… а может, и нет. Но это точно для костра. Вот тут по центру, видите, еще один круг выложен? Это костровище, точно вам говорю. А на этих каменных бордюрах они сидели, смотрели на… жертвоприношения…
- Думаешь, они людоеды?
Готов поспорить, что Роське захотелось домой.
- Да нет, вряд ли, - возразил Максим. - Иначе бы они давно до Поселка добрались в поисках… обеда. У древних славян похожие жертвенники были. Тоже круглые и на возвышенности.
Какая-то тень мелькнула между домами. Или мне показалось? Может, это волки? Или рысь?
- Пойдемте, обследуем постройки.
Сразу стало ясно, что мы в древнем городе. Каменная дорога, ведущая от костровища, разрезала его надвое. По одну сторону стояли в нестрогом шахматном порядке камни-валуны с дырами-входами. Это были дома из того же камня, что и маяк в Поселке: серых, ноздреватых глыб. Значит, народ, который жил раньше на побережье, через Холмы ушел вглубь острова. Но почему они покинули это обжитое место?
- Может быть, они всегда странствуют, - предположила Роська.
- Кочевники? Странно… Негде тут особо странствовать, - не согласился Максим, - мы же на острове.
Я молчал. У кочевого народа была какая-то тайна. Не хотелось мне, чтобы это было людоедство…
Каменные дома оказались почти целыми. Каждый был украшен орнаментом. Мы не нашли и двух одинаковых: большими выдумщиками были строители. Диковинные цветы переплетались с облаками, облака - с деревьями, деревья - с волнами и силуэтами животных. Будто таинственные художники хотели показать, что все в мире взаимосвязано. Чаще всего встречалось изображение дельфинов. Над входом в каждый дом был знак: в выпуклом треугольнике дельфин с дельфиненком и какая-то надпись по нижнему краю, а за треугольником - восходящее солнце.
- Красиво, - улыбнулась Роська.
- Какие странные буквы… - сказал Максим. - Смотрите…
- На иероглифы похоже…
- Нет, нисколько! Наоборот, на нашу древнюю азбуку, на кириллицу, только буквы не в ряд, а столбиком и соединены друг с другом!
- Эх, зря мы фотоаппарат не взяли! - сказала Роська.
- В следующий раз возьмем, не беда, - утешил ее Максим, достал блокнот с ручкой и стал старательно срисовывать знак и надписи, а мы с Роськой вошли внутрь. Там было холодно и сумрачно. Пол был выложен плитами все из того же камня. Маленькие окна под самым потолком, похожие на бойницы, пропускали слабые струйки света.
- Осторожней! - крикнул Максим. - Там могут быть ядовитые змеи!
Роська оглянулась и передернула плечами: то ли представила змей, то ли замерзла. Дом был чистый и абсолютно пустой, даже никакой живности, обещанной Максимом. Только на стыках камней прорастала трава.
Не найдя ничего интересного, мы вышли на солнышко. Максим все еще трудился над буквами. Все-таки он настоящий ученый, мне бы и в голову не пришло перерисовывать надпись. Мы с Роськой осмотрели еще несколько домов. Они были так же богато украшены снаружи и сдержанно, скромно устроены внутри. По другую сторону дороги была утрамбована большая земляная площадь. Может, там проходили ритуальные танцы. Или был базар. В зарослях шиповника под большими платанами мы нашли разрушенную беседку. Почти около каждого дома был колодец. Значит, здесь много родников. За рядами домов шли каменные площадки. Практически все они были завалены бревнами, ветками, листьями. Мы полазили по ним и нашли стрелу с таким же наконечником, как у меня, деревянную лопатку, темную от времени, и осколок какой-то глиняной посуды. Наверное, тут были мастерские.
- Такое странное чувство, - вдруг сказала Роська, нахмурясь, - будто кто-то на нас смотрит.
Я пожал плечами. У меня не было такого чувства, но… уже не раз казалось, что между домов мелькала быстрая тень. Не успел я сказать об этом Роське, как Максим закричал:
- Держите его! - и сам рванул куда-то в лес.
Мы бросились следом, перепрыгивая невысокие каменные ограждения.
- Слева! - крикнула Роська, сильно меня толкнув, и через секунду я врезался во что-то лбом. Охнув, упал на землю. Вот это удар - искры из глаз! Рядом со мной упал мальчишка. Смешно так упал - на четвереньки. Тут же подскочили Осташкины.
- У-у, ворюга! - Максим вырвал у мальчишки свой блокнот. Мальчишка стрельнул глазами в Максима и поднялся, а я досадливо подумал, что мирного контакта с племенем, которое я давно ищу, уже не получится.
2
Но контакт получился. Мальчишка хитро улыбнулся и сказал Максиму:
- Я не ворюка, ты - шатина.
Он был смешной и странный. Маленький, лысый, тощий и весь вымазанный черной краской или гримом, даже голова. Будто захотел поиграть в негритенка. Краска частично стерлась, особенно на коленках.
Одет мальчишка был вполне прилично - в вельветовые шорты с фабричной нашивкой. Ну и ну! Говорил он ласково, с легкой шепелявостью: "ж" заменял на "ш", "г" - на "к", "д" - на "т"… И при этом улыбался пухлогубым ртом.
Роська рассмеялась на его заявление про жадину и спросила:
- Ты кто?
- Лойко, - рассмеялся он в ответ. - А ты кто?
- Роська.
Мальчик притих. Я тоже хотел представиться, но он повелительным жестом меня остановил. А потом спросил:
- Роська - это Роса… Ты с непа?
И он низко ей поклонился. Роська смутилась и хотела было возразить, но Максим покачал головой: не стоит, мол, с неба так с неба.
Все в этом Лойко было странно: зачем красить кожу (всю!) в черный цвет? Да еще в такую жару! Ну, ладно, может у них обычай такой. Но откуда тогда у этого дикаря такие шорты? И почему он здесь один?
Максим решил не церемониться и спросил Лойко в лоб:
- А зачем ты в черный цвет покрасился?
Лойко вытаращил глаза, потом крепко задумался, потом сказал:
- Итем.
Он направился вглубь развалин, мы двинулись за ним. Лойко привел нас к одной из хижин. Прежде чем войти, он накрыл ладонью треугольник над дверью и что-то прошептал. Я прислушался: слова были непонятные, какая-то тарабарщина. Наверное, это на древнем языке.
- Сайти, Роса, - сказал Лойко почтительно, а потом небрежно кивнул нам, - и вы.
И сам тут же скрылся в сумраке. Мы переступили порог. Внутри дом был так же пуст, как и остальные.
Но вот Лойко отодвинул какой-то камень и достал карманное зеркальце и коробку с обувным кремом. Он посмотрел на нас хитро и весело и, глядя в зеркало, стал втирать этот гуталин в щеки, локти и колени.
- Лойко! - крикнула Роська. - Зачем ты это делаешь?!
- Так нато, Роса. Я тольшен пыл умереть, а человек польшой, хороший спас, просил помочь. Я помокаю. Он хороший. Ветет нас к морю.
- Вы что-нибудь понимаете? - спросил я Осташкиных.
- Я расскашу, - улыбнулся Лойко.