Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская 15 стр.


Против воли Вилфреда это прозвучало слишком торжественно. Ему хотелось пощадить ее чувства. А он заговорил как в исповедальне. Это только подлило масла в огонь.

- Что за чепуха, а кто верит?

- Не знаю, не представляю, мама. Только не я.

- Дело вовсе не в вере. Твой дядя Мартин, мой брат, - думаешь, он хоть во что-нибудь верит?

- В курс акций, я полагаю.

Она еще посидела немного, потом беспокойно встала и подошла к камину.

- Есть еще и другое. Уж говорить, так обо всем разом: ведь ты не крещен.

Вилфред не мог удержаться от смеха. Но она не улыбнулась, и он смеялся чуть дольше, чем ему хотелось.

- Можно подумать, что это большое не счастье.

- Конечно, несчастье. А все твой отец. В некоторых вопросах он был ужасно упрям. А я… Я такая безвольная. А потом я просто забыла. Но неужели ты не знаешь, что не крещеному нельзя пройти конфирмацию?

Но теперь пришла его очередь вспыхнуть.

- Значит, решили отвезти меня в колясочке в церковь и сунуть в купель?".

Вилфред не хочет креститься и взамен обещает матери, что "будет во всем и везде первым - в школе и в консерватории". Он пытается отвертеться от крещения, но семья настаивает - из сугубо практических соображений. Подбирают подходящего священника: "Удивительный пастор, такой снисходительный, не похож на священника. А это для священника высшая похвала". Помните, что было дальше?

- На семейном совете Вилфред соглашается креститься. Но тут и начинается кошмар: он напивается за семейным столом, потом отправляется в поход по злачным местам и, в конце концов, избитый и ограбленный, пытается покончить с собой. И как вы теперь это объясняете, доктор?

- Если связать это с его согласием креститься, то я могу сделать лишь один вывод: некие силы ополчились против этого решения. Они решили погубить героя, но не допустить его крещения. И крещение не состоялось, и сам вопрос о крещении потонул где-то между строк романа, все сосредоточилось на мучительных рефлексиях героя.

- Вы уверены, доктор, что именно вопрос о крещении играет здесь такую большую роль?

- Да. Но автор, как и вы, Ланс, этого не заметил.

- Ну, доктор, вы меня удивили! Теперь я жалею, что мы не загрузили "Мерлина" книгами по самые борта. Сколько бы вы открыли в них нового для себя и для меня!

- А я благодарю Бога уже за то, что у меня теперь есть время просто думать, размышлять. Я ведь приближаюсь к возрасту, когда человек либо становится мудрым, либо выживает из ума. И знаете, Ланс, скажу вам откровенно, хоть я и старик, но у меня нет той целостной мудрости, которой прежде отличались старики, по крайней мере у нас в Норвегии. Я не могу вам объяснить, что творится в нашем мире, что двигает поступками людей, куда движется человечество. А в былые годы самые простые наши старики знали такие вещи и объясняли их молодым.

- Вы с начала нашего знакомства казались мне человеком ясного мировоззрения и твердых убеждений, доктор.

- Я очень изменился внутренне, Ланс. После всего, что мы увидели в нашем паломничестве, я уже сомневаюсь в справедливости существующего миропорядка, и могу вам сказать совершенно откровенно, что в Мессию как в бога я больше не верю. Да, Мессия велик и обладает огромной властью, он способен исцелять людей, но он не бог. Если хотите, он даже не всемогущий и вселюбящий властитель, а просто еще один авторитарный правитель в удручающе длинном ряду других властителей и тиранов.

- А в Господа Иисуса Христа вы верите, доктор?

- А в Господа Иисуса Христа как в Бога я снова верую. Без веры в Него и в Его жертву за нас все человеческие страдания, которые мы сейчас наблюдаем на земле, показались бы мне чудовищно бессмысленными. Я вернулся к этой вере, как редкие счастливцы возвращаются в старости к своей первой любви.

- Как это?

- Они возвращаются к давным-давно покинутой женщине, чтобы сказать, что это была ошибка, предательство, и что теперь они понимают, что они не должны были изменять первой своей любви. И они просят у нее прощенья.

- Какое странное сравнение, доктор - Христос и первая любовь!

- Ну я-то знаю, о чем говорю, я же помню, каким счастливым и безмятежным я был христианином! Тогда для меня молиться было все равно что дышать. А теперь каждый покаянный вздох, каждая молитва даются мне с болью и сокрушением. Но я оглядываюсь и вижу позади себя пустое холодное болото.

- Неужели ваша прошлая жизнь вам представляется такой ужасной, доктор?

- Я старался жить по совести и быть полезным людям, но холодна и пуста была моя жизнь без веры, и добрые дела не наполняли ее смыслом. Но, кажется, это болото я уже перешел и выбрался на берег обетованный.

- Рад за вас. А вообще вы любите жизнь, доктор?

- Я всегда любил и ценил жизнь. Мне приходилось принимать роды у женщин, когда женщины еще рожали. Какой же это подвиг - роды человеческие! Я начал по настоящему уважать женщин только тогда, когда узнал, что новая жизнь оплачивается их добровольным мученичеством. Поэтому я всегда был против эвтаназии, особенно принудительной. Вы никогда не задумывались над этим словосочетанием - "принудительная эвтаназия"?

- Нет. А что в нем особенного?

- Это оксюморон, Ланс. Подумайте сами: принудительный добровольный уход из жизни! И таких фальшивых понятий за последние десятилетия возникло множество. Вы помните, как сильные мира бомбили страну за страной, называя это борьбой с терроризмом? А экологисты, которые преследуют людей? При желании можно было бы создать словарь подобных терминов.

- Новоречь Оуэлла?

- Именно. Господи, до чего же приятно разговаривать с человеком, который читает.

- Взаимно, доктор, взаимно! К сожалению, сейчас мне пора сменить Якоба у руля, но мы непременно продолжим нашу беседу, хорошо? - и Ланселот поехал в рубку к Якобу, чтобы перенять у него вахту.

Однако беседа о Боге на катамаране "Мерлин" на этом не прервалась. Освободившийся от вахты Якоб подошел к доктору и предложил сыграть в шахматы.

- Но, кажется, я не вовремя? Вы, я вижу, размышляете о чем-то очень серьезном. Я угадал?

- Угадали, Якоб. Мы только что говори ли с нашим Ланселотом о христианстве и о нашем мире. Он спросил меня, верую ли я в Иисуса Христа.

- И что вы ему ответили?

- Ответил, что да, верую. Якоб присел на борт рядом с доктором.

- Знаете, доктор, я начал всерьез задумываться о Боге после ядерного удара русских, когда жизнь стала вдруг рушиться с такой скоростью. Мне стало казаться, что все это не просто так, что мы, люди, каким-то образом заслужили это. Знаете, доктор, о чем я мечтаю?

- О чем, мой молодой друг?

- Когда-нибудь разыскать одну старинную книгу, в которой, может быть, найду ответы на мучающие меня вопросы. Книга называется Библия. Там рассказывается о том, что однажды человечество уже пере живало время подобное нашему.

- Якоб! Когда Ланселот освободится, подойдите к нему и попросите у него Библию.

- Что? На нашем судне есть Библия?

- Да, она лежит внизу, в каюте, в рундуке Ланса.

- Ах, доктор! Ну… Ну я просто не знаю, что сказать!

- Потом скажете, когда Библию дочитаете.

Позднее Якоб получил от Ланселота Библию, обернул ее выпрошенным у Дженни чистым кухонным полотенцем и с этого дня с нею не расставался.

ГЛАВА 16

Они проходили над затопленными Нидерландами. От вечно боровшейся с морем Голландии теперь ничего не осталось, и никто из планетян о ней не вспоминал, разве что спасшиеся голландцы.

Когда пришло время пополнить запасы воды, они повернули к югу, к последним германским островам. Подыскивая место для стоянки, они увидели зеленый мысик, поросший деревьями и кустарником, и за ним небольшую бухту. Уже был отлив, так что они, не боясь сесть на мель, зашли в удобную с виду бухточку и встали на якорь. Углядев на берегу зеленые кусты, Патти, не дожидаясь пока спустят сходни, прямо с кормы прыгнул на берег, замочив в воде только задние ноги.

- Не осел, а горный козел, - одобрительно сказал доктор.

- Скорее морской осел - еще одна разновидность мутантов, - засмеялся Якоб.

- Не смейте обзывать моего Патти мутантом, - возмутилась Дженни, - он просто ослик, обладающий множеством разнообразных талантов. Правда, Патти?

- Йа-а! Йа-а! - обернувшись к ней, на бегу коротко бросил ослик и устремился к аппетитным зеленым зарослям.

- Вот видите, он еще и полиглот: на германской земле отвечает по-немецки - "Ja, ja!".

Под деревьями, как они и предполагали, оказался небольшой ручей, сбегающий в бухту. Вода в нем была пресной и чистой. Якоб с доктором наполнили свежей водой все пластиковые канистры и отнесли их на катамаран. Потом развели костер, и Дженни приготовила завтрак и чай. Спустили на берег Ланселота, и перед завтраком все мужчины пошли к ручью, чтобы вымыться пресной водой и смыть морскую соль и пот. Патти пощипывал росшие вдоль берега ручья сочные растения. Якоб уже успел наломать для него несколько веников ракиты в запас.

Когда они сели завтракать, из-за ближайших дюн к ним вышли десятки одетых в рубище поморников. Они остановились поодаль и некоторые сели на землю. Они не приближались, ничего не просили и не угрожали.

- Эй! Кто вы и что вам надо? - крикнул Ланселот. - Чего вы хотите от нас? Подойдите кто-нибудь сюда, к костру и скажите, в чем дело?

После его окрика кое-кто из поморников отступил за дюны и скрылся, а другие остались. И опять ничего не происходило, поморники просто сидели на песке и ждали. Чего они ждали, было непонятно.

Пилигримы решили поскорее убраться на судно и там закончить завтрак, уж очень подозрительным и тягостным показалось им поведение поморников. Когда они собрали свои вещи, загасили и затоптали костер и двинулись к "Мерлину", за ними бросилась женщина, по виду старуха, но с молодым голосом. Она закричала:

- Постойте! Куда же вы? Вы ничего нам не оставили! А договор?

За ней подали голос и другие поморники. Они были недовольны поведением пилигримов, но понять, в чем они их упрекают, было совершенно невозможно.

- Я пойду к ним и выясню, чем мы их обидели, - сказал Якоб. - Они явно не опасны. А вы пока возвращайтесь на судно, я вас догоню.

Когда он вернулся и присоединился к паломникам на борту катамарана, на нем лица не было. - Ну и в чем же там дело, Якоб?

- На этом мысе контрабандисты устроили перевалочную базу. Они приходят с вечера откуда-то с юга и привозят свой груз. Ночью сюда приходят их коллеги с севера со своим грузом. Они обмениваются контрабандой и расходятся под утро, оставляя на берегу следы своего пребывания - объедки и экскременты. Это их дань поморникам за то, что они молчат о них, когда бухту посещают экологисты - такой у них с поморниками договор. Вот чего дожидались эти бедняги!

- Боже мой, как же они не перемерли еще все до одного!

- Мертвых они наверняка тоже не закапывают…

- Скорее, скорее отсюда! - скомандовал Ланселот. - Мы не можем им помочь, значит, надо уйти и на время забыть о них. После мы обо всем доложим Мессу и его чиновникам, и они примут меры, помогут этим несчастным. А сейчас давайте скорее уйдем отсюда! - и он покатил к рубке.

- Постой, Ланселот! - воскликнула Дженни. - Не можем же мы в самом деле вот так их и оставить! Давай дадим им хотя бы немного рыбы.

- Дженни! - строго сказал Ланселот. - Здесь человек сорок. У нас осталось при мерно столько же рыбин лосося. Сколько ты намерена им оставить? Половину? Четверть? Десятую часть?

Дженни смутилась и отвернулась.

- Ответь мне, Дженни. Сколькими рыбами ты собираешься накормить эту толпу голодных? Пятью - как в Библии? И долго они будут сытыми после твоей милостыни?

Дженни заплакала. Ланселот молча смотрел сначала на нее, потом на поморников, после отвернулся и стал смотреть в море.

- Доктор и вы, Якоб, помогите мне, пожалуйста, - заговорил он наконец. - Достаньте из трюма одну из наших сетей и одну… нет, две ловушки для креветок и помогите мне съехать на берег.

Когда Ланселот в сопровождении доктора и Якоба, нагруженных сетью и ловушками, съехал на берег, его коляску окружили поморники.

- Кто из вас ловил прежде рыбу и креветок? - сразу приступил к делу Ланселот. - Кто знает, что за снасти я держу в руках?

Поморники долго соображали, чего он от них хочет, потом несколько человек вышли вперед. - Я… Мы ловили рыбу…

- Я знаю, что это такое… это сеть.

- Ловушка для креветок… - бормотали они, сгрудившись и толкаясь вокруг Ланселота. Их ослабленный постоянным недоеданием мозг работал с трудом, речь была невнятна и прерывиста. Но Ланселот был доволен.

- Отлично, - сказал он, похлопав по руке ближайшего поморника. Тот заулыбался беззубым ртом. Потом Ланселот обернулся к Якобу: - Тебе придется взять сеть и пройтись с ними по отмели. Я поеду по берегу и поищу место, где можно закинуть ловушки прямо с берега, привязав их к деревьям. А ты, Дженни-кормилица-всех-голодных, возьми немного рыбы - пять штук, но помельче и ни в коем случае не копченой, возьми из вчерашнего улова! - и свари уху пожиже. Дай рыбе как следует развариться, вытащи из нее все кости, а потом накорми тех, кто остается с вами на берегу. Только давай по чуть-чуть, иначе весь берег завалишь трупами! Доктор, проследите, что бы она от щедрости душевной не перетравила этих несчастных.

- А можно сначала сделать им жидкую болтушку из муки, Ланс? - спросил доктор.

- Вы меня спрашиваете? Это я у нас доктор?

- Да, но запасы продовольствия…

- Дженни знает, где лежит мука. Все, друзья! Мы ушли на лов, а то скоро станет жарко и рыба уйдет на глубину.

Они ушли рыбачить с группой поморников, а Дженни принялась варить болтушку и уху. Оставшиеся поморники окружили ее и костер молчаливым кольцом. Ей было страшновато, и она старалась не глядеть на голодных людей, пока готовила для них еду. Потом они с доктором собрали всю посуду, какая была на катамаране, и стали кормить поморников мучной болтушкой. Съев по черпаку теплой и слегка подслащенной болтушки, поморники оживились и даже начали тихонько между собой переговариваться, робко улыбаясь, потирая животы. Плохо никому от болтушки не стало, хотя многие через полчаса отошли от костра на несколько метров и стали испражняться прямо тут же, у всех на глазах. Потом они возвращались к костру и усаживались, неотрывно глядя на доктора и Дженни - ждали, когда их снова станут кормить.

- Не могу видеть их глаза, - сказал доктор. - Страшно, когда у человека не остается никаких других чувств, кроме чувства голода. Но кормить их беспрерывно нельзя. Чем бы занять их?

- Хотите, я принесу Библию? Будем по очереди читать им вслух.

- Они в таком состоянии вряд ли поймут что-нибудь.

- Пусть они не поймут, но хотя бы будут слушать и чуть-чуть отвлекутся от мыслей о пище: мне просто страшно поворачиваться к ним спиной, когда в руках у меня еда.

- Хорошо, давайте попробуем. Несите Библию, а я пока посторожу вашу кухню.

Дженни принесла Библию, и доктор начал читать вслух. Поначалу никто из поморников его не слушал. Потом спокойный голос доктора и размеренное чтение начали на них действовать: острый голодный блеск в глазах стал затухать, напряженность сходить с лиц; один за другим поморники опускались на песок и засыпали. Наконец уснули все. Доктор Вергеланн опустил книгу - теперь и они с Дженни могли передохнуть.

К полудню вернулись с лова Ланселот и его команда, их тоже накормили ухой. Поев и отдохнув, они снова ушли на добычу: с другой стороны мыса Якоб обнаружил заросли морской капусты. А оставшимся у костра теперь читала Дженни.

К концу дня поморники-добытчики падали от усталости, а их женщины готовили на костре варево из пойманной ими рыбы и водорослей.

Пилигримы переночевали на катамаране, выставив на всякий случай часовых. Дежурили по очереди доктор и Хольгер с его тонким слухом, но все было спокойно до самого утра.

Утром прощались с поморниками. Один из обученных пилигримами рыбаков подошел к Ланселоту и спросил:

- Кого нам благодарить, друг? Скажи свое имя.

- Благодари Иисуса Христа, - пошутил Ланселот.

Уходя в море, пилигримы оставили поморникам, кроме сети и ловушек, один из котлов, несколько мисок, соль и коробку спичек, наказав беречь огонь. А еще они велели им хорошенько спрятать подарки и ни в коем случае не говорить о них контрабандистам и вообще чужакам. Когда они отчалили, поморники еще долго стояли на берегу и махали им вслед.

- Вот ты и накормила голодных пятью рыбами, Дженни, - сказал Ланселот.

- Нет, это чудо сотворил ты, мой Ланселот, - ответила она, глядя на него сияющими глазами.

Пилигримы вошли в воды бывшего Ла-Манша. Дул легкий ветерок, шли под парусом. Хольгер, как обычно, перебирал струны гитары, Дженни слушала Хольгера и приглядывала за обедом. Доктор Вергеланн с Якобом сидели за столом, и доктор обучал Якоба первым премудростям шахматной игры. Одновременно они вели беседу.

- Удивительно складывается наше паломничество, не правда ли, Якоб? Кругом беда и разруха, а мы будто на маленьком островке какой-то забытой допотопной жизни. Никаких тебе персоников, а вместо них - живое общение с приятными людьми. Мы читаем Библию и свободно беседуем друг с другом на любые темы, дышим свежим морским воздухом и едим пищу, приготовленную заботливыми женскими руками из натуральных продуктов.

- Продуктов могло бы быть побольше, - заметил Якоб. - Их у вас и было бы больше, если бы вы не брали на борт пассажиров и не кормили голодных. Милосердие - это такая роскошь в наши времена!

- Не знаю, как у вас в Дании, но у нас в Скандинавии если кто-то пытается помочь ближнему, на него смотрят с подозрением.

- У нас то же самое. А теперь, после нападения русских, стало еще хуже. Люди озверели.

- Человек человеку волк.

- Скажете тоже - волк! Где это вы видели таких волков? В нашем городе еще остался мэр. Все власть имущие удрали к Мессу в Иерусалим, а он остался и помогает горожанам как может. Так вот он говорит, что прежде отношения между людьми определялись поговоркой "Человек человеку бревно", а теперешние - "Человек человеку мутант".

- Мы встретили вашего мэра и даже разговаривали с ним. Я думаю, что ваш мэр верит не в Месса, а в Христа.

- Во всяком случае, он верил в Него прежде. Мальчиком я ходил в церковь на богослужения и хорошо помню, что тогда наш будущий мэр, еще совсем молодой человек, играл в нашей церкви на органе. По том он, как все, принял печать Мессии, а церковь нашу взорвали экологисты.

- Мне думается, что теперь ваш мэр вернулся к вере.

- Почему вы так думаете?

- Да потому что где же иначе почерпнуть сил доброму человеку, если не в молитве?

- Боюсь только, жить этому доброму человеку осталось недолго.

- Он чем-то болен?

- Сердце. А еще знакомый вам Косой Мартин люто ненавидит его за то, что мэр не признает его власти над городом. Кто-то не выдержит первым - сердце мэра или Мартин.

- Как это грустно!

- Еще бы. На свете становится все меньше и меньше хороших людей. Кстати, о хороших людях: мне пора сменить нашего Ланса у руля.

Они прошли Дуврский пролив и вышли в Ла-Маншское море.

Назад Дальше