- О чем грустит мой король? - спросил Ланселот, подойдя к Дженни, одиноко сидевшей возле будки на корме.
- Где-то там, на севере, моя Шотландия.
- Скучаешь по ней?
- Нет, но волнуюсь за отца и братьев, и мне жаль мою мать. Конечно, она всегда вела себя так, будто она к нам совершенно равнодушна. За всю жизнь она, кажется, ни разу меня не поцеловала. Но если братья и отец погибли, то она потеряла разом всю свою семью.
- Когда у меня будет шхуна, мы сходим на ней на остров Иона и навестим твою мать. А если она захочет, возьмем ее к себе жить.
- Ох, сэр мой Ланселот, где только ты находишь всегда самые правильные слова, чтобы утешить меня?
- Я их мастерю, Дженни, я же мастер на все руки.
- Знаешь, Ланс, я, наверное, все-таки сентиментальна: вот навернулись на глаза слезы, и мне мерещится сквозь них большой цветок чертополоха - там, у горизонта.
- А там и вправду плывет что-то розовое. Это, скорее всего, какой-нибудь мусор, принесенный течением с затонувших "Титаников".
Патти стоял возле камбуза и понуро жевал подвешенный к мачте ракитовый веник. Вдруг он насторожился, поднял голову, поглядел на север и оглушительно закричал.
- И серому другу чертополох мерещится? - удивился Ланселот.
- Смотри, Ланс! Цветок поднялся над водой и раскачивается! Теперь он больше похож на розовый лотос, чем на чертополох. Что это там может быть такое?
- Якоб! Возьми бинокль и взгляни, что это там на севере? - крикнул Ланселот.
- Это белая шлюпка, а в ней - этого не может быть, но я это вижу! - нарядная девушка в голубом платье под розовым зонтиком. Идем туда?
- Конечно!
Якоб повернул катамаран на север. Вскоре "Мерлин" приблизился к шлюпке. Прелестная издали картинка вблизи обернулась довольно печальным зрелищем: в белой шлюпке без весел находились двое - девочка с зонтиком и женщина. Женщина лежала на дне, укрытая чем-то белым. Девочка, строго выпрямившись, сидела на скамье шлюпки и держала в левой руке розовый зонт, стараясь, чтобы тень от него падала на голову женщины. Одета она была в голубое шелковое платье, изрядно помятое, разорванное на правом плече и выпачканное чем-то темным, может быть, кровью.
- Как поживаете, господа? - вежливо обратилась девочка к пилигримам, отводя зон тик, чтобы лучше их видеть.
- Вы что, потерпели кораблекрушение?
- Да. Наш "Титаник" затонул, а мы с мамой спаслись в шлюпке. Моя мама - леди Патриция Мэнсфильд, жена адмирала британского флота, а я - Эйлин Мэнсфильд.
- Поднимайся скорее на борт, Эйлин, - сказал Якоб, хватаясь за борт шлюпки и притягивая ее к борту катамарана. - Давай руку!
- О нет, давайте сначала поднимем на палубу мою маму. Она не очень хорошо себя чувствует.
- А жива ли женщина? - шепнула Ланселоту Дженни.
Доктор с помощью Якоба спустился в шлюпку и откинул с лица женщины белый плащ, которым она был а укрыта.
- Женщина без сознания, - сказал он. - Но никаких ранений я пока не вижу.
- Мама не ранена, она просто потеряла много сил, - подтвердила девочка.
- Якоб, помогите мне поднять женщину на борт, - попросил доктор.
Он осторожно поднял леди Патрицию на борт катамарана, где ее принял и уложил на палубу Якоб. Только тогда Эйлин, аккуратно сложив свой зонтик, тоже стала подниматься на борт, и тут доктор и все остальные увидели, что правая рука девочки почти не действует.
- А ну-ка, молодая леди, покажите мне вашу руку! - потребовал доктор.
Эйлин послушно спустила порванный рукав с плеча: вся ее рука выше локтя превратилась в один большой синяк.
- Что случилось с вашей рукой? - спросил доктор, осторожно ощупывая плечо девочки.
- Меня ударило о борт шлюпки, когда мы с мамой в нее забирались.
- Так вас не спустили в шлюпке с борта "Титаника"?
- Нет. Шлюпку мы подобрали уже далеко от "Титаника".
- Рука не сломана, но трещина в кости не исключается - удар был очень силен. Такой кровоподтек! Идемте в каюту, Эйлин, я наложу вам повязку.
- Доктор, я могу еще потерпеть, помогите сначала моей маме.
Леди Патриция, лежавшая на палубе под охраной Дженни, вдруг открыла глаза и медленно проговорила:
- Эйлин, я слышу голоса, или это мне кажется?
- Нет, мамочка, тебе не кажется, - Эйлин опустилась на палубу рядом с матерью и нежно погладила ее по щеке, - нас подобрали какие-то добрые люди, и мы теперь у них на судне.
- Эти люди - джентльмены, Эйлин?
- О, да, мамочка, это очень приятные люди. С ними доктор и молодая леди.
- Я очень рада. Поблагодари их и извинись за меня: я хочу еще немного поспать, - и леди Патриция снова впала в забытье.
- Она все время вот так: скажет два слова и опять теряет сознание. Нельзя ли перенести ее куда-нибудь в тень? - спросила Эйлин,
- Конечно, можно, - кивнул Ланселот. - Якоб, отнесите женщину в каюту. Не беспокойтесь, я снова встану к штурвалу. Эйлин, ты тоже спускайся туда с доктором.
- Чем я могу помочь, доктор? - спросила Дженни.
- Приготовьте не слишком крепкий солевой раствор: я боюсь, что обе пациентки страдают от обезвоживания организма.
- О, нет, не беспокойтесь! У нас только первые два дня не было воды, доктор, - сказала девочка. - Потом пошел дождь, я собирала воду в перевернутый зонтик и слила ее в ведерко, которое нашлось в шлюпке. Вода была невкусная, но нам ее хватало для питья и даже еще немного осталось. Ведро стоит там, под банкой.
Все невольно посмотрели на качавшуюся под боком "Мерлина" белую шлюпку и отметили, что девочка назвала скамейку "банкой" - по-морскому.
- А где же ваши весла? - спросил Якоб.
- Весел в шлюпке не было, и мы плыли просто так, по течению.
- И сколько же продолжалось ваше плаванье? - спросила Дженни.
- Этого я не могу вам сказать точно. Все случилось ночью, когда мы уже легли спать. На палубе вдруг забегали, зашумели, кто-то крикнул, что началась война с русскими. Потом на нашем "Титанике" погас свет, и началась паника. Мы с мамой не выходили из нашей квартиры до тех пор, пока не почувствовали запах гари. Мама велела мне надеть плащ и захватить зонтик. Мы выбежали на палубу. Все вокруг нас горело, и наш "Титаник", и другие, стоявшие рядом у причала. Потом "Титаники" начали один за другим взрываться и уходить на дно. Моя мама решительный и смелый человек, это она сейчас не в себе - из-за крушения и из-за папы. В ту ночь она не стала ждать, пока мы начнем тонуть вместе с "Титаником", а потащила меня на корму и велела прыгать. Мы взялись за руки и прыгнули, и сразу поплыли в открытое море. Вы знаете, зонтик помог нам держаться на воде: я его раскрыла, перевернула кверху ручкой, и мы с мамой с двух сторон за него держались. Потом нам повезло, мы увидели пустую шлюпку и сумели в нее забраться. Сколько дней мы были в открытом море, я не знаю, потому что через несколько дней у меня начало все путаться в голове. Ночью я спала на дне шлюпки рядом с мамой, чтобы нам было теплее, а днем сидела и держала зонт над мамой. - И все это время вы обе ничего не ели?
- У нас не было еды.
- Болтушку из муки, доктор? - спросила Дженни.
- Да, Дженни. Они голодали не больше двух недель, если считать со времени космического столкновения. Но поскольку пили они очень мало, выходить из этой голодовки надо осторожно. Сделайте им для начала очень жидкую болтушку, чуть позже - крепкий чай с сахаром, а вечером дайте немного бульона из кубиков, только сделайте его со всем слабым. А завтра им можно будет дать бульон с сухариком.
К вечеру Эйлин совсем оправилась. Она вымылась на камбузе, сняла свое голубое платье и надела брюки и блузу Дженни: они были ей велики, но зато широкие рукава блузы не травмировали забинтованную руку и девочка могла ухаживать за матерью. Ужинать Эйлин села за стол вместе со всеми. Она неторопливо и аккуратно пила свой бульон из кружки, держа левой рукой. При этом Дженни заметила, что девочка очень прямо держит спинку, на вопросы взрослых отвечает вежливо, но сама ни с кем не заговаривает - словом, ведет себя как истинная маленькая леди в малознакомом обществе.
После ужина Ланселот объявил, что теперь они с доктором тоже переберутся на палубу, а каюту полностью уступят женщинам. Будку Патти разобрали и превратили в большой тент, под ним разложили матрацы из мешков с сеном и соорудили для Ланселота ложе из пустых ящиков из-под съестных припасов: доктор мог спать на мешках с сеном рядом с братьями, а Ланселоту требовалось более высокое ложе, чтобы он мог в любой момент самостоятельно и быстро перебраться с него в коляску.
ГЛАВА 17
Возле северных берегов бывшей Франции на пилигримов, которых теперь стало уже семеро, напали пираты. Как назло в тот день был штиль, и "Мерлин" шел на моторе, а у преследователей на допотопном военном катере мотор оказался гораздо мощнее. Сначала пираты просто прокричали в мегафон требование остановиться, а когда "Мерлин" попытался от них уйти, быстро настигли его и приказали бросать якорь, угрожающе потрясая в воздухе боевыми винтовками. Ланселот хотел достать из каюты свое ружье, но доктор попросил его до последней возможности не применять оружие.
- Не стоит нам затевать перестрелку, пока они не начали стрелять первыми, - сказал он. - Она неминуемо превратится в бойню, и тогда нам не уцелеть. А больше всего мне не хочется пугать леди Патрицию и бедную девочку, они только-только начали приходить в себя.
- Правда, Ланселот, может быть, все еще и обойдется, - поддержала доктора Дженни. Но сама она вытащила из тайника пояс с револьвером и спрятала его под свитер. Ланселот увидел и недовольно поморщился.
- Сидела бы ты лучше в каюте, Дженни, приглядывала за женщинами, а мы посмотрим, чего хотят эти люди.
Люди хотели еды. Они не обратили внимания на женщин, сбившихся в углу каюты, но унесли все съестные припасы, какие нашли в трюме. Они не обошли вниманием и крохотный камбуз Дженни: какой-то пронырливый пират подхватил двумя кухонными полотенцами кастрюлю с готовящейся ухой и, отворачивая лицо от пара, побежал с нею на свой катер. Пираты не тронули одежды, не спросили об оружии, не забрали ни удочек, ни сетей Ланселота - их интересовала только еда. Хольгер, сидевший под тентом на корме, обнял двумя руками свою гитару и приготовился ее защищать, но пираты на него даже не взглянули. Зато Патти привлек их внимание.
- Скотину берем? - спросил один из пиратов.
- Конечно, это же мясо! Забей его, Жером, а освежуем тушу потом.
Бандит вытащил нож и направился к Патти. И тут Дженни, наблюдавшая снизу за происходящим, одним прыжком выскочила на палубу, на ходу выхватывая из кобуры револьвер. Она крепко зажала его в обеих руках, направляя на Жерома.
- Эй, ты там, как тебя? Жером? Так вот, Жером, ты сам скотина, и я тебя сейчас пристрелю, если ты сделаешь хоть еще один шаг к моему ослику!
Доктор Вергеланн ахнул, а Ланселот рванул свою коляску и загородил собой Дженни: оба ожидали, что сейчас раздадутся выстрелы. Но к их удивлению, главарь только крикнул Дженни:
- Не вздумай стрелять, психопатка! На выстрел подойдут другие, и тогда ни нам, ни вам не поздоровится. Ладно, черт с ним, с ослом! Пора уходить!
И пираты стремительно покинули палубу "Мерлина", развернули свой катер и умчались.
А Дженни рыдала, обнимая Патти за шею. Невозмутимый Патти меланхолично пожевывал рыжую прядку ее растрепавшихся волос.
- Ну не плачь, Дженни-королек, ведь все уже позади, - сказал Ланселот, подъехав к ней с другой стороны и тоже гладя ее по рыжим кудрям, - ты прогнала пиратов. Но скажи мне, ты и вправду могла выстрелить в этого негодяя?
- Не знаю, - сказала девушка, - но боюсь, что если бы он напал на Патти, я бы спустила курок. А теперь мне страшно!
- Может быть, вы отдадите мне револьвер, Дженни? - спросил Якоб. - Убивать я никого не стану, а припугнуть сумею не хуже вас.
- Конечно. Заберите эту гадость. До этого я стреляла только в тире по мишеням и по пустым банкам из-под энергена.
- Вы и сейчас не стреляли в человека, Дженни, успокойтесь. Вы просто припугнули его.
- Вы думаете, я бы не стала стрелять в него?
- Я в этом убежден, - сказал Якоб. Дженни вытерла слезы и отдала ему револьвер вместе с патронами. Она пошла на камбуз, и оттуда раздался ее возмущенный крик:
- А где моя уха? Где моя самая любимая кастрюля? Ворюги несчастные! Где мой револьвер?
- Конечно, это несчастные ворюги, Дженни права, - сказал доктор Якобу. - Вы видели их лица? Эти люди уже давно голодают. Если бы они не взяли нас на испуг, мы бы сами поделились с ними едой.
- Конечно, поделились бы, - кивнул Якоб, - но не до такой же степени!
- В любом случае догонять мы их не станем, иначе Дженни устроит из-за своей кастрюли Трафальгарскую битву, - сказал Ланселот.
Надувшись, Дженни пошла на камбуз, и вскоре оттуда раздался ее торжествующий крик:
- Они не заметили мои сухари! У нас остались сухари, которые я подвесила в мешке подсушиться! И все приправы, и чай, а главное - соль, они не тронули нашу соль! Ланс, если ты забросишь сеть и наловишь немного рыбы, я снова сварю вам уху! Ну как, я уже могу ставить воду?
С пиратами пилигримам, можно сказать, повезло.
- Интересно, неужели в здешних водах нет ни экологистов, ни полицейских патрулей - одни только пираты? - спросил доктор.
- Я думаю, так оно и есть - сказал Ланселот, готовя сеть к спуску, - у властей теперь плохо с техникой. Вся военная и полицейская техника была напичкана электроникой, а это значит, что вся она вышла из строя. Пока экологисты и полицейские догадаются приспособить для работы обычные рыбацкие суда, пираты успеют ограбить все прибрежные воды.
Первый экологический патруль они встретили недалеко от бывшей Франции, и пилигримы убедились в прозорливости Ланселота: транспортом патрулю служил обыкновенный рыбацкий баркас, только выкрашенный в красный цвет экологической службы. В мегафон прозвучал приказ остановиться, и Якоб, стоявший у руля, заглушил мотор.
- Ну наконец нам встретилась какая-то законная власть, - сказал доктор.
- Что-то преподнесут нам эти представители официальной власти, - мрачно сказал Якоб, глядя на приближающийся баркас экологистов. - Боюсь как бы они не отняли у нас последнее.
Экологисты и клоны заполнили палубу катамарана. Старший экологист, невысокий и приземистый офицер, приказал всему экипажу катамарана встать в ряд и поднять руки вверх.
- Позвольте, - возмутился доктор. - Мы мирные путешественники, мы никого не ограбили и не обидели. Почему вы так с нами обращаетесь?
- А это мы сейчас выясним, - ответил офицер. - Обыщем, допросим - и выясним, в чем вы провинились против закона, и какого именно закона. Но могу заранее сказать, что суденышко ваше мы конфискуем - отличный катамаранчик! На батарейках ходит?
- На батарейках, - мрачно ответил Ланселот.
- И никакой тебе электроники! - обрадовано воскликнул офицер, оглядев рубку. - Чудненько! На таком катамаране можно перевозить большой отряд.
Ланселот начал потихоньку отъезжать к трюму, где в рундуке лежало его ружье, твердо решил без боя катамаран не отдавать. Неизвестно, чем бы кончилась эта встреча, если бы не Эйлин Мэнсфильд. Она вышла из каюты и смело направилась к офицеру. Девочка подошла и остановилась перед ним, в упор глядя на удивленного коротышку - они оказались одного роста.
- Как поживаете, капитан? Я ведь не ошиблась, вы капитан?
- Ну, предположим, капитан, - сказал тот, насмешливо оглядывая стоящую перед ним самоуверенную девочку в закатанных спортивных брюках и слишком широкой для нее блузе.
- Мы с моей матерью, леди Патрицией Мэнсфильд, женой адмирала британского флота, совершаем оздоровительную морскую прогулку. У вас есть какие-нибудь вопросы к нам и к нашей команде?
- Леди Патриция? Супруга адмирала Джеральда Мэнсфильда? А что заставило леди Патрицию отправиться в плаванье на таком непрезентабельном судне да еще с командой, похожей на шайку асов? - удивился капитан.
- Каприз, - коротко ответила Эйлин. - Леди Патриция в своих действиях руководствуется исключительно собственными капризами. А вы имеете что-нибудь против, капитан?
На лице капитана появилось сомнение.
- Вы, кажется, хотите допросить мою мать? - подняла тонкие брови Эйлин. - Как раз сейчас она отдыхает в своей каюте. Конечно, я могу ее разбудить и попросить подняться к вам, капитан. Не уверена, что ей это понравится, но если вы настаиваете…
Все были уверены, что экологист отступит, но службист взял верх над карьеристом.
- Да, пожалуйста, если вас это не затруднит, юная леди, - сказал он. - А потом я принесу свои извинения леди Мэнсфильд.
Эйлин, не говоря больше ни слова, спустилась в каюту, и через несколько минут леди Патриция поднялась на палубу. Капитан сразу бросился к ней, и на лице его изобразилась восторженная почтительность. Видимо, экологист не раз видел знатную леди на экранах персоников.
- Рад познакомиться с вами, леди Патриция! - воскликнул он, взяв под козырек.
- Извините, но я никогда не знакомлюсь с экологистами, - рассеянно ответила леди Патриция. - Эйлин, ты сказала, что меня хочет видеть офицер. Я полагала, что речь идет об офицере армии или флота. Будь добра, проводи меня обратно в каюту: ты же знаешь, что я не люблю экологистов, - и леди Патриция величаво повернулась спиной к опешившему капитану и, не глядя, протянула руку дочери.
Эйлин чуть развела руками, показывая капитану, что она тут ни причем, взяла мать под руку и отправилась с нею назад в каюту.
Обиделся капитан или нет, это осталось неизвестным, но он ни с кем больше не стал разговаривать и быстро убрался с палубы вместе со своей командой.
- Эйлин, ты просто чудо! - воскликнула Дженни, заглядывая в каюту. - Вы с мамой вдвоем разогнали целый экологический отряд!
Эйлин удивленно подняла брови.
- Но мама действительно не любит экологистов!
И паломники осторожно продолжали путь в этих людных и опасных водах. Они встречали по пути острова, пестревшие палатками, как цыганские таборы, и острова, казавшиеся необитаемыми. Ночевать они теперь предпочитали на судне во избежание ненужных встреч, едой им служили сухари да рыба, которую удавалось наловить, но искать пропитание на обитаемых островах они не решались.
Они приблизились к северо-западным берегам Франции.
- Прямо по курсу небольшой островок, - вдруг сообщил Якоб, стоявший вахту с биноклем. - Голый остров, а на нем замок или крепость, а может, просто хорошо сохранившиеся руины.
- Это остров Жизор, - объявил доктор, подойдя к висевшей на стене карте, - мы уже в бывшей Нормандии. Я доложу Лансу.
- Пристанем к этому острову, - решил Ланселот, - может быть, на нем есть источник пресной воды: нам давно следует освежить наши запасы.
Доктор вышел на палубу, чтобы лучше рассмотреть остров Жизор. К нему подошла Дженни.
- Крепость Жизор, когда-то построенная тамплиерами, - сказал доктор, глядя на остров.
- Я плохо знаю французскую историю, - вздохнула Дженни. - Кто такие тамплиеры, доктор?
- Это французский рыцарско-монашеский орден, существовавший в двенадцатом-тринадцатом веках. Основан он был в Иерусалиме крестоносцами. Эти рыцари-монахи занимались грабежами, ростовщичеством, торговлей и контрабандой. Грабили они не только язычников, но и православную Византию.