- А что мои руки? У меня руки в порядке, - Ланселот в доказательство поднял руки, обмотанные тряпками. - А вам, кстати, облегчиться не надо?
- Из нас все на бегу выпотело.
- Ну смотрите… Ты как, Тридцатьпятик, есть еще силенки?
- Один бы я столько сегодня не прошел, - честно ответил мальчишка. - В компании лучше. Я рад что пошел с вами. А еще больше буду рад, если мы этим живоглотам, - кивнул он в сторону беснующихся балконов, - нос натянем. Двигаем, Жерар?
Жерар с Тридцатьпятиком взялись за петли, Инга уселась на колени Ланселоту.
- Тебе не очень тяжело, Ланселот? - спросила она, робко заглядывая ему в глаза.
- Дурочка! Ты же сидишь у меня на коленях, а их я совсем не чувствую.
- Это хорошо, - сказала она и зажала рот своей ладошкой-подушечкой. - Ой, я не подумав сказала!
- Хватит любезничать, поехали! - прикрикнул на них Тридцатьпятик.
Жерар сделал первый шаг, Тридцатьпятик приноровился к нему, Ланселот крутанул колеса.
Тринадцатый… Четырнадцатый… Пятнадцатый… Когда они достигли шестнадцатого яруса, Ланселот сказал девушке:
- Инга, скоро тебе придется идти своими ногами. Может, ты вздремнешь немного?
- А как же счет?
- Впереди у нас пятеро, теперь мы со счета не собьемся. Мы хорошо идем! - ответил Ланселот. Но сам он подумал, что пять фиолетовых соперников впереди - это все-таки очень много. Скоро ночь и неизвестно, что их ждет, и Ванда где-то далеко позади, за ней еще придется возвращаться…
Инга послушно положила голову ему на плечо и тут же уснула.
Балконы всякий раз встречали их коляску ревом. Но не только криками выражали свое возмущение те, кто ставил на других паломников фиолетового финиша - до других цветов пока не дошел черед. В них летели банки из-под напитков с балконов простых горожан, огрызки фруктов с балконов для чистой публики. Хотя до первого финиша было еще очень далеко, страсти постепенно разгорались, и вот уже первый камень угодил в плечо Ланселота: хорошо еще, что не в голову Инги, лежавшую как раз на этом плече!
Летели в них и тяжелые запечатанные банки с энергеном.
- Не вздумайте их ловить! - бросил на ходу Жерар. - В них может быть снотворное или еще какая-нибудь отрава!
Если бы не скорость продвижения, им бы не избежать прямых попаданий, и они теперь придерживались левого, наружного края дороги.
Стало темнеть, зажглись фонари. "Еще один слух оказался выдумкой, - подумал Ланселот, глядя на фонари в форме крестов. На них загорелись длинные лампы, бросавшие на дорогу яркий голубой свет, и гирлянды красных лампочек. - И никаких распятых на фонарях нет, как и следовало ожидать!".
Заработали громкоговорители и по радио был объявлен шестичасовой отдых для всех участников и такой же перерыв для зрителей. Служители и клоны сразу же вышли на трассу и приступили к уборке, зрители стали покидать балконы. Ланселот разбудил Ингу.
- А мы можем двигаться во время отдыха? - спросил он ближайшего служителя.
- Можете хоть танцевать, - ответил тот. - Но ты смотри, не надорвись, Тридцать Третий, - я на тебя поставил!
- Спасибо. Поставь вот на нее - уже завтра получишь выигрыш.
- А ты что, до самого старта собираешься везти на себе эту вонючую тушу? Тогда я сейчас же на нее поставлю! Вот спасибо!
Ну да, от бедной Инги теперь дурно пахло, и, услышав слова служителя, она всхлипнула. Ланселот тут же пожалел, что дал ему добрый совет. Он чуть было не сказал, что бросит Ингу на дороге, но ему не захотелось пугать бедную девушку даже в шутку.
- Не обращай внимания, Инга. Лучше разомнись немного, подвигайся.
Ланселот ссадил ее с колен и посоветовал сначала походить, чтобы наладить кровообращение. - Я вперед пойду, чтобы вам легче было! Инга расставила руки для равновесия и, как ни странно, довольно бойко затопала вперед на своих тумбообразных ногах. Жерар смотал упряжь и сунул ее в сетку под сиденьем коляски.
- Ну что, пошли догонять Ингу? - сказал он Тридцатьпятику. - Ланс! Мы с Ингой пройдем еще ярус, там я оставлю их с Тридцатьпятиком, а сам побегу вниз. Так?
- Так, - кивнул Ланселот.
Жерар и Тридцатьпятик нагнали Ингу, подхватили ее под руки и с шутками-прибаутками повлекли вперед. Убедившись, что с ними все в порядке, Ланселот развернул коляску и помчался с семнадцатого яруса вниз.
Балконы почти опустели, на них остались лишь те зрители, кто боялся упустить удобное место возле перил и решил ночевать прямо на Башне. Видя мчавшуюся вниз по дороге коляску, они свистели ей вслед и кричали:
- Трус! Слабак! - и, конечно, кидали вслед Ланселоту пустые банки, которые с грохотом катились за ним.
Он мчался вниз, заботясь лишь о том, чтобы не пропустить Ванду и не наехать на спящих паломников, расположившихся на отдых по всей трассе. Он нашел ее на двенадцатом ярусе. Ванда лежала на спине, закинув бледное лицо.
- Ванда! Просыпайся, я за тобой приехал!
Ванда открыла глаза и поглядела на него удивленно.
- Ты что, в самом деле вернулся за мной?
- А ты как думала? Давай, поднимайся и садись ко мне на колени.
- Я не могу, Ланселот, я устала и хочу спать. Да мне все равно до финиша не добраться, ты же знаешь. Но все равно спасибо, что вы не забыли обо мне.
- С чего это ты решила сдаваться? Садись ко мне на колени и спи. Пока мы доберемся до наших, ты как раз успеешь отдохнуть.
- Я не хочу тебя задерживать…
- Ты меня задерживаешь пустыми разговорами. Садись, Ванда! Дорога каждая минута!
Она вздохнула, покачала головой и, подойдя к коляске, осторожно уселась к нему на колени.
- Какое же ты перышко в сравнении с Ингой! - сказал Ланселот.
- А где она?
- Ее под руки тащат наверх два молодых кавалера. - Ох, какие же вы люди!
- Это ты, девушка, верно приметила: мы - люди. Устраивайся поудобнее, положи мне голову на плечо и немедленно засыпай.
Ванда обняла Ланселота за шею, уткнулась ему в плечо и затихла.
Балконы для простой публики опустели, оставшиеся на них немногие зрители улеглись на скамейках - там где скамейки были, прямо на полу там, где их не было. Зато зеркальные тонированные окна Башни сияли огнями, там продолжали веселиться. Гремела музыка. В полночь со всех ярусов начали пускать ракеты и шутихи.
Ланселот крутил колеса уже немеющими от боли руками. Страшно хотелось размотать тряпки и поглядеть, что там с ними, но он боялся, что после этого будет трудно заставить их снова работать.
На четырнадцатом ярусе впереди показалась бегущая навстречу фигура.
- А вниз-то бежать легче, - заметил Жерар, подбегая к коляске. - Как ты, Ланселот?
- Ничего. Лучше, чем можно было ожидать. Тридцатьпятик идет дальше с Ингой?
- Ползут потихоньку. Выносливый парнишка! Да и Ванда молодец, что сумела досюда дотянуть. Как она?
- Устала, спит.
Ланселот не стал ему говорить, что нашел девушку двумя ярусами ниже.
- Все, я выключаюсь, - сказал он, переложил Ванду на другое плечо и уснул. Жерар решил, что одному легче будет не тащить коляску за собой, а толкать. Он встал позади нее, уперся в спинку предплечьями и начал толкать коляску, потихоньку набирая скорость. Скорость, конечно, была не очень, но главную задачу он выполнял - они двигались без перерыва. К рассвету Жерар уже еле шел, засыпая на ходу.
Небо вокруг Башни посветлело. Начали заполняться публикой балконы. На трассу вышли служители. Они будили спящих и вручали каждому небольшой мешок из плотного пластика и свернутый вчетверо желтый листок газеты "БЕГИ".
- Прочтешь свою газетку - не выбрасывай, это твоя туалетная бумага на весь день, - объясняли они паломникам. - В мешке - завтрак. Съешь, выпей, а потом сделай свои дела в мешок, плотно завяжи его и оставь на дороге. На дорогу не гадить, только в мешок! Нарушителей будем снимать с дистанции!
Жерар взял у них три мешка и разбудил Ванду и Ланселота. Они решили использовать два газетных листка, а третий оставить, чтобы каждый мог спокойно прочесть во время своего отдыха - сейчас читать им было некогда. Многие участники гонок быстро расправившись с завтраком и прочими делами, уже продолжали путь наверх. Зрители с интересом наблюдали за утренним туалетом паломников, подбадривая их незамысловатыми шутками.
Ланселот быстро просмотрел газету. В "Бегунке" ничего важного как будто не было, кроме сообщения о том, какие паломники лидировали ко вчерашнему вечеру. Прочли они и две строчки о себе: "Как ни странно, неплохо идут паломники первой пятерки четвертого десятка, объединившиеся в группу, которую наши остроумные зрители прозвали "Веселым катафалком". Многие зрители ставят на мужчин пятерки свое золото. Ваш корреспондент предупреждает: будьте осторожны, господа, катафалк - он и есть катафалк!".
Ланселот и Ванда снова уснули. На семнадцатом ярусе Жерара встретил бегущий вниз Тридцатьпятик.
- Давай сменю! У Инги открылось второе дыхание - топает и топает вперед, как слониха на водопой. Она меня вам на помощь послала, - сказал он, подбегая к коляске. - Буди их!
Ванда проснулась и встала на ноги. Ланселот открыл глаза и потянулся. Тронув одной рукой другую, он застонал.
- Надо сказать Инге, чтобы принесла перчатки. Напомни мне, - сказал он Жерару.
- Ну давай, садись - теперь твоя очередь.
- Не раздавлю тебя?
- Это после Инги то?
- И то верно.
Жерар уселся на колени Ланселоту, свесив ноги по одну сторону коляски. Ланселот расстегнул поясной ремень и пропустил его через ремень Жерара:
- Это чтобы ты не свалился во сне - я ведь буду руками колеса крутить, мне тебя придерживать нечем. Поехали, Тридцатьпятик! А ты, Ванда, иди вперед. Тебе идти своим ходом до тех пор, пока Жерар не выспится. Потом я возьму вас вместе с Тридцатьпятиком на руки, и вы будете отдыхать, пока мы не нагоним Ингу.
- Ну нет, - сказала Ванда, - я буду тащить коляску.
Ланселот не стал спорить, достал из-под сиденья упряжь и отдал ее Тридцатьпятику а сам положил руки на ободья. Сначала его распухшие кисти никак не хотели действовать, но потом новая боль пересилила старую, и коляска покатилась. Приноровив шаг друг к другу, Ванда и Тридцатьпятик тянули ее, понемногу набирая скорость. Жерар крепко спал и храпел прямо в правое ухо Ланселоту. В конце концов тот не выдержал, на минуту оставил колеса, достал из кармана носовой платок и кончик его запихал в ухо - стало легче. Ингу они нагнали на двадцать первом ярусе. Основная масса паломников оставалась теперь далеко позади.
- Интересно, сколько сейчас идет впереди нас? - спросил Тридцатьпятик.
- Уже только четверо, - сразу же ответила Инга: она, умница, все время продолжала наблюдать за дорогой и заметила фиолетового игрока, спящего на дороге под балконом.
- Спать хочешь, Инга? - спросил Ланселот.
- Уже нет, перетерпела.
- Сядешь в коляску? Будить Жерара?
- Нет, пускай он еще поспит. Если можно, я буду просто идти рядом, держась за ручку. У меня еще есть силы.
- Какая же ты молодчина, Инга! Кто бы мог подумать, что в тебе столько упорства и мужества?
- Мне идти теперь легче, из меня много воды вышло с потом… и так… - сказав это, Инга смутилась.
- Не стесняйся, мы теперь свои люди. Можно сказать, родственники, - улыбнулась ей Ванда. - Писай больше, лапушка, облегчайся! Лансу станет легче везти тебя перед самым финишем.
- А на финиш я пойду своими ногами, правда, Ланс?
- Да, чтобы не разъярить зрителей перед твоей победой и чтоб не было придирок со стороны распорядителей.
Двадцать третий ярус… Двадцать пятый… Двадцать седьмой… На двадцать седьмом обошли упавшего участника в фиолетовой куртке. Обошли молча и пошли дальше. Впереди трое. Двадцать восьмой… Тридцатый… Обошли еще одного, в синей куртке: он стоял, ухватившись за фонарный столб, и захлебывался кашлем, его номер на груди был залит необыкновенно яркой алой кровью. Отойдя от него подальше, Ланселот объявил остановку.
- Небольшой отдых, друзья мои, мы можем его себе позволить. Впереди только двое. Если обойдем их, то можно будет на половине тридцать второго яруса устроить еще один короткий отдых перед самым последним рывком. А там уже будет твой выход, Инга!
Они стояли и отдыхали. Зрители заходились в криках, понукая их и требуя продолжения гонки, но друзья уже научились не обращать на них внимания. Они отдыхали до тех пор, пока далеко позади не показался тот самый паломник, что кашлял у фонарного столба. Только тогда Ланселот разбудил Жерара.
- Вставай, друг, пора, - сказал Ланселот. - Инга, садись на старое место!
Инга уселась к нему на колени. Ланселоту показалось, что она и вправду стала намного легче, но мочой и потом от нее несло так, что на мгновенье он задохнулся. Он отвернул лицо в сторону, осторожно перевел дыхание и погладил ее по слипшимся мокрым волосам.
Жерар разобрал петли, и тройка снова впряглась в коляску.
- Начинаем спокойно, а потом уже разгоняемся, - скомандовал Жерар. - Пошли, ребята.
Ланселот уже знал, что тяжелее всего тащить коляску первые десятки метров после остановки, поэтому, как только они тронулись, он изо всех сил принялся крутить колеса.
Жерар снова шел посередине, а Ванда и Тридцатьпятик по бокам. Жерар и тянул сильнее всех. Они начали разгоняться. Коляска пошла так, будто дорога и не поднималась вверх. Ланселоту стало легче, теперь он только подталкивал ободья, почти не прилагая усилий. Зрители на балконах ревели, когда они проносились мимо. И вот они увидели двух мужчин в фиолетовых куртках, бежавших к финишу один за другим.
- Вперед, мои дорогие, вперед! - закричал Ланселот. "Только бы выдержали ремни и петли, только бы ничего не случилось с коляской" - думал он, изо всех сил стараясь успевать толкать бешено крутившиеся ободья. И они обошли их одного за другим под рев и проклятья балконов. Теперь они шли впереди!
И вот показался финиш. Это были переносные решетки, загородившие дорогу от балкона до наружной ограды, а посередине был оставлен проход всего в несколько метров, поперек него была натянута широкая фиолетовая лента с белой надписью - "ФИНИШ". Вдоль решеток стояли распорядители, а сразу за финишной лентой над трассой нависал широкий, опирающийся на белые столбы балкон - явно пристроенный к стене Башни специально для гонок. Балкон был украшен зеленью и фиолетовыми лентами, а на нем, поодиночке и группами, стояли нарядные дамы, офицеры-экологисты и просто офицеры, штатские мужчины в черных костюмах и крахмальных рубашках. Таких зрителей они еще не видели на трибунах.
- Ой, там члены Семьи! - взволнованно сказала Инга, поднимая лицо к Ланселоту. - А впереди стоит… Честное слово, Ланселот, это сам Мессия!
- Не волнуйся, Инга, а то собьешь дыхание. Теперь тебе уже нечего волноваться, все идет отлично. Сейчас мы сделаем остановку, и последние метров сто ты пройдешь сама, а еще лучше - пробежишь. - Ребята, переходите на шаг! Так… Теперь - стоп! Инга, поднимайся!
Он поставил коляску на тормоз и похлопал Ингу по мягкому плечу. Инга, осторожно спустилась и стала перебирать ногами на месте.
- Готова?
- Готова…
- Вперед! - Жерар размахнулся и звонко шлепнул Ингу по необъятному заду. Балконы завизжали от восторга, когда толстуха, растопырив руки и неуклюже топая ногами, понеслась к финишу.
Бледная до синевы Ванда подошла, чтобы опереться на коляску, и тут же упала на руки Ланселота. Он усадил ее на колени, приговаривая:
- Отдыхай теперь, голубка, следующий финиш - твой.
- Ты думаешь? - сказала Ванда, положила голову ему на грудь и затихла.
- Давай, Инга, давай! - кричали Жерар, Ланселот и Тридцатьпятик. - Жми! Вперед, Инга!
Но Ингу теперь уже никто не мог обойти; еще несколько секунд, и она сорвала грудью фиолетовую ленту финиша!
Взревели зрители на балконах, вслед за ними загремели фанфары, и торжественный мужской голос из репродукторов объявил, что победил на фиолетовом финише номер тридцать два, и его обладательница Инга Петрих прямо сейчас, на глазах у зрителей получит полное исцеление от Мессии.
- Слава Мессу! Мессу слава! - ревели балконы.
- Мы это сделали, ребята, - сказал Ланселот, закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. И тут же почувствовал, как коляска под ним дернулась: это Жерар снял ее с тормоза и покатил к финишу. Тридцатьпятик подбежал к нему и тоже ухватился за спинку коляски.
- Ребята, идите вперед, - сказал Ланселот. - Я сам перейду финиш.
- А что мы будем делать за финишем? - спросил Тридцатьпятик.
- А мы пойдем дальше, - ответил ему Жерар. - Не забывай, парень, что это всего лишь один из семи финишей. Гонки продолжаются. Ланс, ты в порядке?
- Да, я в порядке. Двигайте, ребята, а я за вами.
Они прошли финишные ворота: Жерар впереди, за ним Тридцатьпятик, а потом фиолетовую черту проехал и Ланселот. Они только успели заметить, как Ингу два распорядителя под руки торжественно возводили по лестнице с фиолетовой ковровой дорожкой на белый балкон. Там, среди важных и нарядных людей с бокалами в руках, стоял Мессия, протягивая Ванде руки.
Играла победная музыка, что-то говорил мужской голос из репродукторов, но паломники бежали вперед, уже больше не оглядываясь на ходу и не пытаясь увидеть Ингу в толпе на белом балконе.
ГЛАВА 12
До синего финиша Ванды им надо было пройти еще семнадцать ярусов, а их уже начали настигать. Фиолетовые паломники все куда-то исчезли. Желтый и зеленый шли сразу за ними, но опасен был и синий, идущий за зеленым, хотя он был в плохом состоянии: кашлял на бегу, и теперь уже весь его костюм спереди был залит и забрызган кровью. Но Ванда была еще хуже! Она так и не пришла в себя после финиша Инги и продолжала лежать без сознания у Ланселота на груди. Хуже того - она вдруг стала совсем горячей и начала метаться во сне, бормоча что-то невразумительное. Ланселот не мог ее придерживать руками, ему надо было крутить колеса. Он снял куртку, стащил с себя рубашку, скрутил ее жгутом и привязал концы жгута - рукава рубашки, к ручкам коляски: теперь Ванда по крайней мере не вывалится.
- Ланс, взгляни на фонарь! - крикнул вдруг Жерар. - А ты не верил!..
Ланселот поглядел на ближайший фонарь и увидел на нем большое, в человеческий рост, как ему показалось, вырезанное из темного дерева распятие. Когда они поравнялись с ним, он понял, что видит не культовое изображение, а высохший на солнце труп. От ветра на распятом шевелились лохмотья фиолетовой куртки.
- Значит, и это оказалось правдой, - пробормотал самому себе Ланселот.
Теперь они шли рядом, Ланселот в коляске посередине и Жерар с Тридцатьпятиком по бокам. Он запретил им толкать его, видя, что оба полностью выложились на финише Инги. Шли часы, сменялись ярусы, но Ванде лучше не становилось. А на краю дороги среди обычных фонарей все чаще появлялись фонари-распятия. Стемнело. Зажглись лампы фонарей и вспыхнули красные лампочки, обвивавшие распятия.