Ехать по скользкому мрамору оказалось куда труднее, чем по шероховатому бетону. Ладони закровоточили сильней и начали еще больше скользить по металлу ободьев, но теперь обвязать руки было нечем, ведь он выбросил и бинты, и рукавицы! Он остановился, стянул красную куртку, положил ее на колени, а руки просунул в рукава. Куртка была из синтетики, и ее ткань плохо впитывала кровь, но хотя бы слегка уменьшила скольжение рук по металлу. Теперь он ехал обнаженный, в одних трусах, и пот струями стекал по его мощному торсу. Женщины на балконах радостно завизжали, и до него долетело несколько циничных и восторженных выкриков по поводу его сложения. Под рев марша, под крики с балконов и завывания ветра снаружи Ланселот медленно продвигался к последнему финишу. Он уже видел впереди высокие красные ворота, перегороженные широкой красной шелковой лентой и увенчанные огромным портретом Мессии. А сразу за воротами, на красном ковре стоял живой Мессия и протягивал к нему руки.
Ланселот не спешил. Он медленно подъехал к воротам, зацепил плечами ленту и, волоча ее за собой, подъехал к Мессии и остановился у края красного ковра, на котором тот стоял. Взревели фанфары, а потом смолкли по знаку поднятой руки Мессии. Замолкло все - музыка в репродукторах и голоса на балконах, остался только шум ветра и раскаты грома за стеклянными стенами. И Мессия заговорил.
- Приветствую тебя, победитель очередных гонок исцеления. Протяни свои руки - твой Мессия исцелит тебя!
Рядом с Мессией стояли служители с микрофонами в руках, и поэтому голос заговорившего Ланселота прозвучал так же громко, как голос самого Мессии.
- Ты не Мессия, - сказал Ланселот. - Мессия - другой, и Он уже приходил в этот мир. Ты - Антихрист, убийца людей и погубитель мира. Я отказываюсь от твоего исцеления и плюю на тебя!
Ланселот приподнялся в коляске, опираясь на ее ручки окровавленными ладонями, и плюнул в лицо Лже-Мессии. Антихрист завизжал и схватился обеими руками за лицо. И все увидели, как его лицо полыхнуло коротким синим пламенем, а руки превратились в покрытые рыжей шерстью лапы с длинными черными когтями. Все это происходило в мертвой тишине, сопровождаемой лишь завыванием ветра за стеклом. Одна за другой текли секунды. Потом Антихрист отнял свои мерзкие руки от лица - оно было покрыто кровавыми язвами там, куда попал плевок Ланселота. И тут взорвались балконы.
- Распни! Распни его! - вопили зрители, едва не сокрушая перила балконов.
К Ланселоту подскочили охранники Антихриста, сорвали его с коляски и бросили на пол.
- Несите сюда крест, - приказал Антихрист.
Принесли большой деревянный крест и опустили его на плиты рядом с Ланселотом. Охранники подняли его и положили спиной на балку, а руки растянули вдоль перекладины и начали прикручивать их проволокой. Ланселот не сопротивлялся, он понимал, что это бесполезно. Принесли две лестницы. - На фонарь! - приказал Антихрист.
Два охранника прислонили лестницы к столбу фонаря, другие подняли крест и снизу подали его тем двоим. Охранники привязали перекладину креста к поперечине фонаря и спустились вниз. Ланселот повис на растянутых руках.
Антихрист подошел к распятому Ланселоту, но не настолько близко, чтобы тот снова мог попасть в него плевком.
- Еще не все пропало, друг мой! - сказал он спокойно и соболезнующе. - Ты можешь раскаяться, признать меня Мессией и попросить у меня прощенья. Я прощу тебя, сниму с креста и исцелю.
- Ты - не Мессия! Ты - Антихрист! - крикнул Ланселот и снова плюнул в его сторону и, конечно, не попал.
В этот момент сверкнула особенно яркая молния, страшный удар грома прокатился по стеклянной крыше и вниз посыпались осколки. И молнии одна за другой стали бить в обнажившийся верхний ярус Ново-Вавилонской Башни. Электрический свет потух, но от непрерывно бьющих молний на Башне стало еще светлее. Особенно сильный удар потряс Башню до основания, и Антихрист рухнул на белые мраморные плиты. Башня качнулась, затрещало основание фонаря, к которому было прикреплено распятие, и фонарь вместе с распятием рухнул и тяжело ударился о парапет. Теряя сознание от удара, Ланселот еще успел увидеть, как тело Антихриста вспыхнуло синим пламенем, обуглилось, рассыпалось черным пеплом, и ветер понес его, разметая на ходу, вниз по белым плитам. Он успел услышать крики отчаянья, с которыми бросились бежать вниз по дороге, давя друг друга, падая, поднимаясь и топча ногами упавших, слуги и гости Лжемессии. "Вот и финиш", - успел подумать Ланселот, и тьма объяла его.
- Ланс, Ланс, очнись! Открой глаза, Ланс!
- Дженни? - Ланселот открыл глаза.
- Нет, это я, Ванда. Жив! Слава Тебе, Господи! - Ванда, плача, гладила волосы и щеки Ланселота. - Скорее, ребята! Жерар, Пятик, да снимите же его поскорее!
- Ланс, выпей это! - Откуда-то появилась Инга и поднесла ему ко рту банку с вином.
Ланселот сделал глоток. Сначала полыхнуло в желудке, потом почти сразу же - в голове. Сознание вернулось полностью, а вместе с ним и невыносимая боль в руках и, как ему показалось, в ногах. Во всяком случае, боль пронзила его там, внизу, где он никогда ничего не чувствовал, кроме глухой тяжести своих бесчувственных ног. Он приподнял голову и поглядел на них: Инга и Ванда разматывали проволоку, которой его ноги были привязаны к кресту. Он читал когда-то о "фантомных болях", когда калеки чувствуют боль в ампутированных ногах, но сам он никогда ничего подобного не испытывал. А вот сейчас его ноги жгло огнем, крутило, ломало, и он не смог сдержать стона. А тут и левую руку, растянутую на перекладине креста, ошпарило болью: он скосил глаза влево и увидел Жерара. Тот только что перекусил проволоку, которой левая рука Ланселота была прикручена к перекладине, и передал кусачки Тридцатьпятику, трудившемуся над его правой рукой, а сам начал осторожно разматывать проволоку. И тут точно такая же боль пронзила правую руку Ланселота.
- Потерпи еще немного, Ланс! Сейчас, сейчас мы тебя освободим и унесем отсюда.
- Скорее, Жерар, Пятик! С той стороны Башни уже полыхает вовсю. Хорошо еще, что ветер дует от нас, а то бы и тут уже горело, - торопила друзей Ванда.
- Терпи, Ланс, миленький, - приговаривала Инга, уже обвязывая ему запястья чистыми платками: без платков она из дома не выходила.
- Все! - сказал Пятик, откидывая последний кусок проволоки с правой руки Ланселота и подхватывая его под мышки. Жерар, оглядевшись и не найдя ничего подходящего, снял с себя новую кожаную куртку и ею стал сметать в сторону осколки. Расчистив место, он встряхнул куртку и расстелил на полу: Ланселота уложили на нее, и все сели вокруг, ожидая, когда он полностью придет в себя.
- Я залезу через балкон внутрь и поищу там что-нибудь, на чем мы сможем снести Ланселота вниз.
- Иди, Пятик, а то мы все тут сгорим, - сказал Жерар.
Ланселот потихоньку шевелил пальцами рук, и жизнь в них возвращалась. Вот по сосудам забегали мурашки, а потом боль в руках стала уже терпимой. Он вспомнил, что вот так же болели его руки после целого дня лова во время путины лосося. Тяжело, но терпеть можно, когда знаешь, что завтра будет легче. А вот ноги… Ланселот повернулся набок, обхватил ноги под коленями, подтянул и обнял их руками. Он полежал так некоторое время, и боль уменьшилась. Он вздохнул с облегчением, отпустил руки - и выпрямил ноги! И вдруг он понял, что именно с ним происходит.
- Мои ноги! - закричал он. - Я чувствую их! Жерар, девочки, я чувствую мои ноги! Они болят, но они болят как живые!
- Ой, Ланс! Неужели этот… ну, кого мы звали Мессом… неужели он все-таки исцелил тебя? - ошеломленно проговорила Инга.
- Нет, это не Антихрист. Это та молния, которая убила его, ударила в столб, на котором я висел, и обожгла мои ноги. Теперь я вспомнил, что почувствовал в ногах вспышку огня и боли в тот самый миг, когда упал Антихрист и рухнул мой столб. А потом я потерял сознание и, конечно, не чувствовал ничего во всем теле. Мои ноги! Болите, родимые, болите сколько хотите, но только оживайте, оживайте!
Ланселот осторожно, кряхтя и постанывая, сгибал и разгибал ноги в коленях, поворачивал ступни вправо и влево. Инга присела у него в ногах, сдернула с него носки и принялась щупать его пальцы.
- Ты чувствуешь пальцы, Ланс?
- Сам не пойму. Там, внизу, все болит.
- Скажи, какую ногу я сейчас трогаю, правую или левую?
- Правую, кажется.
- Нет, я левую трогаю…
- Инга, дурища! - воскликнула Ванда. - Это для тебя она левая, а у Ланса это правая нога!
- Ой, правда! А так, Ланселот? Что ты чувствуешь теперь?
- Что ты откручиваешь мне большой палец моей левой ноги. Спасибо, Инга, но довольно уже, дай мне отдохнуть от боли.
- Ланселот, а ты попробуй теперь встать! - глядя на Ланселота восторженными глазами проговорила Инга.
- Ни в коем случае! - закричала Ванда. - Так можно порвать связки и мускулы, они же у него слабые!
- Ванда права. Не торопи чудо, Инга, - строго сказал Жерар, - всему свое время. Ноги сами скажут Лансу, когда они готовы будут держать его.
- Эй, вы! Помогите-ка мне! - раздался с балкона голос Пятика. Он водрузил на барьер большое конторское кресло на колесиках и теперь боялся уронить его. Жерар кинулся к нему, поднял руки, подхватил кресло и опустил его на пол. Пятик спрыгнул с балкона, и вдвоем они подкатили кресло к лежащему Ланселоту. Его усадили в него и попробовали везти. Под колесиками раздался хруст стекла, но в общем было ясно, что дело идет. И они покатили кресло к выходу с балкона-оранжереи.
Когда выехали наружу, их охватило холодным ветром. Жерар накинул на плечи Ланселота свою куртку, и они побежали вниз, заботясь только об одном - чтобы кресло с Ланселотом не перевернулось.
Когда они одолели половину сотого яруса и вышли на другую сторону, им пришлось прорываться через клубы смрадного черного дыма.
- Держись крепче за ручки, Ланс! Если мы тебя здесь уроним, то потеряем тебя в дыму! - крикнул Жерар.
Ланселот держался изо всех сил, стараясь крепче упираться ногами в крестообразное основание кресла. Ноги держались, ноги его слушались!
Когда они спустились на девяносто девятый ярус, дым остался наверху, и они смогли отдышаться. Но сквозь окна Башни было видно, что внутри пожар уже разгорается.
- Может быть, какой-нибудь лифт еще работает? - предположила Ванда на девяносто восьмом ярусе.
- Я проверю! - крикнул Пятик и бросился к балкону.
- Если там уже начался пожар, немедленно возвращайся! - крикнул ему вдогонку Ланселот. Пятик догнал их на девяносто седьмом.
- Ребята! Все лифты рухнули вниз, и огонь как раз по шахтам лифтов пробирается вниз. Но грузовых лифтов наверху нет. Значит, у них свои шахты, с верхом не связанные. Ярусов через пять я еще раз заберусь внутрь и проверю: если там будет грузовой лифт, мы попробуем на нем перегнать огонь.
- Умница, Пятик! Так и сделаем.
На восьмидесятом ярусе - на желтом финише гонок, Пятик снова забрался через балкон внутрь Башни и обнаружил внутри еще работающий грузовой лифт. Он спустился на нем до семьдесят девятого яруса, и тут он обнаружил открытый выход наружу. Он выбежал на трассу и стал поджидать на ней остальных. Ему было очень страшно стоять на ней одному: сверху страшно гудело пламя, а вокруг валялись трупы зрителей, клонов, охранников, видимо, убивавших и давивших друг друга при бегстве. "Если бы мы не остались спасать Ланселота, мы бы тоже погибли в этой давке", - подумал Пятик.
- Лифт есть и еще действует! - крикнул он еще издали, завидев друзей. - Давайте скорее, а то огонь доберется до механизма лифта, и тогда нам всем каюк! Еще чудо, что электричество действует!
- Я слышал, что это чудо предусмотрено строителями, - сказал Жерар, - на каждом ярусе есть своя аварийная система.
Они въехали внутрь Башни, и Пятик побежал вперед, показывая дорогу к лифту. Кабина его была похожа на гараж, где мог поместиться большой грузовой мобиль.
- С Богом! - сказал Пятик и нажал кнопку первого наземного яруса. Лифт загудел и пошел вниз. Он даже не столько шел, сколько падал вниз, по крайней мере, так им казалось.
Когда они прошли уже тридцатый ярус, лифт начало потряхивать, а свет замигал.
- Пятик, останавливай лифт! - скомандовал Ланселот. - Не стоит рисковать.
Пятик нажал кнопку с цифрой 33. Они выехали из ворот лифта, и услышали, как тот пошел вниз - уже без них.
- Может, зря мы вышли? - спросила Ванда.
Ответом ей был взрыв, раздавшийся снизу, из шахты, куда ушел лифт.
- Вот так, - сказал Жерар. - Вовремя мы выскочили, ребята. Теперь снова выходим на трассу - и помогай нам Бог!
Они нашли открытые двери и вышли на дорогу, теперь уже пологую. Здесь трупов стало попадаться еще больше, то и дело приходилось объезжать тела. Ни одного живого раненого они среди них не увидели. Но возле рухнувших ворот фиолетового финиша они видели стоящего на посту клона - живого. Инга подбежала к нему и дернула за руку.
- Бежим отсюда, малыш! Тут сейчас все сгорит!
Она потянула клона за руку и он сделал за ней несколько шагов, но потом врывал у нее руку вернулся на свой пост и замер по стойке смирно.
- Ты его не спасешь, Инга, он ведь запрограммирован! - крикнул на бегу Пятик.
Они бежали и бежали, кресло Ланселота подпрыгивало и скрипело и, казалось, вот-вот развалится.
- Ребята! Если увидите целую банку энергена - подберите! - попросил Ланселот. - Ужасно хочется пить, горло просто дерет.
- И не вздумайте! - крикнул Жерар. - Еще не хватало подобрать энерген с какой-нибудь отравой и свалиться тут!
- У меня есть вода! - сказала Инга. - Вот, держи, Ланселот! - и она вытащила из своей сумки бутылку с водой. - Это святая вода из Гефсимании, ее мне Дженни дала для тебя.
Все глотнули по очереди святой воды.
- Что с Дженни? - спросил Ланселот у Инги.
- Она в порядке и ждет тебя. Если чудом выберемся отсюда, то сразу отправимся к ней, на Елеонскую гору.
Они выбрались. Небо уже готовилось рассветать, когда они спустились с винтовой дороги и выкатили кресло с Ланселотом на площадь перед Башней. Башня горела, верхние ярусы обрушивались внутрь, разбрасывая вверх и в стороны горящие обломки. Чудом ни один из них не задел бегущих паломников.
Пятик увидел валявшийся на боку трехколесный велосипед рикши. Он поднял его: как ни странно, велосипед был на ходу. Ланселота пересадили в коляску, Жерар сел за руль, и теперь дело пошло быстрее. Им удалось проехать и пробежать половину города, когда Башня с чудовищным грохотом обрушилась. Над городом поднялось и встало огромное черное грибовидное облако.
И в тот же миг окончательно рассвело. Но над миром в это утро взошло не солнце над Елеонской горой, куда бежали паломники, появился огромный сияющий Крест.
И тотчас буря и пожар стихли и наступила тишина. Небо очистилось, и в нем кое-где виднелись последние утренние звезды. Крест вознесся и остановился в небе, заливая светом вершину Елеонской горы с квадратной остроконечной колокольней и круглым куполом храма. - Что это? - прошептал Ланселот.
- Это Крест Христа Спасителя, настоящего Мессии, - сказал Пятик. - Отец Алексей, который нас всех крестил, сказал, что Христос вот-вот придет, но сначала появится Крест.
- Который будет виден со всех концов Земли, - добавила Ванда. - Так сказала матушка Елизавета.
- Кто такая матушка Елизавета? - спросил Ланселот.
- Игуменья Гефсиманской обители, в которой живет твоя Дженни, - сказала Инга.
- И ваш Патти тоже живет там, - добавил Пятик. - А мы все крестились, Ланс, мы только еще не успели тебе это сказать.
- Ну вот, - улыбнулся Ланселот, - опять вокруг меня все христиане, а я один так и остался некрещеным.
- Ланс! Ты исповедал прямо в лицо Антихристу, что веруешь в Христа! За это он и приказал тебя распять, - сказал Пятик.
- А вы откуда знаете? Вас же там не было!
- Мы были внизу Башни и ждали тебя там, потому что на верхний ярус никого не пускали. Инга сообразила сунуть золото охранникам, и нас пропустили на первый ярус. Мы там стояли и ждали тебя у выхода из лифта, думали, что ты исцелишься и спустишься на лифте, как мы все делали. И мы слушали по радио, что происходит наверху - там же повсюду репродукторы установлены. Мы даже плевок слышали, Ланс! А ты что, попал Антихристу прямо в лицо, да?
- Попал, попал.
- Здорово! Я догадался: потому он и приказал тебя распять. Мы услышали, и тут же стали искать какой-нибудь открытый вход. Все кругом было заперто. А потом началась паника, народ побежал вниз, ну а мы - наверх. Нашли лифт и добрались до тебя, хоть и не сразу. И нашли тебя на кресте.
- Ты крестился, Ланс, крестился своей мученической кровью. Твой крест остался там, наверху Башни, - тихо сказала Инга и погладила перевязанное запястье Ланселота.
- Но Башня рухнула, а с нею и мой крест.
- А мы свидетели твоего крещения, Ланселот! - сказал Пятик. - Ты не бойся, мы все расскажем про тебя.
- Кому расскажете?
- Как это кому? Спасителю, когда увидим Его, - сказала Инга. - И Дженни, конечно, тоже. Как она будет счастлива, как будет гордиться тобой, Ланс!
Они добрались до Кедрона, и тут наконец увидели живых людей. Люди шли к берегу со всех сторон, сплошным потоком переходили через мост и поднимались по склону Елеонской горы - к Кресту, сиявшему над миром.
Они взошли на мост, когда толпа стала уже редеть. И тут они увидели Дженни, бегущую им навстречу. Люди удивлялись и пропускали ее.
И тут Ланселот решился. Он велел Жерару остановиться, осторожно поднялся с сиденья и шагнул с коляски на теплые доски деревянного настила моста. Ноги держали его. К нему подскочили Жерар и Пятик, и медленными шагами, опираясь на их плечи, Ланселот пошел навстречу Дженни своими ногами.
- Христос исцелил тебя, Ланс! - радостно воскликнула Инга.
- А я это давно понял, - сказал Пятик.
Они встретились с Дженни на середине моста и обнялись.
- Какой ты высокий, Ланселот мой! - сказала Дженни, подняв от его груди заплаканное лицо.
- А ты все-таки маленькая, королек! Они долго стояли обнявшись и не заметили, что друзья оставили их и прошли вперед. Уже и людей на мосту не осталось.
- Пойдем? - спросила Дженни.
- Куда? - спросил Ланселот.
- Наверх, к Кресту. Все уже ушли вперед.
Сначала ноги еще плохо повиновались Ланселоту, и он шел, опираясь на плечо Дженни, но с каждым шагом он чувствовал, как мускулы и жилы на ногах крепнут, и вот он уже отпустил ее плечо и взял за руку.
Они прошли мимо распахнутых настежь ворот Гефсиманской обители.
- Даже Патти ушел со всеми, - сказала Дженни, заглянув в ворота.