Через несколько мгновений он уже держал ее в руках и, упав животом на бортик, протягивал тонущему котенку. Но котенок то ли не понял намерений Глеба, то ли ничего не соображал от страха, а может, у него просто не было сил уцепиться за клюшку. Тогда Глеб попробовал подтолкнуть его клюшкой поближе, чтобы можно было дотянуться рукой. Но сделал только хуже. Котенок тут же погрузился в воду и начал опускаться на дно, совсем уже медленно, бесполезно шевеля лапками. Глеб понял, что это конец. Надо лезть в фонтан - другого выхода нет.
Когда Глеб с котенком в руках выкарабкался из фонтана, вода с него лила не в три, как принято говорить, а в тридцать три ручья. Но он уже не обращал на это внимания и, прижимая к себе трясущегося котенка, мчался домой. И уже в лифте вспомнил, что дверь закрывал Дима и ключи остались у него. Неужели мама еще не пришла? От холода у него начинают стучать зубы, тело сотрясает озноб. Никогда еще так, медленно не тянулся лифт до восьмого этажа. Едва он останавливается, Глеб выскакивает из кабинки, подбегает к двери и торопливо нажимает на кнопку звонка. Но никто не открывает. Мяуканье Чуни подтверждает, что дома никого нет. Глеб еще несколько раз, неизвестно зачем, звонит, а потом, чтобы хоть немного согреться, начинает бегать взад-вперед по лестничной площадке. Может быть, попроситься к тете Ниле, пока кто-нибудь придет? Глеб уже делает шаг к ее двери, но потом решает, что лучше превратиться в сосульку, чем выслушивать неминуемые возмущения и нравоучения соседки. Он крепче прижимает к себе мелко дрожащего котенка и снова принимается бегать. Лестничная площадка уже вся мокрая, и Глеб, хоть и не до того ему, удивляется, что такая пропасть воды могла стечь с его одежды. Хоть бы кто-нибудь пришел - мама или Дима…
- Хоть бы кто-нибудь пришел! Хоть бы кто-нибудь пришел! - приговаривает Глеб в такт прыжкам.
Чавкает вода в сандалиях, противно липнет к телу одежда. Хоть бы кто-нибудь пришел! Ох уж этот Дима! Стоит там, в гляделки играет со своей Верой! Знает же, что Глеб без ключей, мог бы уже и вернуться! Ему-то дождь не страшен, он с зонтом.
Загудел лифт, вызванный снизу. Может быть, Дима вызвал? Глеб слышит, как раскрылись, потом снова закрылись двери лифта и он пошел вверх. Вот бы на восьмом этаже остановился!
И лифт останавливается. И в нем мама, тоже вымокшая. Держит в одной руке сумку, а в другой - черный, похожий на папин зонт. Смотрит на Глеба, мокрого-премокрого, посиневшего от холода, с жалким котенком в руках, и до того поражается, что забывает выйти из кабинки. Но еще больше удивляется Глеб, увидев, как снова сходятся дверцы лифта. Неужели мама так рассердилась, что решила ехать вниз, чтобы не видеть его? Но дверцы снова раздвигаются, и мама выходит.
- Что происходит? - спрашивает она. - Почему ты здесь и в таком виде?
- По-попал по-под дождь, - еле шевелит сведенными от холода челюстями Глеб.
- Ничего себе попал! - закрывает глаза мама. - На тебе же нитки сухой нет! Ты что, в фонтан плюхнулся?
Поразительный человек мама! Такое впечатление, что у нее сто глаз, и один из них все время за Глебом наблюдает. Она иногда такое узнаёт, о чем ни одна живая душа догадаться не может.
- Так он бы утонул! - протягивает Глеб котенка.
- В фонтане, что ли? - быстро сориентировалась мама.
- Ну конечно! Я иду, а он пищит. Я ему клюшку, а он не цепляется.
- И ты полез в фонтан?
- А что же, пускай себе тонет?
На это мама ничего не возразила. Сказала только слова, какие часто говорит, когда не совсем знает, что ответить:
- Ладно, потом поговорим! Ты ведь посинел уже весь. Почему ты здесь? Неужели опять ключи потерял?
Не все, значит, мама знает.
- Ключи у Димы…
Какое это, все-таки блаженство - стоять под душем и ощущать, как возвращается утраченное, казалось, навсегда тепло! Он бы еще долго мог млеть под горячим домашним дождиком, но заторопился, вспомнив о продрогшем не меньше его котенке. Мама пообещала позаботиться о нем, но лучше самому все увидеть. Быстро вытерся, натянул сложенные на стиральной машине теплые носки и спортивный костюм и, повеселевший, вошел в комнату.
Мама воевала с котенком, который никак не хотел лежать завернутым в старый папин халат. Полежит немного, испуганно тараща глаза, и выползает. Когда Глеб вошел, он опять выбирался на свободу. До чего же смешной! Чуня после купания тоже смешная - такая худая и несчастная, даже не верится, что несколько минут назад была гладкой и пушистой кошкой. А этот пловец вообще ни на что не похож, разве что на ершик, которым бутылки моют. Шерсть еще мокрая, поэтому трудно оказать, какого он цвета. Но видно, что рябенький.
- Потешный какой! - говорит Глеб.
Мама вздыхает и, немного помолчав, спрашивает:
- Надеюсь, ты не оставишь его в доме?
- А куда ж его девать?
- Как куда? Дождь перестанет - вынесешь на улицу. У него, надо думать, хозяин есть. Ищет, наверное.
- Нет у него хозяина, - обреченно говорит Глеб. - Если б был, не тонул бы он в фонтане! Пропадет он один, мамочка! Смотри, какой маленький!
- Но мы не можем оставить его у себя, - голосом, не допускающим возражений, говорит мама.
- Почему не можем?
- Потому что у нас уже есть кошка. Если мы начнем держать всех беспризорных кошек, скоро нам самим негде будет жить.
- Но мы же не всех. Мы только этого.
- Тогда придется куда-нибудь девать Чуню.
- Зачем девать Чуню? - пугается Глеб.
- Затем, что в квартире не могут жить две кошки. И давай больше не будем спорить. Пойдем, я тебе таблетку дам. Еще разболеешься, не в добрый час.
Вот уж действительно недобрый час! Что же это получается? Он, можно сказать, рисковал жизнью - ну, пусть не рисковал, но все равно, - нырял в холодную воду, а теперь этого котенка, такого худого и лупоглазого, на улицу? Чтобы его еще раз бросили в фонтан и теперь уж он определенно утонул бы?.. Вообще-то, мама права. Только расстаться с котенком выше его, Глеба, сил. Но не выгонять же, в самом-то деле, Чуню! Он согласен проглотить не одну, а сто таблеток, будет пять раз в день чистить зубы и двадцать раз убирать у себя на полках, согласен делать все, что угодно, - лишь бы мама разрешила оставить котенка.
- Пусть хоть немного поживет у нас, - плачущим голосом говорит Глеб. - Мамочка, я все-все буду делать, что ты скажешь.
- Неужели только из-за котенка? - улыбается мама.
- Не только… - растерялся Глеб. - Но из-за него тоже.
- Придет папа, будешь разговаривать с ним, - прекращает спор мама.
Но разве папа согласится? Тем более сегодня, когда международный футбол, а телевизор не работает. А котенок-то какой забавный! Хвостишко торчит - умора! Ну как такого на улицу! Глеб берет его на руки, смотрит на смешную усатенькую мордочку с громадными глазищами, чем-то неуловимо напоминающую лицо Лога. Надо назвать его Логом! Пусть живая память останется о пропавшем друге с далекой планеты. Посмотрел на стоящий в углу безжизненный телевизор и вдруг не выдержал, всхлипнул.
- Этого еще не хватало! - говорит мама. - Такой большой парень, неужели не стыдно?
Стыдно, конечно. Только знала бы мама, о чем он печалится! Может быть, и сама всплакнула бы…
Папа пришел с работы поздно. И не один, а с товарищем, дядей Борей, врачом из его больницы. Глеб слышал, как папа говорил на кухне, что им пришлось задержаться и поэтому решили смотреть футбол вместе. Дядя Боря живет далеко, в Северном микрорайоне, и мог не успеть к началу матча. Час от часу не легче! Надо успеть поговорить с папой до того, как выяснится, что телевизор не работает. Глеб берет котенка, выходит на кухню, где мама кормит папу и дядю Борю, и говорит:
- Пап, можно он немного поживет у нас? Он такой несчастный, чуть не утонул…
- Так это ты за ним в фонтан лазил?
Значит, мама уже успела рассказать! Хорошо это или плохо? С одной стороны, хорошо - меньше будет расспросов. Но с другой, папа уже мог принять решение. А решения свои он никогда не меняет, сколько потом ни проси, сколько ни уговаривай.
- Поступил ты, конечно, опрометчиво, - продолжает папа. - Но достойно. В беде котенка не бросил (Глеб вдруг вспомнил тост, который говорил за столом дядя Гарик). Только давай сразу договоримся: две кошки - все же многовато для нашей квартиры. Даю тебе срок неделю. За это время ты должен найти человека, который согласится взять твоего мореплавателя. Договорились?
- Не надо искать, - говорит дядя Боря. - Я и возьму. Такого симпатягу как же не взять! Только не через неделю, а через три дня, когда моя хозяйка из отпуска вернется. Будешь, Глеб, к нему в гости приходить. Устраивает такой вариант?
- Устраивает! - обрадовался Глеб. Еще бы не устраивал! - Спасибо, дядя Боря! У него уже имя есть. Его зовут Лог.
- Лог так Лог, - соглашается дядя Боря. - Имя ты, однако, придумал - и не слыхал никогда такого.
Неожиданно легко и просто решился вопрос с котенком. Эх, если бы не сломанный телевизор! Как папа расстроился, когда выяснилось, что он не работает, - не передать словами. Хорошо хоть не появилась у него мысль, что Глеб может иметь к этому отношение. Пошли они все трое, папа, дядя Боря и Дима (Дима, между прочим, в хорошем настроении вернулся, не то что раньше), смотреть футбол к соседям. Но совесть у Глеба была неспокойной еще по одной причине. Папа, когда возился с телевизором, пытаясь вернуть его к жизни, несколько раз вспомнил недобрым словом мастера, который его недавно чинил. Получается, из-за Глеба пострадал невиновный человек. А это нехорошо.
Глава тринадцатая. Контакт продолжается!
Очень рано в этом году пришла осень. Как зарядил дождь, так и льет. Иногда вроде поутихнет немного, солнышко сквозь тучи пробьется - ну, кажется, конец непогоде. А потом кап-кап, сильней, сильней - и снова просвета нет. Ни выйти никуда, ни погулять. Только в школу и обратно. А потом сиди дома и смотри в окно, как прохожие через лужи прыгают. Нельзя же до самого вечера, пока мама с папой придут, только уроками и чтением заниматься. А где Дима целый день бродит - неизвестно. Ему и дождь нипочем. Придет, закроется в детской комнате - и поет. Смех да и только!
Раньше Глеб не грустил бы, что никого дома нет. Включил бы телевизор, поговорил с Логом, расспросил бы, как живут на Лабиоли и скоро ли там разработают новую программу контакта с Землей. Ему обязательно нужно дождаться. Ведь Лог сказал, что он полетит на Лабиоль с первой же экспедицией! Поскорей бы! Вот он, телевизор, починенный вчера мастером. Только не тем, что приходил в прошлый раз, а другим. Мастер снял заднюю крышку, посмотрел, что делается внутри, и спросил у мамы:
- Не падал он у вас?
- Да нет, - ответила мама, - не падал.
Мастер только хмыкнул и сказал:
- Странно.
Работает телевизор, хорошо показывает. А на седьмом канале ничего нет. Глеб уже успел проверить. И не один раз… Вовка теперь плаванием занимается. Ходит после школы с бабушкой в бассейн. Без него совсем скучно. Попросить, что ли, маму, чтобы и его записала? Все веселей будет.
Возникла еще одна проблема. Очень важная. Лог просил никому не говорить об их встрече. Раньше, когда его мог увидеть каждый, кто переключит телевизор на седьмой канал, - понятно. А сейчас, когда его нет, имеет Глеб право рассказать об этом? Вдруг Лог теперь много лет не появится? Должны ведь на Земле знать, что инопланетяне уже вступили с ней в контакт! Это, без сомнения, очень и очень важно для науки. И если Глеб не расскажет, никто никогда не узнает. А он многое может сообщить. И как выглядят лабиольцы, и как устроена планета, на которой они живут, и какие у них программы. Но кому рассказать? Засмеют ведь! Выдумщик ты, скажут, фантазер. Это чтобы другим словом не назвать, похуже. А как доказать? Про велосипедную цепь рассказать? Про "Жигули", когда на вокзал опаздывали? Дядя Гарик - и тот, кажется, не поверил. И вообще, не найдется человека, который бы поверил. Ни дома, ни в школе. Даже Вовка…
Нет, есть такой человек! Конечно, есть! Как это Глеб сразу о нем не подумал?! Через минуту он уже вбегает в соседний подъезд, звонит в квартиру, что этажом выше Вовкиной. Звонит раз, другой, третий - никто не открывает. Но это не так важно. Главное, он знает человека, с которым можно поговорить о встрече с Логом, который все поймет и не станет смеяться.
Глеб возвращается домой, садится за уроки. Надо сделать сейчас, чтобы вечер свободным был. Да и время скорее пройдет.
И вдруг ему показалось, что кто-то его зовет. Только никакого голоса не слышно. Словно беззвучно кто-то говорит ему:
- Глеб, зайди в гостиную.
Ничего не понимая и самому себе удивляясь, Глеб слезает со стула, на котором, стоя на коленках (благо, мама не видит), делал математику, и идет в другую комнату. Входит - смотрит на голубого осьминога, подарок дяди Гарика. Почему-то думает, что звал его он.
- Ну, здравствуй, - слышится Глебу голос Лога.
Осьминог лежит так же неподвижно, и рот его - просто полоски краски. Но Глеб уже почти уверен, что обращается к нему именно он.
- Здравствуй… здравствуйте… - неуверенно говорит Глеб.
- Не удивляйся, - продолжает беззвучный голос. - Это в самом деле я, Лог.
Конечно, это Лог! Лог вернулся! А что он теперь не в телевизоре, а в надувном осьминоге, не важно. Главное - вернулся! Глеб выкрикивает что-то неразборчивое, но радостное, ликующее, хватает осьминога, прижимает к себе и восторженно прыгает по комнате.
- Угомонись, уже весь дом ходуном ходит! - смеется в нем голос Лога.
Глеб осторожно кладет осьминога на диван (вспоминает, сколько раз ронял и швырял его раньше, и краснеет), влюбленно смотрит в намалеванные желтой краской глаза, и вдруг ему делается обидно. Как же так? Оказывается, Лог все время был здесь! Видел, значит, как Глеб ломал телевизор, как переживал, что оборвался контакт, и не мог успокоить как-нибудь, обнадежить. Нехорошо все-таки это. Не по-товарищески.
- Не было меня здесь, - словно в ответ на эти мысли, все так же, ниоткуда, слышится Глебу голос Лога. - Я ведь всего несколько минут назад вышел на связь с Землей.
- Так он же, - показывает Глеб на осьминога, - все время тут лежал! Никуда не девался!
- Лежать-то лежал, да без пользы. Пришлось пойти на запасной вариант, предусмотренный на самый крайний случай. И программу пришлось менять. А на это, сам понимаешь, требуется время.
- Разве у нас был крайний случай?
- Не будем говорить об этом. Расскажи лучше, как жил эти дни, что делал. Ты хорошо себя чувствуешь?
- Вы ведь, наверно, и сами все знаете.
Глеб, как ни старался, не мог сообразить, о каком крайнем случае идет речь. И с осьминогом ничего не понятно. Как же от него пользы нет, если Лог через него на связь выходит? Без слов, правда. Но зачем слова, если и так все понятно?
- Ошибаешься, Глеб. Мы уже несколько дней ни о тебе, ни вообще обо всем происходящем на Земле ничего не знаем. С того дня, как… одна неприятность с тобой случилась.
И тут Глеб догадался, сразу, как только Лог про неприятность сказал…
- Дядя Лог, так это вы автобус подняли, чтобы на меня не наехал? Вовка говорил, что он встал надо мной, как пес на задние лапы. Как это я с самого начала не догадался!
- Ничего от тебя, вижу, не скроешь! - Глеб почувствовал, что Лог улыбается. - Пришлось потрудиться, чтобы выручить тебя из беды. Первый случай, когда мы вмешались в земную жизнь. Но, боюсь, все равно нам бы не управиться, если бы один человек вовремя не подоспел. А на это, понимаешь, ушла вся энергия, отпущенная для связи с Землей. Поэтому и не стало меня на экране твоего телевизора. Сейчас заканчиваются испытания новой программы. А пока мы смогли использовать только этот запасной вариант. Да и то, передавая лишь мысль, беззвучно. Кстати, - забеспокоился вдруг Лог, - ты в мое отсутствие ни с кем ни о чем не говорил?
Ну вот… Глеб, как ни радовался встрече с Логом, все время ощущал какое-то внутреннее беспокойство. Словно щемило что-то глубоко-глубоко. А теперь понял, что это было, - он ждал, когда Лог задаст этот вопрос.
- Говорил, - еле слышно ответил Глеб.
- С кем? - помедлив немного, спросил Лог.
- С дядей Гариком, папиным товарищем из города Львова. - Последние слова уже с трудом произнес - еле сдерживался, чтобы не всхлипнуть.
- Все-все рассказал? - Лог спросил не сразу - никак, наверное, в себя не мог прийти после Глебовых слов.
- Я думал, он вместе с вами… Вы же почти такой, как осьминог, которого он мне привез. И голубой тоже, и в один день появились. И сейчас вы со мной из него разговариваете! Почему из него? - теперь уже заплакал Глеб. - Но он никому не расскажет, дядя Лог! Он честное слово дал!
- Не надо плакать Глеб. Я на тебя не сержусь. Совпадений в самом деле слишком много. Даже для нас, когда мы решали, какой предмет в твоей квартире выбрать для передатчика связи. Дядя Гарик - это тот, что помог нам тебя от автобуса спасти?
- Тот, - все еще всхлипывает Глеб. - Но он мне честное слово дал.
- И он тебе сразу поверил?
- Не знаю. Кажется, да.
- Ладно, вопрос с дядей Гариком мы постараемся уладить. Не все так страшно. А больше никому не говорил?
- Не успел…
- Как это - не успел?
- Пошел к нему, а его дома не было.
- Ты говоришь о Вовке?
- Нет, писатель над ним живет, бородатый такой.
- Почему же ты именно к нему пошел?
- Потому что он не такой, как другие взрослые. У него глаза понимающие. И веселые. Как у дяди Гарика. Я думал, вы навсегда ушли и больше не появитесь. Должны же на Земле знать, что вы с нами в контакт вступили? А кто мне поверит? Тот писатель поверил бы… Дядя Лог, вы в самом деле не сердитесь на меня?
- Я же сказал, что не сержусь. Я все понимаю, трудно тебе было. И хватит об этом. Ну, так как же ты жил здесь без меня?
Глеб ничего ответить не успел, потому что зазвенел дверной звонок. Неужели Дима? То бродит неизвестно где (вообще-то, известно. Если не где, то с кем!), то заявляется, когда не нужно! А может, это тетя Нила? Тогда Глеб быстренько скажет ей, что все у него в порядке, закроет дверь и снова вернется к Логу.
Но это был все-таки Дима. И снова, как в тот раз, не в настроении. На диван, правда, падать не стал, но лицо у него такое, словно он принес полный портфель двоек.
- Опять поссорились? - спрашивает Глеб.
- А ты не лезь, куда, не просят! - неожиданно грубо отвечает Дима.
Что ж, спасибо! Пусть теперь попросит письмо отнести своей задаваке!
Дима, наверное, понял, что напрасно обидел брата, подошел к нему и волосы растрепал, как папа делает, когда приласкать хочет: не сердись, мол, сам видишь, дело какое! Глеб никакого дела не видел, но дальше обижаться не стал.
- Ладно, - говорит, - давай отнесу.
- Что отнесешь? - не понял Дима.
- Как что? Письмо. Только учти - если кто-нибудь другой откроет - сразу убегу. Хватит с меня прошлого раза.