Глава XI
ОХОТА НА ВЕДЬМ
Последние сомнения в том, что пророчество верно и Конец Света - не выдумка, развеялись. Мир потихоньку разваливался. С чем связана ненависть Убийцы Хоркунда, или, как его назвал старик Эйвинд, Черного Человека из Хелле, к Большому Мидгарду, Генрих не знал, да и не хотел забивать этим голову. Сейчас наиважнейшей задачей было открыть хотя бы одни Врата, для того чтобы избавить мир от новых сотрясений и скорее отыскать пленников, спасти бедняг от мучительной смерти.
Генрих решительно застучал кулаком по бетонным перилам смотровой площадки у герцогского замка, а когда из открывшегося подземелья показалась голова предводителя древнерожденных, выпалил:
- Господин Ильвис! Пророчество сбывается!
- Какое пророчество? - опешил гном.
- О Конце Света! Эйвинд признался, что какой-то колдун призвал из Етунхейма великанов и они заперли все Врата. Мы должны что-то сделать!
Ильвис недоверчиво посмотрел на Генриха.
- Эйвиид вас обманывает. Никто не может призвать в Малый Мидгард етунов. Это запрещено Одином.
- Неважно, - Генрих нервно заходил взад-вперед. Врата заперты, и грядет катастрофа. На великанов у нас нет времени. Вы лучше постарайтесь вспомнить, где еще можно отыскать Врата, способные открываться. Вы ведь говорили, что раньше их было много.
- Так ведь то раньше! Гном почесал бороду. - Сейчас все они, поди, развалились от времени...
- А колдун Каракубас? - воскликнул Генрих. - Как он попал в наш мир?! Не прокрался же кошкой мимо Хранителя Херрманна.
- Хм... Совершенно ясно, что он использовал другие Врата... Но как Каракубаса допросить, если его след давно простыл? - Гном вздохнул. - А я, увы, всю свою жизнь провел в Регенсдорфе и никогда не интересовался тем, что творится за околицей. Мне кажется, только призрак барона может знать о других Вратах. Он самый древний обитатель Регенсдорфа, да и попутешествовать ему пришлось. Может, с ним поговорить?
- Хорошо. Направьте его, пожалуйста, вечером ко мне.
После разговора с Ильвисом Генрих встретился с Олафом, поведал другу о своих подозрениях и о том, что ночью ожидается важная встреча с призраком барона Крауса.
- Я тоже хочу послушать, что он расскажет, - заявил Олаф. - Давай в полночь встретимся возле...
- Нет, - оборвал Олафа Генрих. - Лучше приди ко мне домой.
- А родители?
- Я уговорю их, чтобы разрешили тебе переночевать. Это лучше, чем тайком спускаться по веревке с балкона, а возвращаясь, бояться, что мое исчезновение обнаружили. У меня и без того хватает проблем - отец мне не верит.
Фрида возражать против ночевки одноклассника не стала, а Эрнст Шпиц был на работе.
Олаф пришел в девять вечера и сумел поразить Генриха своим видом. Он сменил рваные джинсы на обычные брюки, расстался наконец с кожаной курткой и, что самое невероятное, подарил маме Генриха цветы и коробку конфет. Фрида Шпиц сразу прониклась к Олафу уважением, а когда Генрих заваривал на кухне чай, шепнула сыну:
- Давно надо было тебе таких приятных друзей завести!
Генрих улыбнулся, представив выражение лица матери, когда она узнала бы о том, что вся школа скорее согласилась бы провести летние каникулы в клетке с тигром или удавом, чем пожить недельку в одной комнате с "приятным другом". Ах если бы она знала, кто этот "друг" на самом деле...
Призрак барона Крауса фон Циллергута появился сразу после полуночи. И не один, а в сопровождении Ханса фон Дегенфельда и Ремера из Майнбурга.
- Простите за то, что мы с Ремером явились без приглашения, - сказал фон Дегенфельд. - Но нами движут наилучшие побуждения. Хотя я существую в виде жалкого призрака не один десяток лет и мир мне, честно признаться, надоел до смерти, все же я считаю его уничтожение несправедливым. Лично я о Вратах ничего не слышал и помочь советом не сумею, но все же я жажду узнать, какие планы по спасению Большого Мидгарда разработали вы.
Генрих смутился, виновато развел руками.
- Должен вас разочаровать, господин Ханс, никаких планов у меня нет. Все мои надежды связаны с господином бароном... Господин Краус, вы жили во времена, когда люди верили в чудеса. Может, до вас доносились слухи о другом мире, может, кто-то из ваших знакомых бывал там или знал, как туда проникнуть?
Призрак выловил из пустоты огненную каплю, смастерил из нее стул, скромно уселся на краешек и затих, страдальчески обхватив руками голову.
- Не помню, - простонал он через минуту. - Хоть убейте, но ничего такого я не помню. Мы, бароны, подобными глупостями не интересуемся. То ли дело охота!
- А охота на ведьм? - спросил Олаф Кауфман. - Инквизиция усердствовала в преследовании колдунов и колдуний - процессы предавались огласке, должны были всплывать факты. В конце концов, множились слухи.
- Ах, если бы вас, господа, интересовали не Врата, а ведьмы! Про колдуний я мог бы многое рассказать: мерзавки в могилу меня свели! Барон соскочил со стула и погрозил воображаемым ведьмам кулаком.
- Если вы не можете рассказать нам про Врата, - обратился к барону Олаф, - то расскажите, пожалуйста, хотя бы про ведьм. Времени до утра полно, а выслушать интересную историю никогда не помешает. Верно, Генрих?
Генрих кивнул с кислым видом, не пытаясь скрыть разочарования.
Вот уж не думал, что у вас, барон, есть история, - сказал Ханс фон Дегенфельд. - Вы мне никогда не говорили, что погибли из-за ведьмы.
- Господин барон уже несколько сотен лет никому не рассказывает об этом, - объяснил призрак ландскнехта.
- Да что рассказывать-то? Стыдно мне за себя, - барон Краус вздохнул. - Ну, да теперь, раз вы все настаиваете, я расскажу... С чего же начать?.. Ага, погиб я, значит, из-за клада...
- Вы сказали, что из-за ведьм, - напомнил Олаф.
- Ах, это все связано, - махнул рукой барон Краус. - Дело в том, что финансовые дела мои шли не очень успешно - мягко говоря. Хотя я и был бароном самого императора Людвига Баварского и имел, как водится, землю с замком, да только урожаи с моей земли собирались в последние годы жалкие. И случилось так, что я проведал об одной старухе, которая с годами стала якобы чуять, где сокрыты сокровища. Поговаривали, что тут не обошлось без самого дьявола... Но разве что- нибудь может остановить желающих разбогатеть?
Жила эта старуха в глухой деревушке, дом ее стоял на отшибе, у самого леса. Она давно бы померла от голода, эта старуха, да только любители кладов заявлялись к ней каждый вечер и приносили с собой кто яйца, кто сыр, кто кур. Деньгами старая карга не брала, что и подкупило меня: "Раз хрычовка не требует гульденов, - думал я, - значит, она старушенция честная". Хотя меня и смущало, что жаждущих богатства старуха принимает только вечерами. Днем она, как говорили знающие люди, дрыхла, запершись в своей лачуге и никого не пуская на порог.
Изо дня в день крепло во мне желание отправиться к этой чертовке, и я наконец решился. "В любом случае я, как и империя в целом, окажемся только в выигрыше, если мне удастся разжиться сотней-другой серебряных, а еще лучше золотых", - подумал я.
Это решение и привело к тому, что я стал привидением. Я был уверен, что иного выхода нет. - Призрак барона виновато развел руками. - Не прошло и нескольких дней, как я с парой солдат и слугами добрался до нужной мне деревеньки. Захудалая такая себе деревенька, плюнуть некуда. Кругом сопливые дети, тупые крестьянские рожи. Указали нам на хибару старушенции - та еще развалюха. Перекошенная, черная, аж жуть берет. Но не было и не бывать такому, чтоб барон Фердинанд Краус фон Циллергут испугался и отступил перед ведьмой!
Был день, и старуха по обыкновению своему дрыхла, запершись на засов. Но какая дверь остановит барона? Вышиб я трухлые доски, стукнул ногой по лежанке.
- Вставай, карга. К тебе пожаловал сам барон! Уж я тебе всыплю сейчас как следует или проволоку привязанной к конскому хвосту, если вздумаешь мне голову морочить.
- Не привяжешь ты меня к хвосту, - проскрипела старуха, не поднимаясь с топчана и даже не поворачивая в мою сторону головы. - Уж коль пожаловал ты ко мне, знать, нет у тебя иного выхода. А я ведь тебя ждала...
Старуха противно хихикнула.
- Обеднел ты, барон. Совсем плохи дела твои.
Я как услышал это, так совсем растерялся. Откуда могла знать старушенция, зачем я к ней пожаловал?
- Ах ты, проклятая ведьма! - крикнул я, выхватывая меч.
А бабке хоть бы что, говорит спокойно дальше:
- Спрячь, спрячь свою железку. Если убьешь меня - кто поможет тебе?.. Умерь гнев - я всего лишь старуха, больная да дряхлая. Но клад я помогу тебе раздобыть, - бабка многозначительно замолчала.
- Ну, так вставай скорей, займись делом, - велел я. - Мне нянчиться с тобой некогда! Шевелись, шевелись. А не то я сейчас кликну молодцев с нагайками, так они живо с тебя всю дряхлость сгонят и на ноги поставят. Забегаешь у меня, точно молодуха!
- Не пугай, барон, меня своими молодцами, - насмехаясь, ответила ведьма. - Уж не думаешь ли ты, что твои слуги страшней самого Сатаны? Я столько повидала в жизни и столько всего ожидает меня в аду, что никакой человек, никакая боль не пугают меня... Тебе я помогу, сделаю такую милость... Но и ты мне должен помочь... Заключим договор...
- Да чтоб откусил мне голову твой Сатана, если я стану с тобой, проклятая, договор заключать! - заорал я.
- Тогда скоро по миру пойдешь милостыню просить, - старуха уселась вполоборота ко мне, скрывая лицо. - Не бойся, я не собираюсь ни твою душу покупать, ни к бесам в прислужники нанимать. Даже убивать тебе никого не понадобится и красть ничего не нужно... Я уж совсем развалина, едва хожу... Не жалко ли тебе меня?
- Да чтоб моими костями растапливали котел со смолой для твоей поганой души, если мне тебя хоть немного жалко! - ответил я. - Ты мне голову пустой болтовней не забивай, выкладывай, чего ждешь от меня?
Говорю я это, а сам думаю: если мне не надо продавать душу дьяволу, не надо отрекаться от господа и Божьей Матери, то все, быть может, не так уж и страшно. Да и потом, если услуга пустяковая, так можно и согласиться, а еще лучше согласиться, а затем ведьму перехитрить - святая инквизиция дозволяет ведьме все что угодно, на словах обещать, а потом от обещанного отказаться.
- Прошу я от тебя одного - чтобы ты мне одну вещицу из тайника достал. Тебе это ничего стоить не будет, а мне, старой, хоть какое-то утешение. А заодно наберешь в том тайничке драгоценностей и золота, сколько вынесешь. Ты ведь хочешь золота, я знаю. Ну что, барон, принимаешь мое условие? А нет, так я другого храбреца найду, их много нынче, храбрецов-то, жадных до злата...
Глава XII
ЗАБУДЬТЕ О ДУЭЛЯХ
- Тут меня бес и попутал. Он меня, правда, последнее время то и дело искушал на эту авантюру, а теперь замотал вконец. Подумаешь, вещицу какую-то достать! Пустячок! Зато разбогатею несказанно. - Барон виновато посмотрел на Генриха. - Ну, понимаете, деньги нужны мне были. Так нужны, что хоть в петлю лезь... Я и согласился на предложение чертовки, чтоб ей до скончания века не было холодно в корыте с раскаленной смолой! Н-да.
А старуха и говорит:
- Дело наше с тобой, касатик, скрытное, тайное, так что днем отправляться за сокровищами мы не можем. Ни к чему нам с тобой, чтоб люди вдвоем нас видели.
- Это уж верно! - отвечаю я.
- Мы отправимся в путь ночью. Сегодня ночью.
- Сегодня я никак не могу, - возразил я. - Со мной приехали солдаты и прислуга. Не хочу, чтоб потом слухи плодились...
- Ну, это дело поправимое, - проскрипела старуха. - Я наведу на них сон. Такой глубокий сон, что они до самого утра не проснутся... Не хватайся, не хватайся за меч, барон, - не собираюсь я их в мышей или жуков превращать. Я ведьма добрая, зла людям не причиняю.
- Все вы так говорите, - буркнул я. - А как вас на Малом Козле растянут или вздернут на дыбе, так вы и выдаете все свои мерзостные дела. Дыба, она хорошо развязывает языки...
- Смотря кому. - Старуха многозначительно хмыкнула и медленно повернулась ко мне.
Уж лучше бы она этого не делала! Более мерзкой рожи я никогда не видывал. Нос в пол-лица, весь какой- то рыхлый, скомканный, на щеке два чирья с наперсток, губы сухие, белые, тонкие. Верхняя губа оттопырена единственным зубом, желтым и гнилым, а в глазу ведьмы бельмо - как будто кто сметаны капнул. Меня всего аж передернуло от такого зрелища. А старуха знай себе ухмыляется беззубым ртом:
- Привыкай, барон, к старости. Сам когда-нибудь таким станешь.
Она вдруг наклонилась, щелкнула пальцами, будто призывая кого, а когда выпрямилась, я увидел в ее руках черную кошку.
- Моя красавица, одна ты у меня в жизни радость, - пробормотала ведьма. - Сейчас, сейчас мамочка накормит тебя.
Она вытащила из войлочного шарика иглу, проколола себе палец и протянула руку к мерзкой животине. На моих глазах бестия принялась слизывать своим длинным языком проступающие капельки крови. Едва-едва сдержался я, чтоб не порубить ведьму и ее кошку на куски...
Но, понимаете, я зашел так далеко, что отступать было и поздно, и глупо. Такое часто бывает: иногда ужасно не хочется что-то делать, но если сразу не отступил, то потом уж ни за что не пойдешь на попятную. Вот и стоял я, как статуя, таращась на старуху и ее зверюгу: то гневно сжимая рукоять меча, то, вспомнив о золоте, убирая с нее ладонь. А кошка все лизала и лизала капельки крови...
Она вытащила из войлочного шарика иглу, проколола себе палец и протянула руку к мерзкой животине.
Потом я случайно глянул в окно - о господи! - на дворе поздний вечер!
- Что за дьявол?! воскликнул я. - Только что , был ясный день, а теперь темно, точно туча на солнце надвинулась!
Выскочил я во двор да так и замер, глазам своим не веря. На небе - луна, звезды; солдаты и прислуга вповалку лежат на земле, дрыхнут. Я стукнул одного по доспехам, другого - в ответ они только громче храпят.
Осенил я себя крестным знамением, надеясь разогнать чары и наваждение, однако нет, все верно - ночь на дворе, люди спят как убитые.
"Вот уж одурачила меня проклятая со своей кошкой! со страхом продумал я. - Заставила целый день простоять истуканом!"
Тут слышу - хлопнула дверь. Оборачиваюсь - старуха на пороге, на клюку опирается, губы в ухмылке кривит.
- Ну вот, видишь, я свое слово держу - спят твои товарищи непробудным сном. До утра проспят. Никто твоего отсутствия не заметит...
Тут бы мне и забыть о жадности, мечом блеснуть и покромсать ведьму, да только страх меня взял нечеловеческий. Тьфу, аж противно! - призрак нахмурил брови. - Меня, самого барона, и так напугать!
Стою, значит, ни жив ни мертв. А ведьма и говорит:
- Самое время нам отправляться за нашими сокровищами... А что это у тебя, касатик, на руке пальца не хватает?
Я глянул на руки - на месте все пальцы.
- Врешь, проклятая! - отвечаю. Поднимаю глаза - и что вижу? Вокруг все по-другому: ни леса, ни ведьминой развалюхи, ни моих спутников. В сотне шагов от меня совсем другие дома жмутся друг к другу, собаки перелаиваются, купол церкви над домами высится. Ужас! Не знаю, где я нашел силы устоять на ногах. А ведьма все ухмыляется.
- Не трепещи, не трепещи, касатик. Это не преисподняя, это всего лишь захудалый городишко Регенсдорф. Полдела сделано. Давай-ка закончим начатое. Слушай внимательно, что скажу. Вот тут, в паре шагов от нас, старый, заброшенный колодец. Но это только с первого взгляда кажется, что колодец, - на самом деле это вход в старую штольню. В штольне устроен тайник. Как спустишься, тотчас и увидишь сундуки, полные золота и самоцветных камней. Бери, сколько унесешь. А чтоб мало тебе не показалось, я для тебя далее торбу припасла, - ведьма кинула мне скомканную тряпку. - Надеюсь, твоя душа порадуется богатству. А теперь запомни, что надобно мне. Среди сундуков разыщи обитый тисненой кожей короб. Он небольшой, думаю, не длинней твоей латной перчатки, а толщиной с человеческое запястье. Главная примета - на коробе имеется печать, молот на ней изображен. По ручке молота бежит волк, а на обухе сидит ворон. Так ты этот короб мне принеси. Он легкий, там нет золота.
- Что ж ты сама за коробом не полезешь? - спросил я.
- Не могу, - ведьма развела руками. - Это место заговоренное, таким, как я, туда ходу нет.
- А что в коробе? - спросил я, пытаясь угадать, какие сокровища могут интересовать ведьму.
- Да не все ль равно, что там, коль взамен ты получишь награду? Ну, да я скажу тебе, коль уж так тебе неймется, - особой тайны в том нет. В коробе древнее письмо, но не морщись брезгливо, там речь идет вовсе не о колдовстве, как ты подумал. Ничего в этом письме не угрожает христианским душам... Беда в том, что стара я, но все же есть одно чудесное место, где я смогу вернуть себе молодость и красоту. В том письме указана дверь в королевство магии. Их много, дверей, но для меня они все закрыты по причине, о которой тебе знать не надо. Вот и все. Успокоилось ли теперь твое христианское сердце, барон?
- Смотри, если врешь! - сказал я. - Не миновать тогда тебе гнева моего!
"Доброе дело, однако же, ждет меня, - обрадовался я. - Достану я это письмо - мерзавка и провалится к самому черту, оставит в покое наше герцогство. Чем не подвиг, достойный христианина?"
- Ладно, - говорю я. - Показывай, где вход в штольню.
Ведьма указала клюкой на едва приметную дыру в земле.
- Ступай туда. И на, возьми это, - старуха протянула мне горняцкую лампу. - Когда наберешь золота и возьмешь мой скарб, кликни меня... А не помешают ли тебе доспехи лазить по штольне?
Я даже не успел ответить - ведьма взмахнула рукой, и мои доспехи вдруг соскочили с меня, исчезли, а на мне оказался охотничий костюм. Но это уже не могло меня удивить или испугать - столько довелось мне повидать диковинного за последнее время. Только мой пояс с мечом и кошелем остались при мне.
Подобрался я к яме, а в нее уже и веревка спущена. Все предусмотрела ведьма, все приготовила. Когда успела?
Дернул я веревку раз, другой - крепко привязана к дереву.
- Храни меня, Дева Мария! - прошептал я и полез в проклятую штольню.
Призрак вздохнул.
- Что вам сказать - ничего необычного в подземелье не было. Подземелье как подземелье: сыро, вода громко каплет, под ногами грязь, гнилые бревна едва выдерживают вес земли - не приведи, господи, затронуть хоть одно!