- Ну… как бы там ни было, я бросилась на него и стала колотить его по голове. Он начал огрызаться. Его огромные зубы…
Бзззз!
- И что произошло потом, миссис Донахью?
- Ну, он повернулся, этот трус, и убежал с моего двора. Я не знала, куда он направился. Но мой прекрасный сад… он был совершенно погублен, - стрелка дрогнула, но звонок не зазвонил.
Гринберг повернулся к адвокату.
- Мистер Бинфилд, вы провели обследование и оценку ущерба, нанесенного саду миссис Донахью?
- Да, ваша честь.
- Доложите нам о размерах этого ущерба.
Мистер Бинфилд решил, что лучше потерять клиентку, чем подвергнуться риску быть осмеянным на открытом суде этой приводившей его в смущение игрушкой.
- Пять кустов было съедено, ваша честь, целиком или частично. Также незначительные повреждения лужайки и дыра в декоративном заборе.
- Каков финансовый ущерб?
Мистер Бинфилд осторожно ответил:
- Сумма, о которой мы просим, указана в иске, ваша честь.
- Вы ответили не на тот вопрос, мистер Бинфилд.
Мистер Бинфилд мысленно пожал плечами и вычеркнул миссис Донахью из списка своих клиентов.
- Около дух сотен имущественного ущерба, ваша честь. Но суд должен принять во внимание хлопоты и душевные страдания.
- Какая нелепость - оценивать это деньгами! Мои призовые розы! - миссис Донахью всхлипнула.
Стрелка прыгнула и упала назад слишком быстро, чтобы сработал звонок.
- А что призы, миссис Донахью? - участливо спросил Гринберг.
Тут снова заговорил адвокат:
- Они находились рядом с известными всем розами-призерами миссис Донахью. Но мужественные действия леди спасли более ценные растения, и я счастлив сообщить об этом.
- Вы можете еще что-нибудь добавить?
- Думаю, нет. У меня с собой фотографии с пометками и обозначениями. Вот, пожалуйста.
- Очень хорошо.
Миссис Донахью свирепо посмотрела на своего адвоката.
- Хорошо, тогда я добавлю еще кое-что. Я настаиваю на одном, абсолютно настаиваю, чтобы этот опасный и кровожадный дверь был уничтожен!
Гринберг повернулся к Бинфилду.
- Является ли это формальной просьбой, адвокат? Или нам следует считать это риторическим заявлением?
Бинфилд почувствовал себя неловко.
- У нас есть такое прошение, ваша честь.
- Суд примет его.
Тут встряла Бетти со словами:
- Эй, подождите минуточку! Все, что сделал Лами, это съел несколько жалких старых…
- Потом, мисс Соренсон.
- Но…
- Пожалуйста, потом. У вас будет возможность высказаться. Суд считает, что теперь у него имеются все относящиеся к делу факты. У кого-нибудь еще есть факты для изложения? Может, кто-нибудь желает еще допросить кого-нибудь из свидетелей?
- Мы хотим, - сразу же сказала Бетти.
- Что вы хотите?
- Мы хотим вызвать нового свидетеля.
- Очень хорошо. Он у вас здесь?
- Да, ваша честь. На улице. Ламокс.
Гринберг задумался.
- Следует ли это понимать так, что вы хотите, чтобы Ламокс выступал свидетелем в защите самого себя?
- А почему бы и нет? Он же может говорить.
Один из репортеров вдруг повернулся к своему коллеге и что-то зашептал ему, затем спешно покинул зал. Гринберг закусил губу.
- Мне это известно, - сказал он. - Я сам обменялся с ним несколькими словами. Но одна лишь способность говорить не делает свидетеля правомочным. Ребенок до некоторой степени способен научиться говорить до того, как ему исполнился год, но очень редко бывает, чтобы ребенок младшего возраста - скажем, младше пяти лет, - мог давать разумные показания. Суду известно, что члены нечеловеческих рас - нечеловеческих в биологическом смысле - имеют право давать показания. Но ничто не подтверждает, что конкретно это внеземное существо является правомочным.
- У тебя что, не все дома? - обеспокоенно заметил Джон Томас Бетти. - Кто его знает, что наговорит тут Ламокс.
- Тише! - Бетти снова обратилась к Гринбергу. - Послушайте, господин уполномоченный, вы сказали так много слов, но что они значат? Вы что, хотите вынести приговор Ламоксу, при этом даже не соизволив спросить его? Вы говорите, он не может давать разумные показания. Ну что ж, я видела здесь других, кто подходил для этого ничуть не лучше. Бьюсь об заклад, что если Лами включить детектор лжи, он не зазвенит. Конечно, он натворил такого, чего делать не следовало бы. Он съел несколько высохших розовых кустов и несколько кочанов капусты мистера Ито. Что же в этом ужасного? Будучи ребенком, вы когда-нибудь таскали печенье, когда думали, что вас никто не видит? - Она сделала глубокий выдох. - Предположим, когда вы стащили это печенье, кто-то ударил вас в лицо метлой? Или выстрелил в вас из ружья? Вы бы не испугались? Вы бы не побежали? Лами дружелюбен. Все, кто здесь присутствуют, знают это… по крайней мере, если нет, то они глупее и более безответственны, чем он. Но разве кто-нибудь попытался образумить его? О нет! Его били, в него стреляли из оружия, пугали его до смерти и преследовали до тех пор, пока он не упал с моста. Вы говорите, что Ламокс не правомочен… Так кто же правомочен? Все эти люди, которые так подло с ним поступили? Или Лами? А теперь они хотят убить его. Если бы маленький мальчик стащил печенье, они оторвали бы ему голову только лишь для уверенности, что он не сделает этого снова. Кто-то здесь сошел с ума? Или все это - фарс?
Она остановилась. Слезы бежали по ее щекам. Это был талант, полезный в драмкружке. К собственному удивлению, она обнаружила, что слезы не поддельные.
- Вы закончили? - спросил Гринберг.
- Полагаю, да. По крайней мере, пока.
- Я должен сказать, что все это очень трогает. Но суд не может руководствоваться эмоциями. Согласно вашей теории, большая часть ущерба - скажем, всё, за исключением розовых кустов и капусты, - возникла от неправильных действий людей, и поэтому не может быть взыскана с Ламокса или его владельца?
- Вы сами описали так, ваша честь. Хвост обычно следует за собакой. Почему бы не спросить Ламокса, как ему все это показалось?
- Мы еще дойдем до этого. Что касается другого пункта: я не могу допустить, что ваша аналогия правомочна. Мы здесь имеем дело не с маленьким мальчиком, а животным. Если суд постановит это животное уничтожить, это не будет актом возмездия или наказания. Это будет сделано с превентивной целью, чтобы не допустить развития потенциальной опасности в ущерб жизни, здоровью или имуществу. Вашего маленького мальчика можно удержать руками его няни, но здесь мы имеем дело с существом, весящим несколько тонн и способным причинить вред человеку по неосторожности. Здесь не может быть параллели с вашим мальчиком, стащившим печенье.
- В самом деле? Ведь этот маленький мальчик может вырасти и смести с лица Земли целый город, нажав одну маленькую кнопочку. Так что голову с плеч - пока он не вырос. Не спрашивайте, почему он стащил печенье, не спрашивайте его ни о чем. Он плохой мальчик - оттяпать ему голову, чтобы обезопасить себя.
Гринберг обнаружил, что снова закусил губу.
- Так, значит, вы хотите, чтобы мы допросили Ламокса?
- Вы полагаете, я выразила свое пожелание недостаточно внятно?
- Я уверен, что вы выразились вполне ясно. Суд примет это в рассмотрение.
- Возражение, ваша честь, - поспешно сказал мистер Ломбард. - Если этот чрезвычайный…
- Попридержите ваши возражения, пожалуйста. Суд удаляется на десять минут. Все остаются на местах. - Гринберг встал и направился к выходу. Он вытащил сигареты, очередной раз обнаружил, что у него нет спичек, и засунул пачку обратно в карман.
Вредная девчонка! Он уже было рассчитал, как гладко завершит это дело к чести Министерства, и все будут удовлетворены… за исключением мальчика Стюарта и этой молодой млекопитающей, у которой он находится под крылышком, а также под каблучком.
Он не мог допустить, чтобы этот единственный в своем роде экземпляр был уничтожен. Но предполагал сохранить его вежливо и обходительно. Отказать в прошении этой старой перечнице, поскольку было очевидно, что оно продиктована злобой и раздражением, и попросить шефа дорожного патруля, с глазу на глаз, забрать свою. Петиция же "спасения мира ради неандертальцев" и вовсе ничего не значила. Но эта дерзкая девчонка, вместо того чтобы тихо слушать, своей болтовней повернула все дело так, что начинало казаться, будто министерский суд способен поставить под угрозу общественную безопасность из-за сентиментального антропоморфического вздора.
К черту эти хорошенькие голубые глазки!
И ведь его наверняка обвинят в том, что он попал под влияние этих хорошеньких голубых глазок. Такие дети должны тихо сидеть дома.
Владелец животного отвечает за нанесенный его подопечным ущерб, имелись тысячи дел о "сбежавших животных" для оправдания такого судебного решения - здесь же, все-таки, не планета Тенкора. А эта чушь насчет того, что виноваты те, кто его напугал, - не более чем детский лепет. Для науки этот экземпляр неземного животного представлял значительный интерес, оно стоило гораздо больше, чем причиненный ущерб, и решение суда не повредит мальчику в финансовом отношении.
Он поймал себя на том, что впал в далеко не юридический образ мыслей. Платежеспособность обвиняемого - не его дело.
- Извините, ваша честь. Пожалуйста, не играйте этими штуками.
Гринберг поднял голову, готовый кого-то осадить, но перед ним стоял секретарь суда. Затем он увидел, что рассеянно трогает ручки и выключатели пульта секретаря. Он убрал руки.
- Простите.
- Человек, не разбирающийся в этих штуковинах, - сказал секретарь извиняющимся голосом, - может наделать много неприятностей.
- Да, вы правы. К сожалению, весьма правы. - Он повернулся ко всем и объявил: - Суд продолжает заседание.
Сев на свое место, Гринберг тотчас же повернулся к мисс Соренсон.
- Суд постановляет, что Ламокс не является правомочным существом…
- Ваша честь, вы поступаете самым неправильным образом! - воскликнула Бетти.
- Возможно.
С минуту она подумала.
- Мы хотим перенести разбор дела в другой округ.
- Где вы этому научились? Не беспокойтесь, в вашем деле уже имел место один перенос, когда вмешалось Министерство. Так что с этим покончено. А теперь, для разнообразия, посидите тихо.
Бетти покраснела.
- Вы себя дискредитируете.
Гринберг по своему обыкновению решил сохранить настоящее олимпийское спокойствие. Для этого ему понадобилось сделать три глубоких вдоха.
- Послушайте, девушка, - сказал он, подбирая слова, - весь день вы пытались нарушить ход дела. Вам нет больше необходимости говорить. Вы и так наговорили слишком много. Вам понятно?
- Нет, почему же, я еще буду говорить.
- Что? Повторите, пожалуйста.
Бетти посмотрела на него.
- Нет, я лучше возьму свои слова обратно, а то вы начнете говорить о "неуважении к суду"…
- Нет-нет… Я хотел запомнить это. Не думаю, что мне когда-либо приходилось слышать такие огульные утверждения. Но пусть это вас не беспокоит. Главное - попридержите язык, если, конечно, вам это удастся. Вам будет позволено говорить позднее.
- Да, сэр.
Гринберг повернулся к остальным.
- Суд раннее объявлял, что будет сделано должное уведомление, если нам предстоит продолжить рассмотрение дела до его окончания. Суд не видит причин, препятствующих этому. Будут какие-нибудь возражения?
Адвокаты беспокойно зашевелились и обменялись взглядами. Гринберг повернулся к Бетти.
- А вы?
- Я? Мне казалось, у меня нет права голоса.
- Следует ли нам закончить рассмотрение дела сегодня?
Бетти взглянула на Джона Томаса и понуро ответила:
- Возражений нет, - затем наклонилась к мальчику и прошептала: - Джонни, я честно пыталась…
Он похлопал под столом по ее руке:
- Я знаю, проныра.
Гринберг сделал вид, что ничего не слышит, и продолжил холодным официальным тоном:
- В суд поступило прошение об уничтожении неземного существа по имени Ламокс на том основании, что оно опасно и неконтролируемо. Факты не подтверждают эту точку зрения. Прошение отклоняется.
Бетти, вскрикнув, раскрыла рот от изумления. Джон Томас впервые за все это время улыбнулся.
- Пожалуйста, соблюдайте порядок, - сказал Гринберг спокойно. - У нас здесь есть еще петиция с той же просьбой, но на других основаниях, - он держал в руках бумагу, поданную "Обществом сохранения Земли для людей". - Суд находит невозможным следовать надуманной аргументации. Петиция отклоняется. У нас имеется четыре уголовных обвинения. Я снимаю все четыре. Закон требует…
Городской поверенный был в изумлении.
- Но, ваша честь…
- Если у вас есть вопрос, пока придержите его. Никакого преступного намерения судом не найдено, а значит, в этом отношении не могло быть преступления. Однако могла иметь место преступная халатность там, где закон требует от человека соблюдения должной предусмотрительности для защиты окружающих: именно в этом отношении и должен быть рассмотрен предмет спора. Предусмотрительность основывается на опыте, личном или чужом, а не на невероятном предвидении. По мнению суда, принятые меры предосторожности были вполне разумными в свете имевшегося опыта, то есть опыта, имевшегося до последнего понедельника, - он повернулся и обратился к Джону Томасу. - Я имею в виду, молодой человек, что ваши меры предосторожности были предусмотрительны в той мере, насколько вам это было известно. Теперь вы знаете больше, и если этот зверь опять окажется на свободе, вам будет худо.
Джонни сглотнул.
- Да, сэр.
- У нас имеются гражданские иски об ущербе. Здесь критерий другой. Опекун несовершеннолетнего или владелец животного отвечает за ущерб, нанесенный подопечным ребенком или животным, и закон придерживается мнения, что пусть лучше страдает владелец или опекун, чем невинная третья сторона. За исключением одного пункта, о котором я пока умолчу, все эти гражданские иски попадают под это правило. Но позвольте мне в первую очередь заметить, что все предъявленные на этом основании иски требуют карательной компенсации за ущерб в качестве меры наказания. Карательная компенсация за ущерб в качестве наказания отвергается: для подобного нет основания, для всех таких случаев закон предусматривает только реальную компенсацию за убытки. Что же касается непосредственно финансовой стороны компенсации, то Министерство инопланетных дел вмешивается в общественные интересы: расходы берет на себя министерство.
- А ведь неплохо, что мы оформили Ламокса как имущественную принадлежность, - прошептала Бетти. - Посмотри, как оскалились эти стервятники из страховых компаний.
Гринберг продолжал:
- Я умолчал было еще об одном пункте. Косвенно был затронут вопрос о том, что этот Ламокс может и не быть животным - и потому не является имущественной принадлежностью… и он может оказаться говорящим существом в значении "Обычаев цивилизации", а потому сам себе хозяин.
Гринберг имел колебания. Он хотел бы внести свой вклад в "Обычаи цивилизации", но его тревожило, что именно это и может стать поводом для непризнания решения.
- Мы давно уже ликвидировали рабство. Никакое из разумных существ не может быть собственностью. Но если Ламокс относится к подобным существам, то что же получается? Несет ли Ламокс личную ответственность? Нельзя сказать, что он достаточно знаком с нашими обычаями, нельзя сказать также, что он находится с нами по своему желанию. Следует ли в таком случае считать предполагаемых владельцев его опекунами, ответственными, таким образом, за его поступки? Все эти вопросы сводятся к одному: является Ламокс имущественной принадлежностью или же свободным существом?
Суд выразил свое мнение, когда решил, что Ламокс не может давать показания… в настоящее время. Но суд не имеет достаточных оснований для окончательного решения, независимо от того, что на первый взгляд Ламокс кажется животным.
Поэтому суд вернется к рассмотрению этого дела после определения статуса Ламокса. А до того момента местные власти возьмут на себя заботу о Ламоксе и будут отвечать как за его безопасность, так и за безопасность общества от него.
Гринберг замолчал и сел.
Появись сейчас в зале муха, она растерялась бы от обилия раскрытых ртов. Первым пришел в себя поверенный от компании, страхующей "Бон Марше", мистер Шнейдер.
- Ваша честь? Так что же насчет нас? Что нам делать?
- Не знаю.
- Но… послушайте, ваша честь, давайте посмотрим фактам в лицо. У миссис Стюарт нет никакой собственности и денег, которые могли бы быть описаны, она лишь управляет имуществом по доверенности. То же самое касается и мальчика. Мы надеялись получить возмещение от самого зверя. За него на аукционе могут дать хорошую сумму. А теперь, если позволите, вы все перевернули вверх тормашками. Если кто-нибудь из этих… кхм… ученых… начнет долгую серию испытаний, на которые, возможно, потребуются годы, и до их окончания не может быть решен вопрос о статусе этого зверя, как имущества, - то где, скажите, искать нам утешение? Следует ли нам подать в суд на город?
В ту же секунду вскочил мистер Ломбард.
- Нет, послушайте, вы не можете подать в суд на город. Город здесь одна из потерпевших сторон. Так что…
- Соблюдайте порядок, - строго сказал Гринберг, - ни на один из этих вопросов в данный момент нельзя дать ответа. Все гражданские действия будут приостановлены до тех пор, пока статус Ламокса не прояснится. - Он посмотрел в потолок. - Есть еще и другая возможность. Похоже, это существо прибыло на Землю на "Трейл Блейзерс". Если мне не изменяет память, все образцы, привезенные на этом корабле, были собственностью правительства. В таком случае, источником утешения для пострадавших может оказаться еще более глубокая тяжба.
Мистер Шнейдер выглядел ошеломленным. Мистер Ломбард казался разозлившимся. Джон Томас почувствовал беспокойство.
- Что он хочет этим сказать? - зашептал он Бетти. - Ламокс - мой.
- Тсс… - прошептала Бетти. - Я же тебе говорила, что мы выпутаемся. О, мистер Гринберг, лапочка!
- Но…
- Тихо. Еще не все закончилось.
Сын мистера Ито все заседание молчал, не считая того времени, когда давал показания. Теперь он встал.
- Ваша честь?
- Да, мистер Ито?
- Я ничего не понимаю в этих делах. Я простой фермер. Но все же хочу я знать одну вещь. Кто должен платить за теплицы моего отца?
Джон Томас поднялся.
- Я, - сказал он просто.
Бетти потянула его за рукав:
- Сядь, идиот!
- Бетти, помолчи. Ты уже достаточно наговорилась.
Бетти сохранила молчание.
- Мистер Гринберг, все уже говорили. Можно и мне сказать что-нибудь?
- Говорите.
- Я наслышался за этот день всякой чепухи. Люди пытаются выставить Ламокса как опасное существо, каким он на самом деле не является. Люди хотят, чтобы его убили просто так, назло… Да, я имею в виду вас, миссис Донахью.
- Обращайтесь, пожалуйста, к суду, - спокойно сказал Гринберг.
- Я внимательно слушал все, что вы сейчас говорили. Не вполне уверен, что понял все ваши слова, но кое-что, простите меня, сэр, показалось мне глупым. Извините меня.
- Уверен, что вы не хотели меня оскорбить.