– Ничего не узнал. Никого, кроме нас, эти львы не интересуют, никому они не нужны. Никто даже не удивился, что их нету на месте, – недовольно пробурчал Свинкль.
С этими словами он вошел в беседку – небольшой, круглый поросенок какого-то странного серо-голубого цвета. Обвел маленькими глазками собравшихся, задержался взглядом на Шерли и недружелюбно спросил:
– Это что, тоже борец за идею?
– Ага, – подтвердил Витька.
– Ой, какой хорошенький! – восхищенно всплеснула руками Анюта и сделала шаг навстречу Свинклю.
– А без фамильярностей нельзя? – раздраженно спросил тот и уставился на Анюту неподвижным взглядом. – Я не хорошенький, я уникальный. Единственный в своем роде, и прошу дешевые восторги и умиление моей внешностью оставить для обычных поросят.
Анюта обиженно мигнула.
– Неужели хотя бы ради знакомства ты не можешь быть повежливее? – Мяфа укоризненно поджала подобие губ. – Не обращайте на него внимания, характер у Хрюка свинский…
– Попр-рошу без обидных кличек! – прервал ее Свинкль.
– Но его можно понять, – продолжала Мяфа, сделав вид, что ничего не слышала. – Из-за несколько незаурядной внешности он имел в жизни массу неприятностей. От этого любой характер испортится, а у Свинкля он и раньше был не ангельский. Но где, интересно, Жужляк? Обычно он точен.
– Я ждесь. Гляж-жу, – послышалось откуда-то сверху, и ребята задрали головы, пытаясь рассмотреть нового участника военного совета.
– Он что, тоже прыгает? – спросил Витька с опаской.
– Хуже, – сказал Свинкль, усаживаясь на пол беседки. – Он летает. То есть сейчас он сидит на одной из колонн и от нечего делать обгрызает капитель. А вообще-то летает. И, между прочим, летает обычно там, где не надо, и подслушивает то, что слушать ему вовсе не полагается.
Добавление это вызвало у ребят живую симпатию к существу, сидящему на колонне.
– Мы сюда что, счеты сводить собрались? – спросила Мя-фа очень спокойно, и всем почему-то стало стыдно за Свинкля. И даже сам он, кажется, почувствовал себя неловко – потупил глазки и сделал вид, что поглощен тем, как бы поудобнее устроиться. Поерзал на полу, привалился спиной к основанию колонны и положил коротенькие толстенькие задние ножки одна на другую. Совершенно как человек, развалившийся в кресле.
– Ты давно тут сидишь? – спросила Мяфа, жужжащего неизвестного.
– Ижрядно сиж-жу.
– Тогда нет нужды представлять тебе собравшихся. Про ребят я тебе говорила днем, а это Анюта и Шерли…
– Жамечательно.
Раздался гул, словно над беседкой пролетел вертолет, и на скамью рядом со Скачибобом опустилось очень странное существо, похожее на гигантского черного жука.
Михаил взял Анюту за локоть, опасаясь, как бы она не упала в обморок при виде этакого чудовища, но девочка лишь слегка вздрогнула. То ли она успела привыкнуть к чудному виду посетителей беседки и ожидала чего-то подобного, то ли нервы у нее оказались на редкость крепкими. Михаил и то в первую секунду немного струхнул, а эмоциональный Витька даже бросился вон из беседки. Удрать он, правда, не удрал, но зато второй раз ударился коленкой о каменную скамью и тихо взвыл. Шерли последовал его примеру. И было отчего.
Жук стоял на задних лапах, среднюю пару сложив на покрытом черной броней животе, а передними расправляя усы, торчащие над большим ртом, мощные челюсти которого были увенчаны серповидными рогами-пилами. Шарики глаз его, расположенные на тонких стебельках, помещались ниже рогов, усов и рта и поглядывали с обеих сторон головы с высокомерным выражением.
– Жужляк, – представился гигантский жук. – Прошу любить и ж-жаловать
– Челюсти у него страшные, крепче железных, но душа трепетная, – сказала Мяфа, заметив, что Витька все еще колеблется – покинуть ему беседку или нет.
– Очень приятно, – вежливо сказали хором Анюта и Михаил.
– Да, – подтвердил замешкавшийся Витька.
И только Шерли, поджавший хвост и превратившийся внезапно из грозного пса в маленького испуганного щенка, не торопился выразить свою радость по поводу знакомства с Жужляком.
– Я ражужнал кое-что про Жлыгость, раж-жившуюся ижвестиями о похитителях львов, – безо всякого вступления начал Жужляк.
– Ну! – Витька мигом забыл свою прежнюю робость перед новым участником военного совета.
Михаил поднял брови, а Анюта, толком еще не знавшая об исчезновении львов, но о многом уже догадавшаяся, с интересом посмотрела на Жужляка.
– Тебе известно, что Злыгость что-то знает про львов? – спросила Мяфа.
– Ижвестно, она сама прижналась. И сбеж-жала.
Скачибоб стремительно унесся вверх Ребята от неожиданности качнулись в разные стороны, а Анюта крикнула: "Осторожно!". Она испугалась, что Скачибоб спикирует прямо на рога-пилы Жужляка.
Но этого не случилось. Скачибоб, наверное, мыслил не периодически, как утверждала Мяфа, а постоянно, и приземляться на Жужляка не стал. Он упал прямо в ладони Анюты, которые та непроизвольно подставила, увидев, что он летит прямо к ее ногам. При этом она выпустила поводок, но Шерли уже вполне освоился в беседке и возможностью броситься на кого-нибудь из членов военного совета не воспользовался.
– Да вы садитесь, в ногах правды нет, – предложила ребятам Мяфа. – А скакуна этого ты лучше положи, а то он еще что-нибудь отколет
– Ничего, он не тяжелый, – сказала Анюта, садясь на скамью и укладывая Скачибоба на колени.
– Значит, Злыгость что-то знает, – повторила Мяфа задумчиво.
– Ясное дело, – громко пробурчал Свинкль. – Если бы не знала, обязательно притащилась бы сюда. А так ей, конечно, не интересно.
– А что, она тоже член совета? – спросил Витька.
– Да, но у нее довольно своеобразный характер.
– Злыгость – она Злыгость и есть, – сказал Свинкль, поднялся с пола и прошелся по беседке на задних лапах, скрестив передние за спиной.
– Так что же будем делать? – спросил нетерпеливый Витька.
– Нуж-жно ражыскать Жлыгость, – сказал Жужляк, обращаясь, в основном, к Мяфе и Свинклю. Ребят он, видимо, всерьез не воспринимал и внимания на них обращал мало.
– Да-да. Ее надо разыскать. Я тоже подозревала, что ей кое-что известно. Не помню случая, чтобы она пропустила хоть одно несчастье, происшедшее в Парке. У нее прямо-таки чутье на них Любит она трагическое.
– А как нам узнать эту Злыгость, на что она похожа?
Простой вопрос этот озадачил всех присутствующих: Жужляк перестал расчесывать усы, Свинкль замер посреди беседки, а Мяфа на секунду потеряла свои очертания: рот и глаза пропали, и все тело подернулось легкой рябью.
– Хм. – наконец сказала она. – Хм… Я и забыла, что вы не знакомы со Злыгостью. Тогда задача осложняется. Узнать ее, ни разу не видев, трудно, потому что маскируется она почти так же хорошо, как я. Но вообще-то Злыгость напоминает большой пук высохшей травы или водорослей, это ее волосы, а тела под ними не видно…
– По стихам ее узнать можно, – подсказал Свинкль.
– Ну да, это самое верное средство, – ободрилась Мяфа. – Она почти все время читает вслух стихи собственного сочинения. Услышите – ни с чем не спутаете.
– Уж-жасная гадость! – с чувством сказал Жужляк.
– Да, стихи, прямо скажем, отвратительные, но говорить ей этого ни в коем случае нельзя, иначе она обидится и удерет.
– От нас не удерешь! – самоуверенно сказал Витька.
Жужляк рассмеялся жужжащим смехом, Свинкль негромко хрюкнул и даже Скачибоб слегка подпрыгнул у Анюты на коленях.
– Она может удрать от любого и, если не захочет, ничего не скажет, – терпеливо начала объяснять Мяфа. – Поэтому ловить ее не надо. Ее даже Свинкль загипнотизировать не может.
– Если б мож-жно было жадерж-жать ее силой, я бы ее жадерж-жал.
– Так что нам с ней делать, если увидим?
– Ее надо уговорить, обаять, разговорить, может быть, даже усовестить. А уж как – это надо решать по обстоятельствам. Михаил с Витькой недоуменно переглянулись. Вот уж чего они не умеют, так это очаровывать и уговаривать. Схватить – это другое дело.
– Хорошо. Уж уговорить-то мы ее сумеем, если, конечно, встретим, – уверенно сказала Анюта, заметно повеселевшая при известии, что хватать никого не надо.
– Давайте теперь решим, где мы будем искать Злыгость. Нас шестеро, не считая Скачибоба и Шерли. Значит, надо разделить территорию Парка на шесть частей…
Глава третья
ГДЕ ИСКАТЬ ЗЛЫГОСТЬ. ВЕЛИКАЯ ПОЭТЕССА. ЗЛЫГОСТЬ В РОЛИ КРИТИКА. ТАЙНА ПОХИЩЕНИЯ ЛЬВОВ. ПОЛНЫЙ СБОР
На следующий день Михаил, Витька и Анюта встретились около лодочной станции, когда часы на башне показали половину десятого, и сразу же разгорелся спор: где искать Злыгость? Одна из трех выделенных им для поисков частей Парка была совершенно заброшенной, и Витька считал, что начинать розыски надо именно с нее., Анюта утверждала, что если Злыгость любит читать стихи вслух, то она вполне может расположиться в людном месте, ей ведь нужны слушатели. "Но она должна скрываться от людей!" – доказывал Витька. "Да, но она ведь может читать стихи, чтобы люди ее не слышали, а сама воображать, что они слушают и восхищаются", – возражала Анюта. Михаил, уже сообразивший, что ни один из спорщиков другому не уступит, присел на корточки и гладил Шерли, который негромко ворчал, не понимая, как это кто-то может не соглашаться с его хозяйкой.
– Хватит! – наконец не выдержал Витька. – Я с тобой спорить больше не могу. Бери вот Михаила и осваивай с ним людные участки. А мне дайте Шерли. Мы с ним – парни толковые, и через час-два притащим вам хранительницу львиной тайны.
Вариант этот, как нельзя больше устраивавший Михаила, не вызвал возражений и у Анюты, зато совершенно не понравился Шерли, и его пришлось долго уламывать и уговаривать. Витька уже готов был отказаться от такого несговорчивого напарника, мысль о том, чтобы отпустить Анюту на поиски таинственной Злыгости в сопровождении одного фокстерьера ему и в голову не пришла, когда Шерли неожиданно согласился. Витька тут же ухватил поводок и потащил несчастную собаку в дальний конец Парка, а Анюта с Михаилом медленно побрели к площадке детских аттракционов.
Они шли по разные стороны дорожки, вглядываясь в растущие по обочинам траву и кусты. Анюта часто останавливалась перед яблонями, сиренью и другими цветущими кустами, вдыхала их аромат и удивлялась буйному и одновременному цветению. Весна в этот год выдалась холодная, и потому многие растения, которым уже давно следовало бы отцвести, только сейчас набирали силу. Михаил же, вместо того чтобы разглядывать цветы, исподтишка наблюдал за Анютой. И никто ему не мешал – Анюта этого не замечала, а людей вокруг было мало. И не было рядом тонкого психолога, который бы крикнул: "Мишка влюбился!" или "Жених и невеста!"; в Парке царила лень и тишина солнечного утра.
Ребятам встречались только бабушки, выведшие внуков и внучек подышать свежим воздухом и подкормить уток, в изобилии плававших по тихой поверхности прудов, да неподвижные, словно статуи, фигуры несовершеннолетних рыбаков, мечтающих поймать неопределенной породы рыбку размером с мизинец.
Анюте было жаль мальков, годных в пищу лишь очень голодной кошке, да и то не всякой. Настроение у нее при виде горе-рыбаков начало портиться, и она прибавила шагу.
Детские аттракционы по будням не работали, однако хитроумная малышня, нашедшая дыру в ограде, все же пролезла на площадку и облепила пестрые карусели, расселась по лошадкам, машинам и мотоциклам. Анюта и Михаил с трудом протиснулись в лаз, знакомый им еще с дошкольных времен, осмотрели карусели, заглянули на всякий случай под них и в киоск билетерши, до Злыгости нигде не было. Не было ее ни у "чертова колеса", ни у лодок-качелей, ни в кустах, окружавших площадку.
Посовещавшись, они направились на Центральную аллею.
Уже несколько часов Анюта с Михаилом бродили по Парку, но никаких следов Злыгости не обнаружили. Несколько утешало сознание того, что где-то поблизости ведут поиски Мяфа, Жужляк, Свинкль и Витька с Шерли.
Сначала Михаилу казалось, что посчастливиться должно именно ему, и он был удивлен, что этого до сих пор не произошло. Но в какой-то момент в душу закрались сомнения. Вспомнив про преследовавшие его неудачи, он подумал даже, что напрасно ввязался в эти поиски. Чего доброго, его неудачливость распространится не только на Анюту, но и на всех остальных. Он поделился этими соображениями с Анютой, но та в ответ лишь рассмеялась и начала строить всевозможные предположения по поводу появления в Парке Мяфы и остальных участников военного совета.
Уже два раза они подходили к станции метро и брали мороженое, чтобы поддержать свои силы – нелегко, гуляя по Парку, заглядывать под каждый куст и прислушиваться к каждому шороху, боясь пропустить стихи, читаемые Злыгостью.
– Знаешь что? Давай сядем на какую-нибудь скамейку и отдохнем, – сказал наконец Михаил, опасавшийся, что Анюта уже сильно устала и только из самолюбия не предлагает сама устроить привал.
– Что, утомился?
– Нет, но…
– Ну, и я не устала! – Анюта гордо вздернула голову и громко ахнула: – Смотри!
Из-за высоких тополей, окружавших аллею, выскочил Скачибоб и стал приближаться к ним большими прыжками. Издали он был похож на хвостатый теннисный мяч, сам собой скачущий по дорожке.
При виде Скачибоба Анюта радостно засмеялась и протянула вперед ладони. Подскочивший Скачибоб на мгновенье опустился в них и тут же упрыгал обратно.
– Подбадривает, – растроганно сказал Михаил.
Упрыгав метров на двадцать, Скачибоб вернулся, опять коснулся Анютиных ладоней и опять поскакал вперед.
– Играет, – улыбнулась Анюта. – Да нет же, он зовет нас за собой! Так и Шерли иногда ведет себя, когда хочет показать мне что-нибудь интересное.
Скачибоб вернулся и снова унесся куда-то вперед, и Михаил вынужден был признать, что, скорее всего, Анюта права.
– Ну, так пойдем за ним.
Следуя за Скачибобом, они вышли к маленькой, метра два шириной, протоке, по берегам густо заросшей камышом. Скачибоб подпрыгнул последний раз и упал около корней большой ивы, нависшей над темно-зеленой водой. Осторожно, стараясь не шуметь, ребята приблизились к протоке и тут же услышали какое-то заунывное бормотание, похожее на заговорные причитания колдуний:
Пауки с гниющими зубами
Ужастью природу напоют,
И, взвывая, хладными слюнями
Мир зловонной слизию зальют.
– Фу! – отшатнулась Анюта.
– Это она! Это, конечно, Злыгость! Мяфа же говорила, что ее стихи ни с чем не спутаешь! – Михаил шагнул к иве, стараясь рассмотреть мрачную поэтессу.
– Разве это стихи?
– Ну… – начал Михаил и замолчал. Он увидел Злыгость.
Большой ком желтоватой травы лежал около корней ивы, в метре от притаившегося Скачибоба, и медленно шевелился, словно раздуваемый ветерком. Часть его травинок-волос была погружена в воду и колебалась там, наподобие водорослей.
– Нет, что-то не выходит, – неуверенно пробормотал голос, читавший стихи. – Как бы это повыразительнее… Ну, например… Э-э… Пауки с гниющими глазами… Хорошо, вот это образ! Значит, так:
Пауки с гниющими глазами
Все сердца печалью омрачат.
С диким воем, смрадными слюнями
Мир зловонной слизью напоят.
– Очень хорошо! Здесь и декаданс, и предощущение грядущей катастрофы, и самовыражение, и даже элементы антиутопии есть.
Михаил услышал, как сзади тихонько застонала Анюта, и понял, что в данной ситуации на нее рассчитывать не стоит.
– Замечательно! Неужели это написала Злыгость? А мне говорили, что она даже не умеет рифмовать слова! – сказал он громко, самым восторженным голосом, на какой был способен.
Пучок водорослей дернулся, словно через него пропустили электрический ток, – и в глубине желтых прядей-травинок мутно блеснул зеленый глаз. Будто луч солнца упал на осколок бутылочного стекла.
– Не люблю подхалимов.
– Это не подхалимаж. Это искреннее преклонение перед большим поэтом.
– Перед великим поэтом, – поправила Злыгость. – Девочка тоже преклоняется?
– Нет, – честно созналась Анюта. – Ужасные стихи!
– Грубо. Грубо и невежливо. Могла бы хоть из приличия смягчить выражения. – Злыгость извлекла из воды свои волосы и чуть-чуть отодвинулась от корней ивы. – Присаживайтесь, поговорим.
Михаилу хотелось броситься на Злыгость и, не разводя церемоний, схватить ее, но, памятуя предупреждение Мяфы, он сдержался, обошел ее и уселся на ствол ивы. Анюта опустилась рядом, с опасением поглядывая на ком шевелящейся желтоватой травы.
– Уверена, что это Скачибоб вас привел, не зря он тут околачивался, – помолчав, прошелестела Злыгость. – Небось про львов хотите узнать?
– Да.
– Понятно. А тебе мой стих действительно понравился? – обратилась она к Михаилу.
– По-моему, это маленький шедевр! – с преувеличенным энтузиазмом ответил тот. Анюта посмотрела на него с осуждением.
– Приятно иметь дело с вежливым существом, – волосы Злыгости плавно зашевелились. – Конечно, я вам скажу, что случилось со львами. Во-первых, потому, что я тоже их люблю, а во-вторых, потому, что Мяфа от меня все равно не отстанет. Она такая зануда. Но прежде мне хотелось бы узнать ваше мнение о некоторых моих стихотворениях и послушать ваши.
– Но мы не пишем стихов! – Анюта вопросительно посмотрела на Михаила.
– Не пишем, – неуверенно подтвердил он.
– Тогда нам не о чем разговаривать, – сухо сказала-прошелестела Злыгость. – Стихи может писать любое разумное существо. Конечно, не такие прекрасные, как мои, но может.
– Хорошо, мы попробуем, – торопливо согласился Михаил.
– Ну, то-то. По-моему, это справедливо. Я пойду навстречу вашим желаниям и расскажу про львов, а вы пойдете навстречу моим и – почитаете стихи. Потому что настоящий талант расцветает в полную силу, только если у него есть конкуренция.
Судя по самодовольному тону Злыгости, она не верила, что ребята могут конкурировать с ней по части писания стихов.
– Устраивайтесь поудобнее, для начала я прочту вам несколько моих последних стихотворений. Это, конечно, не лучшее, но самое свежее.
Ребята поудобнее устроились на иве, свесив ноги почти до воды. Анюта приготовилась не слушать, потому что от стихов Злыгости ей становилось нехорошо. Михаил… Михаил тоже приготовился не слушать, потому что начал думать над ответным стихом.
– Итак, стихотворение номер триста сорок пять, – провозгласила, завывая, Злыгость:
Тучи, набухшие гноем, прорваться готовы,
Грянет гроза и червями усеет поля!
То-то они поколеблют земные основы,
Сгложут асфальт городов, и дома, и моря.
– Здорово! – восхитился Михаил, не слышавший ни единого слова.
Анюта едва удерживалась, чтобы не зажать себе уши пальцами, хотя про себя, пытаясь не услышать стихов Злыгости, она старательно пела песенку: "От улыбки станет всем светлей".
– Нравится? Тогда слушайте стихотворение номер триста сорок шесть:
Ноздри вывернув, явися, призрак прелый,
Улицу безмолвным воем огласи.
Страх придет, и содрогнется смелый -
Лезут в пасть живые караси.