– Почему караси? – удивился Михаил, отвлекаясь от сочинения собственного стиха.
Но Злыгость молчала. Она была слишком потрясена силой своего гения, чтобы отвечать на глупые вопросы.
– Так почему живые караси должны лезть в пасть? И что это за караси? – не унимался Михаил.
– Караси? – переспросила Злыгость, выходя из транса. – Потому что это жутко, когда живые караси лезут в рот. Жутко тем, в чей рот они лезут. А если они лезут в пасть, то им самим тоже страшно. Таким образом, безысходность становится полной. Вам этого не понять, но силу энергетического заряда стихотворения вы почувствовали?
– Да, – подтвердил Михаил, пожалев, что с ними нет Витьки. Уж тот бы сумел восхвалить великую поэтессу. Он бы ей с три короба наврал о ее гениальности. Михаил с надеждой взглянул на Анюту, но та вовсе не собиралась рассыпаться в похвалах поэтическому дару Злыгости.
К счастью, великая поэтесса в этом не нуждалась. Она считала, что слов, которыми можно оценить силу ее дарования, вообще не существует, и поэтому приняла молчание слушателей за немой восторг.
– У вас нету слов от восхищения? Так я и думала. Не надо слов. Прочитайте лучше свои стихи. Я убеждена, что писать должны все – только пишущий может по-настоящему оценить пишущего. Так не упускайте случая, ибо где вы найдете лучшего критика, чем я? Быть может, мне даже удастся указать вам истинный путь в поэзию. А это пригодится вам значительно больше, чем тайна похищения львов. Поскольку существо, не пишущее и не ценящее стихов, едва ли можно назвать вполне разумным.
Ребята покорно закивали головами. А что им еще оставалось делать?
– Ну-с, с кого начнем? Пожалуй, с девочки. Дамам, надо уступать.
Анюта беспомощно посмотрела на Михаила.
– Но я, правда, никогда не писала стихов. Вот разве что… она задумалась. – Когда-то я придумала четверостишие…
– Не кокетничай! – прервала ее колебания Злыгость.
– Ну, хорошо. Кажется, оно звучит так:
Я сыр в любое время года
Люблю. В любое время дня.
Приправы лучшей к макаронам
Не существует для меня
Михаил удивленно посмотрел на Анюту. Он ожидал услышать что-нибудь о розах, а тут…
– Н-да, если учесть, что это первая проба пера, то не так уж плохо. Однако слишком уж оптимистично, слишком поверхностно. Не видно глубины проникновения в тему и серьезного взгляда на жизнь. Хотя, если понимать этот стих в том смысле, что никакой другой приправы к макаронам тебе не дают, то есть допустить, что тут присутствует элемент сарказма… Н-да. Нет. Все равно неважно. Думаю, что настоящей поэтессы из тебя не выйдет. Тем более что ты, в отличие от своего приятеля, не смогла сразу оценить настоящей поэзии. Но это вовсе не значит, что тебе надо опускать руки и бросать работать. В конце концов, миру нужны не только большие поэты, но и малые. Они как бы составляют тот фон, на котором еще ярче сияет истинное дарование.
Анюта слегка покраснела, Михаил легонько подтолкнул ее и прошептал:
– Отлично. Мне понравилось. Я тоже люблю макароны с сыром.
Анюта подняла голову и благодарно улыбнулась ему.
– А теперь мы послушаем воспитанного мальчика, у которого явно присутствует поэтическое чутье. Он, мне кажется, должен понимать в поэзии побольше, – прошелестела Злыгость. – Начинай, я вся внимание.
– Мне неудобно читать свой экспромт после таких блестящих и глубоких произведений, но раз вы настаиваете… – Михаил покрепче утвердился на стволе ивы и начал, стараясь подвывать так же, как великая поэтесса:
Тухлый гриб кусает Злыгость,
Тошно ей, противно жить
Злобно гложет Злыгость совесть -
Тайну львов велит открыть.
Ну а Злыгость совесть глушит,
Тухлый гриб жует, давясь,
Только вряд ли он поможет,
Сдохнет, бедная, таясь.
– Хм-хм, – оживилась Злыгость. – Очень, очень неплохо! Интонация взята верно. Трагические противоречия мира имеют место. И приятно, что объектом стихотворного исследования выбран достойный субъект. Однако… Зачем эта излишняя конкретность? При чем здесь гриб, который я вовсе не кусаю, хотя и не прочь бы закусить, скажем, чернильным грибом? Зачем упоминать о совести, которая меня вовсе не гложет? И что это за слово – сдохнет? Так можно сказать о собаке, но вовсе не о великой поэтессе! Хотя "тухлый гриб" – это неплохо. "Тошно ей, противно жить" – тоже очень и очень неплохо. Из тебя со временем может выйти толк, если ты, конечно, не будешь злоупотреблять глагольными рифмами.
– Это как? – не понял Михаил.
– Ну, "жить-открыть", "гложет-поможет", "давясь-таясь". То есть рифмами, образованными при помощи глаголов.
Михаила подмывало сказать, что "давясь" и "таясь" не глаголы, а деепричастия, но вместо этого он горячо заверил великую поэтессу, что обязательно примет к сведению ее замечания и не замедлит воспользоваться ценными советами.
– Да, если будешь им следовать, толк выйдет, – важно подтвердила Злыгость.
– О да, толк выйдет! – смиренно пробормотал Михаил и придушенно хрюкнул, представив, какое лицо станет у учительницы литературы, если он прочтет ей стихотворение, сделанное по рецепту Злыгости.
– Что такое? – насторожилась великая поэтесса.
– Нет-нет, все в порядке, вы так ко мне снисходительны, – промычал Михаил, боясь поднять глаза на Анюту.
– Да, снисходительна, – согласилась Злыгость. – И потому я сдержу слово и открою вам тайну львов. Особенно охотно я открою ее вот этой девочке: если она погибнет, пытаясь вернуть львов на место, искусство не пострадает. Во всяком случае, гибель потенциального поэта мне оплакивать не придется.
Услышав эти слова, Михаил едва не бросился на Злыгость с кулаками, но Анюта вовремя пихнула его локтем в бок: молчи – львы важнее. Она любила львов не меньше Витьки и Михаила и готова была выслушать от Злыгости еще и не такое, лишь бы узнать, как их спасти.
– Это было ночью! – неожиданно громко и противно завопила великая поэтесса, и волосы ее встали дыбом.
Анюта отшатнулась и, если бы Михаил не поддержал ее, непременно свалилась бы в воду.
– Мрачная мусороуборочная машина въехала в Парк. Подобно тени, проскользила по аллеям и, зловеще урча, остановилась около одного из львов. Из кабины вылезли двое злодеев. Один – высокий, скулы его, казалось, вот-вот проткнут кожу – указал рукой на бронзовое изваяние и скрипучим, отвратительным голосом спросил многозначительно: "Этого, что ли?" – "Этого", – еще более отвратительным, жирным, как свиное сало, голосом ответил второй – толстый и короткий, нос которого утопал в щеках.
После этого злодеи сели в машину. Над ней поднялась стрела подъемного крана. Поднялась и замерла надо львами. Это был ужасный миг!
Первый злодей снова вылез из кабины и закрепил тросы, свисавшие с крана, под брюхом льва. Затем он вернулся в машину, стрела крана поползла вверх, и статуя, веками украшавшая наш Парк, оторвалась от пьедестала и закачалась в воздухе. В следующую минуту подъемный кран повернулся, и наш бронзовый красавец, свет наших очей, оказался погруженным на машину. Он стоял на платформе, предназначенной для контейнера с мусором, и призывно смотрел на своего бронзового собрата. Увы, тот ничем не мог ему помочь…
Машина уехала, а через несколько часов, перед рассветом, вернулась за вторым…
Ребятам показалось, что Злыгость всхлипнула.
– Ах, вот, значит, как дело было… – растерянно протянул Михаил. За последние два дня он уже привык ко всяким необычностям, и прозаический увоз львов на мусорной машине разочаровал его.
– А вы? Неужели вы ничего не предприняли? – возмутилась Анюта.
– Я… Я едва не лишилась чувств, – ответила Злыгость расслабленным голосом. – Со мной случилось что-то вроде обморока. Я такая впечатлительная…
– Нашли время, когда лишаться чувств, – с сожалением посмотрела на нее Анюта. – А еще считаете себя великой поэтессой! – на этот раз во взгляде голубых Анютиных глаз сквозило явное презрение. – Поэт, даже самый захудалый, должен бороться с любой несправедливостью, а вы… – Анюта на секунду запнулась, а потом выпалила: – Должны бы, кажется, помнить, что Некрасов сказал: "Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!".
Михаил с тревогой посмотрел на Анюту. Он разделял ее недоумение и даже возмущение, но сейчас важно было не обличать Злыгость, а узнать у нее подробности.
– А номер, номер машины вы запомнили? – спросил он, как только Анюта замолчала.
На Злыгость было жалко смотреть – и куда делась ее прежняя спесь? Травы-волосы полегли, вся она будто уменьшилась и подалась ближе к воде. Наверно, ей стало стыдно, и она собиралась удрать, чтобы скрыть свой позор. Вопрос Михаила окрылил ее.
– Да! Я запомнила. Я знаю номер: ЛЕВ 22-01! – радостно вскричала она. И тут же дрожащим от волнения голосом спросила: – Но вы ведь не думаете, что одна ошибка может погубить во мне поэта?
– Думаем! – жестко сказала Анюта. Она хотела добавить, что и без этой ошибки стихи Злыгости отвратительные, но не успела.
– Нет! – перебил ее Михаил. – Не думаем. Случалось, что и великие поэты ошибались. Но истинно великие находили в себе силы признавать свои ошибки. – Он укоризненно посмотрел на Анюту – разве так можно!
– Я докажу, что я – великая поэтесса! Я приму участие в поисках львов, – сказала Злыгость, и слова ее прозвучали как клятва.
– Жначит, о поэжии жаговорили! – прожужжало под старой ивой, и к корням ее опустился Жужляк. – Жлыгость, жадав-лю! Ты о львах долж-жна думать, а не о поэжии! – Он грозно повел своими пилами-рогами, но Злыгость даже не вздрогнула.
– Я все осознала и уже открыла тайну львов. И готова принять участие в их розыске.
– Даж-же так? – Жужляк замер на месте, и усы его, похожие на щетки, растерянно опустились. – Ижумительно… – начал он, с уважением глядя на беспечно болтавших ногами ребят, но тут в кустах послышался шум, и ворчливый голос спросил:
– Где тут эта старая швабра, эта стихоплетная блудословка, именующая себя великой поэтессой?
Ребята переглянулись. Выражаться так способно было только одно существо – Свинкль. И через минуту он действительно появился на полянке.
– Как ты мож-жешь так выраж-жаться?
– А что я такого сказал? – удивился Свинкль. – Все же… – он заметил ребят, а потом Злыгость и стушевался. Однако быстро оценил обстановку и непринужденно соврал: – Я же любя.
– Хам! – высокомерно бросила Злыгость.
Анюта поежилась. Назревал скандал. И он непременно бы разразился – не таким существом был Свинкль, чтобы не затеять скандала, если представился случай, – но тут издалека донесся громкий лай.
– Это Шерли! – радостно воскликнула Анюта.
И тут же все увидели веселого фокстерьера, лихо тащившего на поводке упирающегося Витьку.
– А, все уже в сборе! Славненько. А я – то думал, чего это Шерли меня сюда тащит? Всю программу поисков нарушил. Схватили Злыгость?
– Меня не надо хватать!
– Я знала, что она в конце концов встанет в ряды борцов за правое дело. Лучше поздно, чем никогда, – произнесла Мяфа, переливаясь из-за спины ребят к центру полянки. Следом за ней выпрыгнул Скачибоб, ударился о корни ивы, взвился вверх и упал в ладони Анюты.
– Жамечательно. Общий сбор. Расскаж-жите-ка о похищении.
Анюта с Михаилом посмотрели на Злыгость, но та молчала.
– Давай ты, – подтолкнула Анюта Михаила, и тот рассказал собравшимся все, что узнал от великой поэтессы.
– Теперь надо искать мусорную машину с названным номером, – закончил он свое сообщение.
– Ее надо искать во дворах, прилегающих к Парку. Вряд ли она приехала сюда издалека, – поторопился уточнить Витька. Видно было, что он раздосадован столь несомненным успехом приятелей и теперь будет стараться изо всех сил.
– Как же мы будем ее по дворам искать? Нас там сразу засекут, – проворчал Свинкль.
– Придется попросить ребят заняться поисками. Вы только найдите ее и дайте нам знать, – обратилась Мяфа к Михаилу: – А уж мы возьмемся за шофера.
– Возьмемся за шофера, – как эхо повторила Злыгость.
– Ты правда хочешь принять участие в поисках львов? – Мяфа была растрогана.
– Да. Я готова на подвиг. За столь благородное дело не жаль отдать жизнь даже такой великой поэтессы, как я, – произнесла Злыгость прочувствованно. Не выдержала и всхлипнула: – То есть жалко, конечно, но если надо…
– Молодчина! – похвалил ее Михаил.
– Не молодчина она, а Злыгость. А вот вы с Анютой действительно молодцы, – сказал Свинкль и, видя, как завистливо сверкнули у Витьки глаза, добавил: – Да, настоящие молодчаги. Придется вас поощрить.
Михаилу показалось, что перед глазами у него проплыло розовое облако, тело потеряло тяжесть, и он полетел куда-то в светлое небо под аккомпанемент нежных мелодичных звуков…
– Михаил! Очнись, Мишка!
Михаил открыл глаза. Он лежал на траве. Анюта поправляла у него на лбу мокрый платок., Шерли лизал руку, а Витька, Злыгость, Мяфа и Жужляк ругали Свинкля.
– Соображаешь, что делаешь? А если бы они в воду кувырнулись? Кио чертов! – кричал, размахивая руками, Витька.
– На местных хулиганах свои фокусы показывай, а не на друзьях, – сурово выговаривала Мяфа. – Ишь, сила есть – ума не надо! Не было печали – купила баба порося, пригласили тебя в кои-то веки в приличное общество!
– Ижорву мержавца! Жаболеет – жагрыжу! – ревел разъяренный Жужляк, лязгая пилами-рогами над покаянно склоненной головой Свинкля.
– Хам, свинское отродье, бифштекс недоеденный! – ругалась Злыгость.
– Да я же как лучше хотел! Хотел им приятное сделать; Вы у них самих спросите, ведь понравилось! – наконец выдохнул Свинкль, отступая от наседавшего на него Жужляка.
– А что случилось? – спросил Михаил, снимая со лба мокрый носовой платок и садясь на траву. В голове у него еще звенела чудная музыка.
– Он нас загипнотизировать хотел, – кивнула Анюта на Свинкля. – Тебя сумел, а вместо меня Скачибоба в блаженство вверг.
Михаил оглянулся – Скачибоб лежал рядом, подогнув хвостик под себя.
– А зачем?
– Чтобы нам удовольствие доставить. В награду за успешные переговоры со Злыгостью.
В этот момент Скачибоб шевельнулся, подпрыгнул метра на полтора над землей и упал рядом с Анютой. Шерли фыркнул и отскочил в сторону.
– Как он? – участливо спросил Михаил, глазами указывая на Скачибоба.
– Ему-то что, ему нравится. Он у нас единственный, кто гипнозу поддается, – пояснила Мяфа. – И то не всегда.
– А почему?
– Да он ведь такой, с переменной мыслительной способностью, – пробормотала Мяфа, опасливо скосив глаза на Скачибоба. Но он не двигался.
– А людей Свинкль может гипнотизировать?
– Только это он и может, – неприязненно прошипела Злыгость. – Только тем и харчится. То у одного малыша мороженое отнимет, то у другого.
– Я не отнимаю, они сами мне отдают. Да еще и радуются при этом.
– Фу, как гадко! – возмутилась Анюта.
– Гадко, – согласился Михаил, – но с таким помощником мы быстро львов вернем.
– Точно, – радостно подхватил Свинкль. – Я же любую команду могу внушить.
– Любому человеку?
– Почти, – уклончиво ответил он. – Ну, ты скажи, тебе ведь понравилось твое состояние, а? Многим людям нравится. Ведь приятно было? – заискивающе, но настойчиво допытывался Свинкль.
– Если бы Анюта не поддержала, ты бы точно в воду брякнулся, – вставил Витька и погрозил Свинклю кулаком.
– Нет, мне не понравилось, – подумав, ответил Михаил. – То есть, приятно, конечно, но мне не нравится, когда меня гипнотизируют.
Все снова закричали на Свинкля, и Михаил, чтобы спасти гипнотизера, сказал:
– Да ладно, он же ничего плохого не хотел. Оставьте его, пожалуйста.
– Ж-живи! – смилостивился Жужляк, и Свинкля оставили в покое.
Только Злыгость напоследок сказала:
– Глупо все-таки доверять Свинклю. Он же только и смотрит, как бы кому свинью подложить, а потом невинной овечкой прикинуться.
Но на ее слова внимания не обратили – разве может Злыгость сказать о ком-нибудь доброе?
– Значит, мы берем на себя обследование дворов и поиск мусорной машины, – вернулся к прерванной беседе Витька. А как мы дадим вам знать, что нашли?
– Пришлите Шерли. Он кого-нибудь из нас найдет, и тот оповестит остальных, – сказала Мяфа, покрываясь рябью.
– Хорошо, мы ему записку под ошейник вложим, – сразу поняла ее Анюта.
– Жамечательно, будем ж-ждать ижвестий.
– Спасибо, – сказала Мяфа. – Правда, отличные ребята? Я в них не ошиблась. Свой глазок – смотрок.
– Правда, – согласились все.
– Тогда мы сегодня же начнем розыски, – заторопился Витька. Уж очень ему не терпелось показать себя настоящим следопытом.
Михаилу хотелось о многом спросить своих новых товарищей, но похвал он стеснялся, и сейчас, поняв, что его и Анюту собираются хвалить, решил отложить расспросы до лучших времен.
Глава четвертая
НОС СУХОЙ И ТЕПЛЫЙ. ГАРАЖ ГОШИНОГО ПАПАШИ. В ОЖИДАНИИ МАШИНЫ. КАК ВЗЯЛИСЬ ЗА ШОФЕРА. БЫСТРО, БЕЗОПАСНО, ЗДОРОВО
Найти обычную машину, вывозящую мусор с дворовых помоек, оказалось, как это ни странно, значительно труднее, чем обнаружить в Парке таинственную Злыгость. Два дня с утра до позднего вечера бродили ребята по окрестным дворам – и все тщетно. Сначала, чтобы не привлекать к себе внимания, они никого ни о чем не спрашивали – надеялись на случай. Потом Витька разработал блестящий план: они стали устраивать засады у полных мусорных контейнеров. Сидеть в солнечный летний день на какой-нибудь скамейке и несколько часов не сводить глаз с помойки – занятие не слишком веселое, но Анюта и Михаил не возражали: если надо, значит – надо. К сожалению, бдения эти не увенчались успехом – мусорные машины иногда подъезжали, но среди них не было искомой, носящей номер ЛЕВ 22-01.
Тогда Михаил предложил порасспрашивать дворников, а хитроумный Витька изобрел легенду, оправдывающую их интерес к конкретной машине. Якобы водитель ее потерял связку ключей, а они ее нашли и теперь хотят вернуть. И опять успех, мерещилось, не заставит себя ждать, но дворники, как оказалось, не имеют привычки запоминать номера мусорных машин. Они даже не могли подсказать, в какое примерно время те приезжают.
Шел третий день поисков, когда, уставшие от расспросов и бегов, ребята приплелись во двор Анюты и Михаила и в мрачном молчании уселись на одну из скамеек. Даже Шерли имел удрученный вид – хеост опущен, глаза полузакрыты. Вдобавок к этому, Анюта сообщила, что нос у него сухой и теплый.
– У меня тоже, – невесело пошутил Михаил.
– Это потому, что у нас нет хорошего плана, – неуверенно предположил Витька.
– Предлагай, послушаем.
– Что я, завод по изготовлению планов, что ли?
– Может, обратимся в милицию? – робко предложила Анюта.
– А что мы ей скажем?
– Ну, про ключи.
– Не годится. С милицией лучше не связываться, особенно, если начинать с вранья. Разве что поискать автопарк, куда приписаны мусороуборочные машины нашего района?
– А что, это мысль. И если не обнаружим там машину с нужным номером, начнем прочесывать все автопарки города.
– Ого! Сколько же времени на это понадобится?