- Он их в огне делает, - говорю.
- Кто - он?
- Стивен Роуз.
Пошевелил угли. Под ними оказалось скрюченное глиняное тельце.
- Я видела его апостолов, - говорит Мария. - Очень красивые. Эти все уродцы, а апостолы очень красивые.
Я еще раз осмотрел пещеру. Джорди наверняка будет зол как черт. Череп, Скиннер и Штырь придут и все раздолбают. А потом я увидел знак, нарисованный белым на потолке пещеры. Глупые угрозы, наши и Черепа, были закрашены. Теперь там осталась одна-единственная надпись:
"За все разбитое воспоследует месть. С. Р."
- Очень странно, - говорит Мария.
- У него вообще была странная жизнь.
- Да минует меня чаша сия, - сказала она (кажется, все в Феллинге так говорят).
И перекрестилась.
Мы сели рядышком на два камня. Я снова взял ее за руку, она не отняла. Каменоломню заполняли звуки - щелчки, гудение, шорох ветра. Еще что-то - видимо, какие-то зверюшки шныряли в траве. Пели птицы. Неподалеку что-то фыркнуло. Подобралось ближе, остановилось, отошло.
- Ты веришь в силу? - спросил я.
- В силу - это как?
- Ну не знаю. В силу. Например, тебе дана сила делать то, чего больше никто не может.
- В смысле, ты волшебник, что ли?
- Да, в таком духе. Вот ты, например, веришь, что можно сделать какую-нибудь штуку, а потом ее оживить?
Она посмотрела в небо. Сощурилась:
- Это любая женщина может. Вылезает из нее младенец, а потом ползает и плачет.
- Ну да, верно, - говорю. - Они из плоти и крови. А если сделать штуку не из плоти и крови? Например, из глины - и ее оживить?
Мы посмотрели в костер. Среди затухающих углей угадывались ступня, угловатый локоть.
- Я слышала, на свете всякое бывает, - сказала Мария. - Чего только не рассказывают.
- Угу.
- Вон про этого младенца, например.
- Какого младенца?
- Ну, который родился в больнице Святой Елизаветы. Весь волосатый. Вместо рук - лапы. Ты что, не слышал?
Я покачал головой.
- Мама Фрэнсис знает одну тетеньку, которая когда-то работала там медсестрой. Так она сама видела. Говорит: полупес-получеловек.
- Полупес?
- Да. Пожил немножко, а потом умер.
- Как же такое могло произойти?
Мы дружно покачали головой.
- Говорят, его одна из Стонигейта родила, - шепотом сказала Мария.
- Не может быть.
- Может. И после этого, говорят, свихнулась. А еще я слышала истории пострашнее. Об этом вообще никто не знает, одни врачи. Про всякие уродства. Про выродков. Вообще непонятно, почему такое происходит. И как может происходить. - Она погладила свои предплечья, плечи, щеки. - Так что еще скажи спасибо, что мы такие, как есть. Да минует…
- А я слышал, что рано или поздно ученые научатся выращивать жизнь в пробирках, - перебил я. - И мы будем создавать живых существ с помощью химии, электричества и ядерной энергии.
- Тут есть одна неприятность, - говорит Мария. - А вдруг мы не сумеем вовремя остановиться?
- И наплодим монстров.
- Угу. А монстры пойдут на нас войной и победят, и все, тут нам конец.
Я посмотрел на фигурку, лежащую среди углей.
- Ты ведь про это у Трёпа и спрашивал, да?
- Угу.
Она подалась вперед, повернулась так, чтобы смотреть мне прямо в глаза.
- Это ты потому, что сам обладаешь особой силой? - спрашивает.
- Я? Очумела?
Мы замолчали. То, что пофыркивало, отодвинулось подальше. Собака, подумал я. Или еж. Мария тоже услышала. Посмотрела на меня.
- Еж, - говорю.
Она кивнула.
В белесой воде сотнями роились головастики. У многих уже отвалился хвост и росли ноги. Мария поболтала палочкой в воде, рассмеялась, когда головастики закружились, замелькали вокруг.
- А там дохлые собаки валяются, - говорит.
- Я тоже слышал. И дохлые кошки.
- И мешки с котятами и щенками.
- А головастики ими и питаются.
- И рыбы тоже. И жуки.
- Мертвечиной, - прошептала.
- Смертью.
Она стала быстрее кружить палочкой, вода вспучилась, плеснула, и прямо у нас на глазах из мутной глубины всплыла лягушка.
- Гляди! - говорит Мария.
- Это мы ее вызвали.
- Здравствуйте, госпожа лягушка, - говорит Мария. И вдруг захихикала. - Посмотри на нее. Вон какая умора. Самая обыкновенная лягушка! Даже самые обыкновенные вещи иногда выглядят очень странно, да?
Я посмотрел, как лягушка подплыла к берегу, устроилась на камне, засверкала в лучах солнца.
- Угу, - говорю. - Странно - аж жуть.
Видно было, как у лягушки надувается и опадает горло, как стучит сердце. Сидит себе совсем спокойно - такая уродливая, такая прекрасная, такая странная…
- Глядите, малыши-головастики! - говорит Мария. - Вон ваша мамочка.
И тут появился уж. Вылетел из темного переплетения трав. Схватил лягушку. Прикусил, стиснул - аж хрустнуло. Лягушка билась, брыкалась, но ничего не могла поделать. Уж начал заглатывать ее с головы. Через несколько минут все было кончено. Уж сомкнул челюсти. Лягушка превратилась во вздутие у него на теле. Некоторое время уж лежал неподвижно, потом лениво скользнул обратно, туда, откуда явился.
- Ой, - выдохнула Мария. - Ой, мамочки.
Оказалось, что мы вцепились в руки друг друга. Уставились друг другу в глаза.
- Это было… - говорю.
- Невероятно.
Мы содрогнулись. Посмотрели на темное переплетение трав, на темный окоем каменоломни, на неподвижные молчаливые изваяния в пещере.
- Пойдем, наверное, - прошептала Мария.
Мы двинулись вдоль пруда. Высоко над нашей головой облака окрасились алым. Я сощурился. Ангелы, которых можно вообразить себе там, наверху, теперь сделались темными, тонкими. Спотыкаясь, мы брели от каменоломни к выходу. Услышали какое-то ворчание за спиной. Оглянулись - ничего. Рассмеялись. Но шагу прибавили. Ворчание раздалось ближе. Казалось, кто-то расталкивает стебли травы, продирается сквозь нее, спешит. Мы еще раз рассмеялись и пустились бегом, не расцепляя рук. Подныривали под ветки боярышника. Шипы цеплялись за волосы, цеплялись за одежду. Мы выскочили через ворота на Уотермил-лейн. Снова оказавшись на людной улице, захихикали. Обернулись. За спиной - ничего.
- Вот мы с тобой глупые, - говорит Мария.
И мы поцеловались. Крепко обхватили друг дружку, прижались губами. Потом разъединились, и она фыркнула:
- Смотри.
Я обернулся и вижу: у двери дома Дурковатой Мэри стоит Стивен и разглядывает нас.
- Да уж, странный, - прошептала Мария.
Стивен подошел.
- Привет, Дейви, - говорит. И смотрит мимо нас в сад. - Что это там за вами гналось? - говорит. И глаза как расширит. - Убирайся обратно! - кричит. - Обратно убирайся, говорю!
Мы посмотрели назад - там, понятное дело, ничего.
- Ничего нет, - сказал Стивен. Улыбнулся. - Вас надули. - Посмотрел на Марию: - А это кто?
- Меня зовут Мария, раз уж тебя это так интересует, - говорит она.
Отвернулась. А он схватил меня за руку, развернул и выдохнул прямо в ухо:
- Я знаю, зачем ты мне нужен. У тебя особое предназначение, Дейви.
Я попытался вырваться.
- С девчонкой не связывайся, - говорит.
Провел рукой у меня перед глазами.
- Ого, гляди! - говорит.
Пальцем тычет. Я вижу - на улице подальше стоит Череп, пялится.
- Не бойся, - говорит Стивен. - Он не подойдет. Сейчас - нет. - И вдруг как поцелует меня в щеку.
- Ты что делаешь? - говорю.
И шарахнулся от него. А он хихикает.
Я быстро отошел, нагнал Марию. Она замедлила шаги. Мы оглянулись и смотрим: Стивен зашел в дом, закрыл за собой Дуркину дверь. Смотрим: Череп свернул за угол, испарился.
- Странно, ну прямо очень странно, - тянет Мария. И смотрит на меня. - Что это такое между вами?
- Ты про что это? Ничего между нами нет.
Она оглянулась. Потом посмотрела на меня.
- Больной какой-то этот парень, - говорит.
Я попытался уклониться от ее взгляда. Тут у нее глаза как расширятся:
- Вон оно!
Я резко развернулся. Ничего. Мы оба захихикали.
Я попытался еще раз ее поцеловать, но она сделала шаг назад.
- Ну ты и дурак, - говорит. - Ну и дурак.
22
Мы встретились на нейтральной территории в сумерки. Выбрали кладбище в Хиворте. Стоим в самой старой его части, там, где надгробия древние, растрескавшиеся. Вокруг высокие тонкие деревья. В ветвях - гроздья черных гнезд. Одно надгробие - почерневшее, высотою со стол. Скиннер и Штырь встали с одной его стороны, мы с Джорди с другой. Сияние с неба схлынуло, синева перетекла в серость.
- А он где? - спросил Джорди.
Скиннер плечами пожал:
- В "Лебеде" небось. Мы ему сказали, что в семь. А сейчас семь и чуть-чуть.
- Так он точно согласился на перемирие? - спросил Джорди.
- Ну, он так сказал, - ответил Скиннер. - Мне это как понимать - что ты ему не веришь?
Рассмеялся, закатал рукав, показал свою рану: тонкий шрам на запястье.
- Насовсем останется. - И глядит на нас таким ледяным взглядом. - Этот ваш дружбан - маньяк, - говорит.
- Он нам не дружбан, - сказал Джорди.
- Правда? - хмыкнул Скиннер.
Сам он мелкий, жилистый; костяшки на кулаках будто из камня. В одной из драк он заехал Джорди по носу, и у Джорди на носу остался шрам. С другой стороны, это Скиннер в тот раз кинулся оттаскивать от меня Черепа. Это он кричал: "Хватит! Ты его убьешь, понял?" И быстренько проверил, что у меня там с лицом и с горлом, прежде чем расхохотаться и убежать.
Ждем. Я стал водить пальцем по именам тех, кто лежал в земле под нами. Целая компания Брэддоков, все померли сто или больше лет назад. На камне написано - вошли во врата славы. Я представил, как они там разлагаются, как плоть, кровь и кости превращаются в слизь, потом - в пыль. Теперь, наверное, их уже и не отделишь от земли, от песка, от глины. Я посмотрел на могилы, где всего несколько дней назад мы похоронили тех двоих. Как, интересно, они сейчас выглядят? Уже стали похожими на прах?
Сам слышу, как говорю:
- А может, мы время перепутали? Может, ну его все, пойдем отсюда?
Штырь осклабился:
- Трусишь?
Я мотнул головой. Несколько месяцев назад мы с ним сцепились. Дрались, пока не выдохлись оба. Никто не победил. У меня потом много дней все болело. Ссадины и синяки не сходили целую вечность.
"И какой в этом смысл?" - спросила мама, увидев эти боевые раны. А папа сказал ей, чтобы не переживала. Так уж жизнь устроена. Головой покачал: "Мальчишки".
Стало еще темнее. Ждем. Тут Скиннер вдруг шепчет:
- Гляди!
Появился Череп - идет вразвалочку между надгробий.
- Череп! - позвал Скиннер. - Мы здесь!
Череп подошел к горцу надгробного камня.
- Салют, Череп, - говорит Штырь.
Череп глянул на него, выпятил губу. Кулаком провел по щеке, закурил. Уставился на меня. Глаза пустые, мертвые.
- Ну? - прохрипел.
Все молчат. Он хряснул по камню кулаком и опять:
- Ну?
- Тот псих с ножом нам не дружбан, - говорит Джорди.
Череп облизал костяшку пальца. Я вдруг увидел, каким он будет через пять лет: грузным, обрюзгшим, медлительным, с отвислым животом - спившийся недоумок, на которого всем начхать. Он ткнул пальцем в меня:
- Этот ему дружбан. Я видел, как они разговаривали.
- Угу, - сказал Джорди. - Но только…
Череп еще раз хряснул по камню:
- Пасть заткни! Я их видел. Видел, как они обжимались да шептались на ушко.
- Обжимались? - не поверил Скиннер.
- Видел, как тот новый козел целовался с этим козлом.
- Целовался? - не поверил Скиннер.
- Угу. Там еще цыпка была. Тоже все видела. - Череп не сводил с меня глаз. - Скажи, что я заливаю, - говорит.
Я молчу. Он сжал кулак, будто бы замахнулся на меня, и снова осклабился, когда Штырь перехватил его руку.
- У нас перемирие, Череп, - напомнил Скиннер.
- С врунами перемирий не бывает, - говорит Череп. Снова сжал кулак. - Ты, падла католическая из Феллинга, - врун, - говорит. Моргнул. Посмотрел на нас по очереди. - Ну, чего теперь скажете?
Мы молчим. Где-то очень высоко - выше деревьев, выше церкви - на небе появились красные полосы.
- Ладно, - говорит Череп. - С этой лживой падлой я сейчас разберусь.
- Не надо, - шепчу.
И сделал шаг от надгробия.
- Джорди, - говорю.
- У нас перемирие, - сказал Джорди, но Череп возьми да и плюнь в него - в полную силу, прямо в лицо.
Я бросился бежать. Череп за мной. Сбил с ног. Я - кубарем по земле. Он давай топтать мне голову, ребра, спину. Вокруг - одна тьма в звездах, но потом остальные его оттащили. Я лежу калачиком у надгробия. "И все они ныне подобны ангелам", - написано на нем.
- Дейви, беги! - Это Джорди.
- Беги! - Это Скиннер.
Я как-то поднял себя с земли и выскочил с кладбища обратно на Уотермил-лейн да так и мчался, пока впереди не замаячила, поджидая меня, темная фигура. Стивен Роуз стоит, прислонившись к дереву. Я сбавил скорость, остановился.
- Дейви, - сказал он.
Я оглянулся. Никого.
- Все хорошо, Дейви. Там ничего нет. - Голос его сделался ласковым: - Тише, Дейви.
23
До дома было метров сто. В окнах горел свет. Очень хотелось, чтобы вышел папа или мама вышла. Чтобы кто-то из них заорал на всю улицу, а Стивен бы рванул обратно к Дурковатой Мэри. Но никто не вышел. Никакого движения. Темнота сгущалась. Стивен все выдыхал свои успокаивающие слова. И я действительно затих изнутри. И подумал про ангела, который Стивена низверг и поднял снова, и подумал о том, как видел струящуюся из него силу; и я сказал себе, что Стивен Роуз - это нечто странное и новое, нечто мне ниспосланное, явившееся в тот самый момент, когда я из мальчика стал мужчиной. Стою - и не могу отвернуться. И говорю ему:
- Чего тебе нужно, Стивен?
Он пожал плечами:
- Перекинуться парой слов.
Я посмотрел на медальончик "Святое Сердце", который вырисовывался силуэтом на нашей двери. Проговорил про себя: "Избави нас от лукавого".
Стивен дотронулся до красной полосы у меня на щеке:
- Череп?
- Угу.
- Незачем ему жить, верно?
Молчу. Он тихо рассмеялся:
- И не будет. Мы это все знаем. Ты только представь. Нет больше Черепа. Нет этого монстра.
- Он и так скоро сопьется, - говорю. - Всех и делов - не связываться с ним до тех пор.
Он рассмеялся:
- У тебя пока плохо получается.
Я рассмеялся с ним вместе.
- А ты только представь, что оно взяло и произошло, Дейви. Представь: спишь ты себе в кроватке, а потом просыпаешься обыкновенным таким солнечным утром, а мама тебе говорит: "Слышал, что Черепа больше нет?" - И он ухмыльнулся. - Вот уж будет радости, верно? Чарли Черрис загнулся! Ну что, будет? Признавайся, будет?
Я пожал плечами:
- Угу.
- Вот и хорошо. А теперь слушай. Мой ангел явился снова.
- Твой ангел?
- Тот, про которого я тебе рассказывал. Не забыл еще? Так вот, он говорил о тебе. Сказал, что ты можешь помочь мне в моем деле.
- Ангел? Да ладно. Хорош выдумывать.
- Сам знаю. Это бред, выдумки - но это правда. Да и потом, в церкви разве не то же самое говорят? Мы не одни. Вокруг нас везде небесные создания. Чему же ты удивляешься?
Я заглянул за уличные фонари, туда, где звезды.
- Все равно безумие какое-то.
- Знаю, - согласился он. - Но может, безумие поистиннее всякой истины будет.
Ухмыльнулся, пока я обдумывал его слова.
- Вот, смотри, - говорит. - Самое настоящее безумие.
Запустил руки в траву рядом с тротуаром. Вырвал с корнями, набрал в ладонь земли. Плюнул туда. Еще раз. Держит в бледном блюдечке света от уличного фонаря.
- Тоже давай, - говорит. - Плюнь мне в руку. Чтобы и твоя частичка там была. Давай.
Я плюнул в земляной ком. Он размял его руками. Плюнул еще раз, сказал, чтобы и я тоже. Я плюнул снова. Земля стала влажной, податливой. Он раскатал ее на ладони: толстая колбаска, прямо червяк какой. Поднял к губам.
- Шевельнись, - шепчет. - Оживи.
Держит на раскрытой ладони.
- Скажи ему ты, Дейви, - шепчет. Поднял на меня глаза: - Очень нужно. Не молчи. Скажи, пусть шевельнется. Пусть оживет.
Я почувствовал себя так по-идиотски, что и сказать ничего не могу, но потом слова вдруг пришли:
- Шевельнись… оживи… шевельнись… оживи…
- Построже, Дейви, - сказал Стивен. - Отдай ему приказ. - И провел рукой у меня перед глазами.
Я опять заговорил:
- Шевельнись. Оживи.
И червячок ожил. Дернулся у Стивена на ладони, в серебристом свете. Дернулся как живой, будто у него есть душа.
- Видел? - шепнул Стивен, пока мы оба пялились на это. - У тебя есть особая сила, Дейви, как и у меня.
Мы еще поглядели, как червячок корчится, а потом Стивен уронил его на землю. Обтер руки.
- Полное безумие, - говорит. - И истинная правда. Согласен? Веришь?
Я покачал головой. Ну как тут не поверить?
- Да, - говорю. - Но как это у нас получается?
- Да это самое простейшее волшебство. Вдвоем мы еще и не такое можем. Нам любое безумие по силам, и все будет правдой. Ангел про это и говорил.
- Что именно он сказал?
- Что только моей и твоей силы недостаточно. Нам еще нужна сила Господа.
Я глянул ему в глаза.
- Сила Господа? - говорю. - Ее-то мы откуда, на хрен, возьмем?
- А ее ты достанешь, Дейви. Ты достанешь плоть и кровь Христа и принесешь сюда. В этом и состоит твоя миссия. - Улыбнулся. - Ты же хороший служка, Дейви. Вот и выкради плоть и кровь Христову.
- Что, это ангел велел мне так поступить?
Он пожал плечами. Смотрит на меня, невозмутимый такой, будто на слабо берет - поверю или нет.
- Угу, - говорит. - Так и велел. Ангеловы пути неисповедимы, Дейви.
- И что из этого выйдет путного?
- Мы тогда сможем сотворить…
- Что?
Смотрит на небо, а там звезд все гуще.
- Создание, Дейви. Оно встанет, пойдет с нами рядом, защитит. - Стивен рассмеялся. - Монстра! - выдохнул он мне прямо в ухо. - Страшенного монстра.
Такого, чтобы Череп и все остальные подонки корчились от страха. Такого, который всех их поубивает, если мы прикажем.
Я посмотрел на свой дом.
"Ну, выходите же, - прошу про себя. - Вытащите меня из этой бредятины".
- Когда у вас следующая месса? - спрашивает Стивен.
Я прикинул.
- В воскресенье.
- Вот тогда и сделаешь. - И он сунул мне в руку что-то холодное, металлическое. - Вот сюда положи. И храни бережно.
Оказалось, это серебряный медальончик.
- Сделаешь? - спросил Стивен. И посмотрел в небо. - Вон они. Небесные создания смотрят на нас. Может, когда-нибудь они нам с тобой и явятся, Дейви. Сделаешь?
Меня смех разобрал. Смеюсь над Стивеном, над собой, над всеми этими выдумками про монстров, и ангелов, и ходячих глиняных истуканов. Глупость полная. Безумие.
- Ну так как, Дейви? - спросил Стивен.
- А чего бы нет? Сделаю.
- Вот и хорошо. Они тобой будут очень довольны.