26
Боже, что за денек! Плечо кровоточит и болит нестерпимо. Чуть пошевелишь им, и кровь фонтаном бьет на зажимающие рану пальцы.
Мне повезло только в том, что я ни разу не наткнулась на бандитов. Правда, время от времени до меня доносятся их голоса. И тогда я замираю на месте. А потом, окоченевшая от холода и деревянная от напряжения, сызнова шаг за шагом продолжаю двигаться на север, петляя на случай, если кто продолжает меня разыскивать.
Опасаясь, что эти жлобы привели собак, я уже раза четыре переходила вброд ручьи и речки. И уж поверь мне, дорогой читатель, балансировать в ледяной воде на поросших мхом камнях, да еще с простреленным плечом - занятие не из приятных.
Прощупала плечо и крыло. Насколько я могу судить, рана сквозная. Хорошо, что пуля не засела внутри, а прошла навылет, вырвав кусок мышцы и перьев. Но так или иначе, а рука и крыло совершенно ни на что не годятся… И болят ужасно.
Уже поздно. До Ангела еще много часов, и одному Богу известно, какие муки послали ей небо и школьные белохалатники. Она ждет меня, наверное… надеется….
Сжимаю кулаки и зубы, стараясь на зареветь. Лететь не могу, не могу догнать Клыка и Надж. Даже просто связаться с ними не могу. Нет у нас никаких мобильников или и-мейлов.
Уж как они на меня, поди, злятся! Вот и поделом мне. Это моя и только моя вина!
В довершение ко всему хлынул проливной дождь, так что меня теперь еще хлещут мокрые ветви деревьев. Каждый пройденный метр буквально вырван у мокрой красной глины, из которой я с трудом выдираю уставшие ноги. Холод, голод и боль с каждым шагом все сильнее и сильнее. И все больше и больше я злюсь на себя, на свою беспробудную глупость.
Преследователей моих уже давно не слышно. Поди, разбежались от дождя по домам.
Минуту спустя прищуриваюсь - впереди, похоже, светятся окна. То ли дом, то ли сарай или склад какой-то. Хорошо бы склад или сарай. Дождись, когда все уйдут - вот тебе и ночлег.
Вскоре я уже шагах в двадцати, пригибаюсь в кустах, вглядываясь сквозь прорехи в живой изгороди. Увы, это дом.
В окне мелькает силуэт. Никак девчонка та, Элла, кажется? Наверное, она здесь живет. Святое семейство: любящие родители, дети, среднестатистическим числом 1,6. Очень за нее рада.
Но я действительно рада, что она в целости и сохранности добралась до дома. Как бы там ни было, но если б я позволила этим бугаям ее измолотить, я бы себе этого не простила.
Дрожу крупной дрожью. По спине стекают холодные струйки. Ноги больше не держат. План, мне срочно нужен план…
Я все еще ждала озарения, когда открылась входная дверь. Элла вышла на крыльцо: над головой огромный зонт, у ног мелькает какая-то тень. Собака. На низеньких ножках, толстая, как сарделька.
- Магнолия, поторапливайся. Давай скорее. До костей сейчас обе промокнем.
Псина, не обращая на дождь никакого внимания, принялась усердно обнюхивать двор, а Элла в нетерпении пританцовывает на садовой дорожке.
Где времена отчаянные, там и меры отчаянные. Уж не помню, кто это сказал, но сказано в самую точку. Была не была. И я медленно подхожу к ней на цыпочках.
27
Так-так, еще пару анализов крови - и считай, что с глюкозой мы разобрались. А там можно будет и за электроэнцефалограмму приниматься. Посмотрим, что там внутри в черепушке.
- Когда же это все кончится? Макс, где ты? - Дверь ее конуры открылась, и Ангел чуть не заплакала при приближении очередного белохалатника. Он присел на корточки и уставился на нее. Ангел из последних сил вжалась в стенку.
Он потянулся схватить ее за руку, но тут его взгляд упал на ее лицо.
- Что случилось с объектом номер 11? - обернулся он к коллегам.
- Объект укусил Райли, и Райли его ударил.
- Что-то сейчас со мной будет?.. - напряглась Ангел. Вся левая сторона лица горит огнем, но она все равно рада, что укусила этого гада. Она его ненавидит. Всех их ненавидит…
- Вашему Райли только на автомойке работать. Я бы его даже пробирки мыть не подпустил. Я его в порошок сотру, если он мне этот экземпляр испортит. Думать надо, дубине этакой, это же уникальный образец! - Белохалатник разбушевался не на шутку. - У него что, память отшибло? Мы годами за этим образцом гонялись. Так Райли и передайте, он у меня на полную катушку за нанесенный ущерб лабораторным объектам расплачиваться будет!
Он снова протянул руку и снова попробовал дотронуться до Ангела. Она ума не могла приложить, что ей делать. Запястье, там где в вену была вставлена игла с пластиковой трубкой, сильно болело, и она свободной рукой прижимала его к груди. Целый день ей не давали ничего ни есть, ни пить, не считая какого-то химического тошнотворно-сладкого оранжевого раствора. Несколько раз брали у нее из вены кровь и нещадно тыкали иглами. После того как она в конце концов того белохалатника укусила, ей и всадили в вену иглу с трубкой каким-то особым способом, так, чтобы и кровь у нее было брать проще, и хлопот им было с ней поменьше.
У Ангела в глазах стоят слезы, но она упрямо сжимает зубы. Немножко расслабилась, подползла чуть поближе к двери и даже дала белохалатнику к себе прикоснуться.
- Вот и молодец, - голос его звучит по-человечески успокоительно. - Не бойся, теперь больно не будет.
Он придержал ее руку и открыл на шунте маленький кранчик, так что кровь окрасила пластиковую трубку в темно-красный цвет и стала быстро заполнять подставленную пробирку. Ангел сидит, вытянув руку и глядя в сторону. Больно и вправду не было. Пара минут, и процедура окончилась.
Может, это хороший белохалатник? Может он, как Джеб? Держи карман шире! Он такой же Джеб, как луна - голова сыра!
28
- О'кей! Вот так, теперь осторожнее! - Игги беспокойно ерзает на месте. - Эй, Газзи, ты там особо не дергай!
- Давай, проверяй, - Газман поглаживает плотную упаковку самодельной бомбы, которую они только что окрестили "наш работничек".
- Гвозди?
Газман в ответ бренчит банкой с гвоздями.
- Покрышка? Подсолнечное масло?
- Проверяй, проверяй - говорю же тебе, я все собрал. Мы настоящие гении. Ирейзерам ни за что не понять, что у них под ногами взорвалось. Если у нас, конечно, будет время яму поглубже выкопать.
- Ага, и сложить туда наши подарочки, - согласился Игги. - Теперь надо только полететь дороги проверить да разведать, не устроили ли ирейзеры лагеря где-нибудь поблизости.
- И гвозди где надо рассыпать, и масло разлить. Только осторожнее, чтоб нас не поймали…
- Да уж, конечно, лучше бы, чтоб не поймали… - Игги скорчил трагическую мину. - А что, ночь уже наступила?
- Вроде того. На, держи. Я тебе разыскал тут чего потемней надеть. - Газман изо всех сил старался, чтобы Игги не заметил, как он волнуется. - Ну и я, конечно, тоже черный свитер надену.
План у них и впрямь был остроумный. Это в случае удачи… А в случае провала… - смертельный.
- Я "работничка" с собой возьму, на всякий случай. Игги переоделся, положил домодельную бомбу в рюкзак и закинул его на плечо. - Не беспокойся. - Он словно видит, как Газман побелел от волнения. - Она без таймера не взорвется. Говорю же тебе, для нас с тобой "работничек" абсолютно безопасен.
Газман вымученно улыбнулся. Распахнув окно, он уселся на подоконник. Его то и дело прошибает холодный пот, а по спине бегают мурашки. Но выбора-то у него нет - Ангела надо выручать. Он всем покажет, как его родную сестру обижать!
Взяв себя в руки, он глубоко вздохнул и прыгнул в ночное небо. Вот она, настоящая радость свободы - ветер в лицо, раскинул крылья и лети!
Настроение у Газмана быстро улучшалось. Он чувствовал себя сильным и смелым, а вовсе не восьмилетним безродным мутантом.
29
- Элла!
Девочка подпрыгнула от неожиданности. Я вышла из кустов на свет. Так ей будет меня лучше видно.
- Это я, - чувствую себя все более по-дурацки: кто собственно "я"?
Темно, хоть глаз выколи, дождь слепит глаза. И почему она должна меня узнать? Собака обнюхала меня и притворно-грозно затявкала - защитница тоже нашлась.
- Это ты! Спасибо, мне без тебя ни за что было бы от них не удрать! - Элла прищурилась от дождя. - Ты как? В порядке? Ты что здесь делаешь?
Она испуганно озирается, и голос ее звучит настороженно. Будто с тех пор, как мы с ней повстречались с нашими общими друзьями, я успела продать душу дьяволу.
- Нормально все… - понурилась я. - Но в общем, мне бы, наверное… Короче, мне помощь нужна…
Никогда еще ничего подобного не слетало с моего языка. Слава Богу, по крайней мере, Джеб от меня таких позорных слов не услышит!
- Что с тобой? Это они тебя…?
- Они! Один из них меня-таки подстрелил. Такие вот дела.
Элла охнула и зажала рот рукой:
- Ранена? Что же ты мне сразу не сказала? Тебе же в больницу надо. Ой, Господи, пойдем скорее, пойдем.
Она посторонилась, уступая мне дорогу и отгоняя от меня Магнолию, с интересом обнюхивающую мою мокрую одежду.
И что, ты думаешь, я сделала, дорогой мой читатель? Без размышлений вошла в дом или повернулась бежать из последних сил? Пока я еще стою на пороге, у меня есть путь к отступлению. А чуть закроется за мной дверь - и готово. Птичка в клетке, и обратной дороги мне нет.
Вот и подумай, проницательный читатель, могу я здравое решение принять, если у меня вообще с замкнутыми пространствами нелады - у всех у нас нелады, у всей стаи. Поживешь в клетке с мое - вот я и посмотрю на твою клаустрофобию.
Ладно, не буду тебе загадок загадывать. В дом я все-таки вошла, и дверь за мной Элла закрыла. Ведь я прекрасно отдавала себе отчет в том, сколько у меня осталось сил: мокрая, голодная, холодная, голова кружится от потери крови. Хочешь не хочешь, а приходилось согласиться с тем, что без помощи не обойтись. Без посторонней помощи…
- Твои родители дома?
- У меня только мама, - отвечает Элла. - А отца вообще нет. Давай, проходи. Не бойся, моя мама сейчас все уладит. Это уж наверняка. Магнолия, вперед!
Она поднимается на деревянное крыльцо и оборачивается ко мне:
- Тебе помочь? Ты сама-то идти можешь?
- Могу.
Я едва вскарабкалась по ступенькам. Дверной проем светится уютным домашним теплом. То ли от слабости, то ли от испуга голова у меня идет кругом. А вдруг я опять совершаю ошибку? Будто недостаточно я их сегодня сделала.
Ненароком оперлась больной рукой о перила и чуть не упала от боли.
- Ой, у тебя весь свитер в крови. - Элла подставила мне плечо. - Держись за меня, давай я тебе помогу. - И она толкает дверь ногой, едва не наступив на Магнолию. - Мама, мама! Иди скорей сюда, здесь девочке срочно помочь нужно.
Я замерла. Бежать? Остаться? Бежать? И я осталась.
30
- Думаешь, выдержит эта проволока? - шепчет Газман.
Сосредоточенно нахмурившись и изо всех сил упершись в сосновый ствол, Игги все туже скручивает и затягивает концы кабеля. Наконец, когда проволока чуть не звенит от натяжения, он поставил и защелкнул на ней фиксатор.
- Вот так. Готово. Кажется, должна выдержать. Теперь подождем, когда известный нам "хаммер" врежется в нее на полной скорости.
Газман угрюмо кивает. Вот так ночка! Они столько всего успели - самой Макс на большее бы не хватило! Он надеялся, что Макс уже вызволила Ангела. Он надеялся, что теперь-то все встанет на свои места, что они все вместе вернутся домой и жизнь вот-вот пойдет своим нормальным чередом.
Только бы белохалатники не изувечили Ангела… Он на секунду представил себе ее безжизненное тело на холодном стальном операционном столе. Над ней сгрудились дядьки в очках и монотонно бубнят: "Обратите внимание, данный объект наделен редкостной костной структурой". Он потряс головой, стараясь отогнать прочь эти кошмарные картинки. Снова оглянулся вокруг и прислушался.
- Теперь к дому, - толкнул его Игги.
Газман встал на ноги, оттолкнулся от земли и, стараясь держаться поближе к лесу, взлетел вслед за едва различимым в темноте силуэтом Игги. Назад, на восток, домой!
Даже с такой небольшой высоты плодов их сегодняшних трудов было совершенно не видно. Все правильно! Так и было задумано. Никаких ловушек ирейзеры с вертолета заметить не должны.
- Мы ведь никаких подходов не пропустили? Везде поработали? Масло на всех возможных посадочных площадках - это раз! Рассыпанные гвозди на подъездах - это два! Проволока через дорогу натянута - три…
- Жаль только "работничка" нашего к делу пристроить не удалось, - огорчается Игги. - Не пропадать же добру. Ну, ничего, стоит нам только лицом к лицу с ними встретиться, тут и "работничек" пригодится.
- Может, завтра, - обнадеживающе поддакивает Газман. - Завтра посмотрим, какую такую кашу мы залепили.
- Если кашу, то заварили, - поправляет его Игги.
- Кончай придираться… - Газман удовлетворенно вдыхает прохладный ночной воздух.
Если бы только Макс видела, на что они способны.
31
Дверь широко отворилась. В проеме стоит темноволосая женщина.
- Элла, ты где? Что у тебя тут случилось?
- Мама, это… - Элла вдруг поняла, что даже не знает, как меня звать.
- … Макс. - Ну что я за дура такая. Надо было себе выдумать какое-нибудь другое имя. Теперь уже поздно задним умом думать.
- Мам, я тебе о ней говорила. Это та девочка, которая меня от Хозе и Двейна сегодня спасла. Только… они ее подстрелили.
- Вот беда-то какая! Заходи, Макс, заходи скорей. Не волнуйся, мы сейчас родителям твоим позвоним.
Мне ни шага от двери не сделать. Сейчас грязью да кровью весь пол им заляпаю. Пусть уж лучше на коврик стекает.
Тут Эллина мама разглядела мой окровавленный свитер. Подняла озабоченный взгляд на мое почерневшее от синяков лицо. Интересно, что она думает, глядя на заплывший глаз и кровавые борозды царапин?
- Дай-ка я принесу свои инструменты, - мягко говорит она. - А ты пока снимай ботинки. Элла, проводи гостью в ванну.
Шлепаю по коридору в насквозь мокрых носках.
- Какие такие у нее инструменты? - недоверчиво шепчу Элле, которая в это время включает свет и тихонько подталкивает меня в старомодную, выложенную зеленым кафелем и с проржавевшими трубами ванну.
- Ее медицинский чемоданчик. Она у меня ветеринар. Почти что доктор. Она людям тоже помочь может.
- Ветеринар! И смех, и грех, - хихикаю я, не сдержавшись. В самую точку профессия. То-то они сейчас поймут, кому у врача лечиться, а кому у ветеринара.
Эллина мама входит в ванну с аптечкой первой помощи под мышкой:
- Элла, принеси, пожалуйста, Макс соку или чего-нибудь в этом роде. Ей сейчас сахар нужен. И пить как можно больше.
- Соку - это хорошо, - послушно соглашаюсь я, и Элла торопливо отправляется в кухню.
- Я так понимаю, что родителям звонить не надо, - голос у нее ласковый, пальцы нежные, и она уже ловко разрезает на мне горловину свитера.
Але, лаборатория, будьте любезны, пробирку к телефону…
- Нет, нет, родителям, пожалуйста, не надо.
- И в полицию тоже не стоит… Да?
- Не надо никого в это дело впутывать, - соглашаюсь я, закусывая губу, пока ее ловкие пальцы обрабатывают рану на моем предплечье. - По-моему, это просто царапина.
- Царапина-то царапина, но довольно глубокая и очень грязная. Как бы заражения крови не было.
Я вся, как натянутая струна. Ты хоть понимаешь, дорогой читатель, как и чем я рискую? Всем, абсолютно всем! Никогда и никто посторонний не видел моих крыльев. Но что я могу поделать? Здесь и сейчас я совершенно беспомощна, и эта чужая женщина вот-вот неизбежно обнаружит мои крылья.
Эллина мама слегка нахмурилась. Она уже окончательно срезала ворот, уже стянула с меня свитер, и я уже сижу перед ней в одной майке. Сижу неподвижно, как статуя, слепо уставившись прямо перед собой в одну точку.
- Вот, держи, - Элла протягивает мне полный стакан апельсинового сока. Залпом опрокидываю его в себя, чуть не захлебнувшись. Благодать! Как это я не замечала, до чего мучает меня жажда.
- Что-то тут… - Эллина мама в недоумении ведет рукой вдоль моего крыла, туго уложенного в параллельную позвоночнику пазуху у меня на спине.
- Что-то тут не то, дай-ка я посмотрю, - она наклоняется ко мне поближе.
Я тупо вперилась в свои мокрые носки. Пальцы на ногах свело от ужаса. Она слегка меня разворачивает к себе, но я не сопротивляюсь.
- Макс, - у нее большие карие озабоченные, усталые и огорченные глаза. - Макс, что это? - она осторожно дотрагивается до моих перьев.
Я тяжело вздыхаю. Теперь-то любая надежда на нормальные человеческие отношения с Эллой и ее мамой навсегда потеряна. Мысленно рисую план дома: из ванны по коридору налево, поворот - прихожая, входная дверь. Бежать! Два прыжка - и я уже на улице. Может, даже удастся прихватить на ходу ботинки.
- Это крылья… - шепчу я. Краем глаза вижу, как напрягается у Эллы лицо. - Мои крылья. - Молчание. - Одно крыло тоже задето. Болит.
Пытаюсь втянуть в себя воздух. От волнения меня сейчас стошнит. Медленно, преодолевая боль, расправляю крылья. Совсем чуть-чуть, чтобы только этой женщине было видно рану.
Глаза у них расширяются и расширяются. Все шире и шире. Прямо-таки сейчас из орбит выскочат.
Элла открыла было рот и хочет что-то сказать, но безуспешно. Онемела от удивления.