- Вот уж никогда не думала, что тут тоже необходимо умение, - пробормотала бабушка виновато.
Я наскоро пообедал и без обычных бабушкиных понуканий сел за уроки. Мне не терпелось поскорей освободиться, чтобы выйти во двор к друзьям, встревоженным моей судьбой, и открыть им тайну нашего слесаря-водопроводчика.
Но так уж бывает всегда, когда спешишь: не получаются самые простые вещи. Я тут же забуксовал на очень легкой задачке. Мое сознание никак не могло сосредоточиться на ее решении. Мне мерещилась пятерка мужчин, мчащихся на конях по дорогам Франции, четверо из них кутались в мушкетерские плащи, на пятом красовался комбинезон слесаря-водопроводчика. Мое напряженное ухо уловило лязг металла. Я не сразу сообразил, что это бабушка кому-то открыла дверь.
- Прямо замучилась с сыном, - послышался голос матери Феликса. - Никак не могу заставить решить простую задачку. Ерзает за столом, вздыхает, грызет авторучку и думает, наверно, бог знает о чем, но только не об уроках. Зашла к сестре, та жалуется на своего Яшу. У соседей тоже на Зою кричат. Павловна, а как ваш-то?
- Наш-то? Уже все решил, - вторично за этот день солгала бабушка. - Сейчас пойдет гулять.
- Вам хорошо, а мы со своими не знаем, что делать. Может, это эпидемия? Как вы считаете, Павловна?
- Эпидемия, - ответила бабушка, даже не задумываясь.
- Господи, - испугалась мать Феликса. - Пойду вызывать врача.
- Зачем врача? Врач тут не нужен. Справишься сама, - сказала бабушка, видимо не моргнув даже глазом.
Я не узнавал ее. Куда только делась ее степенность, которую она старалась привить и мне. Сегодня бабушка вела себя словно самая легкомысленная девчонка.
- И что нужно делать? Таблетки? Компресс? - спросила мать Феликса.
- Ни в коем случае. Тут необходимо другое средство: лю-бо-пы-то-терапия, - сказала бабушка по слогам, и я понял, что она только что сама сочинила это слово.
- Лю-бо-пы-то-терапия? - повторила мать Феликса. - Что же это такое?
- Курс лечения очень прост и доступен в домашних условиях, - браво сказала бабушка. - Отпустите сына во двор, и через двадцать минут ваш ребенок вновь станет нормальным.
- А как же уроки? - растерялась гостья.
- Выучит перед сном. Если ваш Феликс ляжет сегодня попозже, с ним ничего не случится. Так вот, зайдите к сестре и Зоиной маме и передайте то же самое. Скажите, это прописала я!
Мать Феликса, наверное, только пожала плечами. Я слышал, как она безмолвно закрыла за собой дверь. А бабушка вошла в комнату, напевая под нос что-то лихое о гусарах-усачах.
- Хватит томиться, марш во двор! - приказала бабушка и молодцевато промаршировала в смежную комнату, размахивая руками на солдатский манер.
Но я был самолюбив и не мог ей позволить считать, будто бы только и жду, как бы отступить перед трудностями. И потому остался на месте.
Минут через десять бабушка вышла из комнаты и изумилась, увидев меня за тетрадкой.
- Ты еще здесь, негодник?! - вскричала она. - А ну сейчас же во двор! Бессовестный, там ждут тебя товарищи! Ты один им можешь помочь!
Я взял тетрадь Базиля Тихоновича и вышел, усиленно скрывая радость и делая вид, будто подчиняюсь насилию, но едва за мной захлопнулась дверь, как ступеньки лестницы замелькали под моими ногами. Братья и Зоя уже сидели на старых бревнах, когда-то сваленных в углу двора.
Бревна давно почернели от времени, из трещин проросла трава. По словам бабушки, эти бревна привезли и сложили в углу двора еще в те далекие времена, когда она была девочкой. И будто бы она в детстве частенько сиживала на них, обсуждая дела со своими подругами. Потом на бревнах сидел мой отец - сын бабушки. Однажды она выбрала время, когда во дворе было пусто, взобралась на штабель и показала мне слово "Аня", вырезанное на бревне. Аней звали мою маму. А теперь на этих бревнах заседало наше поколение.
Феликс и Яша сумрачно смотрели в землю, а Зоя с отвращением разглядывала свой бутерброд, будто проснулась от долгого сна и обнаружила в руках какую-то гадость.
Я перешел на бесшумный разведочный шаг, но чуткий Яша посмотрел в мою сторону и тут же подал сигнал - наступил братцу на ногу, а затем так двинул локтем Зою в бок, что та уронила свой бесценный бутерброд на землю.
Вся троица уставилась на меня. Лица ребят засияли от радости: еще бы, после таких испытаний их друг все еще был живым и невредимым, - а затем эту радость сменила обида. Именно потому что они беспокоились обо мне, а я в это время жил как ни в чем не бывало. Я понял, что ребята правы, и мне стало стыдно за свое цветущее здоровье.
И мои друзья совершенно законно сделали вид, будто им хорошо. Они прикинулись, будто не замечают меня, и начали изображать оживленную беседу, перебивая друг друга и неся сплошную околесицу. Ребята завели спор насчет домашних цветов, когда их можно поливать и когда вредно, и спорили так горячо, что я на миг поверил в то, что они могут прожить без меня, и мне стало не по себе.
- Ребята, не надо. Я ведь не виноват, - сказал я, останавливаясь перед ними. - Это он сам разрешил открыть свою тайну! Я не просил. Ну, только немножечко!
- Можешь не стараться, мы все равно столько из-за тебя пережили, что назад не вернешь, - мстительно ответила Зоя.
Я опустил голову, и на глаза мне попался ее бутерброд. Он распался на две половинки и, вопреки поговорке, лежал вареньем вверх, словно желая напомнить, какой он был красивый и аппетитный. "Все пропало, - подумал я. - Теперь-то уж они не простят меня".
- Зой, ты что? - ужаснулся Яша. - Он же сейчас и уйдет! И мы ничего не узнаем.
- Вась, ты вправду уйдешь? - испугалась Зоя.
- Что ты?! - ответил я, преданно глядя в ее бессовестные глаза. - Я сейчас вам прочитаю. Вот она - тетрадь! Только тут надо так - или…
- Знаем! Или поверить без всяких сомнений, или лучше сразу встать и уйти. Но ты не бойся: мы уже верим, - сказал Феликс.
Я забрался на бревна и открыл тетрадь. Мы настолько увлеклись чтением, что не заметили, как во дворе появился хулиган. Я чуть не выронил тетрадь, когда услышал в двух шагах от себя его голос.
- А я знаю свою фамилию, - сказал хулиган. Он стоял перед нами у подножия штабеля, там, где только что находился я.
От неожиданности мы позабыли, что втроем сильнее его, и уже приготовились разбежаться в разные стороны, но тут в события вмешалась Зоя.
- И какая же у тебя фамилия? - спросила она с живейшим любопытством.
- Оладушкин! - объявил хулиган торжественно, но тут до него впервые дошло, что у него очень смешная фамилия, и он едва не заплакал от страшной обиды.
Когда на его глаза навернулись слезы, я подумал, что это сон. Мне казалось невероятным, чтобы хулиган мог плакать.
- А что, красивая фамилия, - сказал Феликс. - Правда, Яша?
- Фамилия как фамилия. В общем, настоящая фамилия, - подтвердил его брат.
- Ребя, правда? - спросил хулиган, вытирая глаза грязной ладонью, и посмотрел на нас с Зоей, ожидая нашего окончательного приговора.
- Конечно, правда, - ответил я, будто горячась, будто собираясь подраться с тем, кому не нравится фамилия Оладушкин.
- А я знаю девчонку по фамилии Негодяева, - сказала Зоя.
- Что уж, она такая конченая? - спросил хулиган, сочувствуя незнакомой девочке.
- Она во какая! - возразила Зоя и показала большой палец.
- А где ты узнал фамилию? - поинтересовался Яша. - Это, наверное, было очень сложно?
- Очень, - посуровел Оладушкин. - Я спросил у родителей, и отец мне дал такой подзатыльник, что я чуть не вылетел из-за стола. "Ты что же, говорит, свою замечательную фамилию забыл, разгильдяй этакий!"
Вот тут мы уже не выдержали и захохотали. Мы лежали на бревнах, держась за животы. И вместе с нами закатывался от смеха страшный хулиган Оладушкин. Когда хохот затих, он спросил:
- Ребя, а кто эти мушкетеры? А то ты все "мушкетеры, мушкетеры"! - сказал он мне, кивая на тетрадь.
Я понял, что он стоял рядом с нами некоторое время и слушал мое чтение, и собрался объяснить, что к чему, но меня опередил Феликс и сказал:
- Они очень хорошие товарищи. У Васи есть книга "Три мушкетера". Хочешь почитать?
В груди у меня заныло. Так мне не хотелось давать ему книгу. Но при слове "читать" в глазах хулигана появилась откровенная тоска, и у меня отлегло от сердца. Однако, чтобы не обидеть нас, он сказал:
- Хочу.
- Тогда я вынесу завтра во двор, - сказал я, понимая, что он не будет иметь ко мне претензий, если я забуду про свое обещание.
Домой я вернулся на этот раз поздно вечером. Бабушка поставила на стол передо мной стакан молока, села напротив и произнесла:
- Кажется, в семнадцатом веке… да, да, в семнадцатом произошла какая-то ювелирная история… Помню только, что она нашумела в свое время. Дело касалось алмазных подвесков, что ли? Ты, случайно, не знаешь подробности?
Говоря это, бабушка почему-то избегала смотреть мне в глаза и водила пальцем по скатерти, выписывая восьмерки. Словом, ее поведение показалось мне подозрительным. "Почему ее это интересует? Никак, она хочет узнать: о чем мы говорим со слесарем, а потом запретить наши встречи, сказав, что взрослые должны учить детей только серьезному". Поэтому я сказал:
- Бабушка, я же не ювелир. А по истории мы еще не проходили.
- Да я ведь на всякий случай, - сказала она, поднимаясь. - Думала, может, ты слышал где. Может, кто-нибудь рассказывал тебе.
Глава пятая,
в которой речь идет о достоинствах дяди Васи
На другой день после обеда я повел своих друзей в каморку слесаря. Ребята волновались так же, как волновался д'Артаньян перед первой аудиенцией у короля. Они присмирели и, пока мы спускались в подвал, послушно выполняли каждую мою команду и цеплялись за мои рукава, точно были здесь впервые и боялись отстать и потеряться среди труб. Даже Зоя и та на время утратила свою бесцеремонность, была кроткой, словно овечка.
Котельная встретила нас ровным привычным гулом горящего газа. Печи, как всегда, отбрасывали синеватый свет. И все-таки теперь это была не просто котельная, а резиденция Базиля Тихоновича, которого боялся сам кардинал Ришелье.
Я едва не налетел с разгона на откуда-то взявшуюся кадку с фикусом. На стене висела надпись: "Зимний сад". Сделав еще два шага, мы увидели стрелку, указывающую дорогу к дворцу.
- Это что за стадо? - прогремел под сводами голос Ивана Ивановича.
- Это мы, - пропищала не своим голосом Зоя.
- Понимаешь, устроили тут дворец какой-то. Даже и не выговоришь сразу, - посетовал невидимый истопник.
- Может, Лувр? - спросил Феликс с надеждой.
- Шут его знает, может, и так, - сказал Иван Иванович. - И зачем сад в котельной?
И мы увидели на стене огромную тень, пожимающую плечами.
Дверь в каморку была приоткрыта. Я постучал и, не получив ответа, заглянул в дверь. В каморке никого не было. Только на старой кушетке лежал дядя Вася и спокойно смотрел на меня.
- Его нет, - сказал я ребятам. - Подождем во дворе.
- А по-моему, - сказал Яша, - если дверь приоткрыта, значит, хозяин хочет, чтобы к нему вошли.
Приоткрытая дверь как бы и в самом деле звала в гости, и мы, подталкивая друг друга, вошли в каморку, расселись кто на чем, готовые ждать хозяина сколько угодно.
Дядя Вася молча обвел нас зелеными глазами и, не найдя, видимо, ничего стоящего его внимания, уставился в точку, находящуюся где-то за стенами каморки.
Он лежал, поджав под себя лапы. Косматые бакенбарды топорщились на его щеках. В облике дяди Васи было что-то от грозных адмиралов парусного флота, и мы невольно оробели в его присутствии.
- Интересно, о чем он думает? - шепнула Зоя, почтительно оглядываясь на кота. - Вот бы умел он говорить, а, ребята?
- А он умеет, - раздался веселый голос слесаря. - Чешет языком получше нас с вами. Правда, дядя Вася?
Кот повернул огромную лобастую башку и посмотрел на Базиля Тихоновича.
- А что же он не чешет сейчас? - спросил я, стараясь показать ребятам, что я здесь уже свой человек и что разговариваю с хозяином каморки на равных.
- Не хочет. И потом, ведь если он заговорит, ты же все равно не поверишь!
На этих словах дядя Вася перевел на меня свой долгий немигающий взгляд, будто ждал моего ответа.
- Не поверишь, ведь верно? - загорячился слесарь.
- Конечно, не поверит, - ответил за меня Яша.
Но на самом деле это было не так. Я бы поверил, потому что ждал, когда дядя Вася или другой кот, которого зовут так же, как меня, скажет мне заветное слово.
И жду я этого часа уже давно…
Однажды мы с Зоей вдвоем шли из школы и почти перед нашим носом из подъезда выскочил черный кот и помчался через дорогу. Следом за ним на улице появилась толстая тетка и закричала призывно:
- Вася, Вася, мой котик! Иди сейчас же домой!
Зоя спросила, какие чувства возникают во мне, когда я встречаю кота, которого зовут так же, как и меня. И ее коричневые зрачки расширились в ожидании ответа. Я солгал, сказав, что не обращаю на это внимания.
- Ну, а раньше? Когда ты был маленький? - не унималась Зоя.
- И раньше, - сказал я упрямо.
И покраснел от двойной лжи. Потому что именно в глубоком детстве у меня впервые появился странный интерес к котам, которых тоже звали Васей.
Мы пришли в тот день с матерью в гости. Все хозяева высыпали на наш звонок в прихожую. Начались объятия, поцелуи. Больше всего доставалось мне, потому что я был мал и безответен. И вот тут на шум из комнаты вышел большой рыжий кот. Он остановился и посмотрел на меня.
- Киса, - сказал я и указал на кота пальцем. (Это событие мне известно в вольном изложении матери.)
- А его тоже зовут Васей, - сообщила хозяйка, стараясь тут же занять меня.
Во мне вспыхнуло родственное чувство к существу, которого звали, как и меня, Васей. Я вытянул руку и направился к коту, намереваясь погладить его по-братски. Но тезка равнодушно отвернулся и не спеша ушел в комнату. "Почему же он не захотел поговорить со мной? - подумал я удивленно. - Ведь меня тоже зовут Васей". В тот день я еще неоднократно пытался установить контакты с котом, но они каждый раз холодно отвергались. После моей жалобы мать попыталась убедить меня, будто кот не знает, что мы с ним тезки, но я не поверил. Кот знал - это читалось в его мудрых глазах. Но по неизвестным мне причинам избегал моего общества.
С тех пор я встречал их нередко, котов, которых зовут так же, как и меня. Они бывали разные: пушистые и гладкошерстные, белые, черные, рыжие и серые, ухоженные квартирные и драные уличные коты. И каждый раз, когда я вижу его, кота, которого зовут так же, как и меня, мне кажется, что он вовсе не кот, а загадка, принявшая облик обычного кота, что он видит меня насквозь, но до поры до времени по каким-то причинам не хочет замечать меня. Но скоро наступит час, когда один из них, кот, которого зовут так же, как и меня, остановится, перебегая улицу, и скажет нормальным человеческим голосом: "Здравствуй. Вася!.." Вот почему я замер, когда старый кот посмотрел на меня внимательным немигаюшим глазом. Но дядя Вася и на этот раз не соизволил сказать ни слова. Мне показалось, будто в его неподвижных глазах мелькнула усмешка.
- Между прочим, я бы мог и поверить, - сказал я с обидой.
- А дядя Вася в этом не сомневается, - мягко сказал Базиль Тихонович. - Он знает: у тебя хватит фантазии для того, чтобы поверить в то, что кошки умеют говорить по-человечьи. Если уж по-серьезному, дело совсем в другом: дядя Вася подает голос только в очень важных случаях. И когда-нибудь он тебе скажет свое мудрое слово, как это было во время его дискуссии с кардиналом Ришелье. Вот уж они тогда пофилософствовали!
- Вы хотите сказать, что ваш кот вел философский спор с самим кардиналом?! - воскликнул пораженный Феликс.
- Это не я хочу сказать. Это хочет сказать исторический факт, - пояснил Базиль Тихонович чуть обиженно. - А я только записал, как это было. Вот!
Он сунул руку в один карман спецовки, потом в другой.
- Где же он? - спросил слесарь себя. - Помню, еще тогда протекла ванна в шестой квартире, и я попросил у хозяйки листок бумаги. Она подумала, будто бумага нужна мне, чтобы заклеить трещину. И уж как удивилась, когда я положил листок на табуретку и начал писать!.. Ага, он здесь!
Базиль Тихонович расправил мятый промасленный лист бумаги и победно протянул Зое.
- Вот, читайте! А я пока поднимусь в десятую, - сказал слесарь.
Он извлек из груды инструментов, лежащих в углу, металлический прут и направился к выходу. Но в дверях Базиль Тихонович застрял и принялся слушать вместе с нами Зоино чтение. Он слушал внимательно и с удовольствием. Временами кивал головой, подтверждая, что так и было на самом деле.
- "В кабинет кардинала вбежал покрытый дорожной пылью незнакомец из Менга Рошфор, - начала читать Зоя.
- Ваше преосвященство, этот слесарь-водопроводчик опять обвел вас вокруг пальца! - воскликнул верный клеврет кардинала.
- Какую очередную неприятную весть вы принесли, Рошфор? - мрачно спросил Ришелье и поднялся из-за письменного стола.
- Этот слесарь и его сообщники-мушкетеры так застыдили миледи, что она тут же бросилась в озеро и утопилась в нем! Никто даже не успел шевельнуть пальцем, - сообщил Рошфор и рухнул от усталости в кресло.
- Он распоясался совсем, этот слесарь-водопроводчик, хотя я лично предупреждал его по-хорошему, - простонал кардинал. - Только подумать, Каюзак, де Жюссак, алмазные подвески и теперь миледи, - перечислил он, загибая пальцы.
Но кардинал Ришелье недаром был сильной личностью и выдающимся государственным деятелем. Его глаза сейчас же метнули молнию.
- Безумец! Ну что ж, теперь я возьмусь за него сам, - произнес Ришелье с коварной усмешкой и позвонил в колокольчик.
В кабинет вошел командир роты гвардейцев кардинала капитан Ла Удиньер, и Ришелье приказал поднять всех гвардейцев по тревоге.
Через десять минут по улицам Парижа двинулась огромная колонна вооруженных всадников. Впереди, закутавшись в плащ, ехал самый могущественный человек Франции Арман-Жан дю Плесси, известный в истории под именем кардинала Ришелье.
На улице Голубятни он остановил отряд, приказал оцепить весь квартал, проследовал затем в сопровождении капитана Ла Удиньера в дом, в котором, как уже догадался читатель, проживал Базиль Тихонович Аксенушкин.
К счастью, слесарь в это время находился в другом конце Парижа. Он сидел в славном кабачке в компании своих друзей-мушкетеров и придумывал вместе с ними очередную каверзу для его преосвященства.
Поэтому кардинал и его спутник очутились в безлюдной комнате. Правда, на стуле лежал, поджав под себя лапы, большой черно-белый кот, но вошедшие не придали ему должного значения.
- Монсеньер, осмелюсь доложить, хозяина в комнате нет, - объявил Ла Удиньер, тщательно осмотрев все потайные места.
- Ничего, мы подождем его. История отпустила нам для этого достаточно времени, - ответил кардинал и мрачно улыбнулся собственной шутке.