* * *
Ивасиком оказалась небольшая и удивительно лохматая лошаденка, спокойно дремавшая у домика с громкой вывеской: "Магазин". Седла на ней мальчик не увидел, зато через спину были переброшены два мешка, довольно прилично набитых чем-то.
Дед ласково потрепал вздрогнувшую лошадку по холке и принялся пристраивать рюкзаки. Володька кивнул на мешки:
- А что там?
- Всего хватает. Крупы, мука, сахар и так, по мелочи…
- Зачем так много?
- Много? Почему - много? Тут же не только нам. Кое-что и соседям.
- Понятно. А соседи - это кто?
- Соседи-то? Люди - человеки обычные. Сам скоро увидишь.
- Я имел в виду: дети в вашей деревне есть?
- Дети-то? Есть.
- Кто? Много?
Старик выпрямился и насмешливо посмотрел на внука:
- Откуда - много-то? Не город, поди. В Волчьей сыти с пяток домов всего и осталось…
И он решительно зашагал к почте. А Володька во второй раз подумал: "Точно вляпался. Каникулы, блин…"
На глаза попался вынырнувший из папоротника огромный, серый котище, поразительно напоминающий Ваську. Как понял Володька минутой позже: такой же ленивый. Во всяком случае, котяра ничуть не протестовал, когда его потянули на руки. А когда Володька принялся почесывать ему за ушами, так даже благодарно замурлыкал. И глазища свои зеленые тут же прикрыл. Так же, как и Васька.
"Интересно, - Володька прислонился спиной к огромной, истекающей смолой сосне, - что я в этой дыре целых три недели делать буду? Дышать свежим воздухом - и все? Телевизор смотреть? Ну, что еще? В лес за грибами-ягодами лазить?"
Неожиданно вспомнилось странное название дедовой деревушки, и Володька невольно поморщился: "Вочья сыть. Надо же. Придумывали явно не на ночь глядя. Еще бы знать, шутили или всерьез. Если всерьез… Пожалуй, далеко от деревни и не отойдешь. Сожрут еще! Или летом нет? Что-то такое я читал… Вспомнить бы…"
Кот завозился у него на руках, устраиваясь поудобнее. Володька тяжело вздохнул. Ему вдруг стало жалко брошенного в городе несчастного Ваську. Весь день сидеть одному в пустой квартире…
Но не тащить же его с собой в такую-то даль!
Володька раздраженно посмотрел на здание почты: "Елки, дед так и не ответил, сколько в его деревушке детей! Хорошо бы, кто моего возраста оказался. А что? Запросто на лето могли сюда отправить. Не только же моя мамуля помешалась на экологии и свежем воздухе…"
Дверь почтового отделения заскрипела, и на улицу вышел довольный телефонным разговором прапрадед. Володька выпрямился и раскрыл было рот, но спросить ничего не успел.
Кот, только что безмятежно дремавший у него на руках, неожиданно встрепенулся. Заорал дурным голосом и рванулся изо всех своих немалых силенок на волю.
Результаты оказались плачевными: руки Володьки чуть ли не до плечей были разодраны острыми, как бритвы, когтями.
Вой обезумевшего животного затихал по мере его удаления, а нижняя челюсть ошеломленного мальчишки никак не хотела возвращаться на место.
Старик невнятно выругался и поспешно спустился с крыльца. Ивасик взволнованно затоптался рядом, стараясь прижаться к Володьке поплотнее. Мальчик машинально отметил, что лошадь бьет крупная дрожь.
- Ну, чадо, ну, обрадовал деда! На минуту оставить нельзя! Ты что ж, всех котов теперь подбирать будешь? Всех дворовых шавок привечать?
Роман Феоктистыч сердито посмотрел на внука и распорядился:
- Руки-то вытяни! А то всю одежду кровью испоганишь! Нет, ну надо же, как располосовал, стервец. Уж постарался, ничего не скажешь.
Володька машинально вытянул руки, и глаза его испуганно округлились: в пыль шлепнулась крупная алая капля. Старик с досадой сплюнул. Внимательно осмотрел рваные полосы и почти побежал к группе красовавшихся у самого магазина рябин. Там он склонился и начал зачем-то шарить в густо разросшейся, высоченной траве. Потом вернулся и протянул мальчику широкий, мясистый, с многочисленными фиолетовыми прожилками лист:
- Пожуй, горе мое! Только не глотай. Просто кашицей смажь царапины. Вот так, правильно. Да не морщься, не убудет тебя! Ну, пощиплет малость, зато кровь остановит. Не ты первый, не ты последний сей травкой пользуешься.
Зеленоватая масса, смешиваясь с кровью, пенилась, и странная, уже буроватая корка быстро подсыхала. Через пару минут Володька со вздохом облегчения опустил руки и пробормотал:
- Спасибо…
- Спасибо! - раздраженно передразнил дед. - Так и без глаза недолго остаться!
- Да не знаю я, что с ним случилось, - Володька недоуменно пожал плечами. - Как с цепи сорвался…
- Загадку нашел! Волка почуял, вот и сорвался, - огрызнулся Роман Феоктистыч.
- Волка?!
- А ты решил: котяра ради развлечения так рванул?!
- Но… откуда? Деревня же!
Старик сумрачно посмотрел на внука, глаза его странно блеснули, и он поспешно отвел их в сторону. Потом неохотно буркнул:
- Деревня! Лес-то вот он, в двух шагах…
Он поднял взгляд на быстро темнеющее небо. Шумно втянул носом воздух и проворчал:
- Торопиться надо. Полдень миновал, и тучи что-то слишком быстро нагоняет. Как бы дождь нас в дороге не застал.
ГЛАВА 3
ВОЛЧЬЯ СЫТЬ
К Володькиному удивлению, довольно широкая тропа у реки как-то быстро сошла на нет. Дальше пришлось буквально продираться сквозь густой подлесок.
Шли цепочкой. Дорогу прокладывал прапрадед. За ним неторопливо трюхал флегматичный Ивасик. Позади всех, проклиная мамину любовь к чистому воздуху, брел усталый Володька.
Вначале он еще как-то реагировал на окружающее: удивлялся и абсолютно чистой речушке, дно которой можно рассмотреть до мельчайшей песчинки; и лесу, совершенно непохожему на пригородный; и мелькавшим над самой головой непуганым, хлопотливым белкам; и обилию земляничных полян, убегавших от реки в величественный сосняк…
Но через пару часов его и на это не хватало. Мальчишка просто сомнамбулой тащился следом за лошадью и тупо завидовал ее четырем ногам. Володьке почему-то казалось, что так идти легче.
Роман Феоктистыч с легкой насмешкой наблюдал за правнуком. Ему было интересно, когда Володька сдастся и запросит отдыха. Но мальчишка, несмотря на явную усталость - ведь не привык к подобным походам! - все же держался. И старик одобрительно проворчал себе под нос:
- Ишь, волчонок! Упорный…
Небо на глазах затягивалось низкими облаками, откуда-то потянуло освежающим, прохладным ветерком. Только что стоявшее в самом зените солнце вдруг исчезло, в лесу стремительно темнело.
Ноздри хрящеватого носа жадно затрепетали. Старик смерил оценивающим взглядом тяжелые, набухшие влагой тучи и быстрым шагом вернулся к мальчику:
- Идти-то еще можешь? До дома минут тридцать осталось.
- Могу, - прохрипел Володька, почти с ненавистью всматриваясь в бодрого, ничуть не уставшего деда.
- А то, может, на Ивасика? Правда, он без седла. Однако если навык есть… Или ты верхом не пробовал?
- Откуда? - зло буркнул Володька.
- Не скажи! В твоем городишке, помню, ипподром был…
- Ну и что? Я все равно верхом никогда не ездил. Очень надо!
- Не сядешь, значит? Смотри, того и гляди, дождь хлынет. Подмочит славно…
Володька недоверчиво посмотрел на Ивасика, по-прежнему трюхавшего впереди, и отрицательно замотал головой:
- Не, я так. На своих двоих.
- На двоих… - Роман Феоктистыч непонятно усмехнулся. - Две, оно - не четыре, конечно.
Володька неприязненно покосился на прапрадеда и пробормотал:
- Вы обещали дорогой о своей деревне рассказать.
- Спрашивай. Коли обещал, так и расскажу.
- Почему… э-э… почему домов так мало?
- Кто его знает. Сложилось так. Молодежь наша после войны по городам разбежалась. За легкой жизнью. Вон, как дед твой. Охотой никто заниматься не схотел. А что еще в наших краях делать-то? Разве что в лесничестве работать. Так там тоже много народу без надобности. - Роман Феоктистыч пожал плечами. - Вот и поразъехались кто куда. А вернуться… Жизнь-то здесь совсем не та, что в других местах!
- Хуже? - желчно поинтересовался Володька.
- Кому как. По мне, так несравненно лучше. К природе, скажем, поближе. Тут у нас никак не забыть: человек, он такой же зверь, что и вокруг по лесам на четырех лапах мотаются. Только гораздо беззащитнее остальных. А города ваши… так, помойки. Со скуки в них мрут людишки, что мухи зимой.
- Со скуки?! - возмутился Володька.
От таких слов он даже о собственной усталости позабыл и невольно прибавил шагу, пытаясь не отстать от деда.
- Много вы тут понимаете! Да у нас… у нас - компьютеры! Игры! Сотни игр! Нет, даже тысячи! Какие только душе угодно! Стадионы! Бассейны! Телевидение кабельное! Больше двадцати программ! Телефоны сотовые! У нас…
- Заладил, - насмешливо перебил его старик. - Стадионы! Что от них толку-то, если ты вон пятнадцать километров пройти не можешь?
- Я не могу?! Могу!
- Конечно. С языком-то через плечо. Пыхтишь, как паровоз хороший.
- Ну и что?! Все равно в городах интереснее!
- Тепличные условия ни единому человеку не интересны! - безапелляционно отрезал Роман Феоктистыч. - Ежели он стоящий.
- Почему - тепличные?!
Старик ухмыльнулся и ядовито перечислил:
- Ходить разучились - автобусом до работы али школы добираетесь. Купаетесь в ваннах металлических, реки вами давно загажены и воздух тоже. Питаетесь дрянью всякою! Химия везде, даже детишки гастритами маются. От лишнего веса ваши женщины на стены лезут, не знают, как от жира избавиться…
Володька приоткрыл было рот, старательно подбирая возражения, а его прапрадед вдруг обернулся и с явным ехидством вопросил:
- А что это ты, мил друг, так моему возрасту изумился?
Поняв, что в этом споре ему не победить, Володька рот аккуратно захлопнул и проворчал сквозь зубы:
- Что-то мы не о том. Вы лучше скажите, что за дети у вас в поселке живут? Они что, как и я, приезжие?
Глаза Романа Феоктистыча смеялись, он мгновенно разгадал невинную Володькину хитрость. Но "добивать" городского гостя не стал, добродушно ответил:
- Дети-то? А всяких хватает. Пашка с Ленкой, Анфисы внуки, так да, пришлые. Из Питера они. А Маруська и Петька - это свои.
- А лет им по сколько? - оживился Володька.
- Я знаю? Если навскидку только… - Старик помолчал немного, раздумывая, потом сказал: - Петька с Ленкой - твоих годков, думаю. Пашка, он чуток помоложе. Весен тринадцать, не боле. А Маруська - малек совсем. Ей только семь этим летом будет.
- И как они? - осторожно поинтересовался Володька.
- Анфисовы-то? Да такие ж, как и ты, полагаю. С месячишко у бабки, почитай, каждое лето живут, с месячишко от скуки и маются. Бабка их все за ягодами налаживает, да за грибами. И то силком.
Володька радостно ухмыльнулся: его возраста! Здорово. Может, скучать и не придется.
Старик вдруг обернулся и бросил на внука цепкий взгляд:
- А вот Петро - другой. Злой, крепкий мужик. И темный. Вся семейка у них такая. Поосторожней с ним, смотри…
Он снова двинулся вперед. И уже из-за кустов орешника до Володьки донеслось:
- Малая - еще никто. Так, зелень. Отца прошлым летом медведь заломал, так мать с бабкой на нее не надышатся. Одна она у них осталась. Свободы слишком много девчонке дали, из леса не вылазит…
- А… чем у вас в деревне народ занимается?
- Как - чем? Охотой. Клюкву вон в лесничество сдают. Морошку, бруснику, грибы сухие. Бездельничать не приходится. Лес кормит. Он же и в строгости держит. С ним, родимым, особо не забалуешься.
- А ты, дед? Ты на пенсию живешь? Или тоже чем занимаешься?
Старик долго молчал. Шумно продирался сквозь низкорослый кустарник и угрюмо косился на набухающее влагой небо. Потом, когда Володька уже почти перестал ждать ответа, неохотно бросил:
- Я-то? Ну, мне семью не кормить, сам понимать должен. Я человек вольный. В деревне редко бываю. Так, брожу больше.
- Где?
- В лесах, где еще? - с заметным раздражением отозвался Роман Феоктистыч. И вдруг с явным облегчением воскликнул: - Ну, наконец-то дошли! В самый раз успели. Еще бы чуток…
Насторожившемуся Володьке показалось, что дед просто-напросто рад поводу прекратить ставший неприятным для него разговор. Вот только причины мальчик понять не сумел. А еще через пару секунд, когда следом за стариком вышел на небольшую полянку, сам обо всем забыл.
Володька потрясенно рассматривал небольшую, деревянную избу, прятавшуюся среди густого ельника, и потемневший от времени сруб колодца рядом с ней. К усадьбе вела едва заметная тропинка, почти утонувшая в густой траве.
Остальных домов Володька, как ни вертел головой, найти не смог. Обернулся к деду, освобождающему Ивасика от поклажи, и нетерпеливо воскликнул:
- Где же деревня?! Как ее? Волчья сыть!
- Деревня-то? А чуток пониже, - равнодушно буркнул прапрадед. Он и не посмотрел на внука, перетаскивая мешки на невысокое крыльцо.
Тяжелая входная дверь, к искреннему удивлению мальчика, замка не имела. Вообще никакого. Ни одного отверстия в ней не было. Зато с внутренней стороны - и это Володьку немного успокоило - ее можно было запереть на засов.
С неба сорвались первые крупные капли дождя, огромные ели над головой сурово загудели: резко поднялся ветер. Где-то над лесом оглушительно громыхнуло. Роман Феоктистыч крикнул:
- Ты в дом давай! Нето промокнешь. А хочешь на деревню глаз кинуть, так поспеши. По тропе вон спустись, она там, ниже… - И он неопределенно махнул рукой.
В дом Володька зайти не решился. Уж слишком диковато тот смотрелся. Не людским жилищем, а избушкой из детской сказки. Причем, страшненькой сказки.
Покажись из такой избы медведище, Володька не очень-то и удивился бы. У него кончики пальцев похолодели от неожиданного и ничем необоснованного страха.
Мальчишке внезапно захотелось убедиться, что поблизости все-таки есть люди. Не пугающий его странноватый дед, а другие. Более похожие на самого Володьку. Поэтому он решил для начала взглянуть на деревню.
Подобие тропы Володька все же высмотрел, хоть и с большим трудом. Она причудливо петляла лесом и практически не выделялась среди густо разросшегося папоротника.
Пробежав по ней с сотню метров, Володька резко затормозил и застыл, пораженный и еще сильнее напуганный. Его даже знобить начало. И страшно захотелось домой.
Если бы Володька сейчас оказался на том крохотным полустаночке, ни на секунду бы не задумался! Влез бы в первый подвернувшийся поезд - и прощай, Роман Феоктистыч!
На первый взгляд Волчья сыть действительно не заслуживала другого названия. Несколько небольших, потемневших от времени изб и различные хозяйственные пристройки при них, вот и вся деревня. Зато заборы…
Потрясенный Володька обернулся на дом деда, но, естественно, за деревьями ничего не увидел. Впрочем, он и так его отлично помнил: дедова изба смотрелась чуть ли не продолжением леса, и уж, конечно, никаким забором рядом с ней и не пахло.
"От волков прячутся, - Володькино сердце ухнуло куда-то вниз, дыхание перехватило. - Дед говорил - их тут как грязи…"
Заборы в Волчьей сыти впечатляли: плотно подогнанные друг к другу неошкуренные сосновые бревна напоминали стены древней крепости. Только что ворота пока распахнуты настежь. Видимо, они запирались лишь на ночь. Засовами тоже служили бревна. Только чуть поменьше.
Володька с ужасом рассматривал ближайший лесной бастион. Мальчишке уже чудилось: из ельника его беззащитную спину буравит чей-то недобрый взгляд.
Володька почти "слышал" сопение неведомого зверя за ближайшими кустами и хруст сухих веток под его мощными, когтистыми лапами. В воспаленной голове стучало: "А мы-то как же?! Этот единственный хилый засовчик - и все?! А… а Ивасик?!"
В эту секунду хлынул дождь, да такой сильный, что Володька на мгновение ослеп и оглох. Торопливо сглотнул ледяную воду и инстинктивно шарахнулся под защиту разлапистой сосны.
Но она не спасала, небеса словно прорвало, холодные струи потоками стекали по спине и груди. Володька задрожал, безуспешно пытаясь защитить хотя бы лицо. Зато тут же забыл и о соседских заборах, и о проблеме с волками.
Зачем-то по-прежнему прикрывая голову обеими руками, Володька изо всех сил рванул к дому. Захлопывая за собой массивную дверь, облегченно вздохнул: как бы то не было, он под крышей! И наверняка - надежной. Все-таки дед здесь прожил столько лет…
Точно! И как он об этом сразу не подумал?
ГЛАВА 4
СТРАННЫЙ ЛАЗ
Проморгавшись, Володька рассмотрел темную, с крошечным окошком комнатку. Кроме широкой лавки с ведрами на ней, нескольких пустых бочонков в углу и пары лопат он ничего в ней не увидел.
"Прихожая, - понял Володька. - Ничего интересного". И потянул на себя следующую дверь. Шагнул и пораженно замер: стена напротив от пола до потолка увешена полками с книгами. Рядом стоял широкий, явно самодельный письменный стол, тоже заваленный книгами. Над ним на длинном шнуре с потолка спускалась электрическая лампочка под бумажным абажуром. На других стенах развешаны сушившиеся травы, их терпкий запах, казалось, пропитал весь дом.
Деда здесь не было, и заинтригованный Володька распахнул дверь в следующее помещение.
Спальня с двумя широкими деревянными кроватями его не заинтересовала. Четвертая комнатка явно оказалась кухней. Огромная печь в углу мирно соседствовала с двухконфорочной газовой плиткой.
Роман Феоктистыч, занятый чайником, обернулся:
- Исследуешь мои хоромы? Давай-давай! А я пока тебе поесть соображу. Небось оголодал с дороги-то…
Володька указал на следующую дверь и возбужденно воскликнул:
- А там что? Выход на улицу?
- Почему? Сени там. И умывальник летний. А выход дальше. Через Ивасика.
- Как это?
Прапрадед наполнил вазочку сахарным песком и добродушно пояснил:
- Я к сенцам пристройку для Ивасика сделал. В нее и с улицы попасть можно, и из дома. А вообще-то я в дом вхожу там, с крыльца.
- А … этот… как его… ну… подпол где?
- Как "где"? Ты же как раз на крышке стоишь.
Володька опустил глаза и действительно увидел под ногами темное, металлическое кольцо. Он помялся и неуверенно спросил:
- Мне можно туда? Посмотреть?
- Да пожалуйста, раз охота есть. Только свет включи, и на лестнице, смотри, поосторожней.
И старик, бросив сумрачный взгляд на внука, ткнул пальцем в выключатель.
Володька поежился, но решил, что недовольство деда ему померещилось, и решительно потянул за кольцо. Тяжелая крышка с противным скрипом откинулась.
Лестница и в самом деле оказалась очень крутой, а вот сам подпол… Он показался Володьке совсем неинтересным. Там абсолютно ничего не было! Пустые полки с пыльными стеклянными банками и деревянные ящики для овощей.
Зато в углу Володька заметил довольно глубокую эмалированную миску с водой. И набитый шуршащей соломой матрас.
Он нагнулся над посудиной и пожал плечами: совершенно чистая, будто ее недавно вымыли. От матраса остро пахло собачьей шерстью. Почти такой же запах был в вольерах, где держали служебных собак, и куда Володькин класс недавно водили на экскурсию.