Грязнуля пошел к двери. Плакса покорно потащился за ним. Они вышли из дома, и пес втолкнул их в тележку. Затем он сам впрягся в нее и повез ласок в неизвестном направлении. Через несколько минут они уже ехали по дороге, вдоль которой росли вязы, переехали через каменный мостик и оказались в небольшой зеленой долине.
Посреди долины виднелось огромное темное здание с высокими трубами, из которых валил густой черный дым. Это и была фабрика. Из тележки несчастные узники видели лишь окна, которые то темнели, то светлели, словно кто-то внутри то зажигал фонарь, то снова гасил его. Внутри мелькали темные силуэты ласок, которые тащили на себе что-то тяжелое, сновали туда и сюда. Их темные фигуры двигались, словно в театре теней.
- Рабы, - пробормотал Грязнуля.
- Что? - переспросил Плакса, но Грязнуля не ответил - он не хотел пугать своего друга.
Вскоре тележка въехала во двор, по сторонам которого тянулись длинные бараки. Повсюду виднелись высоченные, как горы, кучи угля. У одной из них работал конвейер с корзинами, который через отверстие в стене отправлял корзины на фабрику. На угольной горе копошились ласки, которые быстро наполняли корзины. На секунду они остановились, чтобы посмотреть на тележку с впряженным в нее псом, но удары надсмотрщика-норки тотчас вернули их к работе. Самое ужасное, что ласки, казалось, даже не обратили на эти удары внимания. Они двигались так апатично, равнодушно ко всему происходящему вокруг, что становилось ясно - их ничто уже не интересует.
Тележка остановилась. Из здания фабрики вышел еще один надсмотрщик-норка.
- Тут тебе пополнение, - сообщил пес.
- Вылезайте! - скомандовал норка. - Живее!
Грязнуля и Плакса послушно выполнили приказ. Они неловко спотыкались на каждом шагу, потому что слишком короткая цепь мешала им двигаться. Пес, не промолвив больше ни слова, развернулся и отправился прочь. Грязнулю и Плаксу провели на фабрику - это место напоминало ад. Там были такие же тьма и жар. Посреди зала высилась громадная печь. Огонь пылал в ней так ярко, что глазам было больно. Поблизости суетились ласки, которые, швырнув в печь уголь из корзины, стремительно отскакивали в сторону. Из печи вырывались сверкающие потоки искр, которые иногда попадали на мех ласок. У большинства рабочих тут и там на шубках виднелись проплешины, а по залу плыл отвратительный запах паленой шерсти.
Другие ласки таскали куски металла к печи, где третьи закидывали эти куски в огромный котел, где кипел металл. Смотреть на это было и интересно, и страшно одновременно. Плакса буквально не мог отвести глаз от этого зрелища - не каждый день увидишь кипящий металл, который играет всеми красками - белой, желтой, красной и оранжевой, затем темнеет и становится вишневого цвета, чтобы потом снова раскалиться добела.
- Шевелитесь, - приказал норка-надсмотрщик, подталкивая Плаксу. - Не зевай по сторонам.
- А что мы будем делать? - поинтересовался Грязнуля. - Чем мы будем заниматься? Должен вас предупредить, что непременно расскажу властям об этом местечке, и вам придется провести в тюрьме не меньше сотни лет. Мне вас жаль. Но если нас немедленно отпустят, я готов замолвить за вас словечко.
Надсмотрщик ткнул его палкой:
- Пошевеливайся! Я не собираюсь терять время на глупую болтовню! - А потом, обращаясь к Плаксе, добавил: - Вижу, тебе понравилось смотреть на металл, так что поднимайся, будешь кидать куски железа в большой котел. Но берегись. Это - самая опасная работа. Если на тебя попадет раскаленный металл, он прожжет в тебе здоровенную дыру, и к утру ты помрешь. Это как заработать пулю, только пуля маленькая, а дыра от металла будет куда больше.
- Я не хочу, - задрожав, заскулил Плакса. - Лучше я буду грузить уголь.
- Ты будешь делать то, что тебе прикажут, - отрезал норка. - Иначе получишь палкой по спине.
- Я буду бросать металл в котел, - прорычал Грязнуля. - Я пойду наверх. А он пускай грузит уголь. Думаю, он вполне может поднять корзину. Только постарайся не подходить к нам слишком близко, чтобы я не вылил тебе на голову немножко жидкого железа.
Норка вытаращил глаза и побледнел, видимо представив, как ему на голову выливается расплавленный металл.
- Только попробуй сделать что-нибудь подобное, и ты сильно об этом пожалеешь.
- Может, и пожалею, только ты-то это уже вряд ли увидишь, - ответил неугомонный Грязнуля.
И ласки приступили к работе. В цеху было невыносимо жарко, но никто из рабочих не жаловался. Если кто-то пытался выразить недовольство, неумолимый горностай-надсмотрщик тотчас пресекал подобные попытки своей дубинкой. Плакса попытался разузнать, как сюда попали другие.
- Мы попали сюда через работный дом, - объяснил один из ласок, оглядевшись по сторонам, чтобы надсмотрщик не заметил, что он болтает. - Мы все обнищали, но однажды утром к нам пришли горностаи и предложили "подходящую работу". Подходящую! Ха! Посмотри, чем это закончилось!
- Но как вы оказались в такой нищете?
- Все очень просто. Я работал в порту, но на мое место взяли племянника одного из начальников, а меня выкинули на улицу. А потом я уже никак не мог найти работу, как ни старался. Мне угрожала долговая тюрьма, так я и попал в работный дом. А оттуда на эту проклятую фабрику. И теперь я отсюда никуда уже не денусь.
- Ужасно, - пробормотал Плакса.
- Ну, моему брату пришлось еще хуже. Он настолько оголодал, что пошел и украл кусок хлеба. За это его отправили на остров Южный, где серные рудники. Хуже тамошней работы и быть ничего не может. Пыль все время летит в глаза, забивается в нос и рот и разъедает их. Так что лучше уж быть рабом тут, чем заживо гнить на серных рудниках.
- Наверное, - сказал Плакса, яростно вонзая лопату в уголь, - к ним как раз приближался надсмотрщик. - Только я бы предпочел сидеть у себя дома в Туманном.
- Можешь распрощаться со своими мечтами. Отсюда выбраться невозможно. Нигель и Синтия никому не позволят ускользнуть.
Плакса перекидывал уголь и злился. Он то и дело посматривал на Грязнулю, который работал наверху, вываливая куски металла в котел. Плакса видел, насколько это опасно. В нескольких местах мех Грязнули уже дымился. И Плакса чувствовал себя виноватым - ведь из-за него Грязнуля попал на такую опасную работу.
В другом конце огромного цеха ласки собирали паровые и заводные механизмы. Тут были и снегоуборочные, и поливальные машины, плуги и бетономешалки, и многое другое.
Удивительно, но, несмотря на то что ласки были здесь рабами, они точно так же соперничали, как и свободные приверженцы пружинных и паровых механизмов в Туманном. Ласки-сборщики постоянно спорили и ругались, выясняя, чьи механизмы лучше.
Это соперничество перешло, казалось, даже на сами машины, хотя они и были неживыми. Иногда какая-нибудь из машин как бы сходила с ума и начинала крушить своих соперников. Плакса и Грязнуля сами видели, как одна из паровых машин для перемешивания патоки взревела, словно раненый зверь, и, разбрызгивая горячий сироп, бросилась на пружинные механизмы, давя их. Это продолжалось до тех пор, пока более крупная и тяжелая пружинная машина не положила конец бесчинству, просто-напросто раздавив назойливого врага.
- Ну и глупость, - проворчал Плакса, глядя, как хлещет пар из труб, трубок и трубочек раздавленного механизма. - Кто только придумал это соперничество? Совершенная ерунда.
Когда их смена наконец закончилась, ласок сковали друг с другом и отвели в длинный барак. Оттуда как раз выходили те, кому предстояло работать в ночную смену. Выглядели они такими же утомленными и изнуренными, как и их только что закончившие работу товарищи по несчастью. Через весь барак у самого пола тянулся длинный металлический прут, к которому пленников приковали на ночь.
На полу валялись нагретые ушедшими в ночную смену тонкие соломенные матрасы и жалкие одеяла. Плаксе и Грязнуле приказали сесть на "кровати" и ждать ужина, который подавал механический повар.
- Прекрасно, - сказал Грязнуля, взяв в лапы миску с баландой. - Просто отлично.
- Шутишь? - осведомился один из норок-надсмотрщиков. Он недоуменно посмотрел на второго своего товарища, но тот лишь пожал плечами.
- Шучу? Вовсе нет. Я совершенно серьезен. Мне довелось побывать в таком месте, по сравнению с которым это покажется настоящим раем. Там было в тысячу раз хуже. Так что я весьма рад, что оказался в этом санатории.
- И где же такое местечко? - заинтересовался норка.
- Нет, тебе я этого сказать не могу. Тебе станет плохо. Я собственными глазами видел, как взрослые здоровые горностаи падали в обморок, едва я начинал рассказывать им о том, где побывал. Тебе бы тошно стало, вздумай я поделиться с тобой воспоминаниями. Ты вот думаешь, что ты очень жестокий, но на самом деле ты даже не представляешь, что такое настоящая жестокость.
- Ха! - пробормотал норка, хотя было видно, что его заинтриговало, где же находится такое ужасное место и что в нем такого ужасного. Впрочем, он понимал, что если начнет настаивать на том, чтобы ему немедленно все сообщили, то потеряет всякое уважение заключенных. Так что он решил, что подождет, пока ласка сам ему все не расскажет. А ласка тем временем уплетал скудный ужин с таким аппетитом, словно ему предложили отобедать в лучшем ресторане. Поев, он растянулся на матрасе и, уставившись в потолок, со счастливым вздохом сообщил:
- Вот это жизнь! Ну и повезло же мне!
А надсмотрщик посмотрел на своего напарника и сказал:
- Я из него сегодня же вытрясу, где он побывал. Помяни мои слова, он будет умолять, чтобы я его выслушал!
22
А пока наши друзья бедствовали на севере Поднебесного, Бриония занималась самыми обычными делами в столице. Она принимала больных в работном доме в самой бедной части Туманного. Конечно, у нее были и богатые пациенты из Шквалистого Поместья, которые платили ей за услуги, и платили весьма неплохо. Вот на эти-то деньги она и смогла устроить бесплатную клинику для бедняков. Разумеется, она работала не одна, но с двумя такими же бескорыстными, как и она, врачами, которых звали Роза и Медуница. Бедняки выстраивались в огромную очередь, чтобы попасть в их клинику. С какими только жалобами сюда не приходили! У одного распухла лапа так, что бедняга не мог ходить, у другого воспалился глаз, у третьего болело ухо. В общем, что бы ни случилось, все спешили в клинику Брионии.
Она любила свою работу, каждый день ласка с радостью принимала больных, лечила воспаления, накладывала швы и перевязывала раны. Единственным, что раздражало ее в клинике, был ласка-помощник, выполнявший обязанности регистратора. Нет, он отлично справлялся с работой, и в общем-то все три врача были бы им довольны, если бы не его ужасная привычка свистеть сквозь зубы. А если он не свистел, то напевал вполголоса или по меньшей мере мурлыкал себе под нос. С этим можно было бы смириться - у кого из нас нет недостатков? - но дело в том, что он знал всего лишь одну песню "Все хорошо, прекрасная маркиза", а в этой песне помнил только последнюю строчку. И повторял ее снова и снова. В итоге ласки-врачи ставили компрессы и пластыри, мерили температуру и осматривали больных под непрерывный аккомпанемент: "Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!" Вместо остальных слов, которых помощник не помнил, он мурлыкал нечто вроде "ля-ля-ля".
Когда ему приказывали прекратить пение, он начинал насвистывать. Но надо отметить, что ласки свистят не так, как другие животные. У них при свисте получается такой пронзительный звук, который далеко не всякий может вытерпеть. Вот и этот ласка оглашал приемную таким свистом, который можно было сравнить лишь со скрежетом гвоздя по стеклу или с визгом тормозящего поезда.
- Когда-нибудь настанет день, - сказала Бриония Розе и Медунице, - когда я выдерну нашему регистратору зубы и выкину их в реку. Только тогда, наверное, он перестанет терзать наш слух.
- А мы тебе охотно поможем. Будем держать его за лапы, - хором ответили ее подруги.
Когда в этот день очередь подошла к концу, Бриония со своими коллегами устроила перерыв. Есть они не хотели - Бриония вообще считала, что обработка ран, вросших когтей и чистка фурункулов не способствует аппетиту, - зато все трое с удовольствием начали пить какао. Бриония как раз маленькими глоточками пила горячий напиток и наслаждалась относительной тишиной и покоем, когда в комнату вошел их ласка-регистратор и сообщил:
- С вами хочет поговорить какой-то крыс.
Бриония вспомнила, что Нюх со своими помощниками имел встречу с крысами, так что, наверное, ей теперь хотят сообщить что-то важное. Она вышла и обнаружила, что у крыльца и впрямь стоит создание с голым хвостом, лежащим на мостовой. На крысе была одета белая шелковая рубашка с лентами и кружевами, изящные панталоны и пара высоких сапог, которые люди называют ботфортами. На поясе у него висела короткая шпага, а голову прикрывала черная широкополая шляпа, украшенная воробьиными перьями, которые задорно торчали под самым невероятным углом.
Придерживая шпагу, крыс изящно снял шляпу и отвесил низкий поклон - в лучших манерах Средневековья. Плюмаж его шляпы подмел мостовую, кружева манжет взметнулись вверх - Бриония слегка поклонилась в ответ. Она была совершенно очарована - после перевязок и прочих лечебных процедур вежливость и грация этого посетителя были как глоток свежего воздуха.
- Миледи, - вежливо сказал крыс, - мое имя Тоддлебек, и я предводитель всех крыс, живущих под этим прекрасным городом. Я понимаю, что пришел к вам без приглашения, но единственным оправданием моему нежданному визиту может служить то, что я пришел сообщить вам о таинственных деяниях, кои совершаются в канализационных туннелях и колодцах города.
- Деяниях? - с некоторым недоумением переспросила Бриония, она вовсе не была уверена, что правильно поняла витиеватую речь крыса.
- Деяниях, свершениях, действиях - словом, о том, что происходит внизу. Джер Остронюх Серебряк просил меня сообщить ему, если внизу вдруг начнется какая-либо подозрительная активность. Как я выяснил, он уже успел покинуть пределы нашего города, который можно сравнить лишь с драгоценной жемчужиной в короне Поднебесного королевства, и отправился на север. Но я помню, о чем он просил меня перед отъездом. А он предупреждал, что в случае необходимости я могу обратиться к вам, миледи, искусной врачевательнице больных и страждущих. Вот поэтому я и здесь.
- Как мило с вашей стороны, - сказала Бриония, ловя себя на мысли, что с трудом удерживается от того, чтобы не перейти на такую же витиеватую речь. - И что же вы хотите мне сообщить?
- Под городом строят какие-то инженерные сооружения - протягивают металлические трубы. Опасаюсь, что в конце концов они окажутся подведены под все дома и во все уголки города, так что могут пострадать все сооружения: башни и стены, шпили и шпицы… Кстати, вы не можете мне объяснить, какая разница между шпилем и шпицем? Мы неоднократно обсуждали этот вопрос на наших заседаниях по пятницам, во время званых ужинов с пряностями и блюдами восточной кухни. Но так и не пришли к единому мнению. Некоторые полагают, будто шпиль - гладкий, а шпиц - многогранный, но точно никто не может сказать. А что вы думаете?
- М-м-м, - глубокомысленно отозвалась Бриония.
Он вздохнул:
- Вы тоже не знаете. Печально. Я был уверен, что дама с таким замечательным образованием сумеет разрешить этот важнейший вопрос раз и навсегда, чтобы мы больше не мучились над его решением. Но ничего. Нам необходимо сконцентрировать внимание на том, что происходит под улицами города.
- Да, - пробормотала Бриония, думая о Баламуте. - Интересно, что там на самом деле происходит. И кто строит эти коммуникации? Не один ласка, полагаю?
- По нашим трубам бродит целая армия инженеров и рабочих, и они бесчисленны, как звезды в небе над Туманным. Они трудятся над созданием адской машины, протягивая все новые и новые трубы, которые исходят из пышущего паром котла. Я слышал лишь два имени, которые эти животные часто упоминали, это - Эдди Сон и Джо Уль. Как я понял, эти особы - самые главные и именно они наблюдают за созданием всей конструкции.
- Паровой и пружинный двигатели работают вместе? - изумилась Бриония. - Как странно. Благодарю вас, мастер Тоддлебек. Я весьма признательна вам за помощь.
Крыс снова снял с головы шляпу и низко поклонился в ответ.
- Ваш покорный слуга, - церемонно отозвался он.
- Вы собираетесь вернуться туда прямо сейчас?
- Разумеется, ведь под землей - мой дом.
- Неужели вам там никогда не надоедает? - с любопытством спросила Бриония. - Я хочу сказать, что там ведь очень мало места. Вы не чувствуете себя заключенными в тюрьме?
- Как сказал наш замечательный поэт Трясохвост: "Подземный ход не кажется тюрьмой, когда мне камни эти - дом родной".
- Очень прочувствованно.
И Тоддлебек ушел, оставив Брионию размышлять о том, что за странную машину сооружают под городом заклятые враги и соперники. Строительство это происходит в полной тайне, поскольку Бриония каждый день читала газеты, но ей ни разу не встретилось упоминание о подобном проекте. Впрочем, она не сомневалась, что идея подземного строительства принадлежит мэру Недоуму и он собирается на нем поживиться. Оставалось только надеяться, что он не решил в одночасье выселить из канализации всех крыс. Повстречавшись с одним из представителей этого рода, Бриония чувствовала, что должна расследовать дело о подземном строительстве - крыс произвел на нее самое благоприятное впечатление. В наше время редко встретишь такого вежливого и обходительного зверя.
Чтобы выяснить, что происходит, ласка первым делом отправилась к лорду Мудрому. Дверь открыл величественный дворецкий, он взял визитную карточку и попросил подождать. Вскоре перед ней появился сам лорд Мудрый с неизменным моноклем в глазу.
- А, так это ты! Подружка моего приятеля, как там его зовут? Вы соседи, насколько я помню. И чем я могу быть полезен?
- Я хотела спросить, не слышали ли вы о том, что мэр Недоум что-то намерен строить под городом?
Лорд Мудрый нахмурил бровь:
- Что-то? А что именно?
- Какое-то сооружение. Машину. С пружинным и паровым двигателями одновременно. Вы ничего об этом не знаете?
Лорд Мудрый принялся вышагивать по коридору, опустив голову и размышляя. Наконец он распрямился и сказал:
- Ну конечно, Нюх упоминал об этом. Разве он вам ничего не сказал? Нет, должно быть нет, иначе бы вы не стали спрашивать. Мужские темы, сами понимаете, - машины и все такое прочее. Совершенно не для нежных ушек прекрасных дам. Поэтому он и не говорил об этом с вами, а рассказал только мне. Дамы не разбираются в механике, верно? Думаю, она не входит в курс их обучения в школе. Куклы и платья - совсем другое дело, дамы обожают подобные темы, но заговори с ними об отвертках, шурупах и тому подобном - они умрут от скуки. Я помню, что с самого детства нам с сестрой дарили совершенно разные подарки: наборы инструментов и разные модели предназначались для меня, ленты и кружева - для нее. Полагаю, у нас по-разному устроены мозги.
- Ничего подобного! - возмутилась обиженная до глубины души Бриония. - Я ничуть не хуже вас разбираюсь в механике и подобных науках. Так что вы скажете мне о машине?