- Возможно, у них есть причины так поступать, - предположила Бриония. - Может, с ней что-то не так, и они не хотят, чтобы об этом узнала вся страна.
- Не знаю, - ответил Нюх, - но нам предстоит это выяснить. Смотрите, вот и ее апартаменты - на двери герб. Как видите, на нем нет крокетных бит. Мы проберемся в покои королевы через мышиную нору, это лучше, чем тревожить часовых.
В коридоре у самого пола виднелись две мышиные норы, и ласки проскользнули в одну из них. Часовой, который стоял совсем рядом, разумеется, никого не заметил.
А ласки с трудом протискивались через узкий для них лаз - ведь мыши были куда меньше ласок. Какая-то обитательница этой мышиной обители заметила пришельцев и с испуганным писком помчалась прочь. Вскоре она выскользнула через дыру в стене, а ласкам не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней. Через мгновение ласки оказались в покоях королевы. В комнате на диване сидела молодая женщина, рядом с которой примостилась девочка - она смотрела в окно на лодки и корабли, плывущие по реке. Возле дивана, глядя на молодую женщину - ласки решили, что это королева, - сидели кошки. Кошки, а их было не меньше шести десятков, пристально смотрели на королеву не моргая.
- Простите, ваше величество, - откашлявшись, сказал Нюх.
- О Боже! - воскликнула девочка и испуганно привскочила с места. - Ласки!
- Прости, дитя, я вовсе не хотел тебя напугать. Хотя, конечно, мы явились сюда без доклада. Но нам совершенно необходимо поговорить с королевой.
Все это время королева сидела неподвижно. Затем внезапно раздалось жужжание, несколько щелчков, и королева рывками повернула голову. После этого в комнате раздался металлический голос.
- При-вет! Кто это тут?
Ее лицо оставалось неподвижным, и Нюх с ужасом увидел, что рот, который открывался и закрывался при каждом слове, издает металлические щелчки.
- Вы… королева? - несколько неуверенно спросил он.
- Да. Я королева, - ответила механическая кукла. - Что вы хотите?
Нюх, как и остальные ласки, изумленно уставился на нее. Королева оказалась не настоящей живой женщиной, а автоматом! И король оставил эту заводную куклу управлять страной! На мгновение Нюх смутился, но потом пришел в себя.
- Вы не королева, - уверенно сказал он механической женщине. - Это вы - королева.
Последние слова относились к золотоволосой девочке лет шести, которая вдруг сердито нахмурилась и помотала головой:
- Нет! Я не королева. Как вы могли подумать такую глупость? Оставьте нас немедленно, или я позову стражу. Вас бросят в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Я сейчас завизжу.
- Пожалуйста, не делайте этого, ваше величество, - продолжал Нюх, глядя на девочку. - Если вы дадите мне всего лишь минуту, я объясню, почему я решил, что именно вы и есть королева. Это из-за кошек. Они любят смотреть на королевских особ. Я помню, как эти кошки смотрели на короля.
- О, - сказала девочка, и по щеке ее скатилась слезинка. - Вы знали моего папочку?
- Я имел случай познакомиться с ним. И как раз во время моего визита кошки бродили возле трона, все время повторяя одну и ту же фразу: "Кошка имеет право смотреть на короля!" Больше они ничего не добавляли, и подозреваю, что они и сами не знают, почему так получается.
Грязнуля повернулся к одной из кошек и спросил:
- Зачем ты здесь?
- Кошка имеет право смотреть на королеву, - ответила кошка.
- Кошки никогда не стали бы смотреть на механическую королеву, - продолжал Нюх. - Это всего лишь железная кукла, которая жужжит и издает металлические щелчки. Только настоящий человек из плоти и крови, правящий монарх, может заставить кошек прийти и сидеть у его ног. Поэтому я считаю, что именно вы и есть настоящая королева, ваше величество, несмотря на то, что вы еще совсем дитя.
Девочка тихонько вздохнула:
- Вы ведь никому про это не скажете, правда? Люди, которые приходят во дворец каждый день, думают, что этот автомат и есть настоящая королева. Вы же понимаете, что так лучше?
- Хм, думаю, вы правы, - согласился Нюх. - Найдутся люди, которые захотят извлечь выгоду из того, что вы еще так малы. Так что действительно лучше, чтобы об этом знало как можно меньше народа. А эти ласки сохранят вашу тайну, ваше величество, могу обещать.
- Правда? - переспросила девочка. - Тогда представьтесь, пожалуйста.
- Остронюх Серебряк к вашим услугам, ваше величество, - сказал Нюх, низко кланяясь.
- Ветеринарный хирург Бриония Живорез.
- Грязнуля, самый лучший в городе бывший фонарщик, секретарь, помощник детектива и многое другое, ваше величество.
- Плакса, отставной страж.
- Очень рада всех вас видеть. - Девочка слезла с дивана и опустилась на пол, чтобы поближе всех рассмотреть. - Я нечасто встречалась с животными - помимо этих кошек, разумеется.
Пушистые создания довольно заурчали - королева говорит о них! Они были польщены и уставились на нее еще пристальнее. К слову сказать, больше всего они походили на мягкие пушистые подушки, разложенные на полу.
- Чем я могу вам помочь, ласки?
- Мы хотели узнать, не наносил ли вам визит лемминг королевского рода, наследный принц с острова Статтленд, - пояснил Нюх, - но раз вы прячетесь от посетителей, вряд ли наш вопрос имеет смысл.
- Сюда приходили лемминги и задавали тот же вопрос, - сказала королева. - Я слышала, как в соседней комнате с ними говорил мой дядя. Он ответил, что мне не наносила визит ни одна особа королевской крови. Он позволил им взглянуть на мою большую куклу у окна, и они ушли. Так вы обещаете, что никому не скажете обо мне? Мой дядя ужасно рассердится, если узнает, что кому-то стало известно, что мне всего лишь шесть лет. Он, конечно, не станет кричать на меня или еще что-нибудь, но я не люблю, когда он хмурится, а потом говорит: "Какая досада!"
- Не беспокойтесь, ваше величество. А теперь, думаю, нам пора уходить…
- Но вы придете снова, правда? - улыбнулась девочка. - Мне здесь так одиноко. И мне очень нравятся ласки.
- Конечно, ваше величество. Мы непременно вернемся. Мы обязательно нанесем вам визит, как только сможем.
Девочка радостно захлопала в ладоши, подошла к автомату, открыла дверцу в животе у огромной куклы и запустила туда руку.
- Это мой сладкий тайник, - пояснила она немного смущенно. - Вы ведь не проговоритесь дяде? Он боится, что я испорчу зубы… - Она улыбнулась. - Но для чего же нужны зубы, если не для поедания конфет? Кто-нибудь хочет лакрицы? Или сладких шариков? Или лимонных карамелек? А еще у меня есть леденцы…
- Я возьму лимонных карамелек, - сказал Плакса, выступая вперед. - Спасибо, ваше величество. И может, еще пару сладких шариков… И кусочек лакрицы. А еще…
- Плакса! - одернула его Бриония.
- Да? Ну ладно. Хватит и лимонной карамельки. Благодарю вас, ваше величество.
Внезапно все кошки дружно замяукали:
- И мы хотим конфет! Мы тоже хотим конфет!
Звуки кошачьего мяуканья произвели на несчастного Грязнулю совершенно неожиданное действие. Он опустился на четыре лапы, уставился на ближайшую кошку и грозно зарычал. Еще мгновение, и он принялся бы гонять кошек по всей комнате, гавкая, как настоящий пес. К счастью, Бриония вовремя заметила происходящее. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы королева догадалась, что Грязнуля слегка рехнулся.
- Успокойся, Грязнуля, - резко приказала она. - Уймись!
И Бриония пошла к мышиному лазу, а Грязнуля, за которым неотступно следовали Нюх и Плакса, отправился вслед за ней.
- До свидания, ваше величество, - сказали ласки. - Долгих вам лет.
- Думаю, в этом не может быть никаких сомнений, - сказал Плакса. - Ведь ей всего шесть.
12
Толстопуз Недоум, мэр Туманного, сидел в кресле и потихоньку попивал медовую росу с сиропом. Его тело походило на расползшееся по тарелке желе. Одежда скрывала развалину - а именно в развалину превратился горностай, который нисколько не ограничивал себя в еде и не утруждал никакими физическими упражнениями. Он не думал о своем здоровье за исключением тех случаев, когда у него шалила печенка или болела голова.
Впрочем, сегодня утром он чувствовал себя неплохо. Его хвост с черным хвостиком подергивался, мэру казалось, что его прямо-таки переполняет энергия. Он наслаждался своим богатством и думал о том, как это прекрасно - иметь много денег.
Недоумы испокон века считали, что в жизни есть лишь две вещи, которые стоит иметь, - это богатство и еще раз богатство. Всего можно достичь при помощи денег, в том числе и обрести власть. Именно ради власти Недоумы и отказались в свое время от короны и превратились в обыкновенных граждан, если слово "обыкновенный" вообще приложимо к семейству Недоумов - слишком уж они были пронырливы и хитры.
Кто-то может подумать, что они напрасно отказались от королевского титула, но еще дедушка нынешнего мэра понял, что короли и королевы в наши дни не имеют никакой реальной власти. Они превратились в своеобразный аттракцион для туристов. Над королевским величием стало принято слегка посмеиваться, ведь даже деньги на собственные нужды королям приходится просить у правительства.
А вот у мэра гораздо больше возможностей обогатиться. Только тот, кто имеет реальную власть, способен наполнять золотом свои сундуки. Если ты наследный принц, то никогда не сможешь стать мэром. Зато во всех злоупотреблениях мэра будет виновата королевская семья. Поэтому-то дальновидный Вильям Недоум отказался от короны.
В комнату вошли Однолюб Врун и шеф полиции.
- Мэр, я получил точные сведения, что сегодня ночью эти несносные ласки побывали в королевском дворце. Сведения из достоверных источников… Вы не думаете, что это как-то связано с вашим гостем?
Недоум нажал на рычажок в подлокотнике кресла, и оно, выпустив облачко пара, развернулось в сторону двери и понеслось вперед, словно пушечное ядро. К счастью, слуга, который за секунду до этого проскользнул в дверь, уже успел отойти на безопасное расстояние. Мэр нажал на другой рычажок, и кресло обдало горячим паром несчастного полицейского. Тот отскочил в сторону, слегка ошпаренный.
- Врун, - мрачно заметил мэр, - ты всегда ухитряешься выкладывать важные новости, не заботясь о том, что тебя могут подслушать.
- Простите, мэр, - смущенно пробормотал Врун, - но ведь, кроме нас, тут никого нет.
- Никогда не известно, кто может подслушать. Вот, например, этот таракан… Откуда ты знаешь, может, это специально созданный для такого дела механический жучок, который записывает весь наш разговор?
- Но это же невозможно.
- Ну, может, сегодня и невозможно, но уже завтра…
- Я пришел сказать вам, - прокашлялся Врун, не желая обсуждать дальновидность мэра, - что эта Бриония Живорез, ветеринар, агитирует в защиту ласок-трубочистов.
Мэр выпрямился в своем кресле.
- Что?
- Она утверждает, что, если мы способны сделать механических и паровых барменов, то можно и трубы чистить без помощи ласок. Так что незачем, дескать, посылать на крыши этих малышей.
- Неужели? - в ярости воскликнул мэр. - И что же делать, если у нее это получится? Мой хор маленьких ласок известен всей стране! В чью пользу я буду устраивать благотворительные вечера, которые дают неплохой доход? И вообще, что она о себе возомнила?
- И многие прислушиваются к ее словам. А что, может, нам устроить обычный хор? Пойти в школу и набрать там малышей - вряд ли они будут петь хуже трубочистов?
- Разумеется! - взревел мэр Недоум. - Разумеется, они будут петь ничуть не хуже, но кто на них будет смотреть? Вся соль в том, что бедные малютки пришли на вечеринку, спустившись прямо с крыш. Они покрыты сажей с головы до пят, и она хлопьями падает на пол. Это производит впечатление. Ты что, Врун, ничего не понимаешь? Кому нужны чистые, ухоженные ласки из приличных семей? Чтобы произвести впечатление, нужно что-то, от чего все бы умилялись, ахали и охали, а потом раскошеливались. А как, по-твоему, я буду добывать деньги на всех этих благотворительных вечерах, если никто не станет умиляться и охать над судьбой несчастных маленьких трубочистов?
- Я об этом не подумал, - вздрогнул Врун.
- А ты подумай! - приказал Недоум. - Это должно быть что-то, что вызовет не меньше слез умиления, понял?
- Что? - испугался Врун. - Но я в этом ничего не понимаю, мэр. Только Сибил сумела бы что-нибудь такое придумать.
- Да, но Сибил теперь отказывается заниматься чем-либо связанным с ласками. Она утверждает, что у них тоже есть право на личную жизнь, как и у любого из нас. Я просто поверить этому не могу: кто-то из Недоумов защищает права каких-то ласок!
- Неужели? - воскликнул Врун. - Это ужасно! Она не понимает, что делает!
- Ну, от моей сестры можно ожидать чего угодно. Впрочем, не знаю, откуда она нахваталась таких сумасбродных идей. Ласки затем и существуют, чтобы обеспечивать спокойную жизнь горностаям, вот и весь сказ. А любой, кто считает иначе, должен пойти к врачу и провериться, все ли у него в порядке с головой.
- К Брионии? Забавно.
- Мда, - пробормотал мэр и влил в себя еще один стакан медовой росы с сиропом. - Ну, так что ты можешь предложить вместо наших трубочистов?
- Пока еще не могу! - в ужасе воскликнул Врун. - Мне нужно еще немножко подумать, мэр.
- Так думай! А я пока допью росу.
Врун переминался с лапы на лапу, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь стоящее, но ничего не приходило ему в голову. Наконец, когда мэр Недоум принялся, сопя и хлюпая, высасывать из стакана последние капли, Вруна осенило. Трубочисты работают внутри домов. А что если использовать тех, кто работает снаружи?!
- Верхолазы! - воскликнул он.
- Что верхолазы? - переспросил мэр.
- Мы можем издать закон, по которому все верхолазы должны будут сдавать экзамен, чтобы получить лицензию. Для этого им придется влезть на часовую башню. Мы можем собрать толпу зрителей, которые заплатят за это зрелище, и не надо будет врать, толкуя о благотворительности! Мы просто устроим экзамен на право быть верхолазом и чистить высотные здания!
Мэр содрогнулся:
- Могу сказать только одно - не стоит употреблять слово "вранье". Мы никогда не врем, Врун. Но твой план мне нравится. Дай-ка я подумаю. - Недоум помолчал минутку. - Да, это может сработать. Отлично. Но нужно сделать так, чтобы время от времени какой-нибудь из этих верхолазов срывался и падал.
- Падал?
- Ну да, с верхушки башни или, по крайней мере, со стены. Но лучше, конечно, с самого верха. Это будет более зрелищно и драматично. Представь себе: маленький невинный ласка летит вниз с пронзительным криком и разбивается насмерть! Зрители тут же полезут за кошельками, и мы соберем немало пожертвований на похороны несчастного…
- И оставим большую часть денег себе? - спросил Врун, прозревая.
Врун пожалел, что Сибил не слышит своего брата. Возможно, она согласилась бы с его планом, но вряд ли одобрила бы дополнения брата. Что ни говори, а до такой жестокости Врун никогда бы не додумался.
- …а если никто не упадет после первых восхождений, нужно будет намазать башню чем-нибудь скользким. Без падений зрителям станет скучно, и они перестанут ходить.
- А если кто-нибудь узнает об этом? - спросил Врун.
- Ну, вряд ли. А потом я просто предлагаю возможные варианты. О, придумал! Можно будет устроить так, чтобы восхождение начиналось незадолго до полудня. С одной стороны, это обеденное время и к башне придет много зевак, а с другой - всем известно, что, когда часы звонят, вся башня прямо-таки сотрясается. Так что двенадцати ударов будет достаточно, чтобы кто-нибудь из наших малышей свалился. Ну, что скажешь, Врун? Правда, я гений?
- Гений, - пробормотал Врун слабым голосом. - Разумеется.
- Ну и отлично. С завтрашнего дня моя строительная фирма начнет повсюду строить ненужные высоченные трубы, чтобы оправдать увеличение количества верхолазов. Ну а поскольку всегда найдутся желающие подзаработать, даже если работа и опасна, то у нас не будет отбоя в малышах, желающих сдать наш экзамен. А постройка труб обойдется недорого, ведь работать будут ласки. Максимум прибыли, минимум затрат - вот мой девиз!
- Да, ваша строительная фирма, - подхватил Врун. - Как она сейчас называется? Вы все время меняете название, и я никак не могу запомнить.
- "Ласкастрой". Ну разве кому-то придет в голову, что такая фирма связана с мэром? А если что-то пойдет не так, всегда можно сказать, что в этом виноваты сами ласки, ведь у меня с этой фирмой нет ничего общего. Управляющий там ласка, строители и рабочие тоже ласки. Так что вся вина падет на их головы. Всем известно, что все проблемы в мире связаны с ласками и ни с кем иным.
13
- Как только мы сколотим группу, то присвоим всем клички. Меня вот будут звать Вторник, - заявил Баламут.
Один из слушающих его мужчин кивнул:
- Хорошо, тогда моя кличка Суббота. - Человек возвышался над Баламутом подобно башне, даже несмотря на то, что он сидел на стуле, а не стоял. Впрочем, на самого Баламута величина его собеседников не производила ровным счетом никакого впечатления. Он был из тех, кого не удивишь такими пустяками.
- А я буду Август, - сказал второй.
Баламут замотал головой:
- Ты не можешь быть Августом, это ведь месяц, а не день недели. Ты должен подобрать себе другую кличку. Среди анархистов принято, чтобы прозвища членов группы были связаны с днями недели.
- Ну ладно, тогда пусть будет Воскресенье.
- Нет, - вмешался его приятель. - Думаю, воскресенье не подойдет. Что ни говори, а это святой день.
- Но мы же анархисты, - возмутился Август-Воскресенье. - А стало быть, и атеисты, и не верим во всякие там святые дни.
- Я-то не верю, а вот моя мамочка верила, и я не хочу оскорбить ее память.
- Ладно, пускай тогда я буду Пятницей, - смирился желающий обрести кличку.
- Тебе не следует быть Пятницей, - снова выступил Баламут. - Пятницей называли человека-слугу. Но ты ведь вряд ли хочешь, чтобы тебя звали как лакея. Именно с такого рода вещами мы и боремся.
- Ну, тогда пусть Среда.
- Люди могут подумать, что ты член футбольной команды, - сказал его компаньон. - Или по крайней мере болельщик. Игры-то у нас происходят по средам.
- А Четверг?
- Слишком похоже на "четверть". Если кто-нибудь ослышится, когда ты представляешься, то решит, будто ты говоришь о времени. Например, четверть десятого. Или, еще хуже, школьная четверть!
Анархист не на шутку испугался:
- Но ведь уже и дней-то почти не осталось! Мне что же, так и ходить без имени? Уж пусть меня зовут Понедельник. Надеюсь, никто не станет возражать. Это не потревожит ни футбольных болельщиков, ни память твоей мамочки, ни каких-нибудь книжных героев, которых на необитаемом острове кому-то вздумалось назвать Пятницами?
- Понедельник подойдет, - согласился Баламут, он переглянулся с другим человеком и кивнул. - Да, будь отныне Понедельником.
- Отлично, рад, что я наконец-то вам угодил, - с облегчением выдохнул Понедельник.