Чужой корабль продолжал тормозить, постепенно увеличивая свою транцевую площадь на нашем экране. Это было не очень-то приятно: огромный, черный, чернее космоса, круг транца с красным, зеленым и фиолетовым глазами. Он неотвратимо наползал на нас.
- Внимание! - сказал папа. - Надо же еще поиграть, черт подери! Как можно плавнее выходи на максимум скорости! - Я уже был у пульта управления. - А я попытаюсь уйти резко вбок!
Я тут же увидел, что его маневр был рассчитан точно: чужой корабль резко приблизился к нам почти вплотную и сразу же стал уплывать влево, влево, в сторону по нашему экрану, но, хотя папа стал уходить, явно резко отклоняя наш курс, те тоже, принимая нашу скорость, легли на курс, теперь уже параллельный нашему, чтобы мы могли, я думаю, рассмотреть их корабль сбоку по всей его длине целиком. Это был гигант, небоскреб, рядом с нашим охотничьим домиком или пусть даже вместительным коттеджем.
Мы переглянулись, и папа устало положил голову на руки, не убирая их с рулевого управления.
- Что ты там такое сказал про охотничьи домики? - спросил он, не поднимая лица. - Где ты их видел, когда на всей нашей планете разрешена охота одному человеку на миллион?
- На картинке в старинной книжке, - сказал я.
- Для сравнения с этим и коттедж годится, и горошина - все едино. С ним играть нельзя, - сказал он не глухо уже, а как-то горько и подавленно. - Они, если захотят… Да вот, смотри…
Их корабль увеличил скорость и значительно изменил курс, а мы, как бессильные пташки, глядели, как он легко выходит снова на наш новый курс и снова "закрепляется" несколько впереди нас. Мы вновь отклонились на наш прежний курс.
- Ты понимаешь, - это был сухой голос папы, - почему они выходят к нам "кормой", а не пристраиваются сзади?
- Могу только догадываться, - сказал я.
- Ну и молчи. Посмотрим, что будет. Хотя ясно, что…
Их корабль, взяв наш курс, естественно, снова вышел на этот наш курс точно впереди нас не случайно, и мы так и шли гуськом: он - впереди, мы - сзади. Он точно принял нашу скорость, и на сетке экрана размер его кормовой части не менялся.
- Долго это будет продолжаться? - сказал папа. - Если иметь в виду их возможности и они вот так вот и будут идти впереди нас пару суток, то сумасшествие нам обеспечено.
- Пожалуй, - сказал я. - Но только не Сириусу. - Он спокойно сидел у меня на коленях, иногда выпуская и вновь подбирая когти, но смотрел в упор на наш видеоэкран.
- Если развернуться резко и дунуть обратно… - ляпнул я полную чушь.
- Они просто возьмут наш курс возвращения и будут идти за нами, приближаясь к Земле, - это вообще завал, и у нас с тобой, сынок, нет на это никакого права! По инструкции Всемирной Космической Лиги…
Я кивнул, слушая его вполуха (я почему-то думал о маме в этот момент и еще какое-то время - только о маме).
- Началось, - вдруг сказал папа. - Внимание!
Мы отключили нашу оптическую систему, чтобы видеть реальное расстояние между кораблями, и через какое-то время ясно увидели, как он постепенно приближается к нам. Транцем. Этот гигант!
Я почувствовал папину руку возле своей руки и что-то холодное в ней: он передавал мне лазерный пистолет. Я кивнул и тут же почувствовал, как почему-то сильно сжимаю свой пистолет, свой лазер.
- Попытаемся, - сказал папа, криво усмехнувшись, и тут же послал им несколько раз сигнал: "Что вы от нас хотите", но ответа мы не получили, темный круг транца их корабля приблизился настолько, что занял уже значительную часть нашего экрана.
- Ничего не боятся, черти! - сказал папа, - Что мы пойдем, как когда-то говорили, на таран. И знаешь, почему?
- Коэффициент чуткости приборов? Мгновенная коррекция нашей скорости не их пилотами, а самим кораблем?
- Да, что-то в этом роде… Наверняка так.
Мы замерли; трудно сказать, что я чувствовал; что-то другое - не страх, тем более было еще и какое-то тупое спокойствие от нереальности происходящего.
И тут же мы с папой одновременно (он сильно сжал мне плечо) увидели, как черный круг их транца резко приблизился к нам, его темное поле в один в тот же почти момент перекрыло весь наш экран и стало, условно говоря, светлеть. Мы увидели, как их транец начал постепенно раскрываться по принципу расходящихся в стороны лепестков диафрагмы фотоаппарата. Перед нами было огромное, слабо освещенное пространство, в которое мы медленно вплывали и, вероятно, вплыли целиком, потому что услышали наконец мягкий звук и, переглянувшись, кивнули друг другу, мол, "все ясно: "диафрагма" сзади нас закрылась, нашего корабля нет в космосе, он просто внутри другого корабля. Схвачен. Капкан. Полная консервация.
Искусственные огни, которые проплывали мимо нас, задвигались быстрее.
- Что же это? - сказал папа. - Они увеличили свое торможение, приближая нас к тупику, этак мы влепимся!..
- Погляди на приборную доску! - кажется, крикнул я.
- Чертовщина! - сказал, помолчав, папа. - Они сами нами управляют! Бред! Мы же пошли медленнее! Н-да…
Наши скорости уже совсем почти сравнялись, и мы с папой почувствовали вдруг серию одновременных мягких толчков по корпусу "Птиля", а глаз искусственного света, еле плывший за нашим экраном бокового обзора, остановился.
- Надо полагать, нас подвесили, - сказал папа. - Висим как дитятко в колыбельке под деревцем. Система выбрасываемых пружин со всех сторон с магнитными присосками. Нас ждет минимум сто вариантов и, я думаю, ни одного хорошего.
- А мама как же? - сказал я. - Что же это?.. А, пап?!
- Вот именно. - Он тяжко так вздохнул. Потом: - Ну, будем ждать… Давай, черт побери, поедим! - вдруг громко и почти зло крикнул он. - Что же, из-за этих… голодными сидеть?
Мы начали есть довольно бойко, быстро как-то, торопливо, но потом эта торопливость сама собой кончилась, сменившись даже какой-то вялостью, и в этот момент мы услышали четкий, хотя и не сильный, удар в зоне выходного люка; папа тихо сказал:
- Приехали. Похоже - это лестница. Сейчас пожалуют.
И в эти секунды сердце мое вдруг запрыгало, затрепетало, потому что слова "иная цивилизация" соединились со словом "плен", но и немного этим словом оттеснились. Мы были в плену. И только странным было, каким-то неподходящим к случаю то, что в наш закрытый люк постучали, просто постучали, как соседи к соседям на Земле.
6
- Да, войдите, - усмехнувшись, сказал папа, встал и резко откинул фиксирующие люк замки. Быстро он вернулся на свое место и сел, а я и так сидел, замерев.
Медленно люк отворился. И медленно вошли они. Двое.
Мне трудно их описать, оба они очень похожи были на нас и при этом… как-то от нас отличались. Оба были высокого роста. Первый был с длинными седыми волосами и в плотно сидящей на голове шапочке, четырехугольной, так что одна из четырех плоскостей была как бы продолжением его лба, и по этой плоскости, мигая, перемещались возникающие и пропадающие светящиеся точки (я сразу решил, что это экран информации, которая попадает прямо в мозг, раз уж сам этот на экран и не смотрит). Второй был абсолютно лысым, гораздо моложе, но без специальной шапочки. Оба были не с желтой кожей, нет, скорее цвет их кожи можно было назвать золотистым. Да, вероятно, первый передавал ответные сигналы просто мысленно; я сначала подумал - с помощью маленького аппаратика, висящего у него на шее на ремешке, нечто вроде плеера, но такой же был и у Лысого, а ведь он был без шапочки. У обоих были, как бы это сказать, - орлиные носы, с явной горбинкой, и у каждого очень странная грудная клетка, не то чтобы как у культуриста или штангиста - раскачанная, а как-то явно выпирающая наружу прямо от горла. Они вошли и остановились.
Мы продолжали сидеть.
Вдруг Лысый схватил одной рукой за плечо того, в шапочке, а другой указал ему на лежащего на моих коленях Сириуса и сделал шаг назад. Второй не шелохнулся, но какая-то волна прошла по его лицу. Я встал и вынес Сириуса в хозяйственный отсек, закрыл дверь за ним и снова сел. Лысый кивнул мне. Тут же встал папа и молча, обогнув вошедших, захлопнул люк, но замки не защелкнул, тоже вернулся на место и сел.
- Встать, что ли? - сказал папа. - Как-то невежливо.
Он начал вставать, но я, нажав ладонью на его плечо, усадил его обратно, быстро сходил в хозяйственный отсек, принес два складных кресла, поставил их возле этих и снова сел рядом с папой, успев легонько хлопнуть себя по карману, где лежал мой лазер. Те, переглянувшись, сели, и почти сразу же Седоволосый заговорил, если, конечно, то, что мы услышали, можно было назвать речью: это было сочетание какого-то птичьего щебета, писков, щелканья, коротких гудочков, свистков, скрипов, шипения и так далее, и тому подобное. С какого-то момента я, взяв отправную точку (свист), начал быстро считать и насчитал восемнадцать различных оттенков (только явных) их языка.
- Толково говорит, - сказал папа. - Просто демонстрирует нам свой язык, тип языка, звучание.
Я кивнул. Седоволосый кончил говорить, а папа поднял руку вверх, как бы призывая его и второго к вниманию. После он заткнул пальцами уши и покачал головой, мол, мы не врубаемся, не понимаем. Седоволосый кивнул странно, что-то, что означали кивок или покачивание головой из стороны в сторону, было и у нас, и у них по смыслу одинаковым). Одновременно Седоволосый и второй встали и, снимая с шеи каждый свой "плеер" на ремешочке, подошли к нам, повесили их нам на шею, отодвинули боковые крышечки, вынули связанные с аппаратиками тонкие шнуры с какими-то присосочками и прижали их папе и мне к шее. Седоволосый заговорил, и мы услышали и его чириканье, и то, что шло из аппаратиков, - речь на русском языке.
- Говорите много. Устройство не слышало ваш язык много, будет говорить нам плохо. Оно… нужно учиться помнить.
- Если я верно понимаю, - сказал папа (и одновременно из аппаратика "полилась" папина речь на языке наших хозяев), - вы могли оставить аппараты на себе, подключить к себе присоски - эффект был бы тот же. - Он развил свою мысль.
"Что-то они тончат, - подумал я. - Столько было молчания, действий без слов, с Сириусом хотя бы. Выпендриваются, что ли?" И тут же подумал с опаской, что, может быть, аппаратик и мысли "переводит", но, глядя на них, почувствовал, что нет, не переводит. Нормально!
- Кто вы такие? - спросил Седоволосый.
- Почему вы испугались нашего кота? - сказал папа.
- Что такое "кот"? - спросил Седоволосый. - Аппарат переводит вашу речь, но не всегда находит смысловые аналогии. Мы не знаем, что такое "кот". Аппарат пока учится.
- Кот - это животное, которое сын унес, чтобы вы не боялись. Ведь страшно, да? - даже жестко как-то спросил папа.
Молодец папаня, подумал я снова, крепко он им врезал.
- Вы не ответили на вопрос, кто вы такие?
- Там, где мы живем, принято, чтобы в подобной ситуации вы назвали себя первыми. Здесь мы - хозяева, а вы - гости. Те переглянулись, и Седоволосый сказал:
- Я - капитан корабля. А это - мой помощник.
- А кто ведет корабль сейчас?
- Зто не так уж важно мне, я всегда могу это узнать. - Он показал рукой на этот свой "экран" на шапочке, по которому бегали, исчезая и появляясь, разноцветные огоньки. - Возможно, корабль сейчас идет сам.
- И куда он идет? - небрежно спросил папа. Ай да папаня!
- Мы возвращаемся на свою планету.
- А называется она как? - спросил папаня.
- Это вам не положено знать, - сказал Седоволосый.
- Если вы так хорошо отдаете себе в этом отчет, то почему задали такой вопрос нам? Откуда мы летим, вам тоже не положено знать. Или вы полагали, что мы дураки?
- Что это - "дураки"?
- Непереводимые слова. - Папа покрутил пальцем у виска.
- А это что значит? - спросил Седоволосый, повторяя папин жест у виска.
- Просто жест.
- А что есть "жест"?
- Жест - это движение.
- Как по орбите?
- Нет. Жест, движение, производимое человеком.
- Ясно. Надо полагать, вы капитан этого корабля? А он… этот ре-бе-нок?..
- Старший помощник и мой сын.
- Объясните слово "сын".
- Муж, жена понятно? - спросил папа.
- Тоже нет.
- Женщина, мужчина, любовь?
- Да, да, конечно. "Муж", "жена"… "сын"…
- Так. А теперь пора сказать, почему вы испугались кота?
- На нашей планете водятся такие. Есть и очень крупные. Но все с ядовитыми зубами. Их зовут "кольво". Ваш этот - с ядовитыми зубами?
- Да, - сказал папа. - Но действия кольво зависит от нашей команды. И далее. Мы выяснили, что никто из нас не собирается говорить противоположной стороне название, тем более координаты, своей планеты. Что вы намерены делать с нами дальше? Мы пленники?
- Вовсе нет.
- Тогда почему вы "затянули" нас к себе? В себя!
- Мы потрясены! Мы не знали, что есть другие, населенные очень разумными существами планеты и политоры на них.
- По нашему - это люди? Мы тоже не знали и тоже потрясены. И я посылал вам сигналы, - сказал папа.
- Мы их не понимали. И ваши огни незнакомы.
- А что бы вы сделали, если бы ваш корабль был много меньше и вы бы не могли "втянуть" нас в себя?
- Не знаю, - сказал Седоволосый. - Может быть, мы сблизились бы с вами, чтобы как-то дать понять, что мы предлагаем вам, например, сесть на какую-нибудь, не нашу, планету.
- Для чего?
- Как "для чего?"! - воскликнул Седоволосый. - Мы же никогда, да и вы тоже, не сталкивались с другими очень разумными политорами… людьми, - я правильно запомнил?
- Но и теперь есть возможность сесть на какую-нибудь чужую, не вашу планету, установить еще больший контакт и попрощаться.
Это было заявление, которое требовало четкого ответа.
Ответ Седоволосого был похож на тот, про который когда-то на Земле говорили: лапшу вешать на уши.
- Это правильная мысль, - улыбаясь, сказал он, - но по пути к нашей планете уже нет соседних планет, отклониться трудно: топливо. Мы летим прямо к себе. А вы - гости.
Эта "лапша" обладала качеством почти точного ответа.
- Можно тогда обойтись без планеты-посредника и просто выпустить нас. Прошу вас учесть, - сказал папа, - что я и мой сын считаем себя в противном случае пленниками.
- Это очень огорчает нас!
- Но тем не менее вы запомните нашу точку зрения! - сказал папа. - Что вы намерены сделать с нами сейчас, теперь?
- Это как вам угодно. Но как хозяева… нам было бы приятно пригласить вас с собой. Вы бы узнали нашу пищу, а потом - отдельная каюта, сон…
- Но они возьмут с собой кота! - нервно и впервые подал голос Лысый.
- Да, - сказал папа. - Но бояться нечего, раз мы рядом. Мы должны обсудить ваше предложение, должны остаться одни.
- Конечно, конечно. Вы свободные… люди. Не берите с собой ничего особенного, завтра мы прилетаем.
Капитан корабля политоров и его помощник открыли люк и спустились вниз. Папа "вежливо" включил наш прожектор, потом "глазки", закрыл (и на замки тоже) люк, и вскоре мы увидели какую-то, вроде гоночной, машину, но без колес, вероятно, на воздушной подушке, на которой эти двое быстро "уплыли" в глубь грузового отсека, и где-то там, вдали, раскрылась и закрылась за ними стена, тоже действующая по принципу диафрагмы фотоаппарата.
- Ты… что… ничего не видел?! - почти крикнул я, когда немного прошла оторопь.
- А что?! - Папа заметно напрягся.
- У этого, у Лысого, когда они повернулись и ушли, - глаз на затылке! Представляешь - глаз, третий! - Нет, я ничего не заметил, - сказал папа, явно сбитый с толку. - А как же тогда глаз капитана? Он же волосатый.
- Понятия не имею, - сказал я.
- Ну и бог с ним, с глазом, - вяло как-то сказал папа и тут же снова напрягся: - Давай, Митяй, отключи быстренько свою присоску (сам он при этом отодрал свою), неизвестно, вдруг эта штука записывающая. Теперь быстро иди сюда.
Мы оба подошли к пульту управления.
- Шляпы они, - сказал он. - Помнишь, как они управляли нашей скоростью, когда уже втянули нас в себя? Так что у них эта цивилизация, по крайней мере техническая, такая, что нам и не снилось. Но кое-что они прошляпили. Ты помнишь наш курс, каким мы шли до встречи с ними?
- Помню.
- Точно?
- Как дважды два. - Я назвал курс почему-то шепотом.
- А погляди на него теперь.
- Абсолютно другой!
- И он держится давно: забрав нас, они, вероятно, сразу легли на свой курс…
- Похоже.
- Так вот: на наших приборах и есть их курс, путь к их планете. Если они чего-то боятся, то тут-то они и прошляпили. Первое: запомни, как и я, этот курс намертво. Второе: никогда, ни под каким видом, что бы там ни случилось, - ты его не знаешь! Это приказ. Понял? Или эта их небрежность объяснима, - уже задумчиво сказал он. - Две пылинки внутри их цивилизации. Сдули нас - и нас нет, удар, укол, ихний лазер какой-нибудь - и мы уйдем в пустоту… Не знаю, правильно или нет я поступил?..
- А что такое?
- Видишь ли, когда мы оба поняли, что это корабль чужой и при этом - не стремится нас уничтожить, может, все же следовало дать сигнал на Землю, где мы и что с нами… Но у меня не было гарантии, что они не перехватят сигнал.
- Мама, - сказал я тихо. - Как быть с мамой?
Папаня обнял меня за плечи.
- Это - как гвоздь раскаленный сидит во мне, - сказал он. - Наши сигналы принимал Славин на пульте главного космодрома и передавал их потом на Каспий-один, маме. Но я, не знаю уж почему, под-подсознание, что ли, какое-то сработало, договорился с ним, что если сигналы от нас прекратятся, он должен регулярно ей звонить, что у нас все нормально. Но все же мы улетели на три недели всего, и когда они кончатся и мама вернется с Каспия, - вот тогда что делать? Пора начинать думать, как связаться с Землей. И ты думай. Сейчас это необходимость номер один.
- Понимаю, - сказал я. - Это дико сложно! А третий глаз!
- Да, - сказал он. - Третий глаз. Как только они появятся, я сразу же сброшу с приборов координаты их планеты, чем позже, тем лучше, больше будет уверенности, что это точно их курс, этих трехглазых. - Потом: - Беспокоят меня эти их "плееры". Зачем они им? Что - нас ждали?
- Ты хочешь сказать, что иная (не для нас, а для них) цивилизация существует, отсюда и "плееры"?
- Верно. Не обязательно наша!