- Хорошо, конечно, - сказал папа. - Садитесь, я - Владимир, это - Митя, мой сын. А вы… послушайте, ведь это же не планирование, нет? - И он показал на черные, легшие складками крылья политора. Тот рассмеялся.
- Ничего общего. Мы - геллы, то есть я - гелл.
- Нам не сказали, что вы… летаете.
- Конечно, летаем. Меня зовут Латор, верно, смешно?
- Почему?
- Как высокородного. Никакой черточки в имени нет. Просто Латор. Как-то уж так вышло, что имена у нас, как у высокородных. Ой! - Он стал боязливо оглядывать комнату, а я сидел, открыв рот, как будто ору на весь лес.
- Нет, никаких устройств нет, - сказал папа.
- Это хорошо. И пожалуйста, никому не говорите, что я прилетал. Так-то, встреться мы в городе, мы вполне имели бы право поговорить, но являться… Что вы на меня так смотрите?
- Я… ничего не понимаю. С крыльями!!!
- Разве у вас на Земле нет летающих землян?
- Нет, - сказал папа. - Кстати, а у вас есть третий глаз?
- Нет. Глаза нет. Это только у нелетающих, но у их женщин тоже нет.
- Я ничего не понимаю. Откуда вы вообще взялись, такие?
Латор сказал:
- Все женщины и мужчины геллы очень добродушны, веселы, терпеливы, очень сильные, сильнее нелетающих, и, пожалуй, добрые - потом я объясню почему. Не знаю уж, от кого в древние времена на Политории произошли птицы, но все политоры произошли от птиц…
- М-можно я потрогаю ваше… крыло? - тихо спросил я.
- Конечно, - сказал Латор. - И саму руку тоже.
Крыло было мягким, а мускулы руки - камень. Просто камень.
- Эти птицы, - продолжал он, - имели высокие ноги и тело держали вертикально. Это помогло развитию языкового аппарата. Шли тысячелетия, и, по непонятным причинам, часть политоров, тяготеющая больше к земле, развивалась самостоятельно, отказавшись от полетов, а мы, геллы, как-то тяготели больше к полетам, так что развились в особый вид. В древние времена (так записано в книгах) мы, уже будучи разумными, жили от наземных политоров отдельно, даже далеко друг от друга, но враждовали, - правда, по их вине. Похоже, они не могли нам простить, что мы и ходить умеем, и летать. О! Внимание!
Мы тоже услышали звонок видеотелефона. Латор, легко вскочив, скрылся за дверью, папа потыкал кнопки, экран засветился - это был Горгонерр.
- Долгой жизни, уль Владимир и уль Митя!
- Долгой жизни, уль Горгонерр, - сказал папа.
- Как проходит время? Не скучно?
- О нет, что вы! Мы, я бы сказал, переполнены впечатлениями. Орик и Пилли отличные рассказчики и очень милые…
- Я рад, - сказал Горгонерр. - Я уже звонил вам.
- Простите, я был в ванной, а сын возился с машиной. Мы так перенасыщены, что вряд ли сегодня выберемся в город, хотя…
- Ходите, гуляйте, вы абсолютно свободны, разве что без Орика вас будут окружать толпы. Кстати, как насчет встречи с нашими учеными завтра.
- Можно ли это обсудить утром? Мы надеемся хорошо выспаться.
- О, как вам будет угодно. Когда вам позвонить?
- В девять вас устроит?
- Вполне. Отдыхайте. Долгой жизни!
Латор влетел в комнату, не буквально, конечно, просто вошел легко и быстро.
- Латор, - сказал папа. - Все это уму непостижимо, понятно - как сказка, не более. Как же так получилось, например, что нелетающие политоры имеют сзади глаз, третий, а вы - нет?
- Есть гипотеза, что мы, геллы, много летая, все время подставляли глаз солнцу, естественно, жмурились, закрывали его, и он постепенно утратил свои функции… исчез, отпал.
- Вы ученый, Латор? - спросил папа. Латор долго и весело хохотал.
- Сейчас вы узнаете, кто я и кто мы. Да-а, вы меня рассмешили! Сказать, что я ученый, это то же самое, что сказать, что у политорок нет сзади глаза потому, что они тысячелетиями обожали загорать и он "отпал" у них, как у нас. Кстати, то, что у них нет глаза, - загадка для наших медиков.
Откуда-то возник зевающий Сириус.
- О, кольво, - сказал Латор. - Вы не боитесь их? Геллы не боятся, мы их быстрее.
- Это наш кольво, - сказал папа, - с Земли.
Даже не спросив, ядовит ли он, Латор продолжал:
- Мы, геллы, ушли от вражды и жили далеко, в тех же почти местах, где и моро. Вы о них уже слышали? Моро, говорят ученые, произошли от каких-то… обезьян, существ, которых мы и не видели никогда, на Политории их не было и нет. Ученые считают, что моро завезли сюда на кораблях очень давно какие-то разумные существа, потому что там, где жили моро, после дождевой бури вода стала отравленной, и они начали умирать. Мы с моро жили, в общем, мирно, но как-то отдельно, хотя узнали и сейчас знаем их язык. По причинам нам неизвестным, мы, геллы, развивались медленнее, чем нелетающие политоры. Более того, они очень существенно нас обогнали, и тогда пришло горе. И может быть, это двойное горе, потому что мы его не чувствуем, только понимаем. Политоры (это случилось века два назад) сделали из нас не политоров, а только геллов. Они проводили кое-какие опыты, пробовали их на себе - безрезультатно, тогда украли гелла, и оказалось, что геллы поддаются воздействию их аппаратуры. Они изменили наш характер, сделав нас только мягкими, только добрыми, послушными, работящими… Существует тщательно охраняемая машина, постоянно излучающая какое-то определенное психическое поле, которое и делает нас такими. Поразительно, что не возникает никакого желания найти эту машину, сломать… Я не знаю, что еще… освободиться. Мы добродушны - и все тут. Мы не воинственны и не можем никуда улететь, мы же не можем летать без воздуха.
- А для чего это было нужно? - спросил папа. - Дико.
- Если у вас самих на Земле высокая цивилизация, вы знаете, что все равно есть грязная работа, черная, неинтересная. Для этого у политоров есть геллы. Тяжелая работа в рудниках, шахтах, вырубка лесов, иногда они нас возят на две соседние планеты…
- Что это за планеты? - спросил папа.
- Там живут разумные, но неразвитые существа, и там много нужных руд, металла, топлива, редкого дерева. Политоры практически обирают их, обкрадывают, те-то, хозяева планет, какие-то вялые, слабые, работают лениво. Их и хлыстом не заставишь работать как следует - они лучше умрут.
- Но если политоры так жестоки - почему они их не уничтожили?
- Невыгодно. Там несколько иные космические условия, поисковые машины политоров плохо отыскивают залежи на глубине, а те, хозяева планет, как носом чуют, где что зарыто. Не убивать их - экономичнее, не строить же новую аппаратуру. Политория невелика и беднеет, кое-какие виды энергии они создали чисто техническим путем, но не все, а с металлами вообще туговато…
- Латор, а как вы живете, где? - спросил папа.
- В подземном Тарнфиле…
- Птицы - и под землей?! - воскликнул я.
- Иногда мы, когда тепло, делаем гнезда на деревьях, за городом. По утрам нас будит гудок, и мы летим на работу.
- А деньги?
- Ну, платят нам мало. Едва хватает. Рассказывают, что лет сто назад один гелл случайно получил сотрясение головы, и это психическое поле перестало на него действовать. И он взбунтовался, один. Его объявили сумасшедшим, ловили, он искал эту машину один, и они его убили.
- Не понимаю, ведь не все политоры такие!
- Конечно нет, борьба существует - только это я и могу сказать. Многие политоры хотели бы изменить такое положение и ради себя, и ради нас, и их немало таких, но…
- Горгонерр и его окружение? - прямо спросил папа.
- Да. Он. И все его предшественники много веков подряд. Их разведка, их армия…
- Вы женаты?
- Да, - Латор улыбнулся. - Мою жену зовут Лата. И дочка Мики. О, если бы видели, как изумительно она летает! Мне показалось - я сейчас зареву.
- А были войны на Политории? - спросил папа.
- Да, четыре и очень давно. И все, конечно, выигрывало правительство. А у вас?
- Две. Потом Земля отказалась от войн навсегда.
- Ас другими планетами вы воевали?
- Латор, - папа засмеялся. - Ваша планета первая, где появились люди, мы. Люди на Земле никогда даже не сталкивались с иной цивилизацией, а сейчас не знают, что мы здесь, и может быть, мы никогда не вернемся, и я никогда не увижу свою жену, а Митя - маму. И никто никогда не узнает, куда мы исчезли.
- О, - сказал Латор. - Так нельзя. Тем более если я правильно догадываюсь, Земля не хотела бы воевать.
- Да, не хотела бы.
- Но… почему вы можете не вернуться… домой?
- Мне кажется - это Горгонерр. Из-за него.
- Понятно. Хотя Карпий привез вас в гости.
- Нет, нас он захватил. Скорее всего, мы просто пленники.
- Но почему?
- Я сам ломаю голову - почему, а вернее, как избежать плена. Знаете, поговорим об этом после - голова пухнет.
- Вы не против увидеться со мной еще раз?!
- Конечно! И с вами, и с вашей семьей, - но как?
- Если только вы зайдете ко мне тайком. Спросите, где живет Латор. Спрашивайте тихо и только у геллов.
- Пора прощаться, - папа вздохнул. - Извините меня: должны появиться Пилли и Орик.
- О, Орик, - сказал Латор. - Это достойный политор. Ну, я полетел! - Он опять очень легко поднялся, и мы проводили его на лифте наверх. При всем моем знании способностей Латора, я с ужасом ждал, как он прыгнет с этой дикой высоты. Мы стояли высоко над землей на темном балконе, мы видели только силуэт Латора.
- Долгой жизни! - сказал он, садясь на край высоких перил, и чуть тише добавил: - Передайте поклон Орику. - И тут же скользнул в полутьму, но не вниз, а вперед и вверх, как бы скользнул в небо. Несколько мощных взмахов крыльев - и его не стало.
Папа обнял меня за плечи.
- Это сон, Митяй, да? - сказал он.
- Сон, - сказал я. - Это не сон, пап. Если бы это был сон.
13
- Ей сорок лет, - сказал я папе.
- Кому? Пилли?! Этой… этой девушке - сорок?
- Да, они живут до двухсот, - сказал я. - Как боги.
Тут-то она и позвонила, причем сигнал шел сразу на три аппарата: на основной, домашний, и два маленьких коммуникатора, которые оставил нам Орик.
- Говорит уль Дмитрий, - важно сказал я.
- Это Пилли. Митя! Удобно мне подняться к вам?
- Пулей! - сказал я. - В темпе.
- Что?
- Как можно быстрее. Мы ждем вас.
Через минуту она была с нами. В другом уже платье, не цветастом в обтяжку, а более скромном, однотонном, с рукавами, как крылья у геллов. Боже, какая у нее была улыбка! Это еще нужно было себя уговаривать, что она - физик.
- Я поняла, почему должна подняться мигом, - сказала она. - Вы, конечно, голодны?
Папа пошел на провокацию:
- Как бедные моро, Пилли.
- Да, как бедные моро.
- А почему они голодны?
- Все зависит от того, хороша ли охота. А она несколько ограничена правительством. Простите. Ужин! - Она исчезла и быстро вернулась. - Не умирайте!
- Ваши рукава, как крылья у геллов, - сказал я. Она внимательно посмотрела на меня, изучающе:
- Вы были в городе? В подземном Тарнфиле? А?
- Да нет, - сказал папа. - Просто мы сели в нашу машину и покатались над Тарнфилом. Ну и покалякали с геллами.
- Я вам не верю, - ехидно, но очень мило произнесла Пилли.
- И правильно делаете, - сказал папа.
- Вот уж не думала, что земляне такие врунишки, - сказала Пилли. - Как вам геллы? Или гелл? Или гелла?
- Как? - сказал папа. - Это просто в голове не укладывается - вот как. На Земле этого нет. Мы с такой же завистью смотрим на птиц на Земле, как вы, бескрылые политоры, - на геллов. Теперь-то я понимаю, почему вы отказались от колесного транспорта, а все летаете, хоть и в метре от земли: глядите, мол, геллы, мы тоже не лыком шиты. Летаем!
- Не ехидничайте, - сказала Пилли.
- Здесь, знаете ли, не до ехидства, - сказал папа, глядя на Пилли, и она сразу же очень серьезно поглядела на него.
- Да, вы правы, - сказала она. - Но их судьба вроде в надежных руках, и те, кому хотелось бы до этих рук дотянуться…
- И ударить по ним… - сказал папа, - и освободить…
- Вряд ли сумеют дотянуться, - продолжила Пилли грустно, поняв, что каким-то образом мы уже успели узнать о наличии поля для геллов.
- Вероятно, и планирование, как политорское увлечение, - тоже вид неполноценности, желание не отстать от геллов.
- Возможно, - сказала Пилли. - Хотя это приятно само по себе. У меня высший разряд - я знаю, что говорю.
- Геллы умны, - сказал папа. - Я уверен, не стань они геллами-изгоями, а политорами-геллами, они бы благородно "не ощущали" своего превосходства.
- Ну да. А политоры еще больше страдали бы комплексами.
- Похоже, - сказал папа.
- К вашему сведению, - снова мило ехидничая, сказала Пилли, - очень многие политоры с радостью смирились бы с этой разницей и даже… - Понимаю, - сказал папа. - Но на них есть Горгонерр.
- Не мучайте меня, - сказала Пилли, устало опуская ресницы. - Это тяжелая тема. У полноценного разума отняли больше половины эмоций.
- Вам нравятся моро? - спросил папа.
- Нравятся. И очень. Очень. - Кстати, земляне и моро ближе друг другу: наш предок - обезьяна, а вы, Пилли, - птица, хоть и не гелла.
- Ах, вы об этом, - Пилли улыбнулась. - Да какое это имеет значение, если я - птица и вы - некая обезьяна легко общаемся с помощью этой вот штучки. Да и обезьян мы не видели, только слово слышали.
- Но моро кажутся вам чем-то бесконечно от вас далеким, ведь речь идет о развитии, а не о происхождении.
- Кое-кому плевать на развитие. Я одна из тех, кто может общаться с моро, не боясь их. Даже немного на их языке.
- А как относятся к этому ваши родители? - спросил папа.
- Они погибли в космокатастрофе.
- Простите, - сказал папа.
- Важнее, как может отнестись к этому Горгонерр, друг моих покойных родителей, - усмехнувшись, сказала она.
- А что плохого, если вы общаетесь с моро? - спросил папа.
- Моро - низшие, нецивилизованные. Если же они для меня разумные существа - неизвестно, куда заведут меня мои наклонности. Может быть, в оппозицию?
- Пилли! - сказал я. - Как бы ни сложилась наша с папой судьба, я бы очень хотел попробовать "планирование", побывать на море, в лесу, у племени моро.
- Постараемся, дитя, - сказала она.
- Отлично! - сказал я. - И еще я дико хотел бы посмотреть политорскую карту звездного неба, на Земле я увлекался астрономией. - Папа быстро взглянул на меня.
- Смешной ты, - сказала Пилли, - у нас же здесь есть свой… планетарий, - и добавила: - Не лень вам обоим встать?
Настоящие мужчины - мы сразу вскочили. Поманив рукой, Пилли повела нас на третий этаж дома, оттуда мы взлетели на лифте наверх. Пилли нажала кнопку, загорелся неяркий светильник, и она показала нам лестницу, которая по внешней стороне шахты лифта вела еще выше, и, пока мы поднимались по ней, Пилли сказала, что острие купола - не идеальная игла, но со срезом, и три последних метра иглы имеют поворотное устройство не по оси, но в разные стороны, шарнирное. Мы ступили на площадку - крышу шахты лифта, - и сразу же все стало ясно. Над нами, близко, была линза: мы стояли под телескопом.
- Любуйтесь, - сказала Пилли. - А я пойду приготовлю что-нибудь Орику, он голоден. - И она укатила вниз.
Обалдевшие, мы долго разглядывали политорское небо, постепенно вращая телескоп по кругу.
- Их спутники довольно редки, - сказал я.
- Тебе это важно знать?
- Очень. И нужен планетарий - полная картина неба. Каков контроль в их атмосфере и выше?
- Так? А дальше как?
- Не знаю. Я предполагаю, но не сглазить бы.
…Пилли что-то напевала и играла на ковре с Сириусом. Она, лежа, замирала, а потом легонько шевелила пальцами, и тогда Сириус пулей вылетал из укрытия, легонько зубами хватал палец Пилли и тут же отпускал.
- Как небо? - спросила Пилли. - Что-то мне не верится, что ваш кольво ядовит, а вы им управляете.
- А нам не верится, - смеясь, сказал папа, - что кое-кто с легким сердцем разрешает вам иметь дома лабораторию.
- Ну… у нас многие ученые работают дома.
- Разрешает именно вам, - сказал папа.
- Пока лаборатория цела, - вскакивая с пола и смеясь, сказала Пилли, - со мной не так-то просто, я участник разработки новых космических кораблей…
- Вот он. - Папа ткнул пальцем в мою сторону. - Хотя по вашим меркам, ему всего семь лет, - ваш коллега, Пилли.
- Ну да?! - Похоже, это ее потрясло. - Каким образом?
- Он принимал прямое участие в конструировании нашего нового межпланетного корабля. Был даже руководителем научной группы, в которую входил я. Он был моим начальником, представляете?
- Какой ужас! - сказала она, смеясь. - А такие дети только у таких пап, как вы, да?
- Разумеется, - сказал папа, улыбаясь. - А если без шуток, у нас таких детей немного… но есть.
- И все-таки… ты ходишь на службу, что ли, а, Митя?
- Это было недолго. Просто учусь в особой школе.
- Гром небесный! - сказала Пилли. - Земля опасна!
- Не бойтесь, - сказал папа. - Вы же убеждены, что в военном отношении мы куда слабее и - в любом случае - не сможем добраться до вас. Кстати, Пилли, а есть в правительстве достаточно сильные политоры, - но не такие умные, как Горгонерр, - склонные не выпускать нас, а раз так, то по логике - убить.
- Теоретически, увы, да. Если говорить об уровне их ума и агрессивности из-за немотивированного страха…
В этот момент снова в трех точках заработал телефон, и папа, нажав кнопку коммуникатора, сказал:
- Да!
- Уль Владимир? - Это был голос Орика.
- Да, Орик. Рад вас слышать.
- Я лечу к вам, вас предупредили, что я чуть задержусь?
- Это не страшно, Пилли, мы и Сириус ждем вас.
- Удобно, если я прилечу со своей дочкой?
- Вполне. Даже желательно.