– Неужели ты думаешь, лахудра нечесаная, лимита московская, что Мишин на тебя посмотрит? Знаешь, как он тебя зовет, ничтожество? Пигалицей! Он тебя выгонит завтра же, так и знай, дурища самоотверженная!
– Александра, зовите же папу! Да что ж это он на звонки не отвечает? Наверное, телефон выключил… Что же нам делать? – слышал Мишин голоса дочерей за дверью.
– Ну, так что ж ты не зовешь папочку, Александра? – засмеялась Жанна.
– А зачем его звать? Он уже здесь, – раздался спокойный голос Мишина. Такой спокойный, что даже Александра поняла – Мишин в страшном гневе.
Он подошел к Жанне, вырвал у нее из руки зонт и переломил его о колено. А это, между прочим, не так просто: вот найдите где-нибудь старый зонт и попробуйте – там же распорки железные! Щит он тоже вырвал и отбросил в сторону – тот пролетел аж до самого конца коридора, едва не вылетел в окно и приземлился с грохотом на пол. Мишин схватил Жанну за плечи и спросил:
– Что тебе нужно от моих дочерей в такое время, Жанна?
– Я их ненавижу! Я их убью! – кричала Жанна, не помня себя от ярости. Она попыталась вырваться из рук Мишина и даже исхитрилась царапнуть его разок по щеке. Тогда Мишин скрутил ей руки и сказал холодно и тихо:
– Я запрещаю тебе приближаться к моим дочерям, Жанна, отныне и навеки запрещаю! Слышишь? А сейчас тебе лучше пойти к себе и лечь спать. Чтобы завтра с утра пораньше собрать вещи и покинуть этот дом. – И он отбросил ее руки.
– Что-о?! Мне – покинуть дом?! Ну, Митенька, ты об этом пожалеешь! – Жанна развернулась и помчалась в свою берлогу, а вместе с нею летели по воздуху все ее зеленые змеи с бриллиантовыми глазами.
– Пропустите меня, Александра! – требовательно сказал Мишин. Он все еще был бледен от гнева.
Александра молча выполнила его просьбу и пропустила его в комнату девочек.
– Папочка! Папка! – зареванные и перепуганные Юлианны бросились к нему в объятия.
– Ну, теперь ты видишь, какая она, эта Жанна? – спросила Юлька, когда все успокоились.
– Я это давно вижу, дочери мои милые, дочери мои любимые. Мне просто было неловко выставить ее на улицу без причины, ведь она так прижилась в этом доме.
– Да уж, слишком прижилась! Целый год терпели ее из-за тебя!
Мишин легонько щелкнул ее по носу:
– По-твоему, взрослые не имеют право на ошибки?
– Не имеют! Только все равно они совершают их даже чаще, чем дети.
– Не чаще, Юленька, просто их ошибки имеют более серьезные последствия. А теперь, Юлианны, спать и немедленно! Идите, милые, идите. Дверь вашу я снаружи на ключ закрою, чтобы вас никто больше не беспокоил, а ключ с собой унесу.
– А как же Александра, папочка? – спросила Аннушка, с тревогой глядя на него. – Она что, тоже не сможет к нам зайти?
– А зачем ей ночью к вам заходить? Вы большие девочки, можете ночью и без няньки спать. Разве не так?
– Ну, так…
– Вот и спите! Хватит на сегодня разговоров и переживаний! Дайте-ка я вас на сон грядущий еще разок поцелую и перекрещу!
Девочки еще немножко повздыхали и отправились в постель, а Дмитрий Сергеевич действительно запер за ними дверь и ключ опустил в карман. Потом он посмотрел в один конец коридора, где лежала крышка от унитаза, потом в другой – там валялся сломанный клетчатый зонт, после этого поглядел на Александру и покачал головой: теперь ничего ослепительного в гувернантке он уже не видел.
– Да, Александра, праздник Жанне вы хорошо подпортили!
– Уж как сумела, так и подпортила!
– Ну и к чему такая жестокость? Все-таки это ее день рожденья. Зачем вы это сделали? Я ведь тоже заглянул в туалет для гостей, но подумал, что это какая-то дурацкая фантазия самой Жанны. А это, оказывается, вы потрудились…
Александра молчала. Вот уж теперь-то, если даже она сейчас и расскажет ему всю правду о готовящемся покушении, Мишин ей точно не поверит! Ну так она ничего ему и не скажет!
– Ладно, идемте вниз, к гостям. Девочки заперты, им больше ничего не грозит.
– Лучше бы вы свою невесту Жанну заперли в ее норе, – сердито пробормотала Александра.
– Что? – не расслышал Мишин.
– Ничего. Проехали.
– Ну, так вы идете вниз?
– Нет, Дмитрий Сергеевич, вы меня простите, но вниз я не пойду.
– Почему, Александра?
– Это ведь не мой праздник, а Жаннин.
– Да. Но она больше на нем не покажется, так что вам нечего бояться.
– Я и не боюсь. Просто… Просто я себя чувствую виноватой.
– В чем?
– Я не предвидела, что она может подумать на девочек и напасть на них. Из-за этого я и не хочу идти вниз, сторожить буду. А вы уж идите… Да идите же скорей вниз, не стойте тут!
– Почему?
– Потому что мне очень, очень хочется танцевать, если хотите знать! – в голосе Александры задрожали слезы. – Но я не могу туда пойти! Идите, Дмитрий Сергеевич, идите!
– Может, ей все-таки пойти вместе с Митенькой? – спросил Ангел Димитриус у Александроса. – Они так хорошо танцевали вдвоем!
– Пусть идет, мы посторожим! – сказал и Ангел Юлиус.
– Нет, братие! – сурово возразил Ангел Александрос. – Не дело моей Александре торжествовать над поверженной соперницей – это не послужит ей на пользу. Прав я, брат Иван?
– Совершенно прав, брат Димитриус! – сказал Ангел Иоанн. – Душевный мир наших подопечных нам дороже, чем все их победы. Кроме победы над собой, разумеется.
– Ну что ж, – сказал Димитриус, – будь по-вашему, братие.
И Ангелы попрощались и разошлись: Димитриус спустился вниз за Мишиным, а Юлиус с Иоанном отправились сквозь запертую дверь детской сторожить сестер.
– Да, мне лучше идти, а вам – остаться, – сказал Мишин Александре после недолгого раздумья и пошел к лестнице. Он даже ни разу не оглянулся и не поглядел на нее!
Мишин вернулся к гостям и объявил, что у Жанны разболелась голова и она ушла к себе – чему никто не удивился, потому что все уже хоть разок да побывали в туалете. Он предложил гостям продолжать веселиться. И они продолжали веселиться кто как мог, втихомолку обсуждая необычный туалет хозяйки и интерьер туалета для гостей и гадая, кто же это и за что так жестоко над нею подшутил?
– Ты чем-то расстроен, Митя? – спросил Мишина Павел Иванович.
– Да.
– А что, случилось что-нибудь?
– Случилось. Александра фактически выставила из дому Жанну.
– Да ну?! Так это ж здорово!
– Здорово-то оно здорово, но я не хотел, чтобы Александра начинала хозяйничать в доме именно с этого. Знаешь, я ведь собирался немедленно сделать ей предложение, как только Жанна покинет этот дом.
– Так если она его покинула, за чем же дело стало?
– Дело не в Жанне, а в самой Александре.
– Так… Понимаю… А давай, Митя, прихватим какую-нибудь бутылку, пяток бутербродов, Акопчика и пошли в библиотеку – поговорим!
А Жанна в это время бушевала в своих апартаментах. Сначала она сорвала свое осмеянное гостями платье со змеями и "брюликами" и зашвырнула его в угол, а потом вытащила чемодан и принялась метать в него наряды, драгоценности и колдовские причиндалы.
С крыши, почуяв неладное, вернулся домовой, и теперь оба беса наблюдали за хозяйкой.
– Что, Жанна, это конец? Неужели ты вот просто так возьмешь и уйдешь? – спросил томным и больным голосом бес Жан, поднимая черную голову с черной подушки.
– Да! Придется все начинать сначала и в другом месте!
– А помолвка? А фейерверк? – робко спросил Михрютка, переминаясь на волосатых лапах.
– Помолвки не будет! Вышла полная размолвка, а не помолвка. А фейерверк… А вот фейерверк я им все-таки устрою!
Она бросила собирать вещи и принялась натягивать на себя спортивный костюм.
Наблюдавший за ее действиями Жан задумчиво почесал когтями безобразную голову.
– Жанна! Я знаю, что ты задумала! Дело хорошее, пакостное. Но тебе понадобятся помощники, и я знаю, где их найти.
– Где?
– На балу у Кактуса – вот где!
– А меня туда пустят?
– Со мной – пустят!
– Так едем скорей!
Александра лежала в постели и плакала. И злилась. То на Жанну, то на саму себя. В конце концов, она поняла, что уснуть не сможет: в комнате душно, в кровати неуютно. Она встала, накинула халат и пошла послушать, спокойно ли спят Юлианны? Убедившись, что из комнаты девочек не доносится ни звука, она постояла в коридоре, слушая доносящуюся снизу музыку. После ухода Жанны оркестр сразу же отправился ужинать, и теперь там звучала более привычная музыка с дисков.
В комнату возвращаться не хотелось. Она увидела, что на третьем этаже выключен свет и на лестнице между этажами тоже темно. Она поднялась наверх и села на ступеньку, поближе к стене, чтобы ее даже случайно никто не увидел снизу. Сидела и плакала, жалея и себя, и девочек, и Мишина, и даже Жанну… Она тихонечко поскуливала, в промежутках шепча: "Ну а что, что я могла сделать, если мне никто-никто не поверил?"
– Бедная ты моя, бедная! – говорил Ангел, стоя рядом с нею и гладя ее по голове. – А ведь я тебя предупреждал!
Вдруг Александра услышала, что кто-то поднимается снизу на второй этаж. Она замерла и еще плотней прижалась к стенке. Ей показалось, что она узнает шаги Дмитрия Сергеевича. Да, это был он.
– Александра! Я уверен, что вы не спите, так что выходите, нам надо поговорить, – сказал он, постучав сначала в дверь. – Даю вам три минуты – одевайтесь и выходите!
"Вот оно, начинается!" – подумала Александра. Надо бы встать и гордо спуститься к нему и выслушать все, что он ей скажет. А утром собрать вещи и выехать из этого дома. Вслед за Жанной. Ничего, ведь к девочкам скоро приедет бабушка… Уж как-нибудь они побудут одни до ее приезда… Зато Жанна обезврежена!
– Александра, я вас очень прошу, выйдите на несколько минут. Я же знаю, что вы не спите!
"Не выйду!" – мысленно ответила ему Александра, осторожно натягивая полы халата на озябшие босые ноги.
– Ну, хорошо, я прошу у вас прощенья, Александра! Я же ничего не знал о планах Жанны! А вы не знали, что ничего из этих планов у Жанны не выйдет, потому что никакой нашей с ней свадьбы и никаких пикников после свадьбы не будет и не должно было быть. Мне Павлуша с Акопчиком все сейчас рассказали. Глупенькая ты, Санька-Встанька, надо было просто прийти ко мне и все рассказать! Между прочим, Акоп с Павлом после разговора с тобой приняли все меры предосторожности и даже нашли этих отморозков, с которыми Жанна договаривалась о ДТП! Ну, выходи же, глупая!
"Ни за что! А вот теперь уж точно не выйду! – подумала Александра, от счастья осторожно приплясывая босыми ногами на холодной ступеньке. – С распухшим-то носом и красными глазами? Да ни за что на свете!"
– Ну ладно… Не хотите, как хотите, Александра Николаевна! – сказал Мишин. – Завтра утром поговорим на свежую голову. Спокойной ночи, Санька-Встанька! – и он быстро прошел по коридору, а потом спустился по лестнице.
Александра тут же поднялась и побежала в постель – отогреваться! И, забравшись под одеяло, мгновенно уснула.
Глава крестовских бесов демон Кактус, как всегда накануне 1 мая, давал бал в честь Вальпургиевой ночи. Место для бала было выбрано уединенное и жуткое: подвалы заброшенного Кировского стадиона. Когда Жанна и Жан подъехали к покосившимся и запертым на большой висячий замок воротам стадиона, бал был в самом разгаре. Выйдя из машины и двигаясь вдоль стены в поисках пролома – Жанна, в отличие от Жана, сквозь запертые ворота и глухие стены проходить не умела, – они слышали грохочущую откуда-то снизу страшную музыку. Наконец они нашли пролом, прошли к раздевалкам под трибунами и через них спустились в полутемный подвал, освещаемый редкими огоньками свечек. Музыка вблизи звучала оглушающе. Играл оркестр бесенят, два бесенка пели пронзительными визгливыми голосами, а взрослые бесы танцевали. Между прочим, солистами оркестра были те самые два мелких беса из ореха зависти матушки Ахинеи: после ужаса, пережитого в гнилом орехе, они решили к "православной ведьме" не возвращаться и устроились на службу к демону Кактусу – развлекали его, сея между крестовскими жителями зависть и раздор. Оправившись от шока, они даже собрали инструментально-вокальную бесовскую группу под названием "Отвязные бесенята". Они пели для гостей Кактуса песенку собственного сочинения:
Бес Сердечный выпьет сердце,
а бес Совестный – убьет!
Никуда от них не деться,
погибай, честной народ!
Бес Пардонный учит хама,
бес Пробудный учить пить,
бес Законный учить прямо
в ад дорогу находить!
Бес Покойный растревожит
людям душу навсегда,
бес Полезный спать уложит
средь учебы и труда,
бес Принципный совесть свяжет,
а бес Путный путь укажет
прямо в адские врата!
Бесы зависти вопили в микрофон, оркестр грохотал, а бесы лапами топали и черными крыльями хлопали в такт этой бессовестной песенке. Посреди подвала горел и дымил костер из старых автомобильных покрышек, раздуваемый бесовскими крыльями, и в этом красном дыму танцующие бесы казались особенно страшными. Даже у ведьмы Жанны мороз пошел по коже, когда Жан повел ее сквозь толпу пляшущих и подвывающих бесов к хозяину бала. Страшный демон Кактус сидел на высоком штабеле старых автомобильных покрышек, как на троне, и принимал приветствия гостей.
– Рад вас видеть, Жанна, с вашим хозяином! – проскрипел он ведьме.
Жанна немного удивилась такому приветствию, ведь она-то привыкла считать хозяйкой себя, но виду не подала – не до того ей было! Какой бы ведьмой она ни была, но, увидев такое скопище бесов, она слегка оробела.
– Что, Жан, прахом пошли все ваши планы? – усмехнулся Кактус. – Да, противники вам попались сильные и опытные. Ну, ничего! Еще не утро! К утру поглядим, что еще можно исправить. А пока – веселитесь!
И Жан с Жанной смешались с толпой гостей.
– Смотрите, кто к нам пришел! Это же наша Жанна! – прозвучал восторженный визг. Перед ними, подпрыгивая от восторга, завертелся Прыгун, зеленый бес, похожий на помесь козла с кузнечиком: Прыгун много лет донимал Юльку – до тех пор, пока она не стала причащаться.
– Как поживаешь, Прыгунчик? – вежливо спросила его Жанна.
– Инвалид я, Жанна, а как может поживать духовный инвалид? Пока отдыхаю и отхожу от старых ран. Но вот как только приду в себя – сразу же отправлюсь на старое место службы! Буду Юльку с пути сбивать, козни строить. Уж коли приставлен к душе человеческой – не отвертишься!
– Да, не повезло тебе с подопечной! – с плохо скрываемым злорадством прохрипел Жан.
– Да уж… Но бывает и хуже! Ты Нулька видел? – Нулёк был мелкий бес, с детства приставленный к Юрику Сажину. – Он тоже где-то здесь ошивается. Танцевать не может – оглох начисто, контузило его, беднягу, когда его Юрка крестился. Вон он, в углу сидит, похожий на жареную курицу! – Прыгун засмеялся, ткнув лапой в угол: там и вправду сидел, устроившись на полуспущенной камере от футбольного мяча, мелкий бес Нулёк. – А бесиха Брюха, ну, которая Гулю вела, – та вовсе чуть от голода не умерла, теперь в адском госпитале на излечении пребывает!
– Это как же так? – удивилась Жанна. – Гуля, хоть и крестилась, но отсутствием аппетита отнюдь не страдает!
– А посты? Она же мало того, что все четыре крупных поста соблюдает, так еще по средам и пятницам постится! Бедная наша Брюшка-хрюшка совсем отощала…
– Ну а Недокопка, он тоже тут? В доме его совсем не видно.
– Он теперь безвылазно в офисе Мишина сидит, и хоть через день, но все-таки влияет на вашего Акопа Спартаковича: в бизнесе пожива для опытного беса всегда найдется. Этот еще как-то держится. А сегодня он где-то здесь крутится, в толпе не видать, ну да сам отыщется!
– Выходит, Прыгун, вся крестовская бесобратия, опекавшая друзей Юлианн, так или иначе пострадала от Светлых?
– Выходит так.
– Ну а Кира? Кира-то ведь не крестилась?
– А ты поговори с Барби. Барби! – завопил Прыгун, подлетая к черному потолку подвала и оглядывая зал. – Ты где, Барби? Тут старые друзья хотят с тобой поговорить!
– Иду, Прыгун!
Ковыляя на тонких ножках с крошечными ступнями, к Жанне и Жану сквозь толпу танцующих бесов пробиралась бесовка Барби, "покровительница" Киры. Но что за вид у нее был! Бывшие белокурые локоны висели вдоль постаревшего лица длинными седыми патлами, само лицо покрылось глубокими черными морщинами, некогда сиявшие голубые глаза стали серыми и тусклыми, а спина – горбатой.
– Гад Всезлобный, до чего ты дошла, Барби! – воскликнул Жан, и в его голосе прозвучало что-то вроде сочувствия.
– Не дошла – довели! – беззубо прошамкала бывшая красавица Барби. – Истязает меня скверная отроковица Кира своими молитвами! А на Пасху ее крестить будут. Уж и не знаю, как я это переживу…
Жанна молчала, глядя на остатки когда-то сильной и наглой бесовской гвардии, окружавшей Юльку. И вдруг она сверкнула глазами и воскликнула:
– Нет! Мы должны отомстить скверным девчонкам, пока еще не слишком поздно, и отомстить жестоко!
– Ты думаешь, еще не поздно? – прищурился Жан.
– Нет! Сам Кактус сказал: "Еще не утро"! Пока темно – еще не поздно устроить им на прощанье хороший фейерверк! – И Жанна стала решительно пробираться сквозь толпу гостей к "трону" Кактуса.
– Ваше темное низкородие, помогите! – воскликнула она, бросаясь перед бесом на колени. – Помогите отомстить!
– Отомстить? Девчонкам твоим? Да с превеликим удовольствием! Пожар? Да какой хочешь! Устроим этой ночью настоящий бельтайнский костер. – Он задумался. – А если повезет чуть-чуть, то и с настоящими бельтайнскими жертвоприношениями… Человеческими.
Среди ночи Александра вдруг проснулась оттого, что по потолку ее комнаты плясали разноцветные сполохи и откуда-то издалека доносились приглушенные звуки, похожие на стрельбу. "Это фейерверк. Еще у кого-то на острове сегодня праздник!" – подумала она и уже собиралась снова заснуть, как вдруг услышала за стеной, в комнате девочек, сначала телефонный звонок, а после восклицания и быстрый разговор Юлианн. Потом она услышала стук распахнутого окна. "Кто-то из ребят им позвонил и сказал про фейерверк, полюбоваться хотят, – подумала она. – Не простыли бы! Надо им сказать, чтобы надели на себя что-нибудь теплое". Она вскочила, накинула халат и пошла к двери в комнату девочек. Из-под запертой двери на нее пахнуло холодом. Она постучала.
– Юлианны! Закройте сейчас же окно, простудитесь! Или оденьтесь как следует! Вы меня слышите, девочки? – Никто ей не ответил. "Не слышат из-за выстрелов!" – подумала Александра. Она постучала еще раз, громче, потом повернулась к двери спиной и стала бить в нее ногами. Никакого ответа. Тогда Александра побежала обратно в свою комнату, там распахнула окно, высунулась из него и… увидела бегущих к воротам сестер.