Минут сорок он греб вдоль берега вверх по течению, миновал сначала свою деревню, затем соседний городок, и вот уже по берегам потянулись пастбища, поля, рощицы. Тогда он пересек речку и причалил к противоположному берегу, заросшему тростником и ракитником. По всему берегу, одна за другой, стояли старые корявые ивы, уже наполовину облетевшие. Здесь у него было заветное местечко, где почти всегда был неплохой улов. Он направил "Апостола Андрея" к толстой, наполовину обломившейся иве: верхняя часть ствола когда-то свалилась вниз, да так и осталась лежать у корней родного дерева. Андрюша причалил к старой иве, привязал лодку за свисающий в воду корень, выпрыгнул на берег и вынес удочки и рюкзак. Он быстренько насадил червей на крючки, закинул все три удочки в воду и воткнул их в мягкую черную землю на расстоянии нескольких шагов друг от друга. После этого он уселся на обломок ствола, раскрыл книгу и принялся читать. Он не боялся упустить добычу, если клюнет рыбка: на этот случай у него к верхнему концу каждой удочки был привязан колокольчик. Книжку для чтения на рыбалке он взял старую, читанную-перечитанную - "Золотую книгу сказок". Выбрал сказку "Замарашка", французский вариант "Золушки", и углубился в чтение. Обычно мальчики в его возрасте - а ему уже исполнилось двенадцать - предпочитают другие книги, чаще всего фэнтези и детективы или исторические книги о знаменитых полководцах и битвах, а вот Андрюша все еще любил сказки: что ж вы хотите - младший брат трех сестер! Читая, он сравнивал Замарашку с Золушкой, вспоминал старинный кинофильм из их домашней видеотеки, и русская Золушка из фильма ему почему-то нравилась больше. Он читал до тех пор, пока не начал накрапывать дождик. Пришлось убрать книгу в рюкзак и натянуть на голову капюшон куртки. И тут же начался клев, да какой! Колокольчики на удочках звенели один за другим, он только успевал снимать форелек и насаживать червей. Ведерко для рыбы уже наполнилось наполовину, когда дождик и клев внезапно прекратились. Андрюша снова уселся под ивой, достал пакет с едой и принялся за бутерброды.
- Добрый день, мальчик! - раздался позади него тонкий девчоночий голосок. - Ты не угостишь меня бутербродом? Я с утра ничего не ела.
Андрюша оглянулся и обомлел - перед ним была Золушка! Или Замарашка, это кому как больше нравится. Девочка в бедной одежде скромно стояла у ствола ивы, держа в руках охапку ракитовых прутьев, и застенчиво прятала за ними немного запачканное лицо.
- Здравствуй, девочка! Ну, конечно, я угощу тебя. Садись!
Девочка подошла к нему, опустила прутья на землю и уселась рядом на ивовую колоду. Андрюша протянул ей бутерброд с сыром. Бедняжка схватила его и с жадностью стала есть. У Андрюши защемило сердце - такая она была голодная и заморенная на вид.
- Апельсинового сока хочешь? Только у меня одна бутылка и нет стакана.
- Неважно! - сказала Золушка, взяла у него бутылку и мигом допила сок.
- Уф, хорошо! - вдруг сказала она по-русски. До сих пор их разговор шел по-английски.
- Ты что, русская? - спросил тоже по-русски Андрюша.
- Русская, только очень голодная, - ответила Золушка. - У тебя еще что-нибудь есть?
- Огурец…
- Ой, угости, пожалуйста!
Она захрустела огурцом, мыча от удовольствия.
- Настоящий малосольный огурец! Откуда?!
- Мы выращиваем огурцы на даче, а моя мама их солит.
- А где ваша дача? Тут кругом не видно никаких домов.
- Там, ниже по течению, есть деревня. А ты где живешь?
- Выше по течению, в Келпи. Знаешь такое место?
- Нет, не знаю. Я вообще в верховьях реки никогда не бывал. Там, говорят, есть какое-то таинственное озеро, к которому боятся ходить местные жители.
На эти слова Аннушка на всякий случай ничего не ответила.
- А тебя как зовут? - спросил мальчик.
- Юлианна Мишина.
- Как интересно!
- Чего ж тут интересного?
- А я Андрей Мишечкин.
- Здорово! Можно считать, что мы с тобой дальние родственники. А ты как попал сюда из России?
- Я тут родился. Мой отец - священник православной церкви в Дублине.
- Разве в Ирландии есть русские церкви?
- Это не русская, это Ирландская Православная Церковь. Но она еще очень молодая, ей всего полвека. Ирландцы, как и вся Европа, до десятого века были православными, а потом отделились от нас и стали католиками. Но сейчас некоторые возвращаются к православию. Дублинские прихожане захотели, чтобы у них служил опытный православный священник, и пригласили моего отца.
- Так ты что, и в России никогда не был?
- Почему не был? - слегка обиделся Андрюша. - Я каждое лето летаю к бабушке в Санкт-Петербург. А теперь ты расскажи что-нибудь про себя.
- Да мне нечего рассказывать, - сказала Аннушка и опустила голову: ей было стыдно, что она у Андрюши съела все бутерброды и выпила сок, а теперь вынуждена отмалчиваться. Но еще стыднее было бы признаться, что она учится в школе маленьких ведьм. Она чувствовала, что если сказать об этом Андрею, он вряд ли захочет водить с нею знакомство.
Андрюша был мальчик воспитанный, настаивать он не стал. Он уже слышал немало историй о мытарствах новых русских эмигрантов за границей: далеко не всем везет на чужбине. Он уже сообразил, что его новая знакомая из семьи тех, кому не повезло. Папа часто говорил, что люди едут за границу в расчете на легкую и счастливую жизнь, а встречают их там такие трудности, к каким они у себя на родине совсем не привыкли, о которых и не слыхали. Многих ждет бедность, которая сама по себе, может, и не бедность, но горька оттого, что окружена всеобщим благополучием и равнодушием.
- А эти прутья для метелок? - нарушил молчание Андрюша.
- Да. Мы из них делаем метлы. Ой, я с тобой заболталась, а мне еще эти проклятые прутья резать и резать!
- Давай я тебе помогу, у меня есть с собой ножик.
- Да ничего, я сама!
- Не спорь, Юлианна! Мне это совсем не трудно.
Андрюша решительно встал, достал из кармана перочинный нож и направился в самую гущину ракитника. Аннушке ничего не оставалось, как принять неожиданную помощь и показать мальчику, как надо правильно срезать прутья. Примерно через час дружной работы у нее уже была огромная охапка прутьев, они даже в сумке не поместились. Пришлось часть прутьев связать в отдельную вязанку.
- Хватит, Андрюша, больше мне не дотащить, - сказала Аннушка.
- Я могу донести сумку до твоего дома, - предложил мальчик.
- Что ты, что ты! Если меня с тобой увидят, мне знаешь как попадет! Спасибо тебе огромное за все - за бутерброды, за сок и огурец, и особенно за прутья. Теперь мне пора домой, а ты не вздумай идти за мной и подсматривать, куда я пойду. Слышишь, Андрей?
- Слышу. А ты еще придешь сюда за прутьями?
- Наверняка приду, - Аннушка была уверена, что ей придется собирать прутья для новой метлы, ведь почти все прутья срезаны не по правилам. - Скорее всего я буду здесь в следующее воскресенье.
Она подумала-подумала, а потом вдруг сказала:
- А еще я приду со своей школой в город на Хэллоуин. В конце месяца.
- На Хэллоуин?! Да ты что, Юлианна! Это же языческий праздник, праздник нечистой силы! Мы, православные, Хэллоуин не празднуем.
- Если бы ты пришел в город на праздник, мы могли бы встретиться… - тихо сказала Аннушка. - Я бы тебя пригласила в кафе и тоже чем-нибудь угостила.
Андрюша был тронут: такая бедная девочка продаст свои метелки, чтобы пригласить его в кафе! Он тут же пожалел о своих резких словах. У нее, подумал он, так мало радостей в жизни, а еще, наверно, неверующие друзья ее соблазнили: Хэллоуин ведь и вправду празднует весь городок. Уже сейчас повсюду продают хэллоуинские тыквы, а мальчишки и девчонки готовят костюмы ведьм, чертей, троллей и прочих нечистиков.
- Ладно, я постараюсь заглянуть в город в этот день, - сказал он. - Но не для того, конечно, чтобы любоваться на их дурацкий Хэллоуин, а специально, чтобы встретиться с тобой. Давай договоримся так: я приду в город и буду ждать тебя в пять часов возле ратуши, под башней с часами.
- Я обязательно приду, - сказала Аннушка. - А теперь прости, но я уже должна бежать. До свиданья, Андрюша, и спасибо тебе за все!
Она подхватила сумку, взвалила вязанку прутьев на плечо и скорым шагом скрылась в зарослях ракитника.
- До встречи, Юлианна! - крикнул вдогонку Андрюша, а потом тихо добавил: - До свиданья, милая Золушка…
Аннушка выбралась сквозь ракитник на дорогу и быстро пошла по ней, торопясь отойти подальше от старой ивы.
Андрюша собрал удочки, зачерпнул в ведерко с рыбами свежей воды, погрузил все в лодку и поплыл вниз по течению.
Дорога поднималась вверх, и оглядываясь, Аннушка еще некоторое время видела маленькую синюю лодочку с андреевским флагом на корме, быстро плывущую вниз по течению. Потом река повернула, и лодка скрылась за поворотом.
И тут же Аннушка увидела Ясмин: бедная принцесса сидела на кочке и плакала, а перед нею на земле лежало пять или семь жалких прутиков. Она подошла к ней и бросила на землю сумку и вязанку.
- Ты чего, Жасминчик?
- У меня ничего не получается с этими прутьями! Я почти сразу же порезала палец, а слова заклинания все вылетели у меня из головы!
- Не горюй, принцесса! Ты только взгляни, сколько у меня прутьев! Тут на две полноценных метлы хватит и еще останется.
- Ой, Юлианна, как ты сумела столько прутьев нарезать? Тебе что, добрая фея помогала?
- Нет, конечно: стану я связываться со всякими феями! Но мне действительно помогли - я потом тебе все расскажу. А сейчас пошли скорей к остальным, нам ведь дальше всех шагать.
- А давай мы не будем торопиться, Юлианна.
- Устала, да?
- Нет, не устала. С чего мне было уставать? Просто мне надо с тобой поговорить, но так, чтобы нас никто не слышал.
Ясмин положила в свою сумку Аннушкину вязанку, и они потихоньку пошли по дороге вдоль реки.
Над ними летели Иоанн и Ясменник.
- Послушай, Юлианна, скажи мне откровенно, тебе нравится учиться в Келпи?
Аннушка глубоко вздохнула и сказала:
- Я сегодня встретилась с нормальным человеком, так мне стыдно было сказать, где я учусь.
- Наконец-то моя девочка просыпается! - сказал Ангел Иоанн Ясменнику. Он опустился на землю и положил руку на Аннушкино плечо. Ясменник тоже спланировал вниз и пошел рядом с принцессой.
- А что тебе не нравится в Келпи?
- Понимаешь, Жасминчик, сначала я просто ничего не понимала, думала, что все дело в моем плохом английском.
- Он у тебя не такой уж плохой.
- Да, вроде бы так, но не в этом дело. Я очень скоро поняла, куда я попала. Я еще в России знала, что это какая-то необыкновенная школа. Но она какая-то… чересчур необыкновенная! И знаешь, я стала просто уставать от всего этого колдовства.
- И я. Я такая усталая все время, как после гриппа.
- Нет, ты мне скажи, Жасмин, почему в сиде Келпи все такие злобные? И преподаватели, и ученицы, и фэйри. Вот, например, русалки. Они ведь совсем дурные, даже говорить не умеют, а все равно вредничают! И все так. Ну, может быть, кроме боугов: они вроде безвредные, хотя и похожи на покемонов.
- Безвредные? - подняла брови Ясмин.
- Не сказала бы. В моих апартаментах всю работу делают мои служанки, но боуги все равно каждый день появляются во всех углах и делают вид, что стирают пыль и цветочки в горшочках поливают. А мои девушки гоняют их мокрыми полотенцами, ведь боуги терпеть не могут воды. Знаешь почему?
- Почему боуги не любят воды?
- Нет, почему девушки их гоняют?
- Ну, почему?
- Мои служанки откуда-то разузнали, что боуги приставлены к ученицам, чтобы шпионить за нами и доносить леди Бадб обо всем, что мы делаем и говорим. Это их главная работа, а уборка - это у них вроде хобби.
- Дара тоже что-то такое говорила. Как противно!
- Вот и я говорю: в Келпи ужасно противно.
Ангелы переглянулись и кивнули друг другу.
- Я слушаю, что нам говорят учителя, и мне вся эта магия совсем не нравится, - продолжала принцесса. - У них все перевернуто и перепутано: оно добро называют злом, а зло - добром. Они учат нас воздействовать на людей, а сами ненавидят и каждого отдельного человека и весь человеческий род. Как же можно воздействовать без любви?! Мой отец любит всех своих подданных и говорит, что любовь к людям - главный талант правителя.
- А в Келпи все хотят обладать силой и властью, а любить никто не хочет, - вздохнула Аннушка. - А хуже всех относится к людям Этлин Балор, преподавательница людоведения. Она называет человечество "питательной средой для магла". Она ведь сама не человек и даже не маг.
- А кто она?
- Эльф. Мне Дара сказала.
- А Дара тебе нравится?
- Нравится.
- Но ведь она недобрая…
- Дара? Нет-нет, она-то как раз бывает очень доброй. Знаешь, как она любит своего кролика Бильбо? Да и меня тоже любит. Она всегда готова за меня кровь пролить!
- Странно. Настоящие ведьмы не могут никого любить, им это запрещено законами магии, - заметила Ясмин.
- Но Дара тоже иногда бывает злюкой. Я помню, как она в кровь разбила лицо Карин Свенсон.
- Вот видишь!
- Правда, она тогда за меня заступилась…
- Все равно. Ведьма есть ведьма. Окончит Келпи и последнюю доброту растеряет. Как в "Дневнике юной ведьмы". Ты заметила, что эта Эби в первых главах такая всеми обиженная девочка-сиротка, ее сначала очень жалко, и радуешься, что у нее нашлась бабушка, которая берет ее к себе. А потом вдруг выясняется, что бабушка - ведьма и учит ее всяким колдовским пакостям, а сама Эби становится раздражительной и мстительной. Ты помнишь, как в четвертой главе из-за нее гибнет соседская девочка?
- Да, а в пятой главе Эби уже настоящая маленькая фурия, она всех подозревает и не верит даже собственной бабушке.
- Вот-вот. И я совсем не хочу учиться в Келпи, чтобы стать такой, как эта Эби Финн.
- Или как наши Алисон, Кэтлин, Мэри, Милли и Филида.
- Да. Я не понимаю, почему все эти девочки такие злобные, завистливые и подозрительные. Я с первого дня пытаюсь во всем этом разобраться, но мне очень трудно думать, я никак не могу ни на чем сосредоточиться, и голова у меня все время болит. Знаешь, за все это время в Келпи я только сегодня смогла помолиться. В сиде я просто не могла вспомнить ни одной молитвы, как будто мне мозги и душу заколдовали.
- Так оно и было, именно заколдовали, - сказал Иоанну Ясменник. - И служанки наши тоже перестали молиться.
- Я тоже ни разу не слышал Аннушку, пока она находилась в силе, - сказал Ангел Иоанн.
- А здесь, на реке? - спросила Аннушка, внимательно и напряженно глядя на подругу.
- А на реке голова прояснилась, и я обо всем смогла спокойно подумать.
- И успокоилась?
- Нет! Я помолилась, и мне стало еще хуже! Я поняла, что сид Келпи - это настоящее бесовское гнездо. А все эти фэйри и высшие неорганики, это знаешь кто? Это бесы! Господи, как же мне стало страшно…Ангел мой Хранитель, помоги мне отсюда выбраться!
- А я что делаю? - и Ангел Ясменник успокаивающе погладил девочку по голове.
- Слушай, Жасмин, а ведь ты говоришь прямо как христианка!
- Я и есть христианка, православная христианка. И я догадываюсь, что ты тоже. Ведь так?
- Так. Но ты же из восточной страны - как это может быть?
- Глупенькая, разве сам Христос родился не на Востоке? У вас в России когда появилось христианство?
- Больше тысячи лет назад. У моей бабушки есть книжка "Тысячелетие христианства на Руси".
- Ну так в сравнении с нами вы еще совсем молодые христиане. В моей стране христианство возникло через сто лет после рождения Иисуса Христа. И в соседней тоже. А в Палестине живут арабы - потомки тех пастухов, которые первыми пришли поклониться младенцу Христу, даже раньше волхвов, представляешь? И они до сих пор православные, как мы и вы.
- Как же нас, оказывается, много по всей земле!
- Это чудесно, правда?
- Ой, я так рада, Жасминчик! - Аннушка бросила сумку с прутьями и крепко обняла Ясмин. Принцесса тоже опустила свою сумку на землю и трижды расцеловалась с Аннушкой.
Потом они подняли свою ношу и пошли дальше.
- Ты знаешь, Жасмин, я тоже почему-то все время забываю молиться. Раньше со мной такого не бывало, я всегда читала утренние и вечерние молитвы.
- Когда ты приехала в школу, тебя леди Бадб угощала соком своего приготовления?
- Угощала…
- Вот в этом соке все и дело. Это какой-то колдовской напиток забвения.
- Ты права, Жасмин: именно после него я даже свой крестик сняла и отдала леди Бадб.
- Я тоже, - вздохнула принцесса. - А тут мне ветром голову прочистило, и я опомнилась. Я бросила резать прутья, села на берегу и стала вспоминать нашу дворцовую церковь, нашего священника отца Моисея… Мне стало так горько, так стыдно! Я поняла, что православной принцессе никак нельзя учиться магии. Вообще никакой православной девочке нельзя этим заниматься!
- Ты права, Жасмин. Что же нам теперь с тобой делать?
- Ох, не знаю!
Обе девочки медленно шли по берегу, понурив головы.
Зато Ангелы Иоанн и Ясменник ликовали: их дорогие девочки вот-вот догадаются, что им следует делать!
Аннушка вдруг остановилась и сказала.
- Жасминчик, вот что я тебе скажу, дорогая моя подружка. Мы с тобой попали в ужасное место и в жуткое положение. И как мы теперь будем из всего этого выбираться, я просто не знаю.
- Да это же проще простого, Аннушка! Бросайте ваши прутья и бегите назад, к Андрюше. Он вас переправит на своей лодке к отцу Василию, и тот вас спасет. Андреус! Андреус! Вели своему Андрею вернуться к старой иве! - закричал Ясменник.
- Ты вот тут рассказывала о православии на Востоке и в Азии, а я сегодня познакомилась с человеком из Ирландской православной церкви. Он мог бы нам помочь выбраться из Келпи.
- Так, Аннушка, так! - ободрил ее Ангел Иоанн. - Умница!
- Беги вместе с Юлианной, беги немедленно, Ясмин! - Ангел Ясменник встал перед своей подопечной, расставив руки и крылья. - Бегите прямо сейчас! Не возвращайся в Келпи!
Аннушка остановилась, задумалась, нахмурилась и сказала твердо:
- Нет, знаешь, Жасмин, а я сейчас бежать никак не могу. Мне надо закончить курс целительства, чтобы вылечить мою бабушку.
- Ты права, Аннушка. Я бы очень хотела бежать прямо сейчас, сердце просто рвется прочь от Келпи. Но и я должна в первую очередь думать о здоровье моего отца. Идем, дорогая, ничего не поделаешь, придется нам еще потерпеть…
Ах, глупые, глупые девочки!
Ангелы остановились, понурив головы. А что они могли сделать? Ничего. Против воли даже Господь никого не спасает. Рай, если хотите знать, место только для добровольцев. Вот ад - другое дело, туда многих и силком затаскивают.
К ним подлетел Ангел Андреус.
- Ну что тут у вас? Андрюша вдруг вспомнил, что забыл на берегу банку с червями, и решил вернуться.
- Пока ничего не получается: девочки надумали возвращаться в Келпи.
- Как жаль! Но мы ведь сможем предпринять еще одну попытку в Хэллоуин?
- Не лучшее время для побега от бесов, - заметил Ясменник.
- Не мы выбираем, - вздохнул Иоанн.
- Ладно, тогда я полетел, - сказал Андреус. - Шепну Андрею, что банка с червями у него в пакете из-под бутербродов.