Дверь отъехала в сторону, и перед ними оказалась кабина с зеркалом в золоченой раме и бархатной скамеечкой. Леди Бадб села на нее, нажала кнопку на доске, дверь закрылась, и лифт со скрипом тронулся. Аннушка осталась стоять. Лифт двигался очень медленно, кабинка на ходу заметно раскачивалась и остановилась только через несколько минут. Они вышли из лифта и оказались в большом, но очень уютном помещении: это был длинный зал с низким потолком, с коврами на полу и гобеленами на стенах. Длинные стены в этом зале были изогнуты двумя плавными дугами, одна чуть короче другой. Окон в зале не было, а вместо них по обеим стенам шли ряды больших зеркал в широких резных рамах. В торцевых стенах Аннушка увидела большие камины из дикого камня: в одном камине горело целое бревно, а в другом догорала горка углей. Верхний свет был выключен, но по всему залу, словно грибы после дождя, стояли группками и порознь лампы на ножках: низенькие и высокие, с круглыми стеклянными абажурами разных цветов. Больше всего было оранжевых и желтых, и лампы выглядели, как грибы-лисички. Лампы отражались в зеркалах, и света в зале хватало.
- Это общая гостиная наших келпинок, - сказала директриса.
В зале было не меньше сотни девочек разного возраста. Аннушка догадалась, что это ученицы школы Келпи. Некоторые келпинки сидели за столиками и разговаривали, целая компания лежала на тигриной шкуре перед камином, а одна ученица сидела с ногами в кресле и держала перед собой книгу: из-под книги торчали две голые ноги с красными ногтями, а над книгой мерно двигался справа налево зеленый хохолок. За одним из столов несколько девочек играли в карты, но когда в зал вошла леди Бадб, они даже не попытались их спрятать. В общем, обстановка в зале была самая непринужденная.
При виде леди Бадб некоторые девочки вскочили на ноги, другие остались на своих местах и только подняли головы.
- Добрый вечер, леди Бадб! Посидите с нами!
- А вы зачем вскочили, зайчата? Сидите, отдыхайте. Я вам привела новую подружку. Это Юлианна Мишина из России, из города Санкт-Петербурга. За ужином вы с ней познакомитесь поближе, а сейчас я веду Юлианну в ее комнату. Никто из вас не знает, где сейчас Дара О'Тара?
Девочки переглянулись, зашушукались, кто-то громко хихикнул. Наконец одна белобрысенькая пропищала:
- Леди Бадб, а Дара отправилась в оранжерею воровать персики! Мы ее отговаривали, но она нас не послушалась.
- Ах, какая же у нас Дара озорница, - покачала головой леди Бадб, но Аннушка поняла, что директриса на эту Дару ни капельки не сердится. Леди Бадб провела Аннушку через всю гостиную, открыла дверь между двух зеркал, и они оказались в коридоре, который шел снаружи вокруг всей гостиной. По коридору шли двери, и какие двери!
- Здесь находятся комнаты наших воспитанниц, в каждой живут по две ученицы. Новеньких мы селим к старшим келпинкам, чтобы старшекурсницы их опекали. Комнат много, но перепутать их невозможно, потому что девочки вытворяют с ними все что хотят: они таким образом проявляют свою индивидуальность. Вот здесь, например, живет девочка из Индии, она тоже прибыла сегодня.
Перед белой дверью комнаты индийской девочки находилась сплошная золотая решетка, впрочем, очень красивая, а возле нее стояло чучело или скульптура сидящего леопарда. Но когда они поравнялись с дверью, леопард вдруг повернул к ним голову и широко зевнул, показывая пасть с ослепительными клыками.
- Он… не может напасть на нас?
- Не может, он на цепи.
На всякий случай Аннушка далеко обошла леопарда, держась поближе к леди Бадб. Зверь молча проводил их зелеными глазами, а потом улегся под дверью.
Некоторые из дверей были вполне обыкновенные, только залепленные постерами актеров и певцов. Но были тут и арки, задрапированные дорогими тканями, были узкие стрельчатые проходы, были двери как в старинных замках и двери как в звездолете, а одна зеленая дверь была и вовсе круглая - хоббичья, очень уютная на вид. Аннушке она больше всех понравилась. И вот надо же было такому случиться, что именно к ней и направилась леди Бадб.
- Вот здесь ваша с Дарой О'Тара комната. Я вижу, твои вещи уже принесли.
Действительно, возле дверей стояли чемодан и сумка Аннушки. Леди Бадб что-то прошептала, и круглая дверь гостеприимно распахнулась. Они внесли в нее Аннушкины вещи. Комната была большая, но с низким, косо уходящим к противоположной стене дощатым потолком. В этой стене было круглое окно с частым переплетом в виде паутины: стекла шли по кругу, в центре совсем мелкие, а по краям крупнее, некоторые из стекол были цветные, и от них на каменные плиты пола падали разноцветные блики. Слева от окошка стоял низкий и очень длинный стол, и чего-чего только на нем не было! Книжки, мягкие игрушки, тарелки с остатками засохшей еды, ваза с наполовину увядшим букетом, ручки и карандаши, какая-то одежда… Не было только порядка. Возле стола стояли два низеньких стула на кривых звериных ножках, спинки у них были в форме кошачьих голов с торчащими ушами, а обиты забавные эти стульчики были коричневым бархатом.
Возле правой стены был камин, сложенный из красных кирпичей, скорее даже не камин, а пристенный очаг, а перед ним на полу лежала шкура бурого медведя с лапами и головой, с маленькими стеклянными глазками. Возле левой стены стояли два старинных резных шкафа, огромных, под самый потолок, со множеством больших и маленьких дверец, а между ними была втиснута трехэтажная деревянная кровать: на нижней была свалена одежда, на втором этаже была аккуратно застеленная постель, а с верхней свешивался край стеганого одеяла из шелковых лоскутков; все три постели имели каждая свой полог - красный, зеленый и желтый. "Светофор какой-то, а не кровать", - подумала Аннушка.
Леди Бадб отворила дверцу в шкафу слева от кровати, и оттуда выглянул кролик. Леди Бадб слегка стукнула кролика по носу и затворила дверцу.
- Я полагаю, это шкаф твоей соседки. Посмотрим, что в другом.
За дверцами другого шкафа ничего не было, кроме пустых полок и отделения с вешалками для одежды.
- Ты можешь занять этот шкаф.
- Спасибо.
- В общем, распаковывайся и располагайся, я не буду тебе мешать. Если Дара не вернется до ужина, тебя отведет в столовую кто-нибудь из воспитанниц. За ужином увидимся. Не скучай, Юлианна!
- Я постараюсь, леди Бадб.
Директриса улыбнулась и скрылась за дверью.
Аннушка подошла к приоткрытому круглому окну, распахнула его и осторожно высунулась наружу, но почти ничего не увидела: как раз напротив окна стоял огромный раскидистый каштан, весь в цвету. Странно, ведь уже почти осень, а этот каштан цветет…
За спиной раздалось какое-то глухое сипение. Аннушка испуганно оглянулась, но сразу же успокоилась: звук шел из больших деревянных резных часов, висевших на стене возле очага. Стрелки показывали семь часов. На часах открылась дверца, и оттуда выскочила кукушка размером с настоящую. Кукушка прокуковала семь раз, а потом вдруг взлетела на крышу часового домика и принялась охорашиваться, поглядывая на Аннушку то одним, то другим любопытным глазом. Аннушка стояла и смотрела на нее до тех пор, пока кукушка не нырнула обратно в свой домик.
Аннушка почувствовала, что проголодалась: когда в самолете ей принесли завтрак, она ничего не могла съесть, кроме одного кекса, а с тех пор прошел уже почти целый день. Правда, она выпила два стакана сока леди Бадб, но его бодрящее действие уже кончилось. Развешивая и раскладывая свои вещи в шкафу, она стала проверять карманы - не завалялась ли в каком-нибудь шоколадка или хотя бы конфетка? Она даже оглядела тарелки на столе, но не обнаружила на них ничего аппетитного.
В комнате стало прохладно. Только тут Аннушка обратила внимание, что не только пол, но и стены в комнате каменные - от них и шел холод. Пришлось открыть чемодан, вытащить и надеть свитер.
Свет за окном стал розовым. Сам собой вдруг вспыхнул огонь в закопченном зеве очага. Аннушка подошла к окну и закрыла его, потом села на медвежью шкуру, поближе к огню и стала ждать, когда за ней придут. Время шло, кукушка прокуковала еще один раз в половине восьмого, а за ней все не шли… Она вспомнила про бабушку и опять принялась плакать. От слез и усталости она сама не заметила, как уснула, положив свою голову на огромную медвежью.
Проснулась Аннушка от стука в окно. Она поглядела в его сторону и ужаснулась: страшная черная рука с неимоверно длинными узловатыми пальцами настойчиво скребла и колотила по стеклу. Ей почему-то сразу вспомнилось мертвое дерево на вершине холма с двумя руками-сучьями.
- Ошкрой окно! Вшушши меня! - приглушенно прозвучал за окном глухой и мрачный голос. - Шейшаш же ошкрой окно!
Сразу начинать кричать и звать на помощь или сначала подойти к окну и взглянуть? - в страхе размышляла Аннушка. Вдруг она завизжит, позовет на помощь, а девочки прибегут и станут над ней смеяться? Нет уж, лучше сначала все выяснить самой. Она глубоко вздохнула, сосчитала до трех и подошла к окну на резиновых от страха ногах.
За окном, держась одной рукой за плющ, висела девчонка. В другой руке у нее была ветка, которой она колотила по стеклу: эту сухую ветку Аннушка и приняла за костлявую черную руку. Во рту девчонка держала веревку - она-то и мешала ей говорить.
- Сейчас, сейчас я открою! - крикнула Аннушка.
Пока она возилась с запором, девчонка бросила свою ветку, выхватила изо рта веревку и начала с такой скоростью и с такой злостью браниться по-английски, что Аннушка почти ничего не поняла, а потому и не обиделась. "Это и есть Дара О'Тара", - догадалась она.
- Давай руку! - сказала Аннушка.
- Держи лучше веревку и тяни понемногу. Да не дергай ты так - на том конце персики!
Дара мигом забралась в комнату и стала помогать Аннушке тянуть веревку: через несколько секунд они вытянули наверх довольно большую корзину, наполненную отборными персиками.
- Ставь корзинку на пол и закрывай скорей окно, я совсем замерзла из-за тебя! Кто тебя просил его закрывать?
- В комнате стало холодно.
- Вздор! Как только в комнате становится холодно, в очаге сам собой загорается огонь.
- Он и загорелся. Но я хотела поберечь тепло, не отапливать сад.
- Еще один вздор: сад тоже обогревается. Мы тут, видишь ли, на отоплении не экономим. - Дара плюхнулась на медвежью шкуру перед очагом и хлопнула по ней. - Садись.
На вид Дара была года на два-три старше Аннушки, она была крепкого сложения, жутко рыжая и усыпанная веснушками до самых пяток: Аннушке еще никогда не приходилось видеть, чтобы у человека ноги и руки были настолько покрыты веснушками, что казались загорелыми. Но вблизи было видно, что на свободных от веснушек местах кожа у Дары, как раз наоборот, ослепительно белая.
Дара тоже с минуту оценивающе разглядывала Аннушку, а потом приказала:
- Рассказывай!
- Что рассказывать?
- Кто ты и зачем забралась в Норку?
- Куда?
- Сюда, балда! Это моя комната так называется - Норка. Ну, откуда ты взялась?
- Меня привела сюда леди Бадб и сказала, что я буду жить в этой комнате.
- А меня, значит, спросить не догадались? - Она еще раз оглядела Аннушку. - Ладно, я согласна, чтобы ты жила здесь. Могли подсунуть что-нибудь и похуже. Ты откуда приехала?
- Из России. А ты?
- Я ирландка, настоящая айриш, так что ты у меня во всех смыслах в гостях. Понятно тебе?
Аннушка кивнула - чего ж тут не понять?
- Как тебя зовут?
- Юлианна Мишина. А тебя Дара О'Тара, мне уже сказали.
- Понятно. Акцент у тебя какой-то… непонятный! - Она покрутила головой. - Ты хоть все понимаешь, что я говорю?
- Конечно. Я давно учу английский, у меня только разговорной практики не было.
- Теперь будет, - успокоила ее Дара.
Аннушка не знала и знать не могла, что Ангел Иоанн все ночи после их заговора на острове Пятачок, стоя над ее изголовьем, читал ей вслух "Хроники Нарнии" на английском языке: вот почему она понимала почти все, начиная с объявлений в самолетах и в аэропортах и кончая разговорами с мисс Морген, леди Бадб и Дарой.
Дара была в общем-то девочка как девочка, только одета была странно: на ней были шорты и топик, оставлявшие голым веснушчатый живот, а на ногах были косматые зимние сапоги.
- Как называется город, из которого ты приехала, Юлианна?
- Санкт-Петербург.
- Дурацкое название.
- Почему же дурацкое? - удивилась Аннушка.
- Слишком длинное, его трудно засунуть в лимерик.
- Куда засунуть?
- В лимерик. Это такие ирландские стишки-дразнилки.
- А зачем Санкт-Петербург засовывать в дразнилки?
- Глупая! Чтобы все их запомнили и потом тебя дразнили.
- А зачем тебе нужно, чтобы меня дразнили, Дара? - Затем, что все равно будут. У нас все всех дразнят. Для тебя же лучше, если лимерик про тебя напишу я сама - тогда другие поленятся сочинять. Так что давай какие-нибудь названия покороче.
- А без названий никак нельзя?
- Можно, конечно, но это будет неправильный лимерик. В лимерике, написанном по всем правилам, в первой строчке обязательно должно указываться место жительства героя.
Аннушка задумалась: сказать Даре, что вообще-то она из Пскова, или не говорить? Решила пока оставить Петербург.
- Ладно. У этого города много всяких названий: Питер, бывший Ленинград, град святого Петра…
- Святые у нас тут не в моде, Ленинград слишком длинно, а вот Питер подойдет. Теперь не мешай, я буду сочинять.
Дара задумалась ненадолго, а потом выпалила:
В Норку к Даре девица из Питера заявилась и ноги не вытерла.
Почему не сидится этой русской девице на просторах любимого Питера?
- Кажется, я вытирала ноги… Тебя же не было в комнате, когда я пришла; почему ты думаешь, что я их не вытерла?
- Ой, тупица какая! Твои ноги нужны для рифмы, это поэтическая вольность!
- Так ты не хочешь, чтобы я здесь жила?
- С чего ты взяла? - вытаращила глаза Дара.
- Я так поняла из твоего стишка.
- Юлианна! Ты что, вообще шуток не понимаешь или это у тебя с дороги?
- Нет, но я подумала…
- Думать здесь буду в основном я, а ты только слушай меня и не пропадешь. И жилище наше больше комнатой не зови. Запомни, это Норка! Понятно?
Аннушка пожала плечами. И вдруг непонятным образом она мгновенно оказалась опрокинутой на шкуру носом в медвежий мех, а Дара - верхом на ней.
- Отвечай четко и внятно, - приказала Дара, хмуря широкие рыжие брови и сверкая зелеными глазами. - Понятно тебе, как называется мое жилище?
- Да понятно, понятно, - засмеялась Аннушка и чихнула. - Норка. Как у хоббитов. Только отпусти меня, пожалуйста, мне медвежья шкура в нос лезет. И мне очень нравится твоя Норка, Дара, честное слово!
- Наша Норка, - поправила ее Дара. - А как ты относишься к хоббитам?
- Они мне тоже нравятся. Я читала "Властелина колец" и кино смотрела. Разве хоббиты могут не нравиться?
- Тогда порядок, - Дара оставила Аннушку и побежала к своему шкафу. - Отныне мы обе - хоббиты, а вообще нас теперь трое!
Аннушка хотела спросить, кто у них третий, но не успела. - Я тебе дам мои старые хоббичьи сапоги, - продолжала Дара. - И учти: тем, кто живет в одной комнате, разрешается дружить, чтобы они друг друга не съели.
- Как это - не съели?
- Фигурально. Чтобы не затравили друг дружку насмерть, а то в Келпи никого не останется.
- Неужели все келпинки такие злые?
- Эй, ты в духовную школу поступила или куда?
- Разве Келпи духовная школа?
- Конечно! Нас тут учат общаться с духами, значит, это духовная школа.
- Я думаю, "духовное" означает совсем не это…
- Опять?
- Что "опять"?
- Опять думать вздумала? - Дара обвиняюще уставила на Аннушку не очень чистый указательный палец. - Учти, я ничего не буду тебе рассказывать, если ты будешь над каждым моим словом размышлять.
- Хорошо, хорошо, я не буду сейчас размышлять, я потом все обдумаю. Рассказывай!
- Девчонки у нас злющие, всегда помни об этом. И заруби себе на носу: без настоящей злости колдовству не обучишься.
- Колдовству? Но я в общем-то… - Аннушка хотела сказать, что никакому колдовству она не хочет учиться, но вместо этого спросила: - Дара, а ты тоже злая?
- Конечно, иначе тут не выжить. А дома, когда я жила с моими тремя тетками, я еще злее была.
- А почему ты жила с тетками, а не с родителями?
- Потому что мои родители развелись, как только меня родили. Вот они меня и подкинули на воспитание папочкиным сестрам, старым девам и старым ведьмам. Они с утра до вечера ссорились и грызлись между собой. Когда-то с ними жила еще одна сестра, младшая, но она от них сбежала. И я еле-еле дождалась, когда можно будет поступить в Келпи.
- А твои родители? Они не хотят забрать тебя обратно?
- У них обоих давным-давно другие семьи и другие дети, они и думать забыли, что когда-то у них был общий ребенок. Вот выучусь как следует колдовать и тогда, может быть, захочу с ними встретиться!
- А бывает на свете полезное колдовство, Дара? Белая магия - она, кажется, добрая?
- Запомни, Юлианна, колдовство должно быть полезным и добрым только для того, кто колдует! - важно ответила Дара. - Ну и клиенту, иногда. А всякие эти раскраски - белая, черная, голубая, зеленая магия - это все только маскировка для обыкновенных людей, для быдлов непродвинутых.
- Что ты говоришь, Дара? Разве можно называть обыкновенных людей быдлом? - возмутилась Аннушка.
- Мы называем быдлами людей, лишенных магии. Среди непросвещенных попадаются умные люди, но они все равно быдлы, то есть, ничего не смыслят в магии и колдовстве.
- Я знаю много хороших людей, которые и слышать не хотят ни о каком колдовстве. Моя бабушка, например.
- А она у тебя просвещенная?
- Моя бабушка бывшая учительница.
- Я не об образовании, а о духовности.
- Бабушка высокодуховный человек, она много лет была старостой в нашей церкви.
- В христианской церкви? -Да.
- Христиане - самые заклятые враги колдовства, это из-за них магия веками была в загоне. А насчет духовности запомни: духовность - это общение с духами!
- С какими духами? Духи разные бывают - добрые и злые, Ангелы и демоны.
- Ну кто там их различает! Нужно научиться использовать любых духов.
- А моя бабушка говорит, что нужно уметь различать духов и всячески избегать темных сил.
- Твоя бабушка из быдлов, и в духовных вопросах она не разбирается.
- Очень даже разбирается! - нахмурилась Аннушка.
- Ты со мной спорить хочешь? - Дара зло прищурила зеленые глаза и уставилась на нее.
Аннушка вдруг почувствовала колотье в висках и такую внезапно навалившуюся усталость, что даже мысль о том, чтобы что-то доказывать Даре, спорить с нею, вызвала у нее тошноту. Впрочем, это могло быть и от голода.
- Слушай, а когда у вас ужин? - спросила она, потирая виски. - Леди Бадб сказала, что девочки придут за мной и отведут ужинать.
- Леди Бадб так сказала? Вот шутница! - Злость у Дары уже прошла, и зеленые ее глаза перестали светиться. - Ужин, между прочим, давно прошел. Э, ты чего скисла? Ты голодная, что ли?
- Да. Я весь день почти ничего не ела.
Дара вскочила на ноги и подошла к своему шкафу.