Так мечтала мать Юла, как, впрочем, мечтали все на улице Мальшанс.
Но мать Юла не догадывалась, как близки к осуществлению её мечты. Юл просто ничего не успел ей рассказать.
Вчера, когда он исполнял одну из своих песенок, в кабачок вошли двое. Один - толстый, в бежевом пиджаке, серых брюках и зелёном галстуке. Другой - высокий, худой, очень элегантный, в очках.
Они сели за один из столиков и заказали целую бутылку виски, что сразу сделало их особо почётными посетителями кабачка.
- Сейчас, дорогой Том, ты увидишь типичную программу кабаре, - сказал высокий по-английски. - Какая-нибудь дряхлая танцовщица, фокусник, третьеразрядный стриптиз. Погоди! Что он там поёт, этот мальчишка? Его не услышишь, даже если он всунет микрофон в рот!
Толстяк захохотал, но внезапно оборвал смех и стал внимательно прислушиваться к пению Юла. В заключение тот, как всегда, исполнил "Счастливчиков с улицы Мальшанс".
Есть на свете золотые города…
Где у каждого в бумажнике мильон,
Но не быть там и не жить там никогда
Тем, кто робок, или глуп, или влюблён,
пел Юл.
А мы ребята смелые, свой не упустим шанс!
Счастливчики, счастливчики мы с улицы Мальшанс!..
Чтоб удачу не оставить на пути,
Добираясь до прекрасных городов,
Надо крепко сжать кулак и так идти,
Так идти, всегда вперёд без лишних слов.
А мы ребята смелые…
- Слушай, Лукас, - толстяк наклонился вперёд, он говорил шёпотом, - ты всё-таки свинья! Ты мне продал сейчас триста штук. Ты сказал, что это лучшие, самые модные. Я тебе отвалил сумасшедшие деньги. А эту почему не дал?
- Но, Том… - пытался прервать его высокий.
- Что Том? Не будешь же ты утверждать, что это песня другой фирмы? Не старайся! "Лукас-мелодии" такую не пропустила бы!
Да пойми ты наконец, - рассердился, в свою очередь, высокий, - я сам первый раз слышу эту штуку! Спросим мальчишку. Пусть скажет, где он её подцепил.
Там временем Юл кончил петь, положил гитару на табурет и отправился в заднюю комнату. У пианино, на котором негромко бренчал слепой Джо, стояла теперь Лола. Когда первые звуки её пронзительного голоса разнеслись под низким потолком кабачка, даже видавшие виды Том и Лукас поморщились.
- О боже, - простонал Том, - она поёт ещё хуже, чем та моя девчонка, которая пела вниз головой на трапеции. Помнишь?
- Помню, - пробормотал Лукас - Эй! - крикнул он официанту, - На минуточку!
Клиентам, заказавшим целую бутылку виски, не приходилось повторять дважды. Как только официант подскочил к столику, Лукас спросил:
- Этот парень, он что?..
Туманный вопрос не смутил официанта.
- Шестнадцать лет. Он у нас уже год. Зовут Юл Морено, сам песенки сочиняет…
- Сам? - В голосе Лукаса звучало недоверие. - А ну-ка, позови его сюда, - сказал он решительно.
Через пять минут Юл уже сидел за столиком.
- Тебя Юл Морено зовут? Нам официант сказал. А меня Лукас.
Юл молчал, он побледнел, ладони его сразу стали мокрыми.
Лукас! "Лукас-мелодии"! Самая знаменитая фирма грампластинок в стране! Фирма, владевшая лучшими эстрадными певцами, устраивавшая турне иностранных знаменитостей здесь и своих за границей! Но почему сам всемогущий Лукас оказался тут? В этом жалком кабачке?
- Ну чего уставился, парень? Да, я тот самый Лукас! Тот самый! Скажи-ка, ты исполняешь много песенок нашей фирмы?
- Да, господин Лукас, конечно, Они… они ведь самые… лучшие. - Юл чуть заикался.
- Ну, а эта? Про счастливчиков? Что-то я её не помню!
- Эту я сам сочинил, господин Лукас, И про голубого попугая, У меня ещё есть. Я…
Погоди. Что значит сочинил? Музыку или слова? - Лукас внимательно рассматривал Юла.
- И то и другое, господин Лукас.
Юл был так взволнован, что не заметил взглядов, которыми обменялись Лукас и его заокеанский друг.
- Интересно, интересно! - заметил Лукас, хоти его лицо не выражало ничего, кроме скуки, он даже зевнул. - Забавно! Знаешь что? - сказал он, опять зевая, - Зайди завтра к нам в контору, Может, что-нибудь сделают для тебя мои ребята. Возьми эту карточку.
Лукас достал из кармана небольшой, ослепительно белый кусочек картона, на котором стояло всего три слова! "Лукас-мелодии". Президент". Вынув ручку, он нацарапал в уголке карточки какой-то крючок, протянул её Юлу и снисходительно улыбнулся.
- Собратьям по профессии надо помогать друг другу. Ты нам спел сегодня, а я скажу ребятам, чтоб подыскали тебе чего-нибудь получше. Ты здесь сколько имеешь. В неделю, с чаевыми и за вычетом "дани?"
- Сто. Сто пятьдесят… - на всякий случай приврал Юл.
- Ну-ну… - неопределённо промычал Лукас ж протянул Юлу тонкую сухую руку.
Когда Юл отошёл, Лукас устремил вопросительный взгляд на толстяка.
- Да. Думаю, что да, - задумчиво произнёс Том, отвечая на невысказанный вопрос. - Длинный, смазливый. Девки помирать будут. Сам музыку пишет, слова. Сам поёт.
- Ну, поёт-то он, прямо скажем… - заметил Лукас с гримасой. - Да и музыка у него…
Том укоризненно посмотрел на своего собеседника.
- Ну, дорогой, уж не тебе говорить: "поёт", "музыка". Поставишь усиленные микрофоны, слова и музыку ему твои ребята такие накатают, что только держись! А раструбите, что сам пишет…
Помолчав, Том спросил:
- Скажи, Лукас, почему тебе так везёт? А? Ты их как грибы в лесу находишь. А?
Лукас самодовольно усмехнулся. "Находишь, находишь"! Конечно, находит! Слава богу, дело у него поставлено. Пятьдесят человек круглый год болтаются по свету, пропивают его деньги в таких вот кабачках, на студенческих вечерах, праздниках песни в деревнях и городишках. Ещё сотня ежедневно принимает в студии бессчётных кандидатов. Бледные и дрожащие, они шепчут своими жалкими голосишками какую-нибудь песенку, умоляюще глядя на равнодушных экзаменаторов. Ещё две сотни трудятся ночами, создавая слова и музыку песен, за которые получают гроши и которые в миллионах экземпляров разносят по земному шару пластинки "Лукас-мелодий". Их будут петь, под них танцевать миллионы юношей и девушек, и пластинки эти доставят на своих мелодичных крыльях миллионы долларов в сейфы прославленной фирмы.
Но главное не в этом. Главное даже не в чудесной, сложнейшей аппаратуре, могущей шипящий, скрипучий, глухой голос сделать на пластинках звонким и чистым, задушевным и проникновенным, громким и надрывным. Главное - в рекламе!
Не пятьдесят, не сто, не двести, а две с половиной тысячи человек работают в отделе рекламы и сбыта продукции фирмы! Здесь сидят коммерческие гении, получающие оклады министров, - художники, писатели, ораторы, режиссёры… Именно им обязаны сказочным успехом случайные избранники, а не своим талантам, длинным ресницам, чувственным губам, мужественному профилю, а то а вообще неизвестно чему. Именно они, безвестные, безликие коммерческие гении рекламы, создают клубы, члены которых собирают пуговицы от одежды очередного кумира его старые галстуки или шнурки от ботинок. Это они вызывают бешеные погромы во время концертов, самоубийства пылких поклонниц, всевозможные трагедии и сенсации.
Они изучают спрос и сами создают его. Они "запускают" моду на ту или иную музыку или танец. По их рекомендации всемогущий президент фирмы господин Лукас вызывает из небытия и низвергает в небытие очередные знаменитости.
"Находит"! Нет, милый Том, великий Лукас не находят, а создаёт знаменитых, популярных эстрадных певцов.
Этот мальчишка, как его, Юл Морено, и ещё сотни тысяч таких, как он, могут до седых волос петь, сочинять музыку и песни и никогда не знать сытого дня. Конечно, среди них есть немало талантливых! Но без него Лукаса, они ничто. Они не пробьются! Больше того, если они попытаются пробиться помимо него, он сумеет закрыть для них двери любого театра, концертного зала, музыкальной фирмы.
…Ложась в четыре, утра, Юл просыпался обычно не раньше двенадцати. Поэтому его мать была немало удивлена, услышав, что сын завозился за ширмой, хотя пробило только десять.
- Юл, мальчик мой, что случилось? - спросила она с беспокойством.
Но Юл промчался мимо неё и исчез за дверью, крикнув лишь "Здравствуй, мама!". Он спешил в ванную, помещавшуюся в конце коридора я обслуживавшую всех жильцов этажа. Вернулся он через несколько минут, часто вымытый, аккуратно причёсанный. Торопливо надевая за ширмой свой праздничный костюм, Юл, наконец, поведал матери событие вчерашнего вечера.
- Я сейчас побегу туда, мама! Ну не выйдет так не выйдет. Что я теряю?.. - уговаривал он скорее себя, чем мать.
- Дай тебе бог, мой мальчик! Дай тебе бог! Я верю, что всё будет хорошо… Я буду молиться…
Юл был весь мокрый от волнения, когда подходил к десятиэтажному дому из стекла и бетона, на крыше которого днём и ночью сверкали гигантские буквы: "Лукас-мелодии" - и крутилась пластинка метров десяти в диаметре. Снабжённые фотоэлементом, широкие стеклянные двери автоматически раскрылись, когда он робко подошёл к ним, и Юл очутился в сверкающем светлым металлом и розовым мрамором вестибюле.
Посредине возвышался ржавый, скрученный велосипед с припаянными к нему кастрюлями и крышкой от унитаза. Это было произведение знаменитого скульптора-абстракциониста обошедшееся фирме в восемнадцать тысяч долларов и носившее название "Гармония".
На автоматических самооткрывающихся дверях гостеприимство фирмы заканчивалось. Ещё бы! Если допустить, чтобы любой доморощенный Тинно Росси заходил сюда демонстрировать своё искусство - о-го-го! - что бы тогда получилось…
Не успел Юл оказаться в вестибюле, как к нему подошёл швейцар с переломанным носом и расплющенными ушами. Ещё трое-четверо таких же стояли у лестницы и лифтов. Их многоопытный взгляд мгновенно определял посетителя. Они безошибочно склонялись в глубоком поклоне перед "нужным" и решительно выбрасывали на улицу "ненужного". Юл, несмотря на свой праздничный костюм - а может быть, именно поэтому, - явно относился к категории "ненужных".
- Эй, парень! Далеко? - спросил швейцар, становясь между Юлом и лифтами.
- Господин Лукас назначил мне прийти… Я…
- Господин Лукас? Лично? - швейцар иронически улыбался. - А он не обещал прислать за тобой машину?
- Вот, господин Лукас дал мне это… - сказал Юл, подавая карточку, оставленную ему Лукасом в кабаре.
Швейцар поглядел на таинственный знак в уголке картонного квадратика, который на условном языке сказал ему: подателя немедленно препроводить в приёмную президента компании, минуя все инстанции.
- Прошу вас! Сюда, пожалуйста. - Изуродованное лицо швейцара так и залучилось приветливостью. - Вот лифт.
Юл прошёл за швейцаром к крайнему лифту, и этот лифт без остановок доставил его на плоскую кровлю здания, где под сенью огромной пластинки, окружённые садом, находились апартаменты президента.
Покинув лифт, Юл оказался в большом, отделанном ореховым деревом зале где стояло лишь несколько мягких кресел и возвышалась небольшая эстрада с роялем и микрофоном. Одну из стен сплошь занимало огромное зеркало.
- Будьте любезны подождать, - сказал швейцар и исчез
Швейцар доложил о приходе Юла дежурной секретарше, дежурная секретарша - личной секретарше, личная секретарша нажала на столе одну из украшавших его многочисленных кнопок и шёпотом произнесла в замаскированный под настольный календарь микрофон:
- Господин Лукас, прибыл Юл Морено вызванный вами на сегодня. Он в зале. - Она помолчала. - Сейчас, господин Лукас, ясно, господин Лукас.
Секретарша нажала какие-то другие кнопки и снова сказала в микрофон:
- Господин Рилей, господин Бенкс, господни Норман, господин… - Она назвала ещё полдюжины фамилий. - Господин Лукас просит вас немедленно в зазеркальную комнату.
Через пять минут заведующие вокальным отделом, отделом рекламы и сбыта продукции, отделом оформления исполнителей, главные консультанты по текстам, по песенной музыке, по одежде, по гриму собрались в небольшой продолговатой комнате, расположенной рядом с залом и отделённой от него громадным зеркалом. Для находящегося в зале Юла зеркало это и выглядело зеркалом, а для сидящих в соседней комнате зеркало было обыкновенным окном, через которое можно было наблюдать за всем происходящим в зале. Специальная аппаратура обеспечивала великолепную слышимость из зала и, наоборот, не пропускала даже шёпота из зеркальной комнаты в зал.
Исполнители и не догадывались, что за ними наблюдает столь высокий синклит. В зале перед ними сидели в креслах один-два второстепенных работника, никак не проявлявших своих чувств. У одного из них помещался незаметно скрытый в ухе микрофон, через который он получал указания: пусть исполнитель споёт ещё одну песню, с аккомпанементом, без аккомпанемента, громче, тише, пусть зайдёт в юридический отдел подписать контракт, пусть убирается к чёрту…
Когда президент компании и его советники уселись в кресле в зазеркальной комнате, Лукас наклонялся к микрофону и негромко произнёс:
- Валяйте.
В зал вошёл седой, профессорского вида человек в очках, важно поздоровался с Юлом и пригласил его на эстраду. Юл, дрожа от волнения, подошёл к микрофону, взял гитару на эстраде, кроме рояля, были и другие инструменты, - торопливо настроил её и вопросительно взглянул на "профессора".
- Ну-с, молодой человек… - "Профессор" сделал паузу, поковырял в ухе, словно прислушивался к некоему внутреннему голосу, и, наконец, сказал: Спойте-ка нам эту, как её, про попугая, потом про девчонку и, наконец, про счастливчиков.
Юл запел. Его и без того слабый голос срывался, гитара фальшивила, но постепенно привычка взяла своё, и, когда он запел "Счастливчиков с улицы Мальшанс", он показал лучшее на что был способен.
- Так, так! - сказал "профессор", когда Юл кончал петь, - Так, так. - Он что-то забормотал себе под нос и снова поковырял в ухе.
Дрожь пробегала у Юла по спине, руки сделались липкими, в горле пересохло.
Решалась его судьба! Сейчас вот этот седой, величественный старик, наверное знаменитый композитор и знаток, вынесет ему приговор.
Но "профессор" не спешил. Он и не мог спешить. В зазеркальной комнате разгорелся спор.
- Ну? - спросил Лукас, когда Юл кончил петь.
- Голос слабый, - нарушил молчание заведующий вокальным отделом Рилей. - Музыка никчёмная…
- Музыка действительно плохая, - поддержал главный консультант по песням.
- А слова? - спросил Лукас. Его маленькие глаза блестели за стёклами очков, лицо ничего не выражало.
Главный консультант по текстам усмехнулся:
- Таких текстов, господин Лукас, мои ребята могут вам выдавать по тридцать на дюжину.
- Так какого же чёрта не выдают? - зашипел Лукас, устремив на консультанта яростный взор. - А? Ведь музыку и этот текст парень сам написал! Сам! Я триста пластинок продал сейчас американцам. А когда их представитель услышал эту песню, он мне истерику устроил: "Почему её нет?", "Надо сжать кулак…", "Идти вперёд без лишних слов…" Вот что сейчас требуется!.. А вы что скажете, Бенкс? - неожиданно оборвав себя, обратился Лукас к заведующему отделом рекламы и сбыта продукции.
Тот уже понял настроение шефа и ответил:
- Отлично, мистер Лукас! Здесь есть над чем работать. Сам музыку, сам слова. А посмотрите на внешность. Он же красавец! Худоват немного, и плечи…
- Плечи сделаем, как у борца, - деловито вмешался заведующий отделом оформления исполнителей Норман. - Губы растянем. Движениям научим. Выступать в костюме нельзя. Думаю, в чёрной вязаной кофте, воротник - шаль, брюки - шерсть. Рыбаки! Моряки! Гудзонов залив! Северный закат! - Норман замолчал.
- Ну, так что решаем? - спросил Лукас. - Берём - решительно сказал Бенкс.
- Берём! - поддержал Норман.
- Ну что ж! Попробуем! - пожав плечами, присоединился Рилей.
- Не попробуем, а берём! - взорвался Лукас. - Болтаетесь по всем странам, ничего найти не можете! Президент компании должен вам людей находить! Да ещё где? Под самым носом! В нашем городе! - Лукас, видимо, был очень горд, что сам обнаружил кого-то, и, следовательно, этот кто-то должен был отличаться особенно высокими достоинствами. - Всё! - Лукас решительно встал. - Вы, Рилей, сделайте две-три дюжины песен, которые он сам написал. И музыку, - повернулся он к главному консультанту по песням. - Вы, Бенкс, поговорите с парнем и подготовьте биографию и план "запуска", А вы, Норман, приглядитесь к нему. Может, чего-нибудь лучше найдёте, чем кофту? Сейчас все в кофтах и свитерах горланят. Надоело! - Лукас наклонился к микрофону и бросил: - В юридический отдел!
- Ну что ж, молодой человек, - "профессор", поковыряв в ухе, подошёл к Юлу, который от напряжения был на грани обморока, - неплохо! Зайдите сейчас в юридический отдел, восьмой этаж, комната восемьдесят три. До свидания…
Юл, словно автомат передвигая ноги, спустился по лестнице и нашёл восемьдесят третью комнату. Секретарша ввела его в роскошный кабинет. На все вопросы Юл отвечал только одним словом "согласен". Заведующий отделом был уже предупреждён о Юле.
Единственное, что его интересовало по-настоящему, - это исполнилось ли уже Юлу шестнадцать лет. А раз исполнилось - всё в порядке, он имел право подписать договор. Мысль, что ошалевший от счастья кандидат будет читать, а тем более оспаривать текст договора, Даже не приходила ему в голову.
Такого ещё не бывало.
- Ну, вот и всё, - любезно улыбнулся заведующий, когда Юл поставил свою подпись на восьми экземплярах договора. Поздравляю вас, господин Морено. Желаю успеха. Завтра можете прийти в кассу за авансом. Или вы предпочитаете чековую книжку? У нас все расчёты в долларовом выражении… Пока можете получить три тысячи…
Юл побледнел и бессильно опустился в кресло. Забегали секретарши, ему подавали воду, ватку с нашатырём. Наконец Юл пришёл в себя и, поблагодарив всех слабой улыбой, направился к лифту. Швейцар проводил его до дверей, предложил вызвать такси. Но на такси у Юла не было денег, и он пошёл пешком.
Дважды по дороге домой он останавливался, присаживался на скамейки в скверах. Он плакал. Вот и исполнилась его мечта!
Сколько ночей, сколько бессонных часов провёл он, представляя себе эту минуту! И вот она наступила!
Три тысячи долларов! Машина, зимнее пальто матери, дорогой подарок Мари, костюмы, галстуки, ребятам чего-нибудь… И это только аванс!
Юл вынул договор. Но читать не смог, буквы плясали у него перед глазами. Юл, задыхаясь, прибежал наконец на улицу Мальшанс. Счастье распирало его. От счастья он готов был разорваться.
Прежде всего к Мари! Теперь Макс увидит! Теперь он сам будет бегать за Юлом! Он возьмёт Мари и умчится с ней на Гавайские острова! В Нью-Йорк!..
И вдруг у входа в "Уголок влюблённых" Юл увидел Ниса. Нис неторопливо шёл, что-то насвистывая. В руках он нёс старый, перешедший от брата спортивный мешок - видимо, направлялся на тренировку.
- Нис! - радостно закричал Юл, размахивая договором. - Нис! Ты не поверишь!..