Новое дело суперсыщика Освальда!
Не успели сыщики-любители раскрыть одно громкое дело, о котором даже писали в газетах, как им опять пришлось заняться расследованием. Конечно, это не такое уж крупное дело, как, например, ограбление банка, но все-таки неприятно, когда на тебя среди бела дня нападают в парке какие-то личности с пакетами на голове и отбирают карманные деньги, и тем более неприятно, если ты не кто-нибудь, а член Клуба детективов.
Содержание:
-
ГЛАВА 1, в которой я рекламирую одну потрясающую книжку 1
-
ГЛАВА 2, в которой меня охватывает слепая ярость 1
-
ГЛАВА 3, в которой речь идет о колбасе и о важных "политических" решениях 2
-
ГЛАВА 4, в которой речь идет о какашках 2
-
ГЛАВА 5, в которой много вздыхают 3
-
ГЛАВА 6, в которой меня увольняют 3
-
ГЛАВА 7, в которой много болтают 4
-
ГЛАВА 8, в которой меня хотят зарезать 5
-
ГЛАВА 9, в которой я оказываю первую и вторую помощь 5
-
ГЛАВА 10, в которой я становлюсь жертвой ограбления 6
-
ГЛАВА 11, в которой есть и стихомания и болтология 7
-
ГЛАВА 12, в которой меня умеляют насмерть 8
-
ГЛАВА 13, в которой я превращаюсь в обезьяну 8
-
ГЛАВА 14, в которой летят клочки по закоулочкам 9
-
ГЛАВА 15, в которой я готов укусить себя за зад 10
-
ГЛАВА 16, в которой я знакомлюсь с бедным старым чудовищем 11
-
ГЛАВА 17, в которой я неожиданно оказываюсь на складе капусты 12
-
ГЛАВА 18, в которой кипит ярость, пылает отвага и льется кровь 12
-
ГЛАВА 19, в которой я тестирую одни джинсы на прочность 13
-
ГЛАВА 20, в которой меня берут под арест 14
-
ГЛАВА 21, из которой меня выносят 15
-
ГЛАВА 22, траурная 15
-
ГЛАВА 23, в которой я доказываю, что деньги не просто пахнут, а еще как пахнут 16
-
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, в которой рассказывается еще об одном похищении 17
-
Примечания 18
Кристиан Биник
Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых
ГЛАВА 1, в которой я рекламирую одну потрясающую книжку
Это же форменное издевательство над животным! Вот уже целый час я бегу рядом с велосипедом Тима. Ну, допустим, у меня четыре ноги, но коробки передач-то у меня пока еще нет! А жара! Еще километр, и я свалюсь замертво. Тим, глупый, не понимает, что похороны собаки сегодня стоят бешеные деньги. На его месте я бы лучше сэкономил и посадил меня в корзинку.
Ну как? Вам это ничего не напоминает, друзья мои? Совершенно верно: именно так начинается моя первая книжка. (Которая названа моим именем - "Суперсыщик Освальд"!) Но я не виноват: я сейчас действительно бегу рядом с велосипедом Тима. И жара действительно такая же, как тогда. И у Тима на багажнике действительно есть специальная корзинка, а он зачем-то гоняет меня по всему Дюссельдорфу. Похоже, моего хозяина ничуть не огорчает зрелище страданий его бедного четвероногого друга. Жаль, что его совесть не кусается, как злая собака.
Правда, следует отметить, что я теперь в гораздо лучшей форме, чем в начале моей карьеры сыщика. И это благодаря отпуску на Северном море. Там был один массовик-затейник по имени Лэсси, который с утра до вечера гонял меня взад-вперед по пляжу. Как говорится, отдыхали хорошо, только уставали очень! (Кстати, кто отгадает, какой породы был этот Лэсси, получит чупа-чупс.)
И как назло, там, на море, моему таланту сыщика не нашлось никакого применения. Поэтому я был счастлив, когда две недели назад летние каникулы наконец закончились. А что произошло за эти две недели? Ровным счетом ничего! Члены Клуба сыщиков что-то не торопятся раскрывать новые преступления. Вместо того чтобы начать охоту на гангстеров, Тим со своими друзьями торчит на городском пляже. Что же мне сделать, чтобы работа не уплывала у меня из-под носа?
Конечно, когда я бываю в городе, я постоянно веду наблюдение в надежде обнаружить каких-нибудь жуликов, которых можно было бы задержать с поличным, но пока безрезультатно… Хоть бы какая-нибудь вшивая мелкая кража! Ничего! Ноль. Если так пойдет дальше, мне чего доброго придется податься на биржу труда…
- Стойте! Стойте! - кричит вдруг мужчина в темно-синем костюме, выскочивший из сберегательной кассы.
Это еще что за вопли? Какая-то блондинка с футляром для скрипки останавливается и поворачивается на крик. Стоп!.. Футляр для скрипки, сберегательная касса, крики - все это может означать только одно: ограбление. Нападение на кассира! Ура!
Не успевает блондинка вытащить из своего футляра ручной пулемет, как я с лаем бросаюсь на нее и впиваюсь ей зубами в запястье. Она вскрикивает и выпускает из рук футляр. Через секунду подбегает и служащий сберегательной кассы. Но что происходит? Вместо того чтобы арестовать преступницу, он озабоченно спрашивает:
- Она вас сильно укусила?
- Моя скрипка! - причитает блондинка. - Не дай бог, с ней что-нибудь случится! Ей же почти двести лет!
Двести лет! Пора бы уже завести новую. Тем временем подоспел Тим.
- Это твоя шавка? - рычит на него блондинка.
Тим морщит лоб, теребит свое правое ухо-локатор и отрицательно качает головой.
Пока блондинка достает из футляра скрипку и осматривает ее со всех сторон, служащий пялится на меня.
- Хм. Где-то я уже видел эту собаку… - бормочет он.
Я-то знаю, где - на обложке потрясающей книги "Суперсыщик Освальд".
Блондинка прячет скрипку обратно в футляр.
- Слава богу, цела! - говорит она с облегчением. - Почему вы мне кричали?
- Потому что вы забыли свою сумочку у окошка кассира, - отвечает служащий. - Вот, пожалуйста, возьмите.
Блондинка благодарит с вымученной улыбкой. Мой хозяин незаметно подмигивает мне и едет прочь. Чтобы не возбуждать подозрений, я не сразу отправляюсь вслед за ним.
- Что же нам делать с барбосом? - говорит служащий. - Похоже, это кусачая собака.
Чушь! Кусачими можно назвать разве что мои ироничные суперостроумные замечания. Блондинка трет свое запястье, которое я чуть-чуть пощекотал своими зубами.
- Надо вызвать полицию, - предлагает она. - Они отвезут собаку к ближайшему ветеринару и усыпят ее.
Ха-ха! Очень смешно. Прямо умереть можно со смеху. Чтобы поскорее избавить себя от дебильного остроумия этой дамочки, я беру ноги в руки и припускаю вслед за Тимом.
- Стой! К ноге! - кричит дамочка. - К ноге!
Ага! Размечталась! С какой это стати я должен слушаться ее команд, если не слушаюсь даже своего хозяина?
Тим ждет меня на ближайшем углу. Посадив меня в корзинку, он вскакивает в седло и налегает на педали. Ну вот, благодаря своей бдительности и своим зубам, я хоть и не задержал грабительницу, но зато получил сидячее место. Да, вот вам еще одно, очередное доказательство моей гениальности. Как, впрочем, и моя первая книжка о работе сыщиков. Кстати, она называется "Суперсыщик Освальд"… Или я уже это говорил?
ГЛАВА 2, в которой меня охватывает слепая ярость
Вскоре мы добираемся до Восточного парка. Тим, весело насвистывает, петляя по дорожкам. А, понятно: мой хозяин должен встретиться здесь со своей Марушей.
Да, да… Любовь… На каникулах Тим все время писал на песке имя Маруши. И говорил о ней почти каждую ночь во сне. Три раз он даже звонил ей из отеля, но каждый раз, услышав голос Маруши, тут же вешал трубку. Но когда они в первый раз после каникул увиделись, они вели себя более чем странно: молча чесали куда-то бок о бок, не глядя друг на друга. Бред какой-то! Если тебе кто-то нравится, надо первым делом обнюхать его. Странный вы народ, люди!
Правда, теперь они опять видятся чуть ли не каждый день и болтают, как раньше. Я с нетерпением жду первого поцелуя, но в этом смысле пока абсолютно ничего не происходит. Может, они для этого еще маленькие? Тиму всего одиннадцать лет, и он еще, наверное, не достиг этой, как ее - полевой зрелости или как там ее? Когда под мышками начинают расти волосы, на лице выскакивают прыщи, ломается голос и…
Эй! Какого черта?.. Я чуть не вывалился из корзинки - так резко затормозил мой хозяин!
- Ззарразза!.. - шипит Тим.
Интересно, на кого это он так разозлился? Я с любопытством озираюсь по сторонам и вижу Марушу, которая сидит на скамейке в конце аллеи. Кстати сказать, не одна. Рядом с ней какой-то мальчишка с длинными каштановыми кудрями.
Мой хозяин сжимает кулаки. Понимаю: ядовитая змея ревности жалит любящее сердце Тима.
- Привет, Тим! - весело кричит Маруша и машет нам рукой. - Ты чего там застрял? Давай к нам!
Тим медлит. Потом слезает с велосипеда, глубоко вздыхает и ведет велосипед к скамейке. Маруша хихикает нам навстречу, а мальчишка мечтательно смотрит в небо и накручивает на палец длинную прядь волос.
- Привет… - бурчит Тим.
- Это Дэнис, - представляет Маруша. - А это Тим.
Смерив моего хозяина взглядом с ног до головы, Дэнис, не спеша, как в замедленной съемке, поднимается со скамейки и небрежно протягивает Тиму руку. Я приглядываюсь повнимательней к этой обезьяне. Невысокого роста, щуплый, в голубой футболке, белых джинсах и ярко-красных кроссовках. На левом предплечье цветная татуировка. И каждые две минуты этот мистер Суперпупер театрально, с гордой улыбкой откидывает свои кудри назад. Спесивый индюк!
- Это и есть та самая чудо-собака, о которой мне рассказывала Маруша? - спрашивает он Тима.
- Да, это Освальд, - отвечает мой хозяин.
- Что-то не похоже, чтобы эта такса была такой уж умной - говорит Дэнис с сомнением.
Что такое? Мне послышалось, или он и вправду произнес слово, которое я совершенно не переношу? Слово, которое начинается на "т" и рифмуется с "ваксой"? Если этот Дэнис решил сразу же испортить со мной отношения, пусть повторит это слово еще разок.
- Посмотрим, на что способен твой Бобик, - говорит он, поднимая с земли палочку.
- Его зовут Освальд!.. - с глухой угрозой в голосе отзывается мой хозяин.
- Бобик! На! Нюхай! - Дэнис сует мне палочку под нос и швыряет ее в кусты. - Ну давай, принеси палочку! Чего ты ждешь? Принеси палочку, Бобик!
А еще какие будут приказания? Я не трогаюсь с места. Дэнис смеется:
- Во глупая псина! У него не хватает ума даже на то, чтобы принести палочку! Я так и знал: все таксы глупы, как пробки!
О’кей, мой мальчик, ты сам этого захотел. Кипя от злости, я спрыгиваю с багажника и обнюхиваю штанину Дэниса.
- Нет, вы только посмотрите на него! - хохочет тот. - Бобик ослеп! Он спутал мою штанину с палочкой! Ха-ха-ха!
Я поднимаю заднюю ногу и писаю ему на его белые джинсы. Дэнис настолько обалдевает, что даже не пытается спасти свои штаны. Все его веселье как рукой сняло. Зато теперь Маруша с Тимом ржут, как лошади. Да, Дэнис, ты прав, к сожалению, я подслеповат и иногда путаю белые джинсы с фонарными столбами.
ГЛАВА 3, в которой речь идет о колбасе и о важных "политических" решениях
- Апчхи! - чихает мать Тима за ужином. - Апчхи! Апчхи!
И это повторяется несколько раз. Потом она начинает сморкаться и переводит один бумажный носовой платок за другим.
- Ты что, простудилась? - спрашивает Тим свою хозяйку.
- Нет, это скорее похоже на аллергию, - говорит его хозяин. - У тебя на лице красные пятна, - обращается он к жене. - Я бы на твоем месте завтра же пошел к доктору Ёренсену. Может, у тебя аллергия на пыльцу каких-нибудь растений.
- Ни с того, ни с сего? У меня никогда не было никакой аллергии! Апчхи! Апчхи!
О боже! У меня тоже аллергия - на это чихание и на эту болтовню. Потому что за всем за этим они совершенно забыли про мой желудок. Где два куска вареной колбасы, которую Тим за ужином обычно потихоньку сует мне под стол?
- Такая аллергия может появиться совершенно неожиданно, даже если у тебя сорок лет не было проблем ни с какой пыльцой, - объясняет отец Тима. - Это зависит от того, как организм в течение времени…
- Ррррр!.. - прерываю я тихим рычанием эту нескончаемую лекцию.
Тим и его родители удивленно смотрят на меня.
- Что это с Освальдом? - спрашивает отец. - Он, наверное, - чего-то хочет?
- Представления не имею, - отвечает Тим, но это явное вранье. Мое рычание, конечно, напомнило ему про колбасу.
Я подхожу к нему, раскрываю рот и жду. И жду. И жду.
- Апчхи! - раздается вдруг опять. - Апчхи! Апчхи!
И эта болтовня про аллергию начинается сначала. Я закрываю рот, склоняю голову набок, смотрю на своего хозяина грустными глазами и тихонько скулю. Но Тиму жаль для меня даже взгляда, не говоря уже о вареной колбасе. Прямо хоть реви (что я и сделал бы, если бы мог реветь)!
Вскоре в гостиной и вправду потекли слезы - но не у меня, а у матери Тима. Я тут же вскакиваю к ней на колени и облизываю ей щеки.
- Ффффу! - кричит она.
- Он же хотел тебя утешить, - говорит Тим.
Чушь! Просто в слезах содержится соль, а соль - важное питательное вещество. То есть мое лизание щек - всего лишь забота о собственном здоровье.
Мать корчит недовольную гримасу.
- Мне не нужны никакие утешения! - говорит она раздраженно. - Я же не плачу. Эти слезы у меня от чихания. Пошел вон, Освальд!
Я уже собрался было спрыгнуть на ковер, как вдруг вижу: мне улыбается со стола вареная колбаса! Во рту у меня сразу образуются сто литров слюны. Что же делать? Схватить колбасу и удрать и нажить себе огромную кучу неприятностей? Или схватить вареную колбасу и лежащие рядом ветчину и салями и удрать и нажить себе огромную кучу неприятностей?
Мой желудок принимает решение за меня: он желает и вареную колбасу, и ветчину и салями.
- Ну давай-давай, слезай, - торопит меня в рифму мать Тима.
Я охотно выполняю приказание - предварительно набив рот всеми этим яствами и опрокинув на скатерть полбутылки красного вина. Чавкая, я вылетаю из гостиной, а вслед мне несутся ругань и злобное чихание.
Совсем они себя не жалеют! Ведь это ужасно вредно для здоровья, особенно для пищеварения - так волноваться и раздражаться во время еды.
ГЛАВА 4, в которой речь идет о какашках
Прошло уже два часа, а отец Тима все еще никак не успокоится.
- Только попробуй мне еще раз выкинуть такой номер! - лает он, пристегивая мне поводок. - Это же надо - испоганить красным вином совершенно новый ковролин!.. Ну что это за свинство?
Очень даже вкусное свинство. А вкуснее всего была ветчина.
- И чтобы вел себя прилично на прогулке, понял? Иначе ты узнаешь меня поближе!
Чего? Я же тебя уже знаю. Ты хозяин Тима, консультант по налоговым делам и носишь бородку. И в данный момент у тебя на меня огромный зуб. Согласен: эта история с колбасой, прямо скажем, не делает мне чести. Но почему бы тебе не проявить великодушие и не вспомнить два удивительных слова: прощение и забвение?
На улице отец Тима продолжает ныть по поводу моего бандитского налета на колбасу. Из-за него я никак не могу сосредоточиться на инвентаризации своих объектов - мне же надо все обнюхать и описать. Он не дает мне покоя даже в самый ответственный момент: когда я отправляю свою большую нужду.
Как только я заканчиваю, он украдкой оглядывается по сторонам, и мы быстро сматываемся. Вообще-то отец Тима должен был бы устранить следы моей жизнедеятельности, но несмотря на то, что я всегда честно стараюсь оставить после себя самые большие и самые ароматные кучи, он терпеть не может прикасаться к ним. Странно!
Через пару метров отец Тима опять заводит свою пластинку про колбасу, но вдруг резко замолкает и останавливается.
- Смотри-ка, Освальд! - говорит он тихо. - У этой дамочки явно не все дома!
С чего это он взял? Если человек стоит на коленях перед собачьей кучей и фотографирует ее, то у него обязательно не все дома? Другие красоты природы ведь тоже фотографируют.
- Хотя скоре всего, она никакая не чокнутая, а просто сотрудник службы городского порядка, - бормочет отец Тима с тревогой в голосе. - Она охотится на хозяев собак, которые оставляют дерьмо на улице. Сматываемся!
- Не бойтесь, я не из службы городского порядка! - кричит нам женщина и смеется. Вот это слух! С десяти метров она смогла расслышать бормотание хозяина моего хозяина. - И не чокнутая. Во всяком случае не более чокнутая, чем остальные художники. Хотите знать, чем я занимаюсь?
- Неужели искусством? - спрашивает отец Тима, подходя ближе.
- Угадали. Я фотографирую жизнь Леонардо. Потом я издам о нем книгу, фотоальбом, состоящий из таких вот фотографий. - Она показывает на собачью кучу.
Она что, смеется над нами? Кому нужна такая дерьмовая книжка?
- А кто такой Леонардо?
- Самая умная собака Дюссельдорфа.
Минутку! Тут какое-то недоразумение. Имя самой умной собаки Дюссельдорфа начинает вовсе не на "Л", а на "О".
Отец Тима задумчиво чешет бороду.
- Так значит, фотографии собачьего дерьма - тоже искусство?..
- Все, что имеет отношение к жизни, - искусство, - заявляет дамочка, смахивая муху со своей почти наголо стриженой головы. Вот вы, например, - почему вы живете?
- Ну, потому что… э… потому что…
- Потому что вы что-то едите, перевариваете пищу, усваиваете наиболее ценные вещества, а остальное выделяете в виде испражнений. Если вы перестанете это делать, вы умрете. Значит, кал для вас - жизненно важная вещь. Ведь так?
- Хм… С этой точки зрения, вы, конечно, правы, - соглашается отец Тима. - Но мне все равно никогда бы и в голову не пришло фотографировать собачье дерьмо.
- Ну, вы ведь не художник. К ноге, Леонардо! К ноге! Вот так, молодец!
С кем это она разговаривает? Никакой сверхинтеллигентной собаки я не вижу.
- Леонардо… Довольно странное имя для собаки, - говорит отец Тима.
- Я назвала его так в честь Леонардо да Винчи. Этот итальянец ведь тоже был гений. Вы не находите, что мой Леонардо с первого же взгляда поражает своим необыкновенным умом?
Чего? Я даже не нахожу самого Леонардо! Где этот несчастный вундеркинд? Странно: отец Тима, похоже, уже обнаружил его.
- В самом деле… - отвечает он. - Ваш Леонардо производит занятное впечатление.
Я смотрю во все глаза, озираюсь по сторонам и наконец замечаю нечто крохотное на четырех тоненьких ножках. Неужели оно тоже считает себя собакой? Это скорее какая-то крыса, случайно попавшая в собачью шкуру. Дамочка нагибается и гладит этого комара.
- Есть люди, которые терпеть не могут чихуахуа. Вы случайно не из их числа? - спрашивает она.