- Почему мучить? - вскинулся папа, любящий поспорить. - Она моя дочь! А значит, такой же музыкант, как и я! Это, мой дорогой, называется семейное дело.
- Семейное дело - это когда отец валенки шьет, а потом и сын. Музыка к этому не имеет никакого отношения.
- А как же Моцарт? - в папиных глазах светился азарт заядлого спорщика. - Его отец тоже был музыкантом!
- Да брось ты! - отмахнулся дядя Витя. - Музыкальный талант редко передается по наследству. Это судьба!
- Это не судьба, а везение - заметили, услышали, помогли, - чуть не кричал папа. - Удача, в конце концов.
Наташка терпеливо сидела в углу. Споры между папой и дядей Витей шли постоянно. Главное было дождаться окончания и спросить то, что было интересно ей.
- Для удачи нужно хотя бы немного таланта! - весело улыбался дядя Витя. - Даже с хорошим инструментом без таланта ты ничего не сделаешь!
- Да, но инструмент это уже удача! - не сдавался папа. - К тому же сейчас хороших инструментов мало.
- Причем здесь инструмент, если ты путаешь пальцы и не знаешь, с какого конца за смычок берутся? - пожал плечами дядя Витя.
Сейчас было самое время ввернуть свой вопрос.
- А как же Скрипка, Приносящая Удачу? - спросила Наташка и вдруг почувствовала, как ее щеки стремительно наливаются румянцем. "Чего это я разволновалась"? - сама себя спросила Цветкова, пытаясь глубже дышать.
В комнате повисла пауза, было слышно только, как стучат друг о друга деревянные шарики в быстрых руках Виктора Львовича.
- Доченька, - широко улыбнулся папа. - Что за фантазии? Какая скрипка?
- Вильгельм Гауф очень любил страшные сказки. - Замершие было шарики в руке дяди Вити вновь побежали между пальцами.
- При чем здесь Гауф? - надула губки Наташка. Она терпеть не могла, когда ее все еще считали маленькой. Сказки в ее возрасте никто не читает!
- Бедный угольщик Петер Мунк получил от злого волшебника Михеля дар выигрывать в любом деле, - начал медленно рассказывать дядя Витя. - В обмен на мешок золотых гульденов Петер отдал свое сердце. У Мунка стало много денег, он был выбран почетным жителем города. Но бывший угольщик остался без сердца и потому потерял любовь девушки, его мать умерла от горя. Когда Петер понял, что за богатство заплатил слишком большую цену, то кинулся обратно к волшебнику, чтобы тот вернул ему сердце. Но Михель отказался выполнять его просьбу. С тех пор несчастный угольщик бродит по миру и ищет свое потерянное сердце.
- Я не про сердце спрашиваю! - еще больше возмутилась Наташка. - Помните, вы как-то рассказывали про скрипку. Если на ней играть, то любой станет талантливым музыкантом.
- А я говорю о том, что за любой дар нужно платить. Не всегда сердцем, конечно, но цена за подобные подарки обычно бывает высокой. Так что лучше всего добиваться самому. Чтобы потом не жалеть.
- А скрипка?
- Что скрипка? - загадочно улыбнулся Виктор Львович. - За любой подарок судьбы нужно платить. Например, раньше считали, что за талант дьявол забирает у людей душу. Поэтому любой одаренный человек предавался анафеме.
- Чему? - прыснула Цветочница.
- Проклятию, - усмехнулся дядя Витя.
- Да какое проклятие! - Наташка начала терять терпение. - Вы про скрипку расскажите!
Несколько мгновений Виктор Львович смотрел в пол. На лице промелькнуло выражение недовольства.
- Про какую? - сухо спросил он.
- Как про какую? - вскочила Наташка. - Вы сами рассказывали, что есть такая скрипка, кто на ней ни играет, у всякого гениально выходит. Помните?
- Не помню, - покачал головой дядя Витя. Такого Наташка не ожидала. Она рассчитывала хоть что-нибудь узнать!
- Дочка, что за фантазии? - пробормотал папа, выходя из комнаты, и, как бы извиняясь, сказал, на секунду поворачиваясь к приятелю: - К концу года они все становятся немного не в себе.
Наташка с дядей Витей остались одни.
- Как же вы можете не помнить? - чуть не плача, в который раз спрашивала она. - Вы сами про нее рассказывали!
- С чего ты вдруг про нее заговорила? - к Виктору Львовичу вернулась его невозмутимость. - Заваливаешь экзамены в музыкальной школе?
- Нет! - В Наташкиных глазах мелькнула надежда - вдруг дядя Витя что-нибудь вспомнит. - Только вы никому не скажете? - спохватилась она.
- Никому, - искренне заверил ее Виктор Львович, подсаживаясь ближе и пряча шарики в карман.
- Я видела эту скрипку!
Лицо дяди Вити вытянулось, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел.
- Правда! - заторопилась Цветочница, боясь, что ей не поверят. - Видела! На скамейке она стояла. Ее Гребешков схватил и домой убежал. А потом он, знаете, как стал играть! Вообще с ней не расстается. И играет с утра до вечера без остановки. Если Валерка с ней на концерт придет - все, он будет первым!
- Гребешков вместе с тобой учится? - с сочувствием спросил дядя Витя.
- Ну да, - опять смутилась Наташка. Ей все казалось, что ее не о том спрашивают. - Я специально к нему ходила и видела эту скрипку. Скрипка как скрипка… Ничего в ней особенного нет. Я даже подумала, что ошиблась. Но когда услышала, как он играет… Честно! Его отчислять собирались, он смычком по струнам промазывал! А теперь даже лучше меня играть стал!
- Что ты говоришь… - покачал головой дядя Витя. - И где живет этот вундеркинд?
- Недалеко от школы, в белой башне.
Виктор Львович откинулся в кресле, в задумчивости переплел перед своим лицом пальцы.
- Я, кажется, припоминаю… - он растягивал слова, и Наташке казалось, что он нарочно тянет время. - Что-то такое я читал. Точно! - радостно всплеснул он руками. - Это был какой-то древний том века восемнадцатого. - Неожиданно выражение его лица стало растерянным. - Но там было сказано, что эту скрипку уничтожили.
- Значит, она опять появилась!
- Как интересно! - Виктор Львович подался вперед. - И что ты хочешь?
- Я? - Наташка опять смутилась.
А что, собственно говоря, она хочет? Завладеть скрипкой, чтобы играть лучше всех? Да она и так неплохо играет. Расстраивается, что какой-то там Гребешков будет играть лучше! Вот что ей не нравится! Поэтому скрипка должна быть у нее и больше ни у кого!
- Я хотела бы на ней попробовать сыграть, - соврала Наташка. - Никогда не играла на хорошем инструменте.
- Ну, за столько лет инструмент вряд ли остался хорошим, - на лице дяди Вити было полное безразличие. - К тому же эта скрипка ни одного музыканта не сделала знаменитым, иначе о нем бы говорили.
- Так, значит, вы что-то помните! - возликовала Цветочница, от нетерпения бегая туда-сюда по комнате.
- Не помню, но могу предположить, - уклончиво ответил дядя Витя. - Такая вещь могла появиться только на заре Возрождения, в позднем Средневековье. Тогда еще сильны были древние духи. Ее принесли, - он замялся, - оттуда…
- С того света?! - опешила Наташка.
- Как бы тебе это сказать… - Виктор Львович поискал глазами по комнате подходящее слово. - Предположим, есть некое место, пещера или подземелье, где некто, скажем, волшебник Михель, в обмен на что-то раздает такие волшебные вещи. Скорее всего, как-то так эта скрипка и появилась. Хозяев она меняла довольно быстро, иначе бы они успели прославиться. Видимо, от нее спешили избавиться. Лет через двести скрипку уничтожили. Эту часть легенды я помню точно. Вот, пожалуй, и все. Да! Вроде бы именно с нее стали делать все остальные скрипки. Как раз лет через двести-триста после ее появления.
- Ее не уничтожили! - закричала Наташка, не замечая своего крика. - Вы бы слышали, как он играет!
- Можно и послушать, - кивнул Виктор Львович. - Давай вместе сходим к твоему другу.
Цветочница замерла. Она не была уверена, что это нужно делать. Ей только хотелось услышать легенду. Не более того.
- Ладно, - нехотя согласилась она. - Сходим. А вы совсем ничего про эту скрипку не помните?
- Пройдемся. Может, что-нибудь вспомню, - пообещал дядя Витя.
Наташка побежала переодеваться. Как только Виктор Львович остался один, с лица его сбежала усмешка. Он как будто сразу постарел лет на двадцать. Руки у него заметно дрожали. В волнении он то засовывал их в карманы, то поправлял пиджак, то проводил ладонью по волосам.
- Не может быть, - бормотал он себе под нос. - Фантастическое совпадение. А я-то… Но не будем торопиться.
Наташка никаких изменений в своем знакомом не заметила. Ей пришло в голову, что именно сейчас она получит заветный инструмент, и терзающее ее последнее время неприятное чувство недовольства собой исчезнет.
Они уже почти дошли до гребешковского дома, когда Цветочница вспомнила.
- Подождите! - схватила она за рукав Виктора Львовича. - А ведь скрипка уже не у Гребня, а у Гогочки.
- У кого? - Дядя Витя вновь перестал улыбаться и с такой силой встряхнул Наташку за плечи, что та поморщилась.
- Гоша-дурачок… - испуганно пробормотала она. - Он над Валеркой живет. Обещал мне скрипку достать.
- Как ты могла доверять такое дело незнакомому человеку! - Дядя Витя менялся на глазах - из милого друга семьи превращаясь в злобного старика.
- Я же не знала! - начала оправдываться Наташка, чувствуя, как слезы обиды закипают у переносицы. - И вообще этот Гоша целиком мой человек. Сделает все, что я захочу.
Секунду Виктор Львович буравил Цветочницу ледяным взглядом. А потом смягчился и потрепал Наташку по плечу.
- Не расстраивайся! Все в порядке. - Перед ней стоял прежний дядя Витя. - Принесет так принесет. Это даже лучше.
Из-за двенадцатиэтажной белой башни раздался крик, эхом прокатившийся по соседним домам. Дядя Витя с Наташкой замерли.
- Что это? - испуганно прошептала Цветочница, ближе придвигаясь к Виктору Львовичу.
- Кажется, кого-то бьют, - пробормотал тот, быстрым шагом направляясь к подъезду гребешковского дома.
Но они не успели пройти и десяти метров, как из-за угла вылетел Валерка. Вид у него был ужасный. Волосы стояли дыбом, на бледном лице лихорадочно блестели глаза. Увидев Наташку, он бросился к ней.
- Где он? - Костлявые руки цепко держали ее за плечи. - Я его найду! Он от меня не уйдет!
- Кто? - одними губами спросила Цветочница.
- Кто?! - гаркнул ей в лицо Валерка, всмотрелся в ее испуганные глаза и вдруг резко оттолкнул. - Кто?.. Кто?.. - прошептал он жалобно. - Здесь был… Недавно. Под землю залез… Я вернулся, а его уже нет. - Он опять метнулся к Наташке. - Ты его видела, да? Видела! Он должен был здесь проходить. - Руки потянулись к ее горлу. - Ты его прячешь!
- Позвольте! - Виктор Львович попытался оттащить Валерку, но тот держался крепко. - А ну, пусти! - рявкнул дядя Витя.
От громкого звука Гребешков вздрогнул и разжал руки. Споткнувшаяся Наташка задом упала на асфальт. Валерка тут же обмяк, взгляд его потускнел. Он высвободился из рук дяди Вити и отошел на несколько шагов.
- Ах, простите, - манерно произнес он. - Я не хотел доставить вам неудобства. Милая дама, приношу свои извинения, - повернулся он к Наташке, которая непонимающе хлопала ресницами. - Господа, - Гребешков выпрямился, гордо вскинув голову, - прошу простить меня. Этого больше не повторится.
С этими словами он крутанулся на каблуках и, все еще держась невероятно прямо, вновь ушел за дом.
- Чего это с ним? - От удивления Наташка забыла, что давно не мешало бы подняться с земли. - Его троллейбус переехал?
- Не троллейбус, - задумчиво пробормотал дядя Витя. - Это на него действует скрипка. Слышала, как он стал говорить? Скрипка увлекает его в свое время, в Средневековье. Ладно, показывай, где живет твой гениальный сыщик. Судя по всему, твое задание он выполнил. Это ведь был тот самый Гребешков?
- Ну да, - Наташка наконец встала на ноги. - Только какой-то он странный. Кажется, у него крыша уехала.
- Голова от успеха закружилась, - слабо улыбнулся Виктор Львович. - Показывай.
- А чего тут показывать? - Цветочница пошла вдоль дома. - Он здесь же живет, над Гребнем.
Они поднялись на седьмой этаж. Но как только Наташка ступила из лифта, как ей снова захотелось в него забраться и ехать обратно.
Дверь Гошкиной квартиры была изрезана, как будто огромная собака драла дерматиновую обшивку когтями. В двух местах виднелись следы копоти.
- Это точно его квартира? - с сомнением спросил дядя Витя.
- Если он живет над Гребнем, то его. - Наташка тронула кнопку звонка. В квартире стояла глухая тишина. - Странно все это, - поморщилась Цветочница. - Чего это вдруг они все взбесились?
- Значит, это действительно она, - себе под нос пробормотал Виктор Львович. - Невероятно.
- Вы о скрипке? - Наташка окончательно запуталась. - Что тут происходит?
- Да ничего особенного. - Виктор Львович выпрямился, лицо его приняло привычное внимательное выражение. - Дверь испортили какие-то хулиганы. Вероятно, из его же класса. А твоего Гребня кто-то сильно обидел, вот он и ходит сам не свой.
- А что за бред он нес перед уходом?
- Начитался рыцарских романов.
"Рыцарских романов? Гребень? Да он книжки сроду в руках не держал!" Но говорить вслух Наташка ничего не стала. Поведение дяди Вити ей тоже начало казаться странным. С чего это он вдруг стал таким спокойным? И про скрипку уже не говорит. Значит, здесь тоже что-то нечисто…
В молчании они вышли на улицу. Цветочница привычно подошла к скамейке, глянула наверх. Балконная дверь на шестом этаже закрыта. Музыки не слышно.
Она опустила голову и чуть не подпрыгнула от испуга.
Перед ней стоял Снежкин. Видик у него тоже был неважный. Лохматый, лицо исцарапано, под глазом синяк, рубашка местами порвана и в крови.
- Что с тобой? - ахнула Цветочница. - Где скрипка?
- Нет больше вашей скрипки, - хрипло ответил Гошка, устало падая на лавку. - Разбил я ее, чтобы больше людям жизнь не отравляла.
- Разбил? - Виктор Львович потряс Гошку за плечи. - Но это невозможно!
- А я сделал, - устало произнес Снежкин, снова усаживаясь на лавочку. - Что там? Дерево да струны. Хрупкая вещь.
- Нет там никакого дерева! - вдруг заорал дядя Витя. - Ее нельзя разбить! Она из вечного материала.
Который раз за сегодняшний день Наташка не понимала происходящего.
- Ничего не знаю, - как заведенный бормотал Гошка. - Если вам интересны остатки, то можете их поискать в помойке около нашей школы. - И он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону, потом поднялся и ленивой походкой направился к дому.
- А ты видел, что у тебя с дверью? - крикнул ему в спину дядя Витя.
- Ерунда, - не поворачиваясь, махнул рукой Снежкин.
Теперь была очередь Виктора Львовича удивляться. Но, как и Наташка, он предпочитал помалкивать. На их глазах Гошка скрылся в подъезде, оставив их в полном недоумении.
Но как только он ступил на лестничную клетку, вид его сразу изменился. Секунду он всматривался в темноту под лестницей, боясь сделать следующий шаг. В темноте, кажется, никого не было.
В два прыжка Снежкин преодолел ступеньки к лифту. Когда он ткнул пальцем кнопку вызова, рука его заметно дрожала.
Гошка облизал пересохшие губы и еще раз глянул в подлестничную темноту. Кто-то там все-таки прятался…
В этот момент звякнули, расходясь, створки лифта. Гошка поднял ногу, чтобы войти, да так и замер на месте.
В лифте стоял человек. Нет, не человек, а какое-то существо, очень на человека похожее. Высокое, темное, лицо скрыто широкополой шляпой, ног не видно, вместо рук какое-то болтающееся тряпье.
- Отстаньте от меня! - завопил Гошка, кидаясь к лестнице.
Уже отвернувшись, он узнал человека. Это был молчаливый гость Валерки, что постоянно сидел у него в кресле.
На седьмой этаж Снежкин взлетел за одну минуту.
- Уже и здесь побывал, - пробормотал он, имея в виду Гребешкова - в ярости тот вполне мог поиздеваться над его дверью.
Дома никого не было.
Снежкин хлопнул дверью в свою комнату, навалился на нее плечом. С трудом перевел дух.
В это время существо топталось около его квартиры. Оно в задумчивости изучало изуродованную обшивку и, что-то для себя, видимо, решив, просочилось внутрь.
Гошка минуту вслушивался в тишину квартиры и, только когда убедился, что больше ему ничего не угрожает, упал в кресло.
Надо же, как он попал! Ни в каком кошмарном сне ему такое присниться не могло.
Валерка его тогда, в закутке, действительно чуть не убил. Сначала они долго сопели, упираясь руками, не давая друг другу сдвинуться с места. Натужно пыхтя, Гребень кинулся на Снежкина, собираясь задушить. И если бы не консервная банка, подвернувшаяся под ногу, он бы это сделал. Но, споткнувшись, Гребешков полетел головой в мусорные баки, а Гошка побежал в ту сторону, куда полетела скрипка.
- Стой! - завизжал Валерка, да так громко, что у Снежкина уши заложило. - Вернись! Вернись!
Гошка в жизни так никогда не бегал, даже на уроках физкультуры. Он подобрал скрипку, которая и не думала разбиваться, и помчался прочь. Он пробежал чуть ли не весь район, сделал огромный крюк и через час был около своей школы. Здесь он спрятался в блиндаж, вырытый для занятий по гражданской обороне, плотно прикрыл дверь. Положил скрипку на стол.
Инструмент больше не обжигал. Сейчас он выглядел самой обыкновенной скрипкой. Довольно массивной, тускло-блестящей.
И что в ней такого, из-за чего все сходят с ума?
Нет, правильно он сделал, что не отдал скрипку Гребню. А то он совсем сбрендит. Или еще чего похуже - помрет.
Но не успел Гошка так подумать, как кто-то загородил солнечный свет, пробивающийся сквозь щели между досками двери.
За спиной тревожно тренькнула струна, выдавая их присутствие. Гошка опустил ладонь на инструмент, но было поздно. Их заметили.
- Я знаю, ты там, - прошептал придушенный голос. - Выходи. Я чувствую твой страх. Выходи!
От неожиданности Снежкин подпрыгнул.
- Иди сюда! - выл голос.
Против света тяжело было разглядеть, кто там ходит. Голос тоже был незнаком. Но Снежкин готов был голову дать на отсечение, что за дверью беснуется Валерка.
- Она моя! Отдай!
В эту секунду Гошка и сам не понимал, зачем он вцепился в скрипку, почему не отдает ее. Ему втемяшилось в голову, что отдавать ни в коем случае нельзя - и все тут.
- Я до тебя доберусь! - шипел Гребешков. Дверь сотряслась от ударов. - Открывай!
Гошка заметался в узком блиндаже. Укрытие было маленьким, все его пространство занимали стол и две лавки.
Снежкин схватил скрипку, пробежал из угла в угол. А потом, размахнувшись, шваркнул инструментом о лавку.
Струны жалобно звякнули.
Скрипка с глухим звуком прошла сквозь деревянный стол, больно стукнула Снежкина по коленке. Он потерял равновесие и упал на пол.
За дверью завыли.
Гошка лежал на холодном земляном полу и в растерянности смотрел на пристроившуюся рядом скрипку. С виду она была очень хрупкой, надави пальцем - сломается. Но она не сломалось.
Он поднял кулак, примеряясь ударить по ажурной деке с изящными вырезами. В удар Гошка вложил всю свою ярость.
Ахнули струны, скрипнула потревоженная подставка. Кулак отскочил, чуть не попав хозяину по лицу.
И тут Гошке стало страшно. Ему показалось, что резные эфы на верхней деке складываются в наглую ухмылку, что смотрят со скрипки на него усталые человеческие глаза.