Они пришли сюда не развлекаться, не отдыхать, а работать. Уж кто-кто, а они-то, все эти тренеры, механики, гонщики, помощники, хорошо знали, какая это работа!
Им было не до солнца, не до голубых бездонных небес там, далеко вверху. Они стояли на земле, у них были земные дела - тяжёлые, трудные и опасные.
Нет, им некогда отвлекаться.
Да и толпа их мало интересовала. Много ли зрителей или мало, они получат столько денег, сколько даст им занятое место. Вот занять место получше - это и было главным. А под дождём, под солнцем, при ветре или песчаной буре, в присутствии тысяч или десятков человек - неважно.
Из репродукторов, торчавших на длинных шестах вдоль трассы, раздался густой звук гонга - пять минут до начала.
Народ хлынул к бетонной стенке. Завозились операторы на своих марсианских вышках, на трибуне суета усилилась. Комиссар гонок с клетчатым флажком в руке поднялся на башенку.
Гонщики пристёгивали шлемы, занимали места в машинах, что-то нажимали, дёргали, проверяли, обменивались последними словами с тренерами, стоявшими в нескольких метрах позади выстроившихся машин.
Было что-то грозное и устрашающее в этой неподвижной молчаливой толпе гигантских стальных жуков, которые через минуту огласят воздух диким рёвом своих могучих двигателей и помчатся со скоростью снарядов по уходящей вдаль бурой дороге.
Но пока над зелёными холмами, над ровной поверхностью озера, над застывшими в напряжении людьми нависла густая, тяжёлая тишина.
Из репродуктора долетало нараставшее щёлканье. Затем раздался хриплый голос: "Пять… четыре… три… два…" Прозвучал колокол.
Казалось, над озером взорвалась атомная бомба. Неистовый грохот потряс всё вокруг. Голубые пары на мгновение заволокли разноцветное стадо автомобилей, а затем из этой грохочущей, туманной, колышущейся массы стали, словно цветные молнии, вылетать машины.
Промелькнув в мгновение ока мимо трибуны, они уменьшались с головокружительной быстротой и через несколько секунд превращались в крошечную точку где-то в десятках километров, на другом конце озера.
Холмы скрывали машины; потом изгибы трассы снова выносили их на глаза зрителей, и опять их проглатывали зелёные склоны.
Пройти нужно было тысячу пятьсот километров - пятнадцать стокилометровых кругов. Сначала все тридцать машин - чёрных, красных, жёлтых, голубых, с огромными номерами на боках - шли довольно плотной массой.
Потом начали растягиваться.
Потом начали выбывать.
Вот заглох двигатель у номера восемнадцатого, и гонщик, отчаянно ругаясь, крутился около машины. Вот вылетела с трассы и, дважды перевернувшись, застыла на боку номер двадцать четыре. Водитель, успевший выскочить, пока машина ещё летела в воздухе, сел рядом, потирая ушибленное плечо, и терпеливо дожидался помощи.
Умчалась на другой конец озера, завывая сиреной, "скорая помощь"; поехала к заглохшей машине походная мастерская…
Первый период напряжения прошёл. Люди отходили от бетонной стенки, садились на траву завтракать, пили пиво. Слышались крики, смех.
А гигантские жуки всё неслись и неслись. Их гул нарастал, на какое-то мгновение покрывал все шумы и снова удалялся. Наступала относительная тишина, но вскоре вновь приближался грохот.
Лори и Кенни стояли около самой стенки. Они только что плотно закусили, уничтожив немыслимое количество бутербродов, запив их двумя литрами молока. Теперь, снова сильные и бодрые, они готовы были смотреть гонки.
Из репродуктора без конца трещал голос комментатора, рассказывающего об общем положении на трассе. Лори интересовала машина номер девять, "талбот-супер" на шинах "маккензи", которую вёл Лоутон. Сейчас она шла двенадцатой. Но Лоутон уже обошёл шесть конкурентов и приближался к седьмому.
- Ну что ты скажешь, а? - Лори был весь в волнении, - Он их всех обставит!
- Кто? - Кенни, которая мало что понимала в автомобильном спорте, как и в спорте вообще, заразившись общим возбуждением, подпрыгивала на месте, то и дело вцеплялась Лори в плечо, вскрикивала, хлопала в ладоши.
- Да не суетись ты! - недовольно остановил её Лори. - Вон смотри, под номером девять… Видишь, голубая. Это "талбот-супер" с мотором V-8, Шины "маккензи". На ней Лоутон тот знаменитый Лоутон из Сто первого… Он последнее время не выступал. Ему уже за сорок пять. Но ты посмотри, как шпарит!
- Вижу, вижу, вон та синяя…
- Не синяя, чёрт возьми, а голубая! Ты что, считать не умеешь? Номер девять, номер девять!..
Между тем машины всё неслись. Они растянулись теперь длинной вереницей и напоминали цветные бусинки, ожерельем одевшие озеро.
Сошли ещё трое претендентов. За одной из машин вдруг потянулся чёрный шлейф дыма. Гонщик затормозил и выскочил незадолго до того, как автомобиль взорвался, разбросав по трассе шипящие обломки.
У другого что-то случилось с рулевым управлением. Его машина неожиданно съехала с трассы и начала колесить по озеру, беспорядочно меняя направление, пока не остановилась. У третьей отказало колесо. Ровный грохот несущихся автомобилей теперь регулярно налетал на то место, где за бетонной стенкой стояли Лори и Кенни. Из репродуктора, ни на мгновение не умолкая, нёсся хриплый голос диктора:
- … Впереди по-прежнему Лонжин на "феррари", номер два… Смотрите, смотрите, в каком великолепном стиле он проходит вираж!.. "Феррари" подарила нам в этом году великолепную коллекцию кабриолетов от лазурно-голубого до чёрного с "арктическим льдом"… А вот к номеру два приближается номер шесть… номер шесть! Это Лукс на "ягуаре". Прославленная марка, любимая марка миллионеров!.. Ай да Лукс, он скоро выйдет вперёд! Но что это? Его самого обходят? Обходят! Обходят! Кто же это? Робен! Да-да, Робен, номер четырнадцать, на "альфа-ромео" - несравненная марка спортивных машин, побившая в новом сезоне все рекорды изящества своей "Белой ланью"… И все, все лидеры идут на шинах "денлоп"! Побеждают шины "денлоп"! Самые прочные шины в мире!..
- Сейчас он расквасит себе нос, честное слово, - бормотал Лори, следя, как машина с огромной цифрой "2" в белом круге завершала смелый поворот на двух колёсах.
Визг доносился даже до того места, где они стояли. Но всё обошлось благополучно. Лонжин исчез вдали, за ним промелькнул Робен, Лукс, другие гонщики, все на одно лицо в своих красных, белых, чёрных шлемах, в огромных очках. Пронёсся Лоутон…
- "Талбот-супер", номер девять, пилотируемый нашим прославленным земляком, ветераном Лоутоном, теперь переместился на пятое место. "Талбот" идёт на шинах "маккензи", самых лёгких, самых дешёвых в мире! А вот номер один, смотрите, он вступил в отчаянную борьбу с номером тридцать! Первый номер с последним!.. Как это драматично! Как чудесно! Смо… Смотрите! Что это? Номер один потерял управление… Потерял управление… Вот он заносится поперёк трассы! Чудом! Чудом обходит его тридцатый. Какое мастерство! Ещё бы немного, и была бы катастрофа. Но тридцатый на "мерседесе". "Мерседес" - королева удобства! Комфорт, красота и прочность, слитые воедино! А номер одни… Да, там что-то случилось. Машину оттаскивают в кювет, гонщика кладут на носилки… Что ж, автогонки не фигурное катание. Это спорт отважных и мужественных! Да, игра стоит свеч. Победителю достанется миллион! Кстати, о свечах зажигания. Нет лучше, чем "Чемпион"… Король автомобильных свечей!..
Лори и Кенни устали стоять. Они отошли на склон холма, легли на зелёную траву, устремив взгляд в синее жаркое небо. Гонщикам оставалось пройти ещё семь кругов.
- Да, - задумчиво рассуждал Лори, - миллион! Миллион за несколько часов быстрой езды. Мне, чтоб заработать миллион, нужно колесить на моём пикапе лет двести… А если даже не прийти первым?.. Вот я знаю, что Лоутон, приди он хоть последним, получит семьдесят пять тысяч! Тоже неплохо!
- Но, - рассудительно заметила Кенни, - чтоб получать семьдесят пять тысяч за гонки, надо иметь имя Лоутона. А чтоб иметь имя Лоутона, надо было выиграть много гонок до этого.
- Что правда, то правда, - согласился Лори, ему было лень спорить.
Жара, ровный гул моторов, скороговорка диктора, разносимая репродуктором, обильная еда, голубое небо над головой, пьянящий аромат травы клонили к покою.
Кенни тихо гладила ему волосы, она лежала рядом. ЕГО девушка, такая красивая и влюблённая. Впереди был вечер с ней. В банке на его личном текущем, счету лежат приличные деньги, а когда он выполнит это проклятое задание, то получит ещё. И должность хорошую. Купит машину…
Хороша всё-таки жизнь! Но хороша, когда всё есть. Конечно, всё, что он имеет, это пустяки по сравнению с богатством господина Леви, даже по сравнению с семьюдесятью пятью тысячами Лоутона. Но, в конце концов, он только начинает.
И как интересно получается. Если люди живут честно, по правде, как его родители, например, как этот Рибар, не захотевший воевать, то, в общем-то, они не очень многого добиваются. Если же становятся подлецами, как Леви или Гелиор - тюремный миллионер, - то купаются в золоте. Лори испугался. Впервые он позволил себе, пусть мысленно, назвать Леви подлецом. Продолжая размышлять, дошёл и до себя. Пока всё было по правилам, у него только ветер в карманах свистел. Когда же влез в конкурсы, не очень-то честные, сразу завелись деньжата. Далее, с этим заданием, которое уж совсем, откровенно говоря не того… (Лори не стремился найти подходящее слово) он стал и станет ещё богаче.
Всё это, конечно, плохо, но так уж устроена жизнь, и, если не хочешь оказаться в дураках, надо подчиниться её законам, Не он же их устанавливал…
- Слушай, Кенни, - Лори приподнялся и сел, обхватив колени руками, - почему чем человек честнее, том он хуже живёт?
Кенни продолжала лежать. Она задумчиво водила травинкой по губам и не сразу ответила на вопрос.
- Ты говоришь странные вещи. - Она пожала плечами. - Откуда ты это взял? Можно быть честным и хорошо жить; в то же время быть плохим и жить плохо. Возьми господина Леви, Он ведь порядочный, а миллионер. Или Лоутон. Смотри, как трудно он свой хлеб зарабатывает, а тоже получит деньги. Нет, это одно с другим…
"Порядочный", - подумал Лори и вздохнул.
- Ну, а вот я, каким бы ты хотела, чтоб я был? Такой, как сейчас - ни кола ни двора, может, ещё бедней, - или, представь, у меня дом, пять автомобилей, яхта, куча денег, но всё это я добыл не очень честно. Не убийством, конечно, или грабежом, а взятками или спекуляцией, например…
Кенни тоже села и тоже обхватила руками колени.
- Что с тобой сегодня, Лори? А? О чём ты говоришь? Ты же прекрасно знаешь, что, если бы ты был жуликом или спекулянтом, даже… даже заядлым игроком, я б с тобой минуты не осталась! Даже если б ты стал, например, репортёром и обманывал телезрителей - ну, рекламировал там плохое мыло или какие-нибудь никудышные конфеты, я б тебе этого не простила.
- Ну уж мыло…
- Да, мыло! Дело не в том, большой обман или маленький. Важно, что обман. Кто врёт в мелочах, тот и на серьёзную ложь способен. А я не могу, Лори, ну, пойми меня, не могу я с вруном! Ушла б от тебя, я все!
Лори помрачнел.
- Недорого ты меня ценишь. Так сразу взяла бы да ушла? Зачем тогда все твои слова о любви? Нельзя так просто расстаться с человеком, которого любишь. Или ты меня не любишь?
- Люблю, Лори, люблю! - Кенни быстро наклонилась вперёд и поцеловала руку Лори. - Не в том дело. Но если б ты стал плохим, нечестным человеком, я разлюбила бы тебя. Понимаешь? И немедленно рассталась с тобой. Я бы просто не смогла любить плохого человека… - Кенни вскочила, подошла к Лори сзади и, запустив руки в его волосы, стала ворошить их. - Но зачем все эти разговоры? Ты ведь самый благородный, самый честный, самый замечательный и самый… - она наклонилась к его уху, - любимый.
Лори криво улыбался. "Знала бы ты, какой твой любимый порядочный и честный, - с горечью думал он, - недолго бы с ним оставалась". Тяжёлое чувство охватило его. К чему это всё, эти истории? А вдруг Кенни что-нибудь узнает? При этой мысли он похолодел от страха. Будут деньги, на неё же потратит, а она узнает и бросит его со всеми его автомобилями, счетами в банке. А вот если он ничего не будет иметь, то уж её-то сохранит наверняка. Господи, как всё сложно…
- Пошли, - предложила Кенни.
Они медленно направились к трассе, откуда доносился рёв моторов, выкрики зрителей, скороговорка диктора.
- … Сейчас "талбот-супер" Лоутона, - частил он, - номер девять, идёт третьим. Что ни говорите, нет равного по классу нашему Лоутону, этому величайшему гонщику мира! И силы его удваивает мотор V-8! Их удесятеряют шины "маккензи", самые дешёвые на планете! Итак, впереди Лонжин на "феррари", номер два, за ним теперь Робен на "альфа-ромео", номер четырнадцатый, третьим, как я уже сказал, наш Лоутон. Смотрите, смотрите, как сократился разрыв между ним и номером четырнадцатым. А вот Лукc на своём могучем "ягуаре", номер шесть, шины "денлоп", теперь четвёртый. После заправки ему не везёт, что-то, видимо, не ладится…
Лори и Кенни остановились, опершись о бетонную стенку. Машины по-прежнему безостановочно и неутомимо проносились перед ними в неистовом грохоте своих мощных двигателей - голубые, красные, белые молнии.
Солнце раскалило и бурую поверхность трассы, блестевшую странным, словно глянцевым блеском, и бетонную защитную стенку, о которую и опираться-то было больно. Солнце висело жаркое, тяжёлое, низкое в беспредельном синем небе. Воздух на горизонте дрожал, чуть искажая предметы.
Продавцы пива, воды, лимонада сбились с ног. Появились цветные зонтики, толпа поредела. Люди берегли силы к финишу. А машины всё неслись и неслись бесконечной, непрекращающейся вереницей. Не успевала одна исчезнуть за холмом как из-за поворота появлялась следующая.
Всё случилось, когда до финиша оставалось три круга.
Лоутон почти догнал теперь номер четырнадцатый, Робена. Он шёл за ним метрах в трёхстах. Неожиданно раздался душераздирающий визг, и машина Робена с заглохшим мотором, как волчок, закружилась на месте и остановилась, Робен успел выскочить из неё и двумя прыжками сбежать с трассы. В то же мгновение "талбот-супер" Лоутона с чудовищной силой врезался в брошенную "альфа-ромео". Автомобиль Лоутона вздыбился, как налетевшая на препятствие лошадь, медленно поднялся над землёй, перевернулся и с глухим гулом упал, накрыв собой гонщика. Всё описанное длилось секунды и напоминало кадры замедленной киносъёмки.
Из толпы зрителей раздались крики. Пожарные с пеноструйными аппаратами, санитары, полицейские, механики со всех сторон бросились к опрокинутой машине, нелепо и страшно задравшей четыре своих огромных колеса.
Машину приподняли. По непонятным причинам не случилось ни взрыва, ни пожара. Неподвижное тело гонщика положили на носилки.
Только комментатор не растерялся, не замолчал, ни на секунду не потерял дара речи.
- … Вот "талбот-супер", - тараторил он, - обгоняет номер четырнадцатый, Робена на "альфа-ромео". Смотрите, ещё минута. О боже! Что случилось? Что случилось? Машина Робена стала! Она закрутилась! Он выскакивает, выскочил! Успел! Успел! Катастрофа! Трагедия! Лоутон врезается в "альфа-ромео"! Ужас! Ужас! "Талбот" перевернулся! Что с нашим Лоутоном? Почему он не спасся? Он не мог обойти Робена слева, там шёл Лукс, номер шесть, на "ягуаре" (несравненные шины "денлоп"!), не мог затормозить, слишком мало было расстояние. Но справа, между стенкой и остановившейся машиной, он же мог пройти! Почему он не сделал этого? Отказала реакция, безошибочный инстинкт, многолетний опыт? Что произошло?.. Этого мы ужо никогда не узнаем! Страшная трагедия! Страшная!.. А меж тем гонки продолжаются. Теперь за идущим далеко впереди Лонжином на "феррари", номер два, мы видим Лукса на "ягуаре", номер шесть… Новая подвесная система "ягуара" обеспечивает пассажиру максимум удобств, делает даже дальнее путешествие приятным и спокойным. А вот номер двадцать пять…
Но Лори ничего этого не слышал, он смотрел, как санитары проносят к машине неподвижное тело Лоутона. И в том, что Лоутон не был ни обгоревшим, ни в крови, что лицо его, белое как бумага, выражало лишь суровую решимость, было что-то особенно страшное и трагическое. Спохватившись, санитары прикрыли голову погибшего, а через минуту, завывая сиреной, машина с красными крестами на окнах помчалась к городу.
Прижав руки к сразу опухшим губам, Кенни всхлипывала, слёзы катились по её круглым щекам.
"Почему Лоутон не прошёл справа, между "альфа-ромео" и стенкой, за которой стояла толпа зрителей?" Он, Лори, прекрасно знал то, чего не знал комментатор. Нет, Лоутон не утерял ни реакции, ни опыта, ни находчивости. Но главное было не в этом: Лоутон не утерял чувства долга! Он до конца остался честным, мужественным человеком, который предпочёл пожертвовать своей жизнью, нежели жизнью десятка, а то и сотни зрителей.
Он знал, что на шинах "маккензи" не смог бы обойти справа преградившую ему путь машину в этом узком коридорчике. Его "талбот" неизбежно выбросило бы за стенку, и он врезался бы в толпу зрителей, а то и взорвался бы, как раскалённый снаряд, кроша и разнося на куски десятки живых тел. Он ещё тогда говорил об этом Шору, словно видел перед собой близкое страшное будущее, словно заранее знал, каким будет его смертный час…
Лори не мог отвести глаз от того места шоссе, где в жарком мареве исчезла белая санитарная машина. Вот тебе и семьдесят пять тысяч, мечты, долгая, полная приключений, жизнь гонщика, слава… Всё исчезло почти мгновенно, в несколько секунд, оставив позади себя лишь эту глянцевитую, бурую, уходящую в жаркую даль дорогу, уродливо распластавшуюся машину, пятна бензина, отлетевший в сторону белый гоночный шлем…
Лори повернулся и побрёл к своему мотороллеру. За спиной у него по-прежнему ревели моторы, свистели проносившиеся по трассе машины, шумела толпа, болтал комментатор.
Он подошёл к мотороллеру, завёл, подождал, пока Кенни сядет сзади, обняв его за шею тёплыми голыми руками, и медленно поехал в город. Как мелки и неважны всякие обыденные заботы мечты, тревоги по сравнению со смертью… Зачем к чему-то стремиться, за что-то бороться, хотеть чего-то большего? Вот ехать бы так всю жизнь по ровной, убегающей вдаль дороге, и чтоб обнимали тебя тёплые руки, а над ухом слышалось тихое дыхание любимой…
В кино не пошли. Никуда не пошли. Лори проводил Кенни домой. За всю дорогу они не произнесли ни слова, лишь обменялись на прощание рукопожатием и коротким поцелуем.
Лори вернулся домой, не раздеваясь, бросился на кровать, да так и уснул.
Его разбудил Арк часов в одиннадцать вечера.
- Ты не пьян? - строго осведомился он.
- Нет, - пробормотал Лори спросонья.
- Так чего, как свинья непотребная, одетым валяешься?
- Эх, Арк, если б ты знал, что произошло! Лоутон разбился.
- Знаю, по радио передавали.
Лори приподнялся на локте.
- Скажи мне, Арк, как же так получается? Как же твой всевышний, который всё видит и всё знает, допускает такое? Погиб такой человек!
- Всевышний не прислуга за всех, - неожиданно возмутился Арк. - Вы будете гадить и грешить, а он за вас исправлять? Бог плохого не делает, люди грешат. Ты вот сотворён чистым, из утробы матери вышел добрым, честным. А каким стал? Кто тебя таким сделал?..
- Погоди-погоди, - растерялся перед неожиданным красноречием своего друга Лори, - каким это я стал? Что я, уж совсем закоренелый грешник? Бог…