- Ты бы рассказала, Галочка, всё, - посоветовал папа. - А то мы с мамой ровнёшенько ничего не понимаем.
Галя спросила:
- Даёте слово, что никому никогда про этого человека не расскажете без моего разрешения?
На этот раз папа и мама ответили невпопад.
Мама сказала:
- Даю.
- Я такого слова не даю, - сказал папа.
- Почему не даёшь?
- Потому что, раз слово дал, полагается его держать, а может быть, окажется, что этот человек - разбойник или вредитель какой-нибудь, тогда я сразу иду к телефону и набираю "0–2". А что мама будет делать со своим честным словом?
- Я сказала не вообще, а без моего разрешения.
- А вдруг ты разбойника пожалеешь и не разрешишь?
- Это не разбойник, а девочка.
- Девочки тоже иногда бывают порядочные разбойницы… А ну-ка, Галочка, - папа пересел с кресла на диван и по дороге прихватил с собой Галю, - сядем мы с тобой рядком да поговорим ладком… Рассказывай про свою разбойницу.
Теперь Галя сидела между папой и мамой и видела совсем близко их внимательные глаза. Галя подумала, как страшно важно для папы и мамы всё, что её занимает и волнует, и как хорошо, когда можно всё, что тебя занимает и волнует, кому-нибудь рассказать! И не нужно никаких особых честных слов, потому что у папы и мамы все слова честные.
Потом Галя подумала о Светлане, что некому ей рассказать про свои обиды и огорчения и никому про её огорчения неинтересно слушать.
У Гали затряслись губы и поехали вниз…
Когда она кончила рассказывать, папа спросил, вставая:
- Где этот детский дом?
Галя тоже вскочила с дивана:
- Папа, ты что хочешь делать? Ты хочешь туда идти?
- Для начала хочу позвонить по телефону. Даёшь разрешение?
- Папа, если ей что-нибудь будет из-за меня!..
- Честное, благородное слово, Галочка, я буду говорить так, как будто та разбойница - моя собственная разбойница!
- Ну, тогда звони.
- По-моему, лучше не по телефону, - сказала мама.
- Так я же только сговориться, когда придти.
В детском доме ответили, что директора нет, просили позвонить утром или прямо зайти. Говорила дежурная воспитательница. Папа положил трубку и вопросительно посмотрел на маму и на Галю.
- Лучше бы прямо с директором… - нерешительно проговорила мама.
- Хорошо, - сказал папа, - в таком случае отложим до утра.
IX
В это утро тётя Мариша в школьной раздевалке как представитель власти выслеживала правонарушителя.
С молниеносной, почти автоматической быстротой, принимая и размещая на вешалках пальто девятиклассниц, она успела сказать, между двумя ныряниями в тёмные глубины раздевалки:
- Вот эта девочка уже второй день: придёт, пальтишко снимет вместе со всеми, а повесить мне не даёт. Постоит немного… подружки в класс, а она оденется опять и уходит. А чуть звонок - опять в школу, прямо с улицы. Стоит у двери и подружек ждёт.
- Какая девочка? - спросила Лида Максимова.
- Вон - чёрненькая, кудрявая, в красном берете… Первый раз я думала, может, она забыла что, домой опять побежала. А теперь вижу, не в этом дело. Подозрительно мне её поведение…
- Да где же, где она? - сама удивляясь своему волнению, спрашивала Лида.
- Там, там, в уголке, за скамейкой…
Но красный берет был уже в тамбуре, между двумя стеклянными дверями.
- Светлана! - крикнула Лида. - Тётя Мариша, дайте мне скорее моё пальто! Девочки, пропустите, пропустите меня скорее! Это моя!.. То есть не моя, но всё равно - наша!
И Лида исчезла за дверью.
Девочки выбежали вслед за ней на крыльцо: ни красного берета, ни синей лидиной шляпки…
- В чём дело? - спросил Иван Иванович, входя в раздевалку вместе с руководительницей четвёртого класса "В". - Почему такое волнение?
Узнав причину волнения, он спросил учительницу:
- Светлана Соколова? Но ведь она была вчера на уроке? Вы спрашивали её вчера!
- Наташу Соколову, - возразила та, - в четвёртом "В" ни одной Светланы нет!
Тогда Иван Иванович потребовал у нянечки обратно свои калоши, а руководительница четвёртого класса "В" пошла прямо в кабинет директора и сообщила таким голосом, будто предупреждала о могущем быть землетрясении:
- Иван Иванович просил предупредить, что он может опоздать на урок!
* * *
Маленький сад между двумя высокими домами. Лёгкой спиралью кружит ветер на дорожках осенние листья. Одна скамейка совсем в стороне, ниоткуда её не видно за широким стволом дерева - можно посидеть здесь, как вчера.
В саду никого нет. Дошколятам ещё рано гулять, а те, кто во вторую смену учится, встают, не торопясь, будут готовить уроки. А кто в первую смену, уже входит в класс…
Вчера здесь был слышен, правда, очень слабо, но всё-таки был слышен школьный звонок…
Из подъезда вышла женщина с кошёлкой. Хозяйка отправляется за покупками. Кошёлка огромная, да ещё зелёная авоська на руке висит… Большая, должно быть, семья у этой женщины!
А другая женщина, наоборот, вошла в ворота. Заглянула в сад, присела на скамейку. Потом мимо всех подъездов прошлась, даже в закоулок посмотрела между домом и соседней каменной, стеной. То ли квартиру чью-нибудь ищет, то ли думает, что двор проходной…
А другого выхода нет, вот она и уходит. Нет, не ушла, остановилась на улице за воротами… Немножко похожа на Галю Солнцеву, в особенности в профиль. Вот такой же вид бывает у Гали, когда она очень волнуется, жалеет кого-нибудь и не хочет этого показать, хочет всё поскорее уладить и не уверена, рассердятся на неё или нет. Хорошая девочка Галя Солнцева!.. Только не смей ты меня жалеть и не вмешивайся не в свои дела, а то рассержусь!
Галя сейчас уже за партой сидит, вынула тетрадь по арифметике… Вместе со звонком войдёт в класс Иван Иванович.
Школа вдруг представилась Светлане очень сложной, хорошо налаженной машиной со множеством зубчатых колёс, вроде как у часов. Одно колёсико цепляется за другое, все в движении, каждая минута значительна. А Светлана, как колёсико со сломанным зубцом: выпало оно, валяется, ненужное, в стороне - и никому до этого дела нет! Ну, и пусть никому дела нет, нарочно само в сторону укатилось, а всё-таки обидно, что никто не заметил сломанного колёсика!
Женщина у ворот поджидает кого-то. Вот увидела, помахала рукой.
Чудеса! Иван Иванович идёт, и не в школу, а совсем в другую сторону… Не может быть… Ведь сейчас звонок будет… Слабый звон донёсся из-за каменной стены. Свершилось невероятное: Иван Иванович опоздал на урок!
Светлана даже привстала со скамейки и, притаившись за деревом, в тревоге смотрела на улицу.
Иван Иванович подошёл к воротам… А из переулка, откуда ни возьмись, Лида Максимова - пальто внакидку, бежит запыхавшись…
Они знают женщину, похожую на Галю… Должно быть, это галина мама, вот и всё! Подойдя к ней, они как-то сразу успокаиваются и смотрят в сторону площади, откуда идёт через улицу мужчина в коричневом пальто под руку с Натальей Николаевной.
Одно зубчатое колёсико цепляется за другое, всё приходит в движение. И вдруг Светлана увидела себя в самом центре.
Вот и кончился её наивный обман… И как быстро!
Первой мыслью было спрятаться в одном из подъездов. Они были, как тёмные норы, - пускай не очень надёжное, но всё же укрытие. Нет, теперь уже поздно: от ворот будет видно, как она побежит.
Светлане вдруг вспомнилось, как однажды с ребятами она ловила ёжика в лесу. Застигнутый врасплох, он метался по дорожке, топал и хрюкал сердито: отстаньте, мол, некогда мне, какое вам до меня дело? А норка была далеко, до неё не добраться. Тогда ёжик прибегнул к последнему средству самозащиты: свернулся клубком и выставил все свои колючки.
Наталья Николаевна подошла к воротам…
Можно себе представить, что делается сейчас в школе и в детском доме! Сейчас они войдут во двор все вместе… Раздув ноздри, Светлана снова села на скамью и стала ждать. Ежик свернулся клубком и выставил все свои колючки. Но мужчина в коричневом пальто, не дойдя до ворот, отчаянным жестом показал на свои часы, приподнял шляпу, не то здороваясь, не то прощаясь, и помчался к трамвайной остановке.
Потом Лида с Иваном Ивановичем пошли налево, в сторону школы, а предполагаемая галина мама - направо. У ворот осталась одна Наталья Николаевна. Она знала, где нужно искать, она шла прямо к Светланиной скамейке…
Светлана молча встала ей навстречу.
Лицо Натальи Николаевны не было таким спокойным, как всегда.
- Как ты напугала нас, девочка!
Она крепко обняла Светлану, тоже, должно быть, знала, что это помогает! Это помогает почти всегда! Но Светлана ещё не хотела сдаваться…
Они сели на скамейку.
Маленькие дошколята, неведомо откуда появившиеся вдруг в саду, окружив скамейку, смотрели любопытными глазами. Наталья Николаевна встала.
- Пойдём, Светлана.
Светлана ответила горячим шёпотом:
- Наталья Николаевна, я в школу больше никогда не пойду!
Наталья Николаевна взяла её за руку.
- Я тебя в школу не зову. Пойдём домой.
X
А дома, то есть в детском доме, было большое волнение.
Уходя, Наталья Николаевна строго-настрого распорядилась ребятам ничего не говорить, не устраивать суматохи.
Но пришла воспитательница Тамара Владимировна, её не успели предупредить. А тут позвонили из школы, опросили, не вернулась ли в детский дом Светлана Соколова, которая убежала куда-то и уже два дни не ходит в класс.
Когда что-нибудь случалось в отсутствии Натальи Николаевны, Тамара Владимировна всегда терялась. По её репликам в телефон ребята поняли, что Светлана куда-то пропала.
А тут ещё Аня-Валя были разлучены в этот день кашлем. Они всегда болели вместе, но Валя уже успела начать кашлять, Аня ещё не успела, поэтому Аня пошла в школу, а Валя осталась дома.
Под натиском Тамары Владимировны, без поддержки сестры Валя сдалась очень быстро и рассказала про Светлану всё, что знала.
Теперь, в свою очередь, Тамара Владимировна позвонила в школу. Как раз в эту минуту в кабинете директора сидела Аня-без-Вали и тоже давала показания.
Галя Солнцева и обе "Мухи" узнали, что Аню "повели к директору", и, превозмогая естественный для каждой школьницы страх перед этим святилищем, добровольно явились к дверям кабинета. Но это были уже показания защиты.
Потом в школу вернулись Иван Иванович и Лида, в четвёртом "А" начался урок, и всё стало понемножку успокаиваться. А в детском доме нянечка Тоня вдруг закричала: "Идут! Идут! Нашлась! Отворяйте!" - И дверь распахнулась раньше, чем Наталья Николаевна успела позвонить.
Светлана увидела встревоженные лица Тамары Владимировны и Тони, заплаканную Валю-без-Ани и маленького Славика с льняными волосами, к которому она уже успела привязаться. Из всех дверей в переднюю выглядывали ребята.
Появление Натальи Николаевны подействовало на всех, как хороший приём валерианки.
Наталья Николаевна провела Светлану к себе в кабинет и, показав на диван, сказала:
- Посиди здесь.
А сама вышла - восстанавливать нарушенный порядок. На этом диване Светлана провела свою первую ночь в детском доме.
Диван широкий, коричнево-зелёный, приветливо-мягкий - даже странно было на нём спать с непривычки.
А рядом в кресле сидела Наталья Николаевна, сидела до тех пор, пока Светлана не заснула…
Может быть, теперь Светлану выгонят из этого детского дома? Кажется, есть такие специальные детские дома для трудновоспитуемых детей… Может быть, отправят в такой детский дом? Тогда прощай, диван!
Светлана прижалась щекой к пёстрому валику.
Наталья Николаевна вернулась в кабинет: должно быть, нарушенный порядок уже восстановился…
Нет, ещё не совсем восстановился порядок в детском доме. Звонок. Голоса в передней. Шаги и опять какая-то суматоха…
Наталья Николаевна молча прислушалась.
Стук в дверь. Нянечка Тоня вошла в кабинет с испуганным лицом:
- Наталья Николаевна! Светланин лейтенант пришёл и вас опрашивает!
Наталья Николаевна вышла в переднюю, оставив дверь кабинета открытой.
Первым движением Светланы было вскочить и мчаться в переднюю. Но она сейчас же опять села на диван. Ведь она не знала, зачем Наталья Николаевна сказала: "Сиди здесь!" - просто чтобы всё, наконец, успокоилось или в наказание. Если Наталья Николаевна посадила её на диван в наказание, Светлана была готова сидеть на диване, пока не умрёт от голода и жажды!
* * *
А в передней стоял Костя Лебедев, без повязки на руке, с вещевым мешком за плечами.
Он сказал, что командировка его кончилась, он возвращается в часть. Все свои дела в Москве он уже переделал, на утренний поезд не поспел, и осталось несколько часов свободных. Домой заехать он уже не успеет, кроме того, хотел узнать, как Светлана, а мимоходом взял два билета в кино. Как бы в доказательство он вынул из кармана билеты и смущённо вертел их между пальцами.
- Говорят, очень хорошая картина и можно детям… Но… мне уже успели рассказать, что она тут у вас натворила. Вы теперь её, должно быть, не отпустите?
Светлана не видела Костю, но ей было слышно каждое слово.
- Отчего же не отпущу? - спокойно ответила Наталья Николаевна и громко позвала: - Светлана!
Светлана сорвалась с места, но в дверях остановилась и медленно вошла в переднюю.
На улице Костя сказал:
- Что ж, за руку мне тебя вести или отпустить на честное слово?
Он отметил с удовлетворением, как изменилась внешность девочки. Новое драповое пальтишко, красный берет, который был ей очень к лицу…
- Вы мне будете мораль читать? - спросила Светлана.
- Обязательно. Была бы ты в моём взводе, суток десять получила бы, никак не меньше! Вот уж не думал, что Наталью Николаевну таким сокровищем награжу! Главное, не ожидал, что ты сможешь с такой хитростью людей обманывать!
- По-вашему, обманывать нехорошо?
- Не только нехорошо, а очень плохо!
- А вы меня сами обманули.
- Я - тебя?!
- Да. Вы. Меня. Обещали писать, - не написали. Обещали заходить…
Костя постучал себя в грудь:
- А это кто: я или не я?
- Да уж… перед самым отъездом. Капитан-то ваш, небось, спросит, как вы меня устроили!
- Ну, знаешь! - Костя даже приостановился от удивления и не сразу нашёлся, что ответить, - Ты что же думаешь: меня в Москву послали, чтобы я с визитами расхаживал?
В фойе играла музыка. Костя сказал:
- Зайдём в буфет. Что тебе взять?
Светлана вдруг ахнула:
- Ой, Костя! Смотрите: пирожные!
Пирожные, настоящие, прямо, как довоенные пирожные, были тогда новинкой и для москвичей, продавались без карточек и стоили ещё очень дорого. Даже те, кто их не покупал, радовались, на них глядя.
- Не надо, не надо, Костя! Смотрите, какие они дорогие!
Но Костя уже расплачивался с буфетчицей.
- Костя, это "наполеон", моё любимое!..
Светлана, у которой на щеках уже появились белые сахарные усики, забыв обо всех огорчениях и тревогах этого дня, наслаждалась минутой.
- Костя, а вы сами что же не берёте? Костя, оно такое вкусное!
Костя не был уверен, полагается ли по хорошему тону, угощая пирожными свою даму, есть их самому. Но дама-то у него была такая маленькая. А пирожных он так давно не ел!
На всякий случай Костя всё-таки огляделся… За соседним столиком сидел полковник с бронзовым лицом, весь в орденах, а рядом с ним настоящая, взрослая и весьма красивая дама. И оба ели пирожные, причём полковник поглощал их с завидным аппетитом.
Костя, уже не сомневаясь больше, положил к себе на тарелку "наполеон".
- Что же ты? Бери ещё! - сказал он.
Светлана прошептала со счастливым вздохом:
- "Эклер" - тоже моё любимое! - и стала есть "эклер", но уже гораздо медленнее.
- Хочешь ещё ситро?
- Хочу, пожалуйста!..
Светлана выпила полстакана, отломила ещё кусочек "эклера" и вдруг сказала с отчаянием:
- Костя, знаете, я не могу его доесть!
Костя засмеялся:
- Не можешь, так не ешь. Что же делать!
У девочки был виноватый и умоляющий вид.
- Костя, я его не кусала, я его просто разломила пополам… Костя, может быть, вы… Что же ему зря пропадать-то!
Костя не сомневался, что доесть пирожное с тарелки своей дамы - поступок, явно противоречащий хорошему тону. Но Светлана так серьёзно огорчалась… К тому же "эклеры" были тоже его любимые. Сейчас начнётся сеанс, люди потянулись в зал. Никто не обращает внимания… Небрежным жестом Костя переставил тарелки и взял оставшуюся половинку "эклера". Когда он вставал с набитым ртом, он заметил, что полковник и его спутница тоже встали, смотрят на них и улыбаются.
Ох, эта ребячья способность краснеть по всякому поводу и без всякого повода!
XI
Когда потух свет, пирожные были забыты. Картина действительно была хорошая. Светлана и Костя вполголоса обменивались впечатлениями. Светлана смеялась именно там, где нужно смеяться, и очень верно подмечала удачные детали.
Перед последней частью вдруг оборвалась плёнка, и на минуту в зале стало светло.
Девочка осторожно дотронулась до Костиной левой руки, лежавшей на ручке кресла.
- Какой у вас большой шрам! Больно ещё?
- Нет! - Костя подвигал пальцами, - Самую чуточку…
- А вы теперь почти уже не хромаете.
- Да, говорят, пройдёт совсем.
Светлане стало грустно и страшно за Костю. Отсюда прямо на вокзал… И увезёт его поезд навстречу пылающему закату, навстречу войне…
Опять потемнело в зале, осветился экран. Картина была интересная, но Светлана не могла уже с такой непосредственностью волноваться за судьбу героев фильма. К тому же было ясно, что у них-то всё кончится хорошо.
- Ты что скучная такая? - спросил Костя, когда они выходили из зала, - Может, не понравилось?
- Очень понравилось. Спасибо вам!
- Так в чём же дело? Боишься, что тебе попадёт за все твои подвиги?
- Костя, а вы сейчас прямо на вокзал?
- Как же я могу прямо на вокзал? А обещанная доставка на дом? Ничего, Светлана, не робей, как-нибудь обойдётся… Это что, школа твоя?
- Нет, здесь мальчики учатся, а наша вон там, в переулке.
- Как вашего классного руководителя зовут? Иван Иванович?
- Нет, он не руководитель, он у нас только по арифметике, пока Евгении Петровны нет…