Тот кивнул: он действительно очень хотел пить. Да и от торта он тоже не отказался бы…
Пока Маша хозяйничала на кухне, Матвей оглядел ее комнату. Кроме дивана, двух кресел и журнального столика, здесь уместился еще большой письменный стол, на котором стояли компьютер и суперсовременный плазменный монитор. На стенах несколько полок с книгами.
Маша принесла чай, присела в кресло напротив Матвея. Ермилов стал рассказывать о том, что произошло в школе за те два дня, пока не было Маши: контрольная по химии, наши баскетболисты "сделали" команду соседней школы на районном первенстве… Рассказал и о том, как отнеслись к первому выпуску "Большой перемены" ребята и учителя.
– Знаешь, я даже сам не ожидал, что вокруг газеты будет столько шума. Ведь газета – это что? По сути, просто клочок бумаги с буковками…
Маша слушала его внимательно, не перебивая. Она даже засмеялась, когда Матвей в лицах изобразил ей диалог между ним и учителем физкультуры:
– Я говорю: "Антон Михайлович, что вы думаете по поводу нашей газеты?" А сам ему диктофон под нос тычу. Он на этот диктофон уставился так испуганно – и молчит! Показывает мне знаками: мол, выключи эту штуку! Я диктофон выключил и в сумку убрал. И там, в сумке, опять включил потихоньку! И тут Антона нашего прорвало. Обругал сначала и газету, и Авилкину за ее статью… А я ему говорю: "Антон Михайлович, значит, так и написать, что газета, по вашему мнению, дрянная, а Саша Авилкина – неуравновешенная истеричка?" А он: "Да ты чего, Ермилов? Это ж я так, не для протокола… А в газете напиши: мол, учитель физкультуры начинание с газетой поддерживает и критику в свой адрес готов учесть…" И потом мы с ним поговорили так, нормально… И он много дельного сказал… Погоди-ка! – вдруг опомнился Матвей. – Я все болтаю, болтаю. А главное-то не спросил! Ну, насчет твоего самочувствия!
– Да нормальное самочувствие!
Маша встала, прошлась по комнате, присела рядом с Матвеем, на мягкий подлокотник кресла.
– Так, горло поболело немного. Ну, а отец у меня – паникер. Тут же врача вызвал и в школу ходить запретил…
– А, понятно… – протянул Матвей.
Теперь Маша находилась от него так близко, что он чувствовал нежный запах ее кожи. Он понял, что сейчас не выдержит и все-таки обнимет девушку. А там – будь что будет! Как будто услышав его мысли, Маша внезапно поднялась:
– Пойду чаю заварю еще!
Они пили чай и разговаривали. Матвей мог поклясться, что никогда ни с одной девочкой ему не было так интересно общаться. У Маши было свое мнение буквально обо всем. И мнение это почти всегда было неожиданным для Матвея.
Он ушел часа через два. По дороге домой он проклинал себя за нерешительность: у него так и не хватило духу поцеловать Машу. Зато они договорились, что завтра Матвей снова придет к ней в гости.
Глава 9
На следующий день Матвей летал как на крыльях. "Поскорее бы уроки закончились!" – вертелось у него в голове. Ему очень хотелось снова увидеть Машу. Но в этот день, кроме учебы, Матвею пришлось всерьез заниматься и другими делами. Оказалось, что в школе полно талантливых ребят или, по крайней мере, считающих себя талантливыми. Стол в редакционной комнате был буквально завален листками и тетрадками. Рассказы, стихи, статьи, даже сказки… Особенно старались почему-то малыши. Одна девочка из третьего класса ходила за Матвеем как хвост все перемены и ныла:
– Ну, Матвей! Ну, ты можешь посмотреть мой рассказ про деловую белку?
– Не могу!
– А когда сможешь?
– Когда время будет!
– А когда у тебя время будет?
– Не знаю! И вообще, не мешай, не видишь – к контрольной готовлюсь!
Надув губы, девочка уходила. Но на следующей перемене все начиналось сначала. Когда третьеклассница подошла к Ермилову в четвертый раз, он не выдержал:
– Ладно, пойдем. Посмотрим, что там у тебя за белка такая…
По пути в редакционную комнату девочка безостановочно болтала. Матвей узнал, что зовут юную писательницу Катя Трофимчук, что сочиняет она с пяти лет и что несколько из ее историй были опубликованы в журнале "Веселые картинки".
– Так что я уже, можно сказать, настоящий литератор!
Когда они пришли, Матвей спросил:
– Ну что, Катя Трофимчук, где твой рассказ?
– Вот он! – Девочка достала из рюкзачка дискету.
– О как! – удивился Матвей. – А ты, я смотрю, продвинутый ребенок.
Он запустил компьютер, вставил дискету в щель дисковода. Потом, присев на стул, стал читать текст. Девочка устроилась на краешке соседнего стула.
Рассказ про деловую белку занимал всего страничку. Речь в нем шла о белке по имени почему-то Стрекоза. Стрекоза эта отличалась действительно редкостной деловитостью: она постоянно занималась заготовками для своих личных нужд ягод, грибов и прочих даров природы. И совершенно наплевательски относилась к нуждам и проблемам других обитателей леса. Кончался рассказ ужасно: деловая Стрекоза попала по неосторожности в охотничьи силки, но никто ей не помог. Так она и загнулась в силках этих. А заготовленные ею на зиму продукты были съедены другими зверями во время специально организованного по этому случаю праздника.
Прочитав рассказ, Матвей надолго задумался. Потом задал вопрос юному дарованию:
– Слушай, Катюха, а тебе не жалко белочку эту?
– А чего ее жалеть? – удивилась девочка. – Она ж сама не жалела никого! Вот заяц заболел когда, ходить не мог, все звери ему помогали. А она не стала. Вот и получила по заслугам.
– М-да… – Матвей почесал в затылке.
Формально Катя была вроде бы права.
Но Матвей чувствовал, что в таком виде рассказ публиковать нельзя. Слишком он получился бездушный какой-то. Даже, пожалуй, жестокий…
– Кать, а может, все-таки мы Стрекозу эту спасем? Ну, она осознает, что вела себя нехорошо, пообещает, там, исправиться…
– Нет! – отрезала Катя. – Мама говорит, что если кто эгоист, он никогда не исправится. Это как болезнь неизлечимая.
– Но даже неизлечимым больным все равно стараются помочь! – пытался убедить ее Матвей. – Давай, пусть придет… там, не знаю… медведь какой-нибудь и белку спасет…
– Не станет он ее спасать! – Катя была неумолима. – Он же знает, что эта белка плохая!
– А это будет медведь из другого леса! – нашелся Матвей. – Который не знает! Вот идет он, такой… – Матвей, увлекшись, вскочил со стула и прошелся по комнате косолапой походкой. – Глядь – что это, под кустиком? – Матвей довольно натурально изобразил удивление медведя, заметившего под кустом что-то непонятное. – Вот он ветки раздвигает… А там – белка! Такая несчастная, грустная… Уже, короче, еле дышит. Вот медведь ее вытаскивает из этих… как их там?…
– Силков! – подсказала Катя, с неподдельным интересом следящая за действиями Матвея.
– Ну да, из силков. Несет ее к себе домой…
– Что, в свой лес? – уточнила Катя.
– Ну да, в свой лес. И там ее выхаживает и воспитывает, как свою дочь… И она выздоравливает. И становится другой. То есть доброй и отзывчивой.
– А продукты? – спросила Катя.
– Что – продукты? – не понял Матвей.
– Ну, что стало с белкиными продуктами? Ведь они ей уже все равно не понадобятся! Могут другие звери устроить праздник и все их съесть?
– Я думаю, могут… – удивленно ответил Матвей. – Почему нет?
– Хорошо. – Катя с решительным видом поднялась. – Я все переработаю.
– То есть ты со мной согласна? – спросил Матвей.
– А что я, дура, с редактором спорить? – Катя пожала плечиками. – Мне что, переделать трудно? Совершенно не трудно! Завтра принесу!
Девочка убежала. А Матвей остался сидеть в задумчивости. Визит юной писательницы Кати Трофимчук оставил почему-то в его душе тяжелый осадок. Но тут прозвенел звонок на урок, и Матвей помчался в кабинет английского языка.
После английского уроков больше не было. Матвей вышел из дверей школы последним, позже всех своих одноклассников. Почему-то он не хотел, чтобы кто-нибудь из них увидел, как он направится к Машиному дому. Но кое-кто все-таки его заметил. Когда Матвей вышел со школьного двора, его окликнул знакомый голос:
– Ермилов! Постой-ка!
Неподалеку, прислонившись спиной к толстому стволу тополя, стоял Мишка Фрид. Матвей подошел к нему:
– Ну, чего?
Мишка вытащил из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся. Потом кивком указал на дорожку:
– Прогуляемся?
– Почему нет? – согласился Матвей.
Некоторое время парни шли молча. Причем отчего-то, не сговариваясь, они направились к Машиному дому. Но вот Мишка остановился. Матвей – тоже.
– В общем, так… – начал Фрид. – Ты, я так понимаю, к Машке намылился?
– А тебе какое дело? – насупился Матвей. – Куда хочу, туда и иду!
– Нет, это конечно! Я же тебе не запрещаю! Да и не могу я тебе этого запретить! – Мишка явно не хотел конфликта. – Просто я тоже ее навестить собирался. И тоже сегодня.
– А я думал, ты вчера пошутил насчет торта… Ну, чтоб тебе кусочек оставили…
– А что – оставили? – оживился Фрид.
– Ну, я уходил, там еще полно было.
– Торт – это, конечно, хорошо… – Мишка никак не решался перейти к сути. – Но тут дело не в торте.
Матвей кивнул. Он прекрасно понимал, что дело действительно не в торте. А в том, что Фрид не прочь приударить за Машей.
"Что, ему ровесниц мало, что ли? – подумал Матвей. – Или он тоже втюрился в Машку всерьез, как и я?"
– Что ты предлагаешь? – Матвею надоело ходить вокруг да около. – Конкретно?
– Конкретно я предлагаю простую вещь. Давай ходить к ней по очереди! Сегодня – один, завтра – другой…
И поскольку Матвей ничего не отвечал, Фрид продолжил свою мысль:
– Ну ты сам пойми! Мы же это должны как-то урегулировать! Потому что смотри: вот придем мы сегодня с тобой парочкой, как два идиота… Тебе хорошо будет от этого?
– Да чего уж хорошего… – пробормотал Матвей.
– Ну, вот видишь! – обрадовался Мишка. – Тебе плохо. Мне – тоже, в общем, не лучше. Да и Маша вряд ли обрадуется. Потому что мы ее поставим в такое положение… Ну, неловкое. Согласен?
– Согласен… – вздохнул Матвей.
– Теперь смотри дальше. Если мы между собой решим, когда чья очередь к ней идти, это будет и умнее, и честнее. И не получится накладок – таких, как вчера.
Матвей молчал. Он чувствовал, что в Мишкином предложении, таком с виду логичном и правильном, кроется какой-то подвох. Наконец он сказал:
– А может, мы сделаем проще? Спросим у Маши, с кем из нас она хотела бы… ну…
– Дружить, да? – с иронией договорил фразу Мишка. – Так это прямо детский сад какой-то! Не ожидал, Ермилов… Я думал, ты уже взрослый мужик…
– Ну, хорошо, – сдался Матвей. – Только вот… кто пойдет первый?
– А это мы сейчас монетку бросим! – Мишка живо извлек из кармана пятирублевку. – Ну, говори: орел, решка?
– Решка…
Мишка бросил монетку. Она со звоном стукнулась об асфальт, потом покатилась. Когда монетка остановилась, ребята склонились над ней. Выпал орел.
– Ну вот, видишь! – сказал Мишка. – Все по-честному. Так что твоя очередь завтра. А моя – сегодня. Да, вот еще что! – Фрид, уже было собравшийся уйти, остановился. – Давай так: Маше о нашем мужском договоре – ни слова! Согласен?
– Ну, ясен пень… – расстроенно буркнул Матвей и побрел домой.
Глава 10
"Я правильно сделал, что не пошел к Маше сегодня! Совершенно я все сделал правильно!" – так Матвей уже битый час уговаривал себя. Он пытался заняться уроками, но не смог. Включил игровую приставку и тут же ее выключил. Короче говоря, он маялся. Воображение его рисовало картины одну ужаснее другой. Вот Фрид сидит рядом с Машей в ее комнате. Вот он обнимает ее… Вот – целует… Вот… И Матвей не выдержал. Он схватился за телефон, торопливо набрал Машин номер. Он понятия не имел, зачем ей звонит, что скажет. Просто он не мог больше терпеть эту пытку.
Гудок, потом еще, еще один. И Машин голос спокойно так произнес:
– Да, слушаю!
Матвей поспешно бросил трубку. Потом сказал себе вслух:
– Да что это со мной?
Он понял, что должен немедленно взять себя в руки. Подошел к зеркалу, висящему в прихожей, пристально посмотрел в глаза своему отражению. Медленно вдыхая и выдыхая воздух, досчитал до десяти. Это помогло: сердце перестало стучать как сумасшедшее, дыхание стало ровнее.
"Ну вот, другое дело, – подумал Матвей. – А то так совсем спятить можно, из-за любви этой…"
Матвей подсел к столу, открыл задачник по физике. И начал решать первую задачу – про маятник.
А утром, уже подойдя почти к школе, Матвей встретил Машу Копейко. Она шла легкой походкой, в яркой курточке, с ярким стильным рюкзачком через плечо. Увидев Матвея, остановилась, с улыбкой сказала:
– Привет, Ермилов! А ты чего не пришел вчера?
"Так вчера ж Мишкина очередь была!" – чуть было не ляпнул Матвей, но вовремя прикусил язык. Вместо этого он произнес:
– Привет, Маша! Понимаешь, предки внезапно запрягли. Надо было помочь им родственницу одну перевезти. – Матвей сам в душе удивился, как гладко он врет. И откуда выплыла вдруг эта непонятная родственница?…
– Ясно… – Маша медленно двинулась к школьным воротам. Матвей пошел рядом. – Что ж ты тогда не позвонил? А то я тебя ждала…
"Черт!" – подумал Матвей. Оказывается, Маша его ждала! Он хотел было ответить, что, мол, виноват, что просит прощения и все такое, но тут позади раздался голос:
– Здорово, Ермилыч! – Это их догнал Лешка Савенков. Он покосился на Машу и добавил: – Привет, Копеечка! Что, выздоровела уже?
– Здравствуй, Леша! – ответила Маша Копейко. – Как видишь, выздоровела… – И, прибавив шагу, девушка скрылась за дверью школы.
– Вот такие дела, Ермилыч… – Лешка остановился.
Матвей, проводив Машу взглядом, тоже встал рядом. Приятель, перехватив взгляд Матвея, тактично опустил глаза, а потом спросил:
– Когда же мы с тобой футбольный чемпионат новый начнем? Или ты занятой слишком теперь?
– Леш, не знаю, правда… Ты извини. Дел столько – и уроки, и газета… Да и вообще…
– Ну, ясно, ясно… – Савенков понимающе закивал. – Я ж не дурак, мне объяснять не надо… Ладно, двинули! А то звонок скоро…
На первом уроке, биологии, Степашка рассказывала что-то об эволюции видов, естественном отборе… Но Матвей почти не слушал учительницу. Он придумывал повод, чтобы на перемене подойти к Маше. Ему казалось, что, пообщавшись с девушкой, он сумеет прояснить ситуацию и понять наконец, что вообще происходит в их отношениях. И вот повод был придуман…
– Маша, можно тебя на минутку? Дело есть…
Отделив девушку от стайки одноклассниц, тусующихся у окна, Матвей спросил:
– Ты знаешь, что такое журналистское расследование?
– Догадываюсь… – Девушка пожала плечами. – А что?
– Да вот… Тут Егор Андреевич тему одну предложил. По поводу столовой нашей. Иногда там вкусно кормят, а иногда такое наготовят… Ты сможешь разобраться в этом вопросе? И статью написать?
– А что с этой столовой разбираться-то? – усмехнулась Маша. – Закрыть ее надо, да и все. Я там была пару раз, мне хватило. Теперь булочки из дому ношу.
– Маш, ну ты пойми, не я про это расследование придумал. Считай, что это Егор тебя просит.
– Ну, если Егор, – протянула Маша, – тогда ладно. Схожу туда сегодня же. – Видно было, что неожиданное поручение не особо ее обрадовало.
– Ну и хорошо! И приходи в редакцию после уроков. Я там сегодня всю нашу команду собираю.
– Хорошо, приду.
Разговор был вроде бы закончен, но Маша не спешила уходить. Она словно ждала, что Матвей добавит еще что-то. И он решился:
– Маш, знаешь что? Давай сегодня сходим куда-нибудь? В кафе, там…
Девушка улыбнулась:
– Это ты, Ермилов, на свидание меня приглашаешь, да?
Матвей смутился:
– Ну, что-то в этом роде… Так ты согласна?
– Я согласна… – просто ответила Маша.
В маленьком помещении редакции вся "команда" Матвея поместилась не без труда. Пришлось даже одалживать стулья в кабинете химии. Пришел и Миша Фрид. А следом за ним – Маша Копейко. Матвей тут же подметил, что они сели поодаль друг от друга. И совсем друг на друга не глядели. Матвей подумал, что это хороший для него знак: видно, ничего серьезного между ними вчера не произошло. Но тут же Ермилову в голову пришла и другая мысль: если, предположим, у них все-таки роман, но они не хотят, чтобы об этом кто-нибудь догадался? И именно поэтому так старательно делают вид, что их ничего не связывает?…
"Фиг разберешь, уж очень все это сложно, – решил в итоге Матвей. – А возьму вот и спрошу сегодня Машу напрямую об ее отношениях с Мишкой!"
Эта мысль успокоила Матвея. Он начал с того, что поблагодарил всех, кто помогал делать первый номер "Большой перемены". А потом добавил:
– Говорят, газета у нас получается неплохая.
Это, конечно, приятно. Но мы не должны расслабляться, потому что теперь каждую неделю нам надо делать свежий номер. И я очень на всех вас надеюсь. И жду новых материалов.
Авилкина, не утерпев, сказала:
– А все-таки моя статья самая лучшая! Прямо-таки скандальная статья! А следующая будет еще скандальней!
– И о чем же она будет? – поинтересовался Миша Фрид.
– А это пока секрет! – заявила Авилкина. – Вот напишу ее, отдам Матвею – тогда и ты посмотришь! Если захочешь…
– Ты, Вилка, напиши статью про Терминатора нашего! Ну, про то, как он, когда в десанте служил, мочил там всех без разбору… А потом в нашу школу пришел работать, директором! А у самого руки – по локоть в крови!
– Неужели, Мишка, ты тоже в эту чушь веришь? – Авилкина брезгливо скривила губы. – Ни в каком десанте наш Пал Саныч не служил, враки это все!
– Ничего не враки! – Это в дискуссию вступила Лена Стасова. – Я точно слышала, что в молодости наш Павел был спецназовцем! И говорят, что он отличался там особой храбростью и при этом еще – жестокостью. И даже орден получил за какую-то там операцию в Афганистане. А вернулся-то живым – он один! Вот!
– Да прекратите вы! – не выдержал Матвей. Он сам не раз слышал от ребят подобные байки про бурную молодость директора школы. Но не верил ни одному слову. – Павел – нормальный мужик! А то, что он здоровый такой, – так, может, просто спортом занимался…
Ребята еще немного посплетничали о строгом директоре, которого за глаза многие, даже учителя, звали Терминатором. В действительности о его прошлом никто ничего толком не знал. Было даже неизвестно, есть ли у Терминатора семья. Правда, иногда к нему в школу заходила красивая молодая женщина, но кем она приходится Павлу Александровичу, тоже никому известно не было. Некоторые считали, что это его дочь. Хотя находились и такие, что были убеждены: эта женщина – молодая жена директора. А особо романтичные девчонки уверяли остальных, что жена у Терминатора – старая и некрасивая, а изредка появляющаяся в школе красотка – это его молодая пассия. Сам же Павел Александрович не спешил прояснить ситуацию. Всегда сосредоточенный и замкнутый, очень немногословный, он говорил в школе только о делах. И никто из педагогов не мог похвастаться, что ему довелось общаться с Терминатором вне школы, в домашней, неформальной обстановке…
Почувствовав, что беседа входит в совершенно незапланированное русло, Матвей попытался вернуть ребят к реальности: