Поначалу Маленький Народец пытался образумить людей, вернуть их на прежний, правильный путь, но люди стали упрямы и озлоблены. Их самомнению и самодовольству не было предела! Они и раньше-то не особенно гнушались убийством, воюя друг с другом ради хороших охотничьих угодий, ради женщин и прочих, по мнению Маленького Народца, пустяков, но с некоторых пор люди стали воевать и с Маленьким Народцем!
Поначалу люди просто отделились и перестали общаться с ним. Затем стали сгонять Маленький Народец с уютных насиженных мест, а когда некоторые из наиболее настойчивых представителей Маленького Народца попытались восстановить прежние отношения, их убили…
Маленький Народец тоже имеет свою гордость.
Не хотите – не надо.
Эльфы и гномы, тролли и гоблины, лешие и русалки и многие-многие другие как бы растворились в обширных лесах, покрывавших тогда всю Землю, исчезли в ее буйнотравных степях и саваннах, спрятались высоко в горах и недрах гор, нырнули под воду, улетели за облака.
Их было мало – людей и существ, составляющих Маленький Народец. Их было очень мало тогда, и Земля казалась громадной и нескончаемой.
И вот постепенно, с течением лет, в людской памяти стали стираться, таять воспоминания о Маленьком Народце. Люди были слишком заняты своими делами по завоеванию природы и уничтожению друг друга, чтобы крепко хранить память о нем. То есть они, конечно, помнили, но память эта перешла в область преданий, легенд, песен и обрядов.
А тут еще и религия внесла свою лепту.
Когда люди верили во множество богов, населяющих небо, леса, землю и воду, им было проще принять существование рядом с ними Маленького Народца или хотя бы верить в возможность такого существования.
Но со временем многие стали верить, что бог – один, а те, кто якобы посвятил себя служению этому самому богу, ополчились на Маленький Народец, который, если уж быть честным до конца, обитал на Земле задолго до появления на ней первого человека. Причины такого поведения священнослужителей понятны: им хотелось самолично обладать властью над людскими душами и разумом, конкуренции они не терпели.
Но дело даже, в конечном счете, не в этом.
Дело в том, что, когда в тебя верят, легче жить на свете. А люди, чем дальше, тем больше переставали верить в Маленький Народец.
Не все.
И даже далеко не все.
Но с каждым днем неверующих становилось все больше и с каждым днем все больше становилось самих людей, которые плодились прямо-таки с удивительной скоростью, несмотря на беспрерывные войны на самоуничтожение.
Сие, впрочем, было вполне понятно.
Ведь отдельно взятый человек живет во много раз меньше любого гнома, не говоря уже, скажем, об эльфах. Но все-таки… люди размножались слишком быстро, а значит, им требовалось все больше и больше места для их городов и поселков, пастбищ и полей, рудников и мест для проведения битв и прочая, и прочая, и прочая…
Им требовалось все больше пищи и леса, меди и железа, золота и драгоценных камней, а также многого и многого другого.
Маленькому Народцу приходилось отступать все дальше и дальше, и, хотя на Земле оставалось еще много свободного пространства, самые мудрые из представителей Маленького Народца уже начинали понимать, что до бесконечности так продолжаться не может и рано или поздно наступит день, когда отступать будет просто некуда.
Следует заметить, что отнюдь не все люди перестали верить в Маленький Народец, а некоторые (самые лучшие) не только верили, но и прекрасно знали о его, Маленьком Народце, существовании на Земле и даже поддерживали с ним, по мере возможности, самые дружественные и теплые отношения.
Таких людей называли колдунами и ведьмами, всячески преследовали их, а зачастую и убивали.
О, людская невежественность!
От нее – все беды человечества, Маленького Народца и самой Земли!
И ведь не просто невежественность, а невежественность озлобленная, торжествующая и самовлюбленная.
Невежественность, гордящаяся своей невежественностью!
Скажите, вы когда-нибудь встречали невежественного гнома или эльфа? Может быть, слышали о таком?
То-то.
Таких нет. Самые "темные" из Маленького Народца, скажем, тролли или гоблины – и те никогда не выпячивают свое незнание каких-то сокровенных связей между вещами и явлениями, а наоборот, стараются эти связи познать, выявить, используя их потом в своих, пусть и не всегда очень благородных целях. А уж гном или эльф…
Да что там говорить!
Конечно, повторяю, не все люди такие и даже далеко не все. Будь это иначе, Маленький Народец вообще давно прекратил бы с человечеством любое общение…
Но мы отвлеклись.
Итак, событие, ставшее поистину поворотным в судьбе Маленького Народца и некоторой части человечества, произошло около тысячи лет назад на территории, скажем, Европы.
Случилось так, что молодой человек, сын колдуна, полюбил эльфийскую девушку, а она его.
Такое происходило и раньше, в те времена, когда люди и Маленький Народец жили в мире и согласии бок о бок, и даже происходило довольно часто.
Вернее, часто люди влюблялись в эльфов (ведь эльфы, по человеческим понятиям, сказочно красивы), а вот чтобы эльфы в людей… Это случалось гораздо реже, но все же случалось, и дети, рожденные от браков между эльфами и людьми, как правило, наследовали лучшие качества своих родителей.
Кстати, безответная любовь знатной женщины, герцогини, к простому эльфу и послужила когда-то одной из причин разрыва между людьми и Маленьким Народцем… Но мы опять отвлеклись.
Итак, юноша, сын известного в своей стране колдуна и знахаря, полюбил прекрасную эльфийку, а она его. От их брака родился сын.
Старый король, который правил теми землями и терпимо относился к своему колдуну, так как сам часто пользовался его услугами, пал в очередной битве, и на трон взошел его сын, слабый, болезненный и озлобленный на весь мир человек. Правил он недолго, но бед успел натворить много. При старом короле Маленький Народец вольготно себя чувствовал в этой стране. При новом же начались гонения и преследования. Служители Римской Церкви рьяно взялись за дело – колдун, его сын и молодая эльфийка были убиты. Маленькому Народцу пришлось бежать из этой страны, а двум гномам и одному эльфу удалось спасти ребенка – сына человека и эльфийки, которому в ту пору едва исполнилось шесть месяцев. Да, его спасли, и эльфы дали ему эльфийское имя – Нурион и воспитали его.
Собственно, воспитывали его не только эльфы, но и гномы, и вилы, и лешие, и многие другие. Да что там! Весь Маленький Народец любил Нуриона и учил его всему, что знал и умел сам.
Многому научился Нурион у Маленького Народца, но больше всего он любил рисовать.
Эльфы – великие художники, гномы тоже знают толк в искусстве, однако Нурион превзошел своих учителей. Он писал свои картины на специальных эльфийских холстах "вечными" красками, секрет приготовления которых открыли гномы, и картины его до сих пор украшают покои дворца королевы эльфов здесь, на Земле-два, и стены Большого Зала гномов.
Когда Нурион вырос и повзрослел, он покинул Маленький Народец и ушел к людям, потому что сам был наполовину человеком, а зов крови – самый сильный зов из всех.
Этот период его жизни плохо известен, потому что, когда он вернулся к Маленькому Народцу, то не любил рассказывать о своих скитаниях.
Он вернулся совсем больной, исхудавший, в рваных и грязных лохмотьях вместо одежды, заросший бородой, с густой сединой в длинных волосах, бесконечно уставший.
Лучшие целители Маленького Народца, знатоки трав и заговоров, способные и мертвого поставить на ноги, пытались вылечить Нуриона, но единственное, что им удалось, – это вернуть ему физические силы. Душу же его, которая разрывалась между Маленьким Народцем и людьми, не сумел вылечить никто.
Нурион угасал, погруженный в свои мрачные думы. Он никогда ни на что не жаловался, но однажды попросил приготовить для него пять эльфийских холстов и краски.
Эльфы обрадовались. Они решили, что душа Нуриона выздоравливает, раз он хочет вернуться к любимому искусству. Но все на этот раз происходило не так, как раньше.
Нурион заперся в своих покоях во дворце королевы эльфов и целый год не выходил оттуда. Ему приносили еду и питье, забирали пустую посуду. Иногда он просил принести те или иные краски.
И вот настал момент, когда пища, доставленная художнику, осталась нетронутой.
Эльфы ждали три дня, а затем отперли дверь и вошли в покои Нуриона.
Художник исчез!
До сих пор никто не знает, что с ним случилось, но пять законченных полотен стояли в его мастерской. Пять великолепных пейзажей, выполненных рукой гения.
На одном был изображен берег океана, на другом – горы, на третьем – буйная весенняя степь, на четвертом – лесная поляна, а на пятом – оазис в пустыне. Прощальной записки не оказалось, но почти сразу же эльфы обнаружили, что картины "живые" и что они не только (или, вернее, не столько) картины, а Окна, ведущие в иной мир – мир, как две капли воды походящий на землю, но только без людей и без Маленького Народца.
Так вот и получилось, что в течение последующих столетий Маленький Народец практически весь перебрался через Окна на Землю-два, где и зажил безбедно и счастливо.
Может быть, и Нурион тоже ушел через одно из Окон в этот новый мир, то ли созданный, то ли открытый его гением, а потом умер где-нибудь в одиночестве? Кто знает… Никто и никогда не встречал здесь его следов.
Выяснилось также, что и многие люди могут проходить через Окна туда и обратно. Во всяком случае, те, в чьих сердцах не заводились корысть и зависть, а жили щедрость и доброта.
Постепенно Маленький Народец и люди широко расселились по своей новой родине и жили рядом друг с другом в мире и согласии.
Здесь, на Земле-два, было покончено с войнами, и поэтому технический прогресс, который на Земле-один шагал вперед семимильными шагами (людям постоянно требуется новое, более совершенное оружие, и в этом они неисправимы), тут еле-еле полз.
Земля-два находится сейчас где-то на уровне тринадцатого-четырнадцатого столетия, однако и здесь хорошо развиты искусства, сельское хозяйство, строительство.
Парусные суда людей и эльфов плавают по всем морям и океанам Земли-два, и хотя на карте этого нового мира еще очень много больших белых пятен (география Земли-два довольно сильно отличается от географии Земли-один), шаг за шагом люди и Маленький Народец осваивают все новые и новые территории, по возможности стараясь не повторять ошибок прошлого.
Заселение идет медленно еще и потому, что люди здесь по неизвестным причинам живут гораздо дольше, чем на Земле-один, а размножаются гораздо медленнее. Приток же новых людей с Земли-один был крайне ограничен – эльфы и другие тщательно оберегали тайну Окон, и мало кто из людей допускался к ним близко.
И все было хорошо, пока на Землю-два не явились пришельцы из Космоса, а попросту – "злыдни".
Илувар помолчал и через некоторое время как бы нехотя продолжил рассказ.
– Они прилетели два месяца назад на одиннадцати больших кораблях и тут же начали отлавливать людей и свозить их в одно место.
Все произошло слишком быстро.
Злыдней не очень много, может быть, с тысячу, не больше, но они, кроме фантастической техники, обладают очень сильной и неизвестной нам магией, с помощью которой держат людей в полном повиновении. Один злыдень способен контролировать несколько тысяч человек, а если учесть, что на всей Земле-два всего-то около полутора миллионов человек, большинство из которых проживает… то есть проживало в городах, то… В общем, злыдни просто прилетели на своих машинах в города и подчинили себе сознание людей. Потом с помощью своих больших кораблей они постепенно свезли всех в одно место – это Глубокая Долина в горах, за Морем Туманов.
Поначалу некоторые разрозненные группы людей еще оставались на свободе и даже пытались оказывать сопротивление, но злыдни каким-то образом очень быстро всех выявили, захватили и перевезли туда, в Глубокую Долину. Злыдни там что-то строят, копают какой-то громадный котлован, а людей используют в качестве рабов. На нас, Маленький Народец, магия злыдней не действует, впрочем, как и наша магия на них. Но нас им поймать нелегко – умение скрываться и прятаться растворено в нашей крови (до сих пор удивляюсь, кстати, как ты, Рамсей, умудрился попасть в плен). Возможно также, что мы им не нужны. Пока не нужны. Но дело не в нас. Дело в людях, которые попали в рабство. И дело в нашей планете, которой грозит беда. Вот мы и решили собрать Большой Совет, чтобы обсудить методы борьбы со злыднями. И пусть у нас только луки, мечи и копья, но сдаваться мы не намерены.
Глава XIII
БОЛЬШОЙ СОВЕТ. ЗЛЫДНИ
Илувар умолк.
Самосветящиеся чудесные эльфийские шары уже наполовину утратили свою первоначальную яркость, и на лица сидящих за столом легли глубокие тени.
Как-то сразу навалилась усталость, и Гошка, вначале очень возбужденный рассказом эльфа, вдруг понял, что единственное, чего ему сейчас хочется, – это лечь куда-нибудь в уголок и заснуть.
– Э-э… друзья, – добродушно пророкотал леший Лес, – насколько я понимаю, завтра у всех у нас будет очень трудный день. А уж в том, что день сегодняшний тоже отнюдь не был легким, сомневаться не приходится. А посему я бы предложил немедленно укладываться спать, если, разумеется, благородному Илувару нечего нам больше сообщить.
– Вы абсолютно правы, уважаемый Лес, – устало кивнул головой Илувар. – Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, – это как следует отдохнуть. Дорогие гости, спальни находятся вот за этой дверью. Выбирайте себе каждый постель по вкусу и… спокойной ночи. Я буду спать в другом месте. Завтра мы увидимся, а после Большого Совета я, если пожелаете, расскажу вам все, что знаю о наших врагах.
Эльф поднялся из-за стола и, поклонившись, удалился.
– Может быть, стоит убрать со стола? – нерешительно предложила Шура Уварова, с трудом разлепляя будто намазанные клеем веки.
– Не волнуйся, дорогая, – обняла ее за плечи вила Равина. – Со стола уберут и без нашей помощи. Мы же гости. Пойдем-ка лучше поищем местечко, где двум добропорядочным девушкам можно будет спокойно провести ночь, не опасаясь за свою репутацию.
Гошка проснулся от умопомрачительного запаха свежевыпеченного хлеба.
"Странно, – подумал он, – сколько бы с вечера ни съел, а утром все равно опять есть хочется. И так всегда".
Он открыл глаза и повернул голову.
Романа рядом не было.
Вчера они устроились вдвоем на широкой деревянной кровати, поверх которой лежал достаточно мягкий матрац, застланный тонким полотняным покрывалом.
Гошка вспомнил, как они с Романом перед сном поливали друг друга во дворе из бочки с чистейшей холодной водой, которая без всякого мыла удивительным образом смывала с их уставших тел всю грязь и пот тяжелого пути. Потом они улеглись на кровать, укрывшись широким и теплым одеялом, и тут же оба одновременно провалились в глубокий, без сновидений, сон.
Значит, Роман уже встал, сообразил Гошка и сел на постели.
В спальню из узких высоких окон просачивался какой-то удивительный зеленый свет, происхождение которого Гошка не мог понять, пока не оделся и не выбрался на крыльцо дома (ему пришлось с некоторым сожалением миновать стол, на котором был умело накрыт очень вкусный на вид и на запах завтрак).
Гошка выскочил на крыльцо, с удовольствием втянул ноздрями чистейший, густо напоенный лесными ароматами воздух, и замер в восхищении.
Вчера они попали в это место, когда уже стемнело и, разумеется, не смогли его как следует рассмотреть, но зато теперь, при свете дня… Ничего подобного Гошке раньше видеть не приходилось. Да что там "видеть"! Ни о чем подобном он раньше и не слышал!
То, что открылось его изумленному взору, поражало воображение.
Дом стоял в лесу. Но это был необычный лес. Скорее, это напоминало громадный, с вогнутым полом, зал примерно… нет, Гошка не мог прикинуть размеры этого образования даже на глаз, так как его противоположный край терялся из виду.
Колоннами в этом "зале" служили прямо-таки исполинские деревья неизвестной Гошке породы. Их толстенные (обхватов шесть-семь, не меньше), абсолютно гладкие на вид стволы изящно и легко взметались над землей на сумасшедшую высоту (сотни две метров? больше?). И там, уже почти в небесах, стволы разветвлялись, превращаясь в пышные широкие кроны. Каждая отдельная крона сплеталась ветвями с четырьмя такими же так, что все вместе они образовывали плотную завесу-крышу из веток и больших светло-зеленых листьев, которые иногда странным образом отливали золотом.
Ни один солнечный луч был не в силах прорвать эту мешанину из ветвей и листьев.
Но свет сквозь нее все же проникал, равномерно рассеиваясь по всему пространству "зала". Этот золотисто-зеленоватый свет не давал тени и окрашивал все в удивительной красоты тона.
И еще тишина.
Какая-то первозданная, не тронутая цивилизацией тишина царила в этом мире.
Нет, звуки, конечно, были, и даже довольно много, но они, эти звуки (голоса эльфов, пение птиц, журчание ручья где-то неподалеку) странным образом существовали отдельно от тишины. Дальше, у стволов удивительных деревьев, Гошка видел и другие дома, между которыми ходили эльфы и гномы. Они переговаривались – Гошка прекрасно различал их голоса. Вот где-то звякнуло железо о железо. Вот кто-то заливисто засмеялся. Вот крикнули звонкое "эй, привет!"… И все равно в этом мире властвовала над всем ТИШИНА. Она была здесь ГЛАВНОЙ. А все звуки, которые возникали в ней, имели как бы второстепенное значение. Как-то сразу становилось совершенно ясно, что даже если сюда притащить каким-то образом реактивный "Ил-86", например, и врубить на полную мощность его двигатели, то тишина все равно победит реактивный рев.
Из-за угла выскочил полуголый младший сержант Роман Береза, на ходу растирая полотенцем свое мускулистое тело.
– А, проснулся, соня! – радостно воскликнул он, сверкнув отличными зубами.
– Доброе утро, – поежившись, сказал Гошка.
– Доброе утро. И ведь, действительно, доброе, а? Какое место, Гошка, какое место! В жизни бы не поверил, если бы кто рассказал. Просто сказка, да и только.
– Да, – согласился Гошка. – Лично я до сих пор не могу прийти в себя. Все кажется, что я сплю.
– А ты умойся, – посоветовал Роман. – Водичка в этой бочке… Ух! Любой сон прогонит.
– А как же вчера? – поинтересовался Гошка.
– Что "вчера"?
– Вчера мы после этой самой водички прекрасно уснули, если мне не изменяет память.
– Знаешь, – улыбаясь, понизил голос Роман, – я сильно подозреваю, что вчера в этой бочке была совсем другая вода. Сонная.
Гошка охотно засмеялся и, снимая на ходу рубашку, отправился умываться.
Большой Совет начался в двенадцать часов по местному времени.
Деревья-великаны, чьи кроны, сплетаясь, образовывали сплошную золотисто-зеленую крышу, росли в некоем подобии неглубокой котловины. Местность здесь заметно понижалась от краев к центру. Вот в этой-то самой нижней точке и был сооружен большой деревянный помост, на котором установили длинный дощатый стол и стулья для членов Совета.