Глава тридцатая первая
– Неужели вы не можете достать одного грифона?! – Аурин Штигель отшвырнул бинокль, Гай едва уклонился.
– Сэр, его пули не берут! Я сам лично попал в него не меньше пяти раз из "Берты", – Гай покачал снайперской винтовкой. – Без толку.
– А беспилотники?
– Он их сбивает.
– Чем?!
Гай с грустью подтащил разбитый аппарат, с трудом вытащил стальной арбалетный болт:
– Этим, сэр.
Штигель с ненавистью посмотрел в небо. Проклятая тварь, проклятый циркач. Развлекается. Сафари устроил. Поле было усеяно исковерканными телами, застывшими в обратной трансформации – еще одно неучтенное действие новой формулы Келлера. Прежде, когда перевертыша убивали в зверином облике – это редко, но случалось, – при смерти он возвращался в человеческую форму. Однако эти, новые, не возвращались или возвращались частично. Изломанные, обгоревшие тела, полузвери-полулюди, схваченные рукой смерти. Если бы Дикая Гильдия пряталась, как прежде, это обстоятельство сильно бы озаботило Аурина. Но укрыть Стаю в несколько сотен особей невозможно, они уже вышли из тени, и обратно их не загнать. Никому, тем более одному-единственному человеку Договора!
– Опять их цирковые трюки, – сказал Аурин. – У него должен быть предел. Используйте все стволы. Когда смогут подойти вертушки?
– Я запросил штаб-квартиру, там были… не очень довольны, – замялся Гай. – Сами же знаете, Гильдия не располагает значительными воздушными силами…
Аурин повернулся, верхняя губа у него подрагивала:
– Кого ты запросил? Ты потревожил покой Старших Братьев?
– Но использование вертолетов… я по протоколу… – Гай попятился.
Тень прошла над ними, злой клекот прозвенел в небе, и перевертыши невольно пригнулись – хотя наблюдательный пункт был устроен довольно далеко от поля боя, под ветвями большого дуба, сверху еще слой армированного оптического камуфляжа: заметить их без спецсредств было просто невозможно. Но кто знает этих циркачей?
"Надо было взять две бронемашины. – Мысли Старшего Брата метались по кругу, как загнанный олень в кольце волков. – ПЗРК, пулеметы, еще орфистов… К черту все, он уничтожает мою Стаю!"
Грифон реял над полем, и вниз летели серебряные стрелы – о, этот циркач знал, как убивать перевертышей, раны от злого серебра этих стрел не заживали, и счастлив был тот из братьев, кого стрела убивала сразу. Но Стая рассыпалась, забилась под деревья, укрылась в лесу, схоронилась в оврагах и канавах, Стая отступила! Мыслимое ли дело – перед лицом одного человека, пусть даже верхом на грифоне! Но Аурин видел, что он творил, – молнии били с неба, пузыри огня вздувались на израненной земле, не оставляя ничего, кроме оплавленной до стекла, хрустящей под ногами корки. Это оружие не из этого мира, это дар Авалона, оружие эльфов. Аурин совершил ошибку, он выступил со слишком малыми силами.
– Сэр? – Гай оторвался от полевой рации. – Штаб-квартира десять минут назад дала добро. Вертолеты на подходе. Три "Тигра", класс "Жерфо", сэр.
– Отлично, – Аурин повеселел. Ударные вертолеты "Тигр" в модификации "Жерфо" – это вам не семечки. Тридцатимиллиметровая пушка, четыре управляемые ракеты воздух – воздух и сорок четыре неуправляемых ракетных снаряда. Они выжгут все в этом небе.
– Всем членам Стаи – укрыться в лесу. Экипажам передайте: задача номер один – сбить этого летуна. Задача вторая – проутюжить этот домик, чтобы и камней не осталось. Ясно?
Гай кивнул, связываясь с вертушками.
Старший Брат поднял бинокль. Как бы ни везло этому летуну, долго он не протянет. Думает, вытащил из небытия древнюю тварь и вооружился артефактами – и неуязвим? Магус решил показать зубы? Что ж, они убедятся, что у Дикой Гильдии их намного больше.
– Потерпи, малыш, мы почти закончили, – Роджер потрепал Снежка по голове. Грифон устало взмахивал крыльями, набирая высоту. Ловец смотрел на дымящееся поле, сверкающее стеклянными воронками от ударов звездных стрел, пылающее от греческого огня. Отсюда не видно разорванных и обожженных тел. Если бы он был художником, то счел бы это даже красивым – поле было как глаз: голубая радужка лаванды и распахнутый чернотой земли развороченный зрачок. А стеклянные воронки – как отблеск солнца в глазу.
Если не спускаться ниже.
Он потратил десять стрел, сточил их до основания, до железного праха, рассыпающегося в ладони. Скольких перевертышей он сегодня лишил жизни? Тридцать, сорок, сто? Если помнить о том, что когда-то они были людьми, то сегодня он совершил массовое убийство.
"Если бы не я, резню устроили бы они, – подумал Роджер. – Этих тварей не уговорить, не подкупить, они хотят лишь убивать. Рвать теплое живое мясо, глотать горячую кровь. Наверняка каждый из них радовался такой судьбе. Быть оборотнем – это как отпущение грехов: ты не человек, и никакая мораль, никакая совесть тебя уже не тревожит. Они вычеркнули себя из людей, а я вычеркнул их из жизни".
Он повел Снежка вниз. Стая отступила, он больше не видел ничего живого на поле, и даже орлиные глаза грифона не различали жертв. Ловец знал, где они прячутся – в лесу, под деревьями, оттуда били точные выстрелы, от которых тонко звенел кристалл малого Кольца. Он почти полностью потускнел. Надо садиться. Они молодцы, в Вольном Магусе, смогли удержать Кольцо Магуса, ни одна тварь так и не прорвалась.
Роджер припал к шее, направил грифона вниз.
– Садимся, Снежок! – прокричал он, и в этот момент огненный цветок распустился прямо перед ними. Ударная волна отшвырнула грифона, завертела в воздухе, огненные нити прошили воздух, Снежок застонал – почти как человек, неловко захлопал крыльями и камнем упал на землю. Руки у Роджера сами отстегнули карабин страховочного ремня, он вылетел из седла и покатился по горячей земле. Поднялся, помотал гудящей головой.
Снежок лежал метрах в двадцати, на боку, бессильно распластав крылья, распахнув клюв. Белые перья на боку багровели. А над ним разворачивались в дымном воздухе хищные тени вертолетов. Вот два из них зависли над домом, где укрылся Вольный Магус, и огненные стрелы ударили по дому – одна за одной, обрушивая железный шквал на Кольцо Магуса. А третий рыскнул острым носом и двинулся к ним. Пушка загрохотала, выбивая фонтаны земли, приближаясь к Снежку.
"Кристалл кончился!" – Роджер рванулся навстречу свинцу, прошивающему воздух.
Двадцать метров – как это далеко, он должен успеть раньше… Пушка грохочет, белые нити трассеров тянутся к Снежку, через мгновение они искромсают его на куски, а следом придет его черед…
Он! Должен! Успеть!
Воздух встал прозрачной стеной, она тверже земли, но он проломил своей башкой эту стену и не понял, что произошло – мир скрутился в судороге, его бросило с невообразимой скоростью навстречу Снежку, руки выхватили из седельной сумки второй кристалл, и Роджер Брэдли с размаху вогнал его в гнездо артефакта, полное темной сверкающей пыли.
Снаряды взорвали землю вокруг, но его не коснулась даже пыль. Роджер только оскалился, глядя, как разрывы снарядов ложатся вокруг них, не затрагивая крохотный пятачок, на котором лежал грифон.
И упал на землю, выворачивая желудок в жутком спазме.
До свидания, обед, прощай, завтрак, и, кажется, аревуар, вчерашний ужин. Ловец привалился головой к грифону, провел по дрожащим перьям. Утер рот. Не время метать харчи.
– Больно, парень?
Снежок склонил голову, жалобно заворчал, указывая на бок.
– Вижу, брат, – Роджер поморщился. Один из снарядов зацепил беднягу по касательной, вырвал клок мяса с кожей и перьями. Паскудная рана, на груди, там, где сходятся маховые мышцы. С ней он не сможет летать.
– Давай, малыш, – Ловец обнял грифона за шею, с усилием потянул вверх. – Давай пешком. Сможешь ведь пешком? Вон в тот домик, да?
Снежок моргнул, с трудом встал. Пошатнулся, но устоял на ногах. И двинулся вслед за Роджером.
Вертолет кружил над ними, утюжил землю свинцом, а они шли сквозь этот шторм навстречу стене огня, которая вставала на месте дома Вольного Магуса.
– Я идиот, Снежок, – сообщил Роджер, поглаживая грифона. – Надо драпать в лес. Прорвались бы через перевертышей и ушли. Но как этих дураков оставишь?
Он посмотрел на кристалл, который помутнел до половины. Должны дойти. Должны…
Роджер прищурился. Пыль стояла до небес, пушечный вой, рокот моторов, грохот разрывов оглушали, он не слышал сам себя и почти ничего не видел. Вертолет завис прямо над ним, бил прямой наводкой, он бы мог добросить яблоко до кокпита, если бы у него было яблоко…
Ловец развернулся, выхватил арбалет с турели – болт отрикошетил от прозрачного стекла, вертушка дернулась вверх, но тут же пошла вниз.
Мотор работал с перебоями, потом заглох, машина закружилась на авторотации, грянулась о землю.
Пилоты выпрыгнули из кабины, застучали короткоствольными автоматами, но в этот момент на месте кабины взметнулась земля, пилотов отшвырнуло. Второй вертолет прошел над ним, развернулся, в бок его ударила дымная стрела, распустившаяся огненным цветом, и пылающие обломки рухнули на землю.
Третий вертолет набрал высоту, скрылся в облаках.
Роджер оглянулся.
Джей Клеменс убрал трубу ПЗРК, помахал ладонью. За его спиной стоял Эдвард, перебирая струны лиры, Эвелина, Дьюла – уже в зверином облике, Михаил… Даже Морриган!
– Ну и бардак ты тут устроил, – сказал Эдвард. – Животное поранил. Эви, ты бы расширила песнь Отражения, что ли. До меня осколки долетают.
Сестра ничего не ответила, лишь недовольно повела плечом.
Хранитель сбросил трубу на землю, поднял автомат, припал к оптическому прицелу.
– Вот из той рощи бьют, – сказал он. – Снайпер. Отсюда не достать.
– Ребята, – наконец сказал Роджер, – я уж думал, все, отлетался. Дьюла, спасибо, брат…
Волк оскалил клыки – и не говори, мол.
– Я предлагал оставить тебя перевертышам, но большинство решило иначе, – сказал Морриган. – И зачем вы меня с собой тащили? Тут всего два вертолета…
– Сейчас разомнетесь, господин директор, – сказал Роджер, указывая в сторону леса, от которого накатывала голубая волна. – Не забыли, с какой стороны за меч браться?
– Мечами воюют неучи и бездари, – сказал Морриган. – Те, кому мозгов не хватает ни на что другое.
Он вышел вперед, ударил тростью в горячую землю – Роджера подбросило вместе со Снежком, перед волной перевертышей вздыбился темный вал, землю расколола широкая трещина, она рассекла все поле пополам, отрезая Стаю от Магуса.
– Это их задержит, – сказал Властный.
– Отлично! – просиял Эдвард. – А теперь такой же фокус с той стороны.
Он указал за спину, в сторону рощи.
Оттуда надвигались броневики, пули свистели над головой, уцелевшие беспилотники рыскали в небе, по полю мчалась свора черных псов, за которыми шли люди в темных плащах, а за ними бежали врассыпную стрелки и тяжко ступала огромная, в полтора человеческих роста фигура, блестевшая металлом.
– Орфисты, кукла и люди? – проворчал Морриган. – Сами справитесь.
Он поискал глазами, на что бы присесть, и со вздохом сел на тушу перевертыша.
– И что я тут делаю? – вздохнул директор английского цирка.
Глава тридцать вторая
Старик сидел в кресле в гостиной. Джи – напротив, у двери, ведущей в соседнюю комнату. Рюкзак на плече, нож под рукой, окно в комнате распахнуто. Если разговор свернет куда-то не туда, она сразу в сад, через забор, а там ищи ветра в поле. Этот дед ее ни за что не догонит.
Тоби сидел у ног, благодушно жмурился. Кажется, он старика не боялся.
Джи в десятый раз пробежалась взглядом по складкам плаща, по завязкам старинной рубахи и древним кожаным штанам и опять задержалась на дырявых башмаках гостя. Большой палец, пыльный, с толстым желтым ногтем, жил своей жизнью – медленно сгибался, будто кивал, одобрительно разглядывая комнату: телевизор в углу, диванчик, столик, цветы на окнах, занавески, светильники и фотографии на стенах.
В глаза старику Джи старалась не глядеть – странные глаза, слишком зеленые, слишком молодые.
– Может, предложишь чаю? – спросил старик. – А то я с дороги.
– Тут чайник электрический, – буркнула Джи. – А света нет.
– Это не беда! – воскликнул старик и резво подскочил. Джи не успела отреагировать, а он уже прошел на кухню и зазвенел чашками. Через минуту вернулся, поставил на стол перед ней дымящуюся чашку, сел в кресло и довольно зазвенел ложечкой. Чай был с чабрецом и ромашкой.
– Я кофе люблю, – мрачно сказала девушка, глядя на чашку. Фокусник. У него под плащом не то что термос – русский самовар спрятать можно. Подмешал какую-нибудь отраву – пей, деточка. Как же!
– Интересный напиток, – кивнул старик. – Мне понравился. Угощайся.
Джи опустила глаза. В чашке покачивалась черная жидкость, она осторожно, как гранату, взяла ее, принюхалась. Кофе.
– Дженни, – старик укоризненно покачал головой. – Стал бы я тебя искать, чтобы отравить чашкой кофе? В эти времена убивают гораздо менее изысканно.
Джи принюхалась еще раз. Действительно кофе. Молотый. Свежезаваренный. Но был же чай, она отчетливо видела, как кружатся чаинки на дне, различала размокшие лепестки ромашки… Как давно она не пила кофе.
Бережно поднесла к губам, сделала крохотный глоток. Замерла, ожидая самого худшего.
Кофе был прекрасный. Хотелось еще.
– Ну как? – поинтересовался старик, шумно прихлебывая.
– Ничего. Но я с корицей люблю, – равнодушно сказала Джи. – И шоколадной крошкой.
Старик одобрительно закивал, а где-то в бороде у него блуждала и никак не могла выбраться улыбка.
Следующий глоток отдавал нотками корицы и шоколада.
Девушка озадаченно заглянула в чашку:
– Как вы… Не важно! Чего вы хотите?
– Гораздо важнее, чего ты сама хочешь.
– Я вас знаю?
– Нет, но я знаю тебя, Дженни Далфин.
Эта манера говорить загадками ее раздражала. Что этот старикан, что… Джи замерла. Внутри шевельнулось что-то острое, больное, нечто, тщательно скрытое от нее самой. То, о чем она не хотела знать.
– Как вас зовут?
– Мирддин, – старик отхлебнул чай, покрутил пальцем ноги. – Можешь звать так.
– Странное имя.
– Такое же старое, как и твое, Гвеннифер. Мы из одной истории.
– Слушайте, я ничего не знаю, – девушка поставила чашку на стол, расплескав кофе, – ничего не помню. Дженни, Гвеннифер – мне это имя ни о чем не говорит. Я просто…
– … проснулась в корнях дуба и рядом был этот зверь? – кивнул Мирддин. – Я знаю. Давно слежу за твоей судьбой.
– Зачем? Скажите, что вообще происходит? Что это за твари, что такое Магус, кто такие темники? Зачем я кому-то нужна? Я ведь обычная…
– Ты же сама понимаешь, что это не так, – заметил старик. – Только не хочешь вспомнить. Сама заперла прошлое и выкинула ключ.
– Сама? Я сама лишила себя памяти? Зачем?
– С тобой случилось много плохого. Такие вещи не должны происходить с детьми, но нить судьбы вьется так, как она вьется. Обычные люди могут лишь следовать ее течению – герои могут противостоять ей с оружием в руках.
– Я точно не герой. Не рыцарь с сияющим мечом. Я точно не Король Артур.
Опять игла, опять сердце сжимается, чем дольше она ведет этот разговор, тем хуже. Внутри закипает жар, и вовсе не чашка кофе тому причиной. Что-то меняется, неуловимо, но ощутимо – словно она стоит в тени огромной плотины и слышит едва различимый скрежет и скрип, с которым сдвигаются балки и расходится трещинами бетон под чудовищным давлением воды. Может, если она забыла, значит, так надо? Значит, в прошлом похоронен такой секрет, который может ее убить?
– Артур… – повторил Мирддин. – Твоя судьба с ним связана, сплетена накрепко.
– Это же сказка.
– Посмотри вокруг, – сказал старик. – Разве сказки не ожили? – Он помолчал, потом продолжил: – Такие, как ты, могут обмануть судьбу. Однажды девушка с такой же силой, как у тебя, сумела обвести вокруг пальца свое предназначение. Боюсь, что ты хотела сделать так же. Захотела стать кем-то другим, а не Дженни Далфин.
– Значит, так надо! – отрубила Джи. – Может, я решила, что с меня хватит всех этих ужасов?
– Иногда мы принимаем неверные решения, – сказал Мирддин. – Из страха, из-за боли или из-за ложной надежды. Боюсь, тебе придется проснуться, Видящая. Мир на краю, и ты можешь его спасти. Или погубить окончательно – это уж как пойдет. Но выбора у тебя нет.
Джи нервно засмеялась:
– Ты слышал, Тоби? Меня принимают за бога. Нет, если все так, как вы говорите, лучше я не буду ничего вспоминать. Как вы сказали – Видящая? Бред. Я Джи, ясно вам? Просто Джи, у которой есть кот Тоби, и мы просто хотим выжить в этом сумасшедшем мире. Спасать его я не собираюсь.
– Тоби? – поднял брови Мирддин.
– А что? Хорошее имя.
– Кажется, твоего питомца звали иначе. Имя начиналось на "Л" и заканчивалось на "с".
– Леголас, что ли? – Джи нахмурилась.
Мирддин хмыкнул в бороду:
– Еще одно странное имя.
– Ладно, спасибо за кофе и за беседу, – девушка отодвинула чашку. Мыть она ее не собиралась. – Мне пора.
– И куда ты пойдешь? – спросил старик. – На запад? Там нет ничего, кроме пустых деревень и умирающих городов, а потом океан. На север? Там рыщут оборотни. На юг? Там разгорается пожар войны, пираты разоряют прибрежные города и беженцы бегут в глубинные земли Европы. На восток? Да, пожалуй, там ты могла бы затеряться, там кипит человеческий муравейник, там много людей – у каждого своя беда и свое горе, там не хватает еды и правители каждый день ужесточают законы.
– Куда угодно, лишь бы от меня все отстали!
– В мире нет безопасного места для тебя, Дженни Далфин. Сейчас он полон страдания. Позволь, я покажу тебе…
Старик оказался рядом – только что сидел в кресле, крутил ложечку в пальцах – и вот он рядом, склоняется к ней, касается ладонью виска. Джи рванулась прочь, взмахнула ножом и застыла.
Комнаты с уютными желтыми занавесочками в веселенький цветочек не было. Они стояли посреди поля, небо вспарывали резцы реактивных самолетов, в рощах ворочались военные машины, они извергали в небо стрелы огня, вдали ползли танки, гулко били орудия и вдалеке поднимались дымные облака. А в ответ оттуда летела такая же крылатая смерть, перепахивала землю, стелился по земле черный туман – против ветра, и танки, попав в него, глохли, в броневые капсулы затекала невидимая смерть.
Мир моргнул, завертел их как соринку, и они встали посреди гудящей площади – многолюдной, торопливой, шумной. Женщины с серыми лицами, мужчины с усталыми глазами, сидящие на узлах и чемоданах, полицейские патрули с автоматами наперевес, прошивающие бесформенное тело толпы.
Митинги! Тысячи, сотни тысяч людей с плакатами на разных языках, водометы, камни, дубинки, горящие машины, стрельба и тела – повсюду тела на асфальте, мокром от крови.
Засуха! Колодцы пусты, земля разошлась жадными ртами трещин, умоляя о дожде, но с неба падал лишь беспощадный жар, и такое легкое детское тельце на руках – иссохшее, словно осенний листок…
Пожары! Валятся вековые деревья, объятые огнем, пылают леса, тлеют торфяники, и бьют в небо огненные факелы нефтяных скважин, черный дым струится над тундрой и пустыней.