За окном гремели выстрелы, мужчины мануш держали оборону и данное слово и отступали от дома к дому не раньше, чем дом переставал существовать. Перевертыши выли, попав в жернова железного вихря, которым представал для них Михаил Ермаков, смерть летела с небес в облике Роджера Брэдли, музыка Эвелины и Эдварда раскалывала землю под ногами боевых големов и швыряла свинец обратно в стволы наемников, помощники Агриппы наскоро латали раны прямо в переулках, артефакт Кольца Магуса пылал в руках Мари Флери, выталкивая незваных гостей прочь, и сквозь густой, как янтарь, воздух медленно прогрызался железный крот "Агамемнона". Вероятности бушевали вокруг машины, Билл Морриган не мог пробиться сквозь пламенный барьер, не мог остановить двигатели автопоезда, но он мог обрушить дома и расколоть почву под колесами тягача. Что Морриган и делал с успехом, так что Эжен Фламмель двигался очень осторожно – ему приходилось пересоздавать почву под машиной, прокладывать мост сквозь осыпающуюся в пустоту карстового провала мостовую. Постепенно все сходились к центру деревни, туда, где девушка, которая не хотела быть Видящей, безнадежно спорила сама с собой.
Фосс давно уже не спал, он был рядом с девушкой, не отрывал взгляд от Лекаря. Когда Джи поднесла пузырек с настойкой мемории к губам, то ощутила холод стекла. Ноздри защекотал горький, очень горький и очень сладкий запах, и она еще успела подумать, что это очень верно – вспоминать бывает очень больно и очень радостно.
…Колеса в небесах остановились, дрожь стихла. Тишина и покой окутали ее – такие, каких она никогда прежде не испытывала. Джи уронила пузырек, так и не успев выпить ни капли, и опрокинулась сама в себя – как в колодец.
Она кричала, но крик ее не выходил за пределы тела, плотина, которую она так долго укрепляла, не рухнула, а просто исчезла, и ее затопил вал образов, мыслей, воспоминаний. Он упал на нее слитной массой прожитых лет, разом, словно с неба ударил пучок молний и вогнал ее на километр в землю, в глухую давящую черноту.
И в этой черноте вспыхнул свет, белее которого она не видела.
Она вспомнила.
Она – Дженни Далфин, и ее оставили все, кого она любила.
– Марко… Верните мне Марко!
Мир с готовностью распахнулся – выбирай что хочешь, Видящая!
Голос, чей это голос звучит внутри? Он так похож на ее собственный.
Крути колесо назад, на пять, на десять лет назад!
Хочешь, Марко не встретит твою маму, не будет везти ее на Авалон и не встанет на пути Охоты в первый раз? Он проживет счастливую жизнь, но ты исчезнешь – потому что Гвин ап Нудд заберет Эдну Паркер и она не встретит твоего отца.
А может быть, пусть Марко уйдет из Магуса и скроется вместе с тобой? Вы будете счастливы, пока однажды ночью по улицам вашего сонного города не проскачет Дикая Охота…
Не согласна?
Может быть, ты не будешь открывать клетку с Ласом? Да, это просто. Это можно исправить. Смотри…
…У вагончика дрессировщика Роджера Брэдли, стоявшего на отшибе, поближе к клеткам со зверями, был припаркован джип. В окне горел свет, жалюзи опущены, а внутри виднелись два силуэта. Дженни и сама не заметила, как свернула с дорожки и подобралась к вагончику.
"Я просто гуляю. Иду с тренировки. Иду… проведать медведей. Могу же я их проведать?" С такими мыслями она стремительно перебежала лужайку и приникла к окну вагончика.
– …не договаривались! – заявил Брэдли, его низкий голос Дженни ни с каким другим не перепутала бы.
– Все меняется, Роджи. Меня прижали на таможне. Пришлось откупаться, – лениво растягивая гласные, сказал незнакомец. – Так что цена выросла.
– Подслушивать нехорошо, – пробормотала Дженни, озираясь, – но иногда очень интересно.
Брэдли пробормотал что-то невразумительное, но явно недружелюбное.
– Сейчас цена еще подрастет, – пригрозил продавец, – покупай, или я поехал.
Роджер Брэдли молчал. Сквозь щель в закрытых шторах Дженни видела, как его широкая тень шатается по стене. Дрессировщик бродил по вагончику, пытаясь успокоиться.
– Сэмми… – Дженни никогда не слышала, чтобы Брэдли говорил так вкрадчиво. – Я же не отказываюсь. Но ты пойми – дорого. Скинь хотя бы процентов двадцать.
– А ленточкой не перевязать? – язвительно осведомился Сэм. – Цена окончательная. Если зверюги нужны, плати.
Нет, это не ее дело, решила Дженни. Роджер тот еще тип, если заметит, что она подслушивает, ей мало не покажется.
Она повернулась и быстро-быстро – пока ее никто не увидел, направилась в свой вагончик. Чертовски хотелось есть, наверняка Марко что-нибудь приготовил.
"Ага, начинается это на "сп", а кончается на "ти", – подумала Дженни. – А мог бы гамбургер. Есть хочу – корову бы слопала!"
…Мир кружится, движется вперед, связи его плывут, перестраиваются, рушатся одни вероятности и возникают другие. Промелькнул и исчез Пол Догерти, с которым она теперь не встретится, и может, и к лучшему – он так и не узнает, что в мире есть страшные чудеса. Нет, он не исчез, он погиб – погиб, потому что оказался на острове вместе с Маргарет Дженинкс.
Но ты готова пожертвовать Полом, правда? Ты ведь его теперь даже не знаешь.
Ты в Лондоне, Рождество, дедушка выполнил свое обещание, и вы наконец по полной отрываетесь в городе. А потом, с ворохом покупок, возвращаетесь домой, где вас встречает Альберт Фреймус.
Он пришел за Синей печатью на руке Марко…
Нет? А хочешь, Марко не пойдет в курганы Венсброу, откажется от своей судьбы и будет с тобой? Ты будешь счастлива, и вы убежите от всех ужасов, но Фреймус последует за вами и на край мира, чтобы получить Синюю печать. Год, ты получишь всего год, прежде чем Марко погибнет, защищая тебя.
Какой бы выбор ты ни сделала, исход будет одним – потому что Марко Франчелли сам выберет свою судьбу и она выведет на его собственную дорогу. Ты не сможешь заставить его не любить тебя, не сможешь заставить отойти в сторону и не защищать.
– Нет, нет, нет. Пусть родители будут живы, пусть маму не унесут призрачные всадники и папа не уйдет ее искать!
…Пламя тигром прыгает в лицо – жаркое, опаляющее.
Бензовоз пылает на шоссе, черный дым ест глаза, и вся автоколонна отрезана стеной огня. А здесь, по эту сторону, в кювете лежит фургончик. Через разбитое окно мужчина вытаскивает светловолосую женщину, он не видит, как низкое темное небо распахивается и из воздуха возникают призрачные белые псы – они становятся все реальней и ближе. Но там, за пламенем, поет флейта, пригибает огонь к земле, и дождь падает стеной, тропический, бурный, каких не бывает в Англии. Проламывая упругие струи, сквозь дым и шипящий огонь шагает Людвиг Ланге и рядом с ним Марко, они встают на пути Дикой Охоты – и та отступает, бледнеет, тает в сером небе.
Ну вот ты и дома. Родители покинули Магус вместе с тобой, скрылись в глухомани, где папа выстроил дом – почти такой же, какой ты видела во сне.
…Ты ведь уже поняла? Ты видела дом родителей, который укрыт где-то на Дороге Снов. Папа сумел вырвать маму из хоровода Дикой Охоты и спрятался от гнева Гвин ап Нудда на самой границе Скрытых и Внешних земель. Все, что они смогли передать тебе, – это серебряный кулон. Вот почему тебе чудилось, что мама рядом, что она утешает тебя, вот как ты сумела обернуться дельфином – это родители помогли тебе сбежать от Фреймуса. Этот кулон – связь с их пристанищем на Дороге Снов, с домом, который они всегда хотели иметь…
Только этот дом в твоем возможном прошлом рассыпается в труху. Балки трещат и распадаются, не в силах удержать кровлю. Среди обломков мама, ты у нее на руках, и папа играет песнь Отражений, укрывая вас, но стены падают и белые псы Аннуна врываются в дом. Они все равно нашли вас.
Арвет! Тогда хотя бы сохраните Арвета! Не забирайте его! Что с ним случилось? Что?
…Мир сворачивается и разворачивается вновь, многоцветный объемный веер, сфера вероятностей, из которой Дженни выдергивает струны – одну за другой, раскрывая их как яркие детские книжки-картинки. И слова в этих книжках простые и понятные.
Хочешь знать, что произошло с Арветом? Смотри.
Опять дым и огонь! Озеро Герледан, пылающие шатры Собора Магуса, перевертыши мечутся в дыму, гонят людей к воде, а посреди этого хаоса друг напротив друга застыли Арвет и Виолетта. Ви теперь не узнать – она в комбинезоне из белой кожи, вокруг нее клубится прозрачное пламя, которое тянется языками к Арвету, а в его руке – белый меч.
…Вспышка – и Виолетта падает с клинком в груди, но и Арвет гибнет тоже. Пламя танцует над ним, и его темные волосы не сгорают, а меняют свой цвет, черты лица плывут как пластилин…
– Нет, нет! Пусть он победит, пусть пламя Виолетты пройдет мимо, пусть он увезет меня!
…И вы поселитесь с Элвой в ее избушке, вы будете счастливы, и ты будешь жить не просыпаясь, не становясь Видящей, до тех пор, пока небо не свернется как свиток и темные кони не поскачут по воздуху, потому что Фреймус не отступит.
И тогда Арвет умрет, защищая тебя.
– Пусть он меня никогда не встретит, пусть проживет обычную жизнь!
Холодно! Больно. Темно. Камни, всюду камни, как я здесь оказалась? Где я? Я бежала, я плыла, спасалась от кого-то очень плохого. Как же холодно…
…Ты умерла от холода и ран в пещере возле Люсеботена, продолжал безжалостный голос. А Арвет стал жить как тень самого себя, смутно чувствуя, что его настоящая, подлинная жизнь прошла мимо него – по твоей воле. Он будет помогать отцу, ловить рыбу, до тех пор пока моря не восстанут против земли и не пойдут на приступ тверди – потому что Фреймус не отступится, он сожжет, он переделает весь мир.
Тогда Арвет погибнет и останется в одиночестве своей морской могилы.
– Тогда пусть исчезнет Фреймус! Пусть его родители никогда не встретятся, пусть мать никогда не будет качать его на коленях – зачем жить такому чудовищу?
Изволь. Но останется Гвин ап Нудд, останется его страшная жажда свободы и справедливости. Он будет искать прорывы, будет ждать, когда же появится подходящий союзник, и он найдет его. В мире так много темников, жаждущих большего. Например…
Антуан Фламмель стоял в подземной лаборатории своего предка, великого Николаса Фламмеля. Мало кто ведает о том, что она существует, и никто – где она скрыта. По углам синим пламенем пылают светильники, он замкнут в центре сложной геометрической фигуры. Адепт творил ритуал, призывая забытые его предками силы.
Антуан Фламмель устал искать философский камень. Столетия его семья тратила все свои силы и средства на эти бесплодные поиски, и к чему они пришли – долги, долги и долги. Вчера пришел официальный отказ от Темной Ложи. Его кандидатура не будет рассматриваться в списке адептов, достойных занять место главы Ковена Аквитании. Дальше шел список малозначительных причин, по каким комитет Ложи с сожалением отказывал ему, но главной среди них не было. Фламмель ее и так знал. В их мире больше всего ценятся сила и влияние, а он мог положить на чашу весов лишь древность рода, накопленные знания о природе философского камня и теоретические работы по природе стихийной магии. Ни больших связей, ни серьезных покровителей.
Хватит. Антуан не хочет, чтобы его сын Эжен бесцельно растратил свою жизнь. Он добьется успеха – древние формулы призыва должны сработать в эту ночь, ночь Самайна, когда Скрытые земли ближе всего, он сможет пробиться туда…
Светильники вспыхивают ярче, и туманный провал распахивается перед ним, в нем тьма и холод, и льется холодный шепот Господина Дикой Охоты…
– Тогда пусть исчезнет Охота! Пусть не будет в Скрытых землях Гвина ап Нудда – это все из-за него! Пусть вообще не будет Скрытых земель! Никогда!
Смотри, вот поле Тальтиу, прежде оно было зеленым, а ныне красно от крови людей и туата.
До горизонта встают войска, гром криков и грохот копий и мечей о щиты оглушает. Но в самом центре, посреди павших, стоит девушка – она немногим старше тебя, Дженни, волосы ее черны, по лицу вьется синяя спираль боевого узора, белые одежды забрызганы кровью.
Замерли перед ней семеро – узнаешь ли ты их?
Луг Сияющий с пламенными волосами, глаза его как изумруд, кожа белее снега, в его руках копье. Бадб и Морриган, сестры битвы, черноволосые и синеглазые, в черных одеждах, с мечей их капает кровь, а рядом сестра их Маха – сам голос битвы. Седобородый старик с длинными седыми волосами – Мананнан Мак Лир в сверкающих доспехах, два меча в его руках – Большой и Малый демоны. Косматый рыжеволосый Дагда, опершийся на огромную палицу, ясноглазый мужчина в плаще с капюшоном и серпом на поясе – владыка Диан Кехт…
А позади остальные – и Гвин ап Нудд верхом на черном коне, и владыка Огма, и кузнец Гоинбиу, и многие другие – воины, филиды, маги, весь цвет туата…
Босыми ногами девушка ступает по земле, и земля отзывается дрожью. Владыки боятся ее – безоружную, потому что она творит нечто большее, чем волшебство. Она меняет мир, раскалывает его, радужная стена встает за ее спиной до небес. Тебе не стереть эту стену, Дженни Далфин, ведь ты живешь и родилась лишь потому, что предыдущая Видящая сделала свой выбор.
Этот узел тебе не развязать, потому что твоя предшественница решила, что будет так.
– Тогда я не хочу выбирать! Зачем мне эта сила, если я не могу вернуть тех, кого люблю?! Я все вспомнила и поняла, почему забыла! Я не хочу жить в этом мире! Я не хочу быть Видящей!
– Бедная Дженни… Тебе так больно…
Чья-то рука касается ее, прохладная ладонь ложится на лоб. Терпкий запах, шелест холодного шелка. Это Маха, она пришла, чтобы утешить ее, она всегда была рядом, всегда ей помогала.
– Ты не слышала меня, ты никого не слышала, убежала в свое беспамятство, но память все равно тебя настигла. Они не оставят тебя в покое, Дженни. Весь этот мир, он будет требовать от тебя все новых жертв, новой боли…
– Маха, я больше не могу! Все вокруг меня умирают, даже прямо сейчас, я их слышу. Люди, перевертыши, звери, даже куклы, даже куклам больно и страшно, Маха. Они все стучатся ко мне, они все чего-то хотят, просят, ждут, надеются! Я не могу понять, чего они хотят – их так много, что я никого не слышу. Я схожу с ума. Помоги мне, я так не могу, я хочу снова все забыть!
– Забыть не получится, Дженни, ты перешла черту. Пробуждение состоялось, и теперь ты должна выбрать.
– Какой в этом смысл?! Никого нет, Арвета нет, Марко нет, мамы с папой нет, мне ничего не надо. Просто оставьте меня в покое, просто дайте тишины и мира.
– Я понимаю, дитя, – голос у Махи мягкий, он обволакивает, он дарит тепло. Рядом с ней уже легче, рядом с ней боль и горе стихают… – Все они требут от тебя того, что ты не в силах им дать. Все живые существа чего-то жаждут, и эта жажда иногда может быть нестерпимой. Ты вовсе не должна принимать эту судьбу. Это слишком несправедливо, ты не заслужила этого, ты не просила о подобной участи. Есть выход, Дженни. Есть возможность не выбирать, не принимать решений.
– Какой? Что мне делать?! Как мне спрятаться от всего этого?!
– Я могу дать тебе целый мир, Дженни. Мир, в котором ты сможешь создать все что угодно. Если пожелаешь, то там появятся и Марко, и Арвет, и ваш дом, и сад, и все, о чем ты мечтаешь. Мир покоя, мир без изменений, мир без изъяна.
– Как? Как мне туда попасть? Где это место?!
– На твоей руке, Дженни. Мир, заключенный в синем сапфире. Ты можешь скрыться в Синей печати и больше никогда не слышать голосов умирающих детей, не видеть, как гибнут леса и озера, как убивают дельфинов. Только пожелай…
– Я желаю! Я хочу уйти отсюда, Маха.
– Ты согласна на обмен, Дженни Далфин? Ты даешь мне право на свое тело в обмен на прибежище в Синей печати? Тебе не надо будет выбирать, не надо будет решать судьбу мира. То, что снаружи, станет внутри. То, что внутри, выйдет наружу.
– Даю, Маха. Пусть будет так.
– Пусть будет так.
Агриппа склонился над телом девушки. Глаза у нее были открыты, но зрачки не реагировали на свет. Фосс колотил хвостом, не отрывал от нее взгляд.
Лекарь поднял пузырек, посмотрел на уровень жидкости:
– Не выпила? Тогда что же запустило процесс?..
Радужка ее глаз вспыхнула, как синее солнце, Лекарь отпрянул, в руке его сверкнул черный узкий скальпель из обсидиана. Он видел, как в этот миг на Дороге Снов встает огромная фигура и из всех вероятностей остается лишь одна – полная огня, смерти и ярости. Воплощенная война рождалась у него на глазах. Сомнений больше не было: Дженни Далфин – это смерть мира.
Фосс прыгнул, с места, целясь ему в лицо, Агриппа взмахнул рукой, желтые ленты шелка поймали зверя в полете, сдавили тело, скрутили и вышвырнули в окно – туда, где уже вставала стена пламени.
Агриппа занес скальпель, целясь в сердце, но ударился о взгляд Дженни, и его отшвырнуло прочь, ударило о стену.
Он попытался встать – пол проломился под его ногами, желтые ленты хищными щупальцами потекли к ней – потолок затрещал, балки рухнули и придавили их.
Девушка поднялась на ноги. Она смотрела на него, как смотрят далекие звезды на песчинку планеты, затерянную в космосе.
Дом распадался, медленный взрыв раздвигал доски, крушил стропила, выдавливал черепицу и стекла, словно девушке не хватало места, словно ее настоящее тело было куда больше видимого.
Она подняла рюкзак у кровати, вынула оттуда кольцо, мерцавшее синим светом. Усмехнулась:
– Ты сама выбрала это, Дженни. Спи спокойно.
Ее голос! Почему у нее такой низкий голос, голос другого человека?! Агриппа отпихнул обломки, потянулся, но острые концы досок впились ему в ребра.
Она прошла мимо, не взглянув на него, Лекарь высвободил руку – черный скальпель пробил воздух, метя в висок, где дрожала синяя жилка.
Дженни небрежно взмахнула рукой, и скальпель вонзился ему в ладонь. Агриппа завопил.
– Яд? – спросила она. – Ты смазал его ядом, душепивец?
– Что ты… – Агриппа дотянулся, выдернул лезвие. – Кто ты?
Не удостоив его ответом, она прошла в другую комнату. Затем вернулась. В руках у нее была табличка-переноска.
Дверь распахнулась.
– Дженни! – На пороге встал Эдвард, тяжело дыша. Левая рука у него висела на перевязи, в правой – серебряная лира. – Ты в порядке? Миньон рядом, надо уходить. Роджер унесет тебя…
– Эдвард Ларкин, – прищурилась девушка. – Бард Магуса.
– Джен? – Эдвард оглядел комнату. – Что здесь случилось? Быстрее, Джен!
– Время Договора кончилось, – сказала девушка.
– Убей ее! – закричал Агриппа изо всех сил. – Убей!
– Дженни?!
Остатки стен разлетелись во все стороны от удара урагана, центром которого была Дженни, одна лишь рама косяка стояла, а в ней застыл Эдвард, пальцы его перебирали струны, и ветер огибал его.